Я люблю свою работу?

Ксения Ласкиз, 2014

Яблоко от яблони недалеко падает. Но она смогла стать приятным, по ее мнению, исключением из этого правила: семейный очаг и потомство меркнут в сравнении с перспективами карьерного роста и совершенствованием на профессиональном поприще. Серые офисные будни играют всеми цветами радуги, заветная цель – повышение в должности – уже не за горами. Осталось сделать последний шаг, но у судьбы свои планы на ее счет. Первая часть романа о любви к работе, дружбе с коллегами и об отношениях с мужчинами.

Четверг, 07.02.2013

Часы в нижнем правом углу монитора показывают 18–10, и сотрудники медленно, но верно, собираются по домам. Мой мобильный истошно вопит и начинает метаться по столу, высвечивая на экране незнакомый номер.

— Слушаю, — прикладываю телефон к уху.

— Мария? — на другом конце провода раздается приятный баритон.

— Да.

— Это Терехов. Вам удобно сейчас разговаривать?

— Вполне, — сухо отвечаю я.

И что ему нужно? Хочет сам мне сказать, чтобы мы катились куда подальше со своим предложением о сотрудничестве?

— Знаете, — он на несколько секунд замолкает, — быть может, мы встретимся сегодня и еще раз обсудим ваше предложение?

Он, что, издевается? Или это финальный аккорд того самого конца, который нависает над Рябиновым и мной с понедельника?

— В каком составе? — спрашиваю я и беру в руки карандаш.

— В составе нас двоих: Вы представляете проект, я принимаю решение — зачем еще кто-то?

Нервно сглатываю: не по протоколу. С чего бы ему со мной встречаться? На секунду задумываюсь: похоже, у меня нет выбора.

— Хорошо. В вашем офисе или в нашем?

— Предпочитаю на нейтральной территории, — он хихикнул, или мне показалось? — Рядом с вашим офисом есть ресторан «Латта», буду там через час. Устроит время?

— Хорошо.

— Отлично. До встречи.

Он, правда, хихикнул или мне показалось? Ведь это просто деловой ужин — ничего более? Пусть среди бреда, который нес Рябинов на переговорах, не было ни слова о работе, но у Алексея Константиновича были презентационные материалы со всеми нашими условиями. Быть может, он смог объяснить президенту, что негоже отказываться от выгодного контракта только по той причине, что когда-то двадцать лет назад жена Терехова отказаться не смогла? Если, конечно, Алексей Константинович знал такие подробности… Быть может, сейчас я спасу деловую репутацию Рябинова, за что он будет благодарен до конца своих дней и немедля повысит меня до директора департамента? Быть может…

— Я пойду домой, — многозначительно произносит Лидочка, всем своим видом давая понять, что если она и собирается домой, то явно не к себе.

Поворачиваюсь в ее сторону и вижу на ее шее платок потрясающего синего цвета.

— Можешь идти куда угодно, только мне нужен твой платок! — вскрикиваю я.

— Что? — ее глаза округляются.

— Ты слышала. Давай его сюда!

Даже невозмутимая Аня отрывается от монитора и с интересом наблюдает за происходящим. После недолгих колебаний Лидочка все-таки снимает платок и вручает его мне. Что-то пробормотав себе под нос, она хватает сумку и уходит.

— Вечером на свидание? — спрашивает Аня, внимательно осматривая меня с ног до головы.

— Нет, деловой ужин.

— Нет… — она вздыхает и отворачивается.

Хостесс провожает меня к столику, за которым уже сидит Терехов: снова небритый и с прищуром, но преисполненный чувства собственного достоинства. Когда он видит меня, то его глаза сужаются еще больше, и я чувствую легкое смущение: зачем только нацепила на себя этот дурацкий платок?! Это же просто деловой ужин — на скольких таких я уже перебывала! Хорошо, что хватило ума не заплетать волосы, а то Терехов точно решил бы, что я пытаюсь его соблазнить. Деловой ужин, просто деловой ужин…

— Мария, — он поднимается, помогает мне сесть и возвращается на свое место. — Очень рад встрече.

— Взаимно, — я улыбаюсь как можно сдержаннее. — Надеюсь, не заставила вас долго ждать.

— Нет.

— Что предпочитаете в качестве аперитива? — раздается голос появившегося, словно из-под земли, официанта.

— Воды. С газом. И со льдом, — отвечаю я.

— Аналогично, — Терехов усмехается и, как только официант исчезает, обращается ко мне. — Вы не употребляете спиртное?

— Я за рулем.

Он замолкает и утыкается в меню. Я же вообще не хочу есть, напротив: меня мутит. Терехов совершенно не умеет себя вести! Наверняка он специально пытается вывести меня на эмоции, но не дождется: буду самим спокойствием и невозмутимостью! Если бы этот платок не сдавливал шею, мешая дышать, все было бы замечательно! Терехов скрупулезно листает меню и недовольно морщится. Если он был таким же двадцать лет назад, вовсе неудивительно, что его жена решилась на адюльтер!

Наконец он все-таки находит в меню блюдо, отвечающее его изыскательному вкусу, и взглядом подзывает официанта. К моему удивлению, этим блюдом оказываются всего лишь равиоли, фаршированные белыми грибами. Я отказываюсь от еды.

— Блюдете фигуру? — интересуется Терехов.

— Вовсе нет: просто я не голодна, — отвечаю я и делаю глоток воды.

Посмотрев мне в глаза, он снова усмехается, ожидая какой-то реакции. Держусь с ледяным спокойствием, хотя дурацкий платок обжигает шею все сильнее и сильнее.

— Ну что ж, Мария. Если вы не возражаете, можем приступить к нашему вопросу, — и, не дождавшись моего ответа (вдруг я бы возражала?), он продолжает. — Я внимательно ознакомился с вашим предложением, не признать новизну которого — было бы глупостью, и был приятно удивлен. До этого «Оушен» сотрудничал с несколькими страховщиками, но никто из них ничего подобного предложить не мог или не хотел.

— Но все-таки вы отказались от наших услуг, — сквозь зубы произношу я.

— Только чтобы подержать в тонусе вашего руководителя! — он весело смеется. — По-моему, это вполне удалось.

— Более чем.

Ненавижу его! У него точно какие-то комплексы, иначе, зачем вытворять подобное?

— Но я вовсе не намереваюсь мучить вас, — он улыбается и чуть наклоняет голову вбок. — Насколько мне известно, всем занимались именно вы.

— Именно.

— Ну что ж, можем поздравить друг друга, — и он протягивает мне руку.

Жуть как не хочется прикасаться к нему, но здравый рассудок подсказывает, что в сложившейся ситуации капризы неуместны. Какой же этот Терехов… неприятный! Выплеснуть бы содержимое бокала ему в лицо, чтобы смыть эту самодовольную ухмылку! «Нужно ответить на рукопожатие!» — прикрикивает здравый рассудок, и я, скрепя сердце, подчиняюсь. Терехов пару секунд медлит, потом чуть склоняет голову и касается губами тыльной стороны моей ладони, после чего освобождает мою кисть.

Тщеславие захлебывается от злости: Феофан Эрнестович решил поиграть? Он ни с кем нас не перепутал? Решил, что ему все можно? Не знаю, с кем он там привык общаться, но с нами такие шуточки не пройдут. И пусть он подавится своей сделкой — мы не позволим какому-то там пижону, будь он хоть властелином мира, вести себя подобным образом. Пусть это непрофессионально, глупо, опрометчиво — неважно. Возможно, родители были правы — карьера — это не наше… Здравый рассудок рассыпается в проклятьях, а тщеславие потирает ручонки: сейчас мы поставим на место этого негодяя!

— Феофан, мне, определенно, льстит ваша благосклонность, но я не привыкла к тактильным контактам с малознакомыми людьми, — произношу я, смотря ему в глаза. — Надеюсь, вы с пониманием к этому отнесетесь. Если после подобной дерзости с моей стороны вы примете решение подержать в тонусе и меня — что ж, это ваше право.

Он даже приоткрыл рот от изумления. Тщеславие ликует, самолюбие отбивает барабанную дробь, а здравый рассудок падает в обморок. Возможно, мои слова прозвучали слишком резко, но я и так сдержалась, чтобы не послать его куда подальше.

— Приношу извинения, Мария, — спустя какое-то время произносит Терехов. — Впредь этого не повторится. И я вовсе не считаю подобное замечание дерзостью. Мне жаль, что… доставил вам неудобства.

На его лице нет обычной усмешки и надменного прищура. Значит ли это, что он говорит серьезно? Или это снова дурацкая игра? Становится тяжело дышать: то ли от волнения, то ли от духоты, то ли из-за мерзкого платка, обвившего шею, словно питон. Аккуратно, чтобы не подавиться, делаю глоток воды и, сдерживая дрожь в руках, ставлю бокал рядом с собой. Терехов внимательно смотрит на меня, очевидно, ожидая ответа.

— Благодарю, — нейтральным тоном произношу я.

— Не стоит, — он улыбается. — Что ж, если вас больше ничего не смущает в моей манере общения, то мы можем вернуться к рабочим моментам. Или смущает? — левый уголок его губ поднимается вверх.

С трудом сдерживая смешок, поджимаю губы и лишь отрицательно качаю головой в ответ. Уверена, Терехов видит меня насквозь, поэтому теперь он улыбается и глазами.

— Равиоли, — произносит появившийся официант, ставит большую тарелку перед моим собеседником и обращается ко мне: — Не передумали?

Понимая, что это единственный шанс отвлечься, прошу принести меню. Официант удаляется буквально на несколько секунд, после чего передает мне в руки папку из приятной на ощупь кожи. Хватаюсь за нее, как за спасательный круг, и углубляюсь в чтение, стараясь сосредоточиться на названии блюд и составляющих их ингредиентов.

— Мария, — произносит Терехов и, дождавшись, когда я посмотрю на него, продолжает: — Простите за дерзость, но у вас очень красивая улыбка, — и он снова улыбается.

Я не могу сдержаться и еле заметно, но все-таки улыбаюсь в ответ. Конечно, Терехов — не такое чудовище, которым казался мне еще несколько минут назад, но здравый рассудок подсказывает, что нужно держаться от него на расстоянии. Интересно, а какие планы относительно меня у Феофана Эрнестовича?