Пленница дракона Золотых песков

Ксения Игоревна Руднева (2024)

Все говорят, что я красива, но красота оставляет ожоги на сердце и раны в душе. Драконий принц видит во мне истинную пару, но я обменяла возможность выйти замуж и родить детей на магический дар и свободу самостоятельно распоряжаться своим будущим. Вот только как объяснить упертому и рассерженному чешуйчатому, что ничего у нас не получится?В тексте есть:– Упрямая героиня с тяжелым прошлым— Властный (очень сердитый на истинную) дракон— Интриги и тайны— Алхимия

Глава 15. Амирэль

Он мерил шагами спальню. Не успокаивала роскошная обстановка, журчание каскада комнатных фонтанчиков, щебет райских птичек за окном. Раздражало обеспокоенное лицо нукера* (*здесь — приближенный слуга), смиренно ожидавшего возле дверей. И хотя девчонка пребывала под его контролем и властью, должного удовлетворения это не принесло. Что-то ворочалось внутри, нехорошее и давящее. Предчувствие? Но Амир не доверял эфемерной субстанции, привыкнув полагаться на силу, факты и железную логику. Еще и дракон не был доволен. Принц чувствовал беспокойство второй сущности, которой больше присущи были инстинкты. И именно они отчаянно сигнализировали человеку о чем-то.

Со всей ясностью Амир это понял, когда помимо усилившегося запаха ванили и жасмина, который донимал все последнее время, в животе поселился холод. Даже странно, учитывая стоявшую в это время года жару! Ледяной комок ширился и рос, пока не заполнил собой все внутренности, а у эмира уже зуб на зуб не попадал.

— Вы в порядке, ваше высочество? — обеспокоенно взглянул на него нукер.

— Нет! — рявкнул принц раздраженно, чего слуга определенно не заслужил, и открыл портал.

В какую комнату поселили Эванелию, он точно не знал, но на своей территории переместиться напрямую к истинной паре труда не составило. Амирэль не сразу разглядел в полутемном помещении темноволосую макушку, торчавшую из купели. Помог острый слух и чутье.

— Я сама виновата, — звучал на грани слышимости безжизненный голос. — Это мне за все прошлое…

Девушка сидела по шею в воде и бубнила полную несуразицу. Узкие плечики смотрелись трогательно и беспомощно, как и острые коленки. Мокрые волосы облепили неаккуратными прядями изящную шею и белоснежную спину. Пожалуй, он слегка погорячился, когда утверждал, что девочка некрасива. Да, она сильно отличалась от роскошных женщин, к которым он привык, как пустынная колючка от садового тюльпана, но все же что-то в ней было. Хотя прямо сейчас истинная дракона выглядела жалко, что-то цепляло принца за живое, заставляя реагировать слишком бурно, слишком порывисто, не давая доводам разума пробиться сквозь пелену эмоций.

Как успел заметить эмир, никакой опасности его паре не грозило, и это разозлило. Ну разве не смешон великий эмир Золотых песков, наследник Орманского халифата? Одно глупое не чувство даже, а предчувствие — и он прискакал к этой недостойной девице, как баран на веревочке. Явился спасать от неведомой опасности, а на деле самое страшное, что грозило дурной девице — подцепить насморк или неудачно поскользнуться на мокром полу.

— Решила утопиться с горя? — зло процедил он, с удовольствием отметив, как вздрогнули воробьиные плечи. И на кого эмир злился сильнее: на себя или на глупую девчонку, сказать было сложно. — Не надейся на столь легкое избавление.

Она даже не потрудилась распахнуть веки. Как сидела, скрючившись, так и осталась сидеть. Словно он для нее, никчемной наложницы, был пустым местом. Выпороть бы дерзкую нахалку в назидание, но Амирэль не был уверен, что в самый последний момент не отменит позорно свой же приказ. Для него, как для чистокровного дракона, понятие истинности было священным. И тем больнее было осознавать, что безродная чужеземка с легкостью втоптала в грязь их нерушимые узы. А ведь он готов был отдать своей истинной все, весь мир кинуть к ногам, но его пара оказалась настолько безмозглой, что предпочла положение бесправной куклы.

— Я не повторяю приказы по два раза, — процедил эмир и легким движением указательного пальца спустил сгусток огня на каменную полку, раз уж Эванелия сама не потрудилась побеспокоиться об освещении. — Вылезай оттуда! Иначе…

— Позовете на помощь Олафа? — раздалось насмешливое, но никак не испуганное.

Принц прищурился, но острый взгляд ушел в никуда. Девица так и продолжала сидеть с закрытыми глазами. Он едва удержался от того, чтобы разнести в прах каменную купель, лишь синий оттенок губ истинной остановил дракона. Амирэль склонил голову набок, сделал шаг вперед и опустил пальцы в воду. Кожу обожгло холодом — точно таким же, который терзал его изнутри. Девчонка совсем рассудка лишилась? Или таким образом наказывает его? Вряд ли она не в курсе, как работает их связь, и не знает, что все ее сильные чувства и переживания передаются ему…

— Зачем же мне помощь с моей истинной, — нехорошо оскалился он. — Я и сам неплохо справлюсь.

— Дерзайте, грязнее я уже вряд ли стану, — два синих сапфира уставились с таким презрением, будто перед девочкой стоял не эмир халифата, а мерзкий и никчемный таракан.

— Как скажешь, дорогая, — прошипел он.

Ярость захлестнула Амирэля, окрасив все в алый. В висках пульсировало, а руки действовали сами собой. Он крепко схватил тонкие запястья и дернул тело, оказавшееся слишком легким и податливым, на себя. Девчонка подлетела, но тут же стала оседать. Тогда дракон одной рукой прижал ее к себе за талию, а второй взялся за полотнище. Его кафтан тут же пропитался ледяной водой, но даже это не остудило пыл эмира. Кое-как он накинул на колотящееся от дрожи тело мокрый кусок ткани, походу отметив высокую пышную грудь, впалый живот и изящную линию талии. У его пары определенно было на что посмотреть.