Когда сказка превращается в быль
В конечном итоге, руководствуясь принципом великого котёнка по имени Гав: «не ходи туда, там тебя ждут неприятности — как не ходить, они ведь ждут!» — мы втроём отправились навстречу приключениям. Семён, обладавший какой-никакой боевой подготовкой, да ещё и вооружённый ружьём, гордо шествовал впереди, весьма посредственно изображая из себя Рэмбо. Мы с Николаем отставали от него ровно на два шага, при этом старательно освещая окружающие нас кусты фонариками, чтобы, — не дай Бог! — не пропустить какого-нибудь неприятного сюрприза.
Волчий вой, время от времени раздававшийся то тут, то там, завёл нас прямиком на деревенское кладбище.
— Такое чувство, что я попала в какой-то глупый американский ужастик, — вполголоса сообщила я своим спутникам, чтобы хоть немного разрядить обстановку. У меня самой поджилки тряслись от страха при виде мрачных силуэтов крестов и надгробий вокруг.
— Зомби или вампиры? — уточнил Семён, повернув ко мне голову.
— Маньяки-каннибалы! — нервно огрызнулась я в ответ.
В этот момент где-то совсем рядом раздался отчаянный женский крик. Семён было рванул в ту сторону, но я мёртвой хваткой вцепилась ему в рукав ветровки.
— Ты чего? Там кому-то помощь нужна! — возмутился он. Судя по всему, мужчина вспомнил, что, вроде как, является представителем правопорядка, в связи с чем в нём взыграло чувство долга.
— Ты забыл, да? — дрогнувшим голосом спросила я. — Легенду о Белой даме.
Семён судорожно сглотнул и с недоверием посмотрел на меня.
— Женя, это всего лишь глупая детская страшилка, — заметил он, однако уверенности в его голосе не было ни на грамм. — А там, — он махнул рукой куда-то в сторону пригорка, — кому-то реально нужна помощь.
— Почему этот кто-то тогда снова не кричит? — Николай, похоже, этой ночью вознамерился быть гласом разума между внезапно уверовавшей мной и чересчур скептично настроенным приятелем. — И вообще, ты знаешь много людей, — за исключением нас троих, — склонных шастать ночью по кладбищу?
Слова друга, похоже, возымели эффект: Семён переступил с ноги на ногу, послал в нашу с Николаем сторону раздражённый взгляд, но рваться на помощь к неведомой девушке прекратил.
— А что за легенда о Белой даме? — убедившись в том, что наш героический товарищ не собирается делать глупостей, поинтересовался Николай, обращаясь почему-то конкретно ко мне.
— Когда я была маленькой, дедушка часто рассказывал эту легенду, — смущённо потупив глаза, ответила я. — Вроде как ночью по кладбищу бродит женщина, одетая вся в белое, и зовёт на помощь. Но стоит кому-то к ней подойти, она его хватает и высасывает из бедолаги жизнь.
— Вроде как это неупокоенная душа девицы, много лет назад утопившейся в озере из-за неразделённой любви, — вставил свои пять копеек Семён.
— Какой богатый у вас тут фольклор, — фыркнул Николай, переведя насмешливый взгляд с Семёна на меня и обратно. — И ведьмы, и оборотни, и призраки. Страсти-то какие!
— Иди в пень! — раздражённо бросила я. И тут мои глаза, должно быть, стали размером с блюдца, потому что вдали, возле самого пригорка, — как раз оттуда мы слышали крик, — я увидела женский силуэт, облачённый во всё белое. Не в силах выговорить ни слова, я подняла руку и указала на жуткое видение. Оба моих спутника резко обернулись.
— Вы тоже её видите? — внезапно осипшим голосом спросила я, в душе опасаясь, что это сугубо мои личные галлюцинации.
— Я вижу кого-то в белом, — ровным голосом сообщил Николай.
— Я тоже вижу, — кивнул Семён. — Может, это она кричала?
— Ты хочешь подойти и выяснить? — мой голос отвратительно дрожал, и мне никак не удавалось взять себя в руки. А я-то наивно считала себя храбрым человеком! Ха! Прав Семён, называя меня зайцем. Трусливый заяц я и есть.
Женский крик, прозвучавший на этот раз громче и с каким-то надрывом, повторился, но теперь ему вторил одиночный волчий вой. Я инстинктивно попятилась. В этот момент кто-то, — или что-то, — схватил меня сзади за плечи и резко дёрнул назад. Не устояв на ногах, я опрокинулась на спину и, вереща на всю округу, будто меня режут, головой вперёд скатилась по склону. Одновременно с моим криком послышался очередной волчий вой, а вслед за ним — звуки выстрелов.
На счастье для меня, склон был не слишком крутой и не очень длинный, так что экстремальный спуск закончился лишь перепачканными в земле волосами и одеждой да лёгким, — на грани инфаркта, — испугом.
— Женя? — на меня упал свет фонарика, и я увидела перепуганное лицо Николая. — Ты живая там?
— Да, я в норме, — заверила я его, поднимаясь на ноги и отряхиваясь. — Просто незапланированные покатушки. А в кого стрелял наш доблестный страж порядка?
Я спокойно поднялась обратно на склон, где меня встретил ухмыляющийся и донельзя чем-то довольный Николай и смущённый Семён.
— А у нашего Сени, оказывается, нервишки шалят, — доверительно сообщил мне фельдшер. — Ну, или у него слуховые галлюцинации и твой крик он воспринял как команду “огонь”.
— Да пошёл ты! — в сердцах воскликнул Семён, наградив меня укоризненным взглядом. — А тебя куда леший понёс?
— Грязевую ванну решила принять, — ядовито ответила я. — Но совершенно не обязательно меня было провожать салютом.
— А между тем дамочка исчезла, — заметил Николай. Проследив за его взглядом, я убедилась в том, что он прав: белоснежный женский силуэт, так сильно напугавший меня, бесследно исчез.
— Быть может, какая-то оптическая иллюзия? — предположил Семён, моментально возвращая себе серьёзный, собранный вид.
— Всё может быть, — пожал плечами Николай. — Что дальше будем делать? Продолжим нашу увеселительную прогулку?
— Нет, — покачал головой Семён. — Расходимся по домам. Это всё, конечно, весело, ведьмы там всякие и призраки, но волчий вой мы все трое слышали. Так что утром, прям с первыми петухами, я схожу до егеря, поставлю его в известность, пусть прочешет территорию, поищет следы. Если у нас в лесу поселилась стая, местных необходимо предупредить.
— Но почему мы их только слышим, но не видим? — задала я, на мой взгляд, вполне логичный вопрос.
— А я почём знаю? — Семён даже не пытался скрыть раздражения. — Стесняются, блин!
Приглушённое рычание вперемешку с хрустом разгрызаемой кости, раздавшееся откуда-то из темноты, послужило прекрасным аккомпанементом его словам.
— Вурдалак? — настороженно спросил Семён, бросив быстрый взгляд в нашу с Николаем сторону, словно советуясь.
Похоже, за эту ночь я умудрилась исчерпать весь свой лимит на панический страх, потому что теперь, вместо того чтобы испугаться, я дико разозлилась.
— Как вы меня уже достали… — подняв с земли свой фонарик, выроненный при падении, я включила его и решительно направилась к источнику звука, даже не сомневаясь, что мужчины последуют за мной.
В паре рядов от того места, где мы были, я наткнулась на разрытую могилу, на дне которой сидела уже знакомая мне дворняга, — Айда, кажется? — и с энтузиазмом грызла чью-то бедренную кость.
— Вот вам и вурдалак, — мрачно проговорила я, разглядывая открывшуюся моему взору нелицеприятную картину.
— Лучше бы уж вурдалак, — в тон мне отозвался Семён, а затем, повысив голос, скомандовал: — Айда, фу!
Собака тут же бросила свою добычу и, поджав хвост, подняла на мужчину виноватый взгляд.
— Как ты тут вообще оказалась, девочка?
Семён отдал ружьё Николаю, после чего спрыгнул в могилу и помог псине выбраться наружу. Благодарно лизнув его в щёку, Айда благодушно тявкнула и унеслась от нас прочь, скрывшись во тьме.
— Может, это она выла? — неуверенно предположила я.
— Нет, голос Айды я хорошо знаю, — покачал головой Семён, внимательно разглядывающий могилу, в которой оказался. — Меня больше волнует вот это безобразие… Отродясь у нас расхитителей могил не водилось, и вот тебе на!
— Странную какую-то могилу выбрали для разграбления, — Николай тем временем пристально изучал надгробие. — Посмотри на дату: 1955 год. Прошло больше полувека. Что здесь хотели найти?
— Вот бы знать…
— Отдай…
Хриплый, утробный голос, раздавшийся из-за спины Семёна, — прямо из могилы, — стал для нас всех полной неожиданностью. Сеня шустро отпрыгнул в сторону не хуже горного козла, а мы с Николаем одновременно направили лучи своих фонарей на могилу, на краю которой на корточках сидел уже знакомый мне недо-Голлум, потрясая перепачканными в земле причиндалами и взирая на нас абсолютно чёрными глазами.
— Отдай… — повторило это нечто, глядя одновременно и на нас, и куда-то мимо.
— Что отдать? — у Николая, судя по всему, были просто стальные яйца, если в подобной ситуации он был в состоянии ещё и задавать какие-то вопросы.
Черноглазый голожопый гражданин повернул к нему свою лохматую голову, и желудок у меня скрутило: на затылке у него не было доброй половины черепа, а в мозгах копошились мелкие белые черви подозрительно похожие на опарышей.
— Ёб… — Семён буквально подавился ругательством. Судя по выражению его лица, от него тоже не укрылось отсутствие крышечки у этого чайника.
— Отдай… — в третий раз повторил мертвец — предполагать, что с таким ранением данный субъект может быть живым, было просто глупо.
— Ты, отец, скажи, что тебе отдать, — Николай то ли ничего не замечал, то ли проявлял чудеса выдержки.
Ответить покойник не успел — на Семёна с диким, нечеловеческим криком налетело нечто в белом, и одновременно из темноты выскочило огромное лохматое существо с горящими жёлтыми глазами.
Николай оттолкнул меня в сторону, и животное неопределённого вида, — то ли волк, то ли медведь, то ли хрен знает какой мутант, — вцепилось зубами ему в предплечье, повалив на землю. Я хотела броситься к фельдшеру на помощь, — фонарик у меня был металлический и достаточно тяжёлый, так что вполне можно было попробовать огреть им тварь по голове, — но покойник, до этого мирно сидевший возле могилы, вдруг схватил меня за руку и решительно притянул к себе.
— Отдай! — мне в лицо ударило убойным запахом гнили. — Отдай!
Я со всего размаху жахнула приставучему старикашке фонариком по башке — для симметрии так сказать. И вот непонятно: то ли он даже в таком разлагающемся состоянии был способен что-то чувствовать, то ли просто не ожидал отпора, — покойник разжал пальцы, чем я тут же и воспользовалась, спихнув его в могилу.
— Дхат канн эк ит тьюнда, — подняв голову, я увидела пожилую женщину — да-да, ту самую, которую видела прошлой ночью. Сейчас она стояла среди могил, окутанная каким-то странным голубовато-зеленоватым свечением и, глядя мне точно в глаза, говорила какую-то откровенную тарабарщину на непонятном языке:
— Эф эк се тунридхур,
Лейса сва винс,
Ат тхейр виллир фара
Сонна хейм хама,
Синна хей хуга.2
Слова не сопровождались ничем сверхъестественным: никакой цветной анимации как в фэнтезийных фильмах или громкого звукового сопровождения. Просто у меня внезапно подкосились колени, и я тяжело опустилась на землю. Когда же подняла голову, женщина исчезла, очевидно, прихватив с собой и всю остальную нечисть. Во всяком случае, бросив быстрый взгляд в сторону могилы, я обнаружила её совершенно пустой. Да и Николай в паре шагов от меня на земле уже лежал в полном одиночестве, не придавленный массивной мохнатой тушей.
Будучи совершенно не в силах встать на ноги, я на коленях подползла к фельдшеру, опасаясь худшего.
— Коля… — жалобно позвала я его.
— Живой я, — последовал незамедлительный ответ, вызвавший у меня облегчённый вздох.
— Сёма, ты там живой? — окликнула я второго участника этой потусторонней баталии.
— В некотором роде, — отозвался наш бравый участковый, и у меня окончательно отлегло от сердца. — Но это был полный пиздец, дамы и господа.
Спрятав лицо в ладонях, я разразилась истеричным смехом.
— Сходили, блин, на пикничок к Чёртовому перекрёстку, — сквозь смех выдавила я, давая выход скопившемуся нервному напряжению.
— Зато теперь мы точно убедились, что местные байки — совсем не байки, — Семён с окровавленным лицом и изорванной на груди курткой приблизился ко мне и опустился на корточки, с тревогой взглянув на Николая, чья одежда тоже вся была заляпана кровью. — Айболит, ты встать хоть можешь? Или, быть может, врача вызвать?
Теперь настала очередь ржать во весь голос уже фельдшеру.
— Сам-то веришь, что кто-то сюда приедет в такое время? — отсмеявшись, спросил Николай. Опершись на локоть, он сел, моментально скривившись. — Не переживай, жить буду. А если подставишь своё надёжное плечо, то и до деревни доковыляю.
Семён выпрямился, после чего, осторожно подхватив фельдшера под руки, помог ему встать.
— Полагаю, после всей этой чертовщины мы заслужили принять по сто грамм на грудь? — подмигнув мне, предложил Семён, аккуратно перебрасывая руку Николая себе через плечо и осторожно приобнимая его за талию.
— Нам всем нужна медицинская помощь, — твёрдо заявил Николай. — Поэтому идём ко мне. Так и быть, сто грамм я тебе налью.
* * *
Добравшись до дома, Николай в первую очередь велел Семёну смыть кровь с лица.
— Я должен увидеть, насколько всё плохо, — объяснил он свою просьбу, устраиваясь на кровати и с моей помощью избавляясь от свитера и футболки. — Мало ли, вдруг придётся зашивать.
— Ты лучше о себе побеспокойся, Айболит, — одёрнул его Семён. — Вон, у самого рука вся в мясо. Поди ещё и перелом.
— Вот так на взгляд сложно сказать, — Николай осторожно ощупал свою пострадавшую конечность.
— Значит, нужен рентген, — я повернулась к Сене, не спешившему выполнять указание врача и умывать свою физиономию. — Твой чудо-механик наши машинки починил?
— Должен был, — пожал плечами тот. — Сейчас я к нему схожу, узнаю. Время, конечно, позднее, но у нас тут, вроде как, форс-мажор.
— Умойся сначала, — напомнила я ему. — А то доведёшь человека до инфаркта своим шикарным внешним видом.
Фыркнув, Семён всё же вышел на улицу, по пути прихватив с собой с крючка на двери махровое полотенце.
— Как ты? — участливо спросил Николай, внимательно вглядываясь мне в лицо. — Не ранена?
— Нет, — покачала я головой. — Ты же меня оттолкнул с пути этой мохнатой твари. Спасибо, кстати.
— Не за что, — Николай улыбнулся и внезапно накрыл мою руку своей ладонью. — Ты держалась молодцом.
— Не говори ерунды, — отмахнулась я, но свою руку у него не отняла. — Я перепугалась до смерти и даже не смогла вам с Сёмой ничем помочь.
— Мы с Семёном — мужчины, ты и не должна была нам помогать.
Я лишь презрительно фыркнула на это заявление.
— У нас вообще-то в стране равноправие! — насмешливо напомнила я.
— Хорошо, — покорно согласился Николай. — В следующий раз при встрече с непонятной чупакаброй я непременно напомню тебе об этом и предоставлю возможность броситься грудью на амбразуру.
— Всё, я умылся, — Семён вернулся в дом, зачем-то громко топая ногами, хотя до этого ходил почти бесшумно. — Ну что, Коль, как я выгляжу?
— Подойди поближе, — попросил фельдшер, нахмурившись.
Всё лицо Семёна: щёки, лоб, подбородок и даже немного шея — было покрыто глубокими порезами как от лезвия ножа или скальпеля.
— Что это за была тварь, которая тебя так отделала? — спросила я, разглядывая лицо друга.
— Похоже, та сама Белая леди, про которую мы слышали столько баек, — усмехнувшись, заявил он. — Во всяком случае, это, определённо, была женщина лет двадцати пяти — тридцати, очень бледная, вся в белом и с очень острыми зубами и когтями.
В подтверждение своих слов Семён продемонстрировал мне свою ладонь, на которой между большим и указательным пальцем остались отпечатки зубов.
— Всё не так уж и плохо, — пристально осмотрев каждую рану, объявил Николай. — Швы накладывать не придётся. Если повезёт, даже шрамов не останется.
— И то хлеб, — кивнул Семён. — Тогда я пошёл к дяде Боре за машиной. Отвезём тебя в город, посмотрим, что там с твоей клешнёй.
Несмотря на уговоры этой сладкой парочки, я не смогла остаться в стороне и увязалась вместе с ними. До города на всякий случай поехали в объезд Чёртова перекрёстка — а то мало ли что. Вновь застрять там до утра совершенно не хотелось.
Поскольку сезон повышенного травматизма ещё не наступил, приёмный покой травматологии пустовал, так что приняли нас сразу же. Доктор — массивный широкоплечий дядечка чуть за сорок с внешностью типичного братка из девяностых, — внимательно выслушал наш сбивчивый рассказ о нападении бродячего пса, осмотрел следы укусов и написал направление на рентген, который, благо, находился в этом же здании.
В итоге Николаю повезло: ни перелома, ни трещин на снимке врач не разглядел, наложил около дюжины швов, выписал рецепт какой-то суперской мази от шрамов, и порекомендовал поставить уколы от бешенства, после чего с чистой совестью отпустил нас восвояси.
— Похоже, нам удалось отделаться лёгким испугом, — резюмировал Семён, когда мы ехали на его ржавой буханке обратно в деревню. — Даже удивительно.
— Если бы та женщина не вмешалась, всё могло закончиться намного печальней, — заметила я, удобно устроившись на заднем сиденье рядом с Николаем, устало привалившись к его плечу.
— Какая женщина? — Семён бросил на меня удивлённый взгляд в зеркало заднего вида.
— Обычная женщина, в возрасте, — я растерянно посмотрела сначала на Семёна, а затем на Николая. — Она появилась посреди кладбища в самый разгар всей этой кутерьмы, вся светилась как грёбанная лампочка, проговорила что-то на непонятном языке, после чего вся эта нечисть, напавшая на нас, благополучно исчезла.
— Я не видел никакую женщину, — покачал головой Семён.
— Я тоже, — вторил ему Николай. — Впрочем, я был несколько занят разборками с неведомой зверюшкой, так что вполне мог пропустить даже вторжение инопланетян, не то, что какую-то загадочную даму.
— Согласен, мне тоже было как-то некогда отвлекаться, — поддержал его друг.
— И вот мы снова возвращаемся к вопросу моей адекватности и психического здоровья, — обречённо вздохнула я. — Ладно, хрен с ней, с этой светящейся престарелой феей Винкс. Меня больше другое волнует.
— Что именно? — заинтересовался Семён.
— На самом деле, список достаточно большой, — призналась я. — Во-первых, учитывая, что сегодня мы получили подтверждение некоторым байкам, десятилетия циркулирующим по деревне, мне интересно: насколько местные в курсе царящего вокруг них мракобесия? Во-вторых, если вся эта хрень обитает в деревне много лет, почему мы не видим её каждую ночь?
— Не те вопросы тебя, заяц, волнуют, — покачал головой Семён, грустно улыбнувшись.
— Почему? — удивилась я.
— Потому что есть проблемы более насущные, — поддержал его Николай. — К примеру, если страшилки о Белой даме и Чёрном перекрёстке правдивы, то сильно ли ошибаются местные, величая твою бабушку ведьмой?
— Тоже фигня вопрос, — возразил Семён. — Вот лично меня беспокоит другое.
— Что именно? — Николай внимательно посмотрел на него.
— Я бы хотел знать, что за зверь тебя покусал, — Семён разнообразия ради придал своему лицу серьёзное выражение. — Мы ведь уже выяснили, что некоторая часть деревенских страшилок имеет под собой реальную основу? Так вот, истории про оборотней я тоже слышал.
— Полагаешь, это мог быть оборотень, и я теперь тоже превращусь в такую тварь? — Николай ничуть не выглядел испуганным, хотя и былого скепсиса в нём тоже заметно не было.
— Оборотни должны нападать в полнолуние, — подала я голос, чувствуя, как по спине пробежал неприятный холодок от осознания того, что Семён может оказаться прав. — А луна растущая, причём в начальных фазах.
— Это главная причина, по которой я не спешу заряжать табельный пистолет серебряными пулями, — ухмыльнувшись, заметил Семён.
— А у тебя есть серебряные пули? — в тон ему ответил Николай, которого, судя по всему, скорее позабавила фраза приятеля, нежели напугала.
— Пока нет, но ради такого случая непременно приобрету.
— Имбецилы, — пробурчала я, укоризненно покачав головой. — Серьёзные вещи вроде обсуждаем, а вы шутки шутите.
— А что нам теперь, плакать? — пожал плечами Семён. — Да, ситуация неприятная. Но не смертельная.
— Для кого-то очень даже смертельная, — заметил Николай. Поймав два изумлённых взгляда, направленных на себя, он пояснил: — Тот странный дед на могиле. Живым его точно нельзя назвать. И я очень сильно сомневаюсь, что он сам себе проломил череп, а теперь бродит по округе и требует у прохожих ему что-то отдать. Интересно, что ему было нужно?
— Мозги? — насмешливо предположил Семён.
— Полагаю, если бы он был банальным зомби, то просто бы напал, а не пытался вести переговоры, — проговорила я, отчаянно зевая. — Хохмить и строить предположения можно до бесконечности.
— У тебя есть предложение получше? — заинтересовался Семён.
— Как минимум, стоит выяснить, чья это была могила, — озвучила я своё мнение. — Быть может, узнав личность покойника, мы сможем хоть что-то понять.
— Я схожу завтра в Архив, — кивнул Сеня. — Но ничего не обещаю. Сама понимаешь, деревня — она и в Африке деревня. Документооборот у нас ведётся из рук вон плохо — по себе знаю.
