Деревня ведьм. Оборотням вход воспрещен

Александра Мурри, 2015

Для ведьмы непозволительная слабость – влюбиться. Смертельно опасно как для самой ведьмы, так и для смельчака, рискнувшего с ней связаться. Прошлое не отпускает, даже если его похоронили по всем правилам. Былые ошибки обошлись слишком дорого, и так сложно удержаться и не совершить новых, еще более глупых. Но, может быть, на этот раз история не станет кровавым ужастиком, а сложится сказкой? И роковое притяжение станет спасением?

Пролог

ХIII век

— Ты будешь самым сильным, мой мальчик.

Да. Он и так это знал. Отец позаботился обо всем. А он довершит начатое не колеблясь.

Темноволосый юноша стоял посередине роскошно обставленной комнаты и привычно позволял слугам себя одевать. Его мать суетилась вокруг, помогая.

Черный бархат, шелк, золотая нить, драгоценные камни. На торжественной части он должен показать, насколько богат клан. Потом скинет все эти тряпки, ритуалу они только помеха. Ачиль не переставал удивляться насколько даже в их, магическом мире, важны деньги! Золото, земли, корабли, замки — все это он унаследует от отца.

Отца же надо не забыть поблагодарить за созванных ведьм, которые отдадут его наследнику силу. Без личного приглашения правителя города они вряд ли собрались бы. Ради инициации Ачиля точно нет. Приехали бы одна-две, три самое большее.

Бесит! Бесят своевольные слабачки, во власти которых решать — кому и сколько достанется силы. Ачиль исправит эту оплошность. С природой не поспоришь, но все возможно контролировать. В том числе и саму природу, саму магию. Как умелый садовод, подстригающий и придающий форму деревьям.

Наследство отца Ачиль получит скорее, чем предполагалось. Сразу после своей инициации. С ним — безграничную власть над подданными — обычными людьми и колдунами, проживающими на их территории. Власть — как сладко звучит это слово.

На праздник посвящения в их город приехали из всех близлежащих провинций. Многие семьи желали совместить инициацию собственных отпрысков с инициацией сына богатейшего человека в регионе, имеющего доступ к самому престолу. Глупцы, им придется подождать.

С другой стороны, подданным выпадает редкая возможность собственными глазами наблюдать событие, которое изменит мир. Переменит равновесие не только в их закрытом, магическом сообществе, но и в мире людей.

Также, у них будет возможность первыми преклонить колени. Умные ею воспользуются.

Для посвящения достаточно и одной ведьмы. У него их будет тринадцать.

Ачиль довольно улыбнулся матери.

— Я так горжусь тобой! Смотри, каким ты вырос, настоящий мужчина, — она вытерла прослезившиеся глаза белым платком. — Ты станешь великим!

— Не сомневайся. Я правильно распоряжусь тем, что получу.

Несомненно, слова, достойные будущего главы ковена. К своей цели Ачиль шел с фанатичным упорством.

Все началось с первых тринадцати. Обманутых, преданных тем, кого считали братом и другом. Их мертвые, лишенные как магических, так и жизненных сил тела, пустыми оболочками валяющиеся в пентаграмме силы, еще долго снились присутствовавшим тогда в зале в кошмарах.

Никто не вмешался. Не вступился и не рискнул жизнью, чтобы спасти тех ведьм. Сначала удержали страх и сила. Потом страх и золото. И еще раз золото. Стражники из числа людей, не понимающие сути происходящего, но послушные воле правителя города, также сыграли свою роль.

Дар подчинять голосом, приказывать, без возможности для окружающих этого приказа ослушаться, — ценнейшее из полученного Ачилем наследия. Отцу подчинялись лишь люди, Ачилю — все, кем бы он ни пожелал повелевать.

Начавшееся в церемониальном зале родового замка действо тихо, но неумолимо захватило всю провинцию. Как чума расползлось по материку. Убивало выборочно — неугодных ковену и ведьм. Всех, кто пытался тем помогать.

Ведьмы не всегда были злыми. И не все. В дремучих чащах скрывались, когда не оставалось других мест. Когда на них начали охоту. Когда простых знаний не всегда обученных и сильных деревенских ведьм перестало хватать для защиты. Прятались и в городах, но люди усиленно помогали ковену в их поиске. Очень помогали, как могли.

На руку ковену сыграло то, что ведьмы жили поодиночке. Редко заводили семьи, между собой также предпочитали не сближаться. В отличие от колдунов — сбивавшихся в кланы.

Находились те, кто выступал против. Но недостаточно сплоченно. Недостаточно спланировано в отличие от всех ходов и действий мастера манипулирования Ачиля. Но… Всегда есть «но». Кланы также понимали — тот, кто будет контролировать ведьм, будет контролировать и весь их мир.

Ковен обретал все большую силу и все больше сторонников. Небольшой толчок, и начатое его главой с легкостью перерастает во всеобщую истерию. Невозможно противостоять массам обозленных людей, даже владея магией.

О ведьмах всегда ходили противоречивые слухи. Откровенные выдумки-сказки, но и правдивые истории. Их жизнь, свободный нрав, отличия от обычных женщин оставляли много простора для домыслов и различных трактовок. Люди охотно сделали из «нечистых» козлов отпущения. За все несчастья, за все грехи мирские.

Преследования, жестокость, пытки. Косой взгляд, слово, произнесенное не в то время, не в том месте, не с той интонацией, и не важно — кто ты. Обвинение, скорый суд, больше похожий на обыкновенную расправу. К процессу присоединялись все новые и новые группы. Преимущества нашлись для всех. Кроме самих гонимых.

Люди легко внушаемы. Вскоре истинная цель охоты на ведьм затерялась в море и море бесчисленных кровавых казней. Те же, кому это на руку, наблюдали со стороны, вмешиваясь лишь тогда, когда сулила еще большая выгода. Уничтожались целые кланы, у которых хватило решимости, но не хватило сил противостоять ковену, его армии. Земли и золото проигравших естественно переходили победителю.

Так основали могущественный ковен. Так появился Договор.

Для ведьм настали тяжелые времена.

Наши дни

Утро прекрасное, впереди новый день. Главная задача — просыпаясь, не позволять просочиться в голову мыслям. Это довольно просто осуществимо, если постоянно с момента возвращения в сознание, повторять про себя:

— Не думать, не думать, не…

Можно и вслух, воздействие будет только сильнее. Хотя данный вариант опасный, есть вероятность не хило проколоться, если забыла, что в постели не одна. Повторять мантру необходимо, пока не встанешь, не примешь душ, и не спустишься на кухню. Там уже ждут другие спасительные вещи.

Если бы не волшебный мотивчик, — Не думай, ля-ля-ля! — Санни оставалась бы лежать в кровати. Весь день… А может и дольше. Однажды, в худые времена, валялась неделю.

Второе утреннее правило — не пользоваться магией. В самом деле, ведь не сложно откинуть одеяло рукой. Движение — жизнь! А для того, чтобы включить бодрящую музыку, существует пульт дистанционного управления.

Старый, добрый или не очень рок, в исполнении группы из семидесятых заполнил пространство небольшой комнаты. Мощные басы и с чувством отбиваемый ударником ритм отскакивали от стен, гуляли под высоким потолком, заставляли тело выгибаться и ноги двигаться в такт. Танец еще один проверенный способ, помогающий отключить мозги. В случае с Санни, он не дает появиться коварным угнетающим мыслям, которые испортят только начинающийся день.

Выцветшие джинсы, обрезанные под шорты, майка, растянутая домашняя кофта. В зеркало не смотреть, — третье правило. Одно из важнейших. И хотя во всем огромном доме дарители отражений висят только в подвале и в ванной комнате, все равно следует быть осторожней. Ненароком взглянешь, и все, можно посылать день к чертовой бабушке. Увиденного обратно не вернешь и так просто из головы не выкинешь. А зеркало под землей и вовсе предназначено не для помощи в наведении красоты, а для более сложных ритуалов.

Дергаясь всем телом и подпевая певцу, прогоняющему чужаков со своего облака, Санни спускалась по широкой деревянной лестнице. Потертый красный ковер-дорожку с нее сняли еще в прошлом году. Любовь бабушки Лотты к пафосу и помпезности никто из внучек не унаследовал. К сожалению, другие куда более зловредные качества их стороной не обошли.

Ударник, казалось, утомился, звуки утихали. Танец Санни также потихоньку сходил на нет, в ее белокурой голове просыпались ненавистные голоса и думы. Состроила пальцами фигуру, будто держит пульт и нажимает кнопки. Звук из колонок полился с новой силой. Не магия — сила воображения.

— Ай — кэн — гэт нооу — сетисфекшен…

Как хорошо одной дома! Можно вытворять все, что захочется — танцевать, дурачиться, подпевать во весь голос, не заботясь, как все это выглядит и слышится со стороны.

Щелкнул электрический чайник, кипяток полился в большую кружку. Коричневый порошок на дне всколыхнулся и чуть не оказался на столе. Но чуть не считается. Чайная ложка, коротковатая для размера кружки, звонко постукивает о керамические стенки, размешивая капучино. Без помощи со стороны, руки Санни подняты вверх и с размахом двигаются вперед назад под музыку. Босые ступни отплясывают на прохладном полу. Яркое полуденное солнце светит в окна и оставляет на светлой плитке теплые желтые следы. Жизнь прекрасна.

— Снова сумасшедшие танцы? — прокричали вдруг из прихожей.

— Утренняя зарядка, здоровый образ жизни, — пробормотала Санни себе под нос в оправдание. Для защиты лучше воспользоваться любимым доводом оппонента.

Певца заткнули на половине слова, как и всю его группу. И эхо пропало, не закончив за музыкантов фразы. В доме воцарилась тишина, подходящая для тихого разговора. О нет, а день начинался так хорошо!

— Доброе утро! — на кухню быстрым шагом вошла высокая медноволосая девушка, деловито достала из шкафчика турку и баночку дорогого молотого кофе.

Сейчас начнется… Санни обреченно ссутулилась и опустила глову, позволяя волосам закрыть лицо.

— Как ты можешь пить эту растворимую бурду, я не понимаю? Приготовить на тебя чашечку настоящего кофе, который имеет право так называться?

— Сама пей свою горькую гадость. Что вернулась так рано?

— Ох Санни, Санни… Не ворчи.

— Мм… — утвердительно промычала та в ответ.

Это кто еще тут ворчит. Санни осторожно вынула короткую ложку из чашки — нарушать правила в присутствии сестры себе дороже.

— Ты причешешься сегодня?

— Эля!

— Ну все-все! Но ты снова собираешся везде лохматой ходить? Я не могу, руки сами тянутся бардак на твоей голове в порядок привести!

— Свою голову лучше в порядок приведи. Моя — никому не под силу, — последнее замечание вряд ли относилось исключительно к прическе.

У Эли волосы длинные, прямые и темно-рыжие, на солнце отливают медью. Младшей сестре повезло значительно меньше — русые и кучерявые. Ее шевелюра торчала во все стороны света и расчесывание только усугубляло неопрятный вид. Пряди распушивались и каждая волосинка стояла отдельно дыбом.

Быстро прихватив чашку вредного счастья, пока не отобрали и не вылили в раковину из желания улучшить качество жизни, Санни устроилась с ногами на широком низком подоконнике. На деревянной панели лежал мягкий матрас и подушки, превращая подоконник в удобный диван.

Она неспеша потягивала горячий напиток, накрытый шапкой cладкой пены, смотрела в окно, и все пыталась сохранить голову пустой. На худой конец, пропускать только безобидные и мелкие мыслишки. Утро слишком хорошо, чтобы допускать в него проблемы, страхи, дрязги и плохие воспоминания. Тем более, что мысли материальны… Санни еле удержалась, чтобы не сплюнуть три раза через плечо.

Бабушка Лотта рассказывала, что у каждой ведьмы своя масть. И ее не изменить. Родилась блондинкой, ею и проживешь всю жизнь, родилась брюнеткой или рыжей, также не помогут ни сверхстойкие краски, ни перманентный макияж. Волосы и кожа все втянут внутрь, переработают и выплюнут в виде какого-нибудь гадкого прыщика на лице. Будто в отместку за издевательство над ними. Хотят быть русыми и будут. Хотят торчать во все стороны, и никто им не запретит. Уж тем более не жалкий гель или спрей для укладки.

Волосы Санни до того своевольны, что умудрялись даже заколки и резинки скидывать. Не терпят они неволи.

Внешность ведьмы во всех отношениях вещь тонкая и непростая. Масть… Очень много содержится в этом слове. В современном мире, когда внешность определяет отношение к тебе окружающих, тем более.

Например, Эля — утонченная, строгая, молчаливая и правильная сверх всякой меры. Добрая, ответственная и отзывчивая. Обладательница стройной спортивной фигуры и темно-зеленых раскосых глаз. Красива, бесспорно, но заставляет людей держаться на расстоянии. Кто же осмелится подойти к такой леди с пошлыми мыслями, или даже просто познакомиться, заговорить.

Подобное положение очень удобно. Эля для полноты образа еще и очки со стеклами без диоптрий купила. Стильная черная оправа делала образ абсолютно неприступным.

Санни немножко завидовала сестре. Ладно-ладно, совсем не немножко. Ей никогда не стать похожей на Элю, что печально, очень. Но как говорила бабушка, жить придется такой, какой родилась. Ничего не изменить. Сама Лотта была вынуждена смириться с морковно-рыжей шевелюрой и сотнями, тысячами веснушек, покрывавшими все тело от макушки до пяток. Рыжие брови и ресницы, обрамляющие янтарного оттенка глаза, завершали харизматичный образ. В школе бабушку дразнили Морковкой.

Санни, на радость представителям мужского пола, выросла пышногрудой голубоглазой блондинкой. Ни больше, ни меньше, именно клубнично-ванильная девочка, сладкая и милая"секси блонди". Мечта байкеров и дальнобойщиков. А уж в Альпах..! Типичная Гретхен. Невысокого роста, узкая талия и грудь третьего размера. Где там ее"Киндер, Кирхе и Кюхе"?

Не помогла попытка придать себе более серьезный вид при помощи мешковатой грубой одежды в темных тонах, солнцезащитных очков, кепок и армейских ботинок. На ножке тридцать шестого размера они смотрелись скорее умильно.

Все вышло наоборот. Любители нежной Гретхен решили, что их приглашают поиграть в строгую хозяйку и ее покорного раба. Милая девочка с плеткой их укротит: — Р — ррр…

— Лав ми тендер… — тихо пропела Санни. — Люби меня сладко, никогда не отпускай…

— Что? — Эля следила за туркой на огне, аромат свежесваренного кофе заполнил кухню.

— Да так… Майки вспомнился.

Брутальный цыган на Харлее, вечно носивший с собой чехол с гитарой — вдруг выпадет возможность где-то спеть? Один из любителей нежной Гретхен с плеткой. Санни с трудом удалось тогда от него избавиться.

— Чего его-то вспоминать, он безобидный. Жив,здоров до сих пор, даже жена и ребятенок имеются.

— Будущую жену тоже, небось, репертуаром Элвиса покорял?

Сестры непроизвольно улыбнулись — иногда мужчины бывают забавными.

Чтобы связаться с ведьмой, нужно быть или совершенным храбрецом, или абсолютным глупцом, или полным мерзавцем. Полумер не бывает, только крайности."Или все, или ничего!" — неписанное правило ведьминского мира, касающееся всего и всех, во всевозможных комбинациях и связях.

Шут, король, злодей, — почти также прямо и просто как в колоде карт. Только карты, в отличие от людей, не умеют врать. Если храбрый только прикидывается таковым, рано или поздно покажет истинную сущность. И бесспорно лучше, если случится это раньше. Поздно может оказаться слишком опасным, как для самого обманщика, как и для ведьм.

— Я сегодня Роберта во сне видела. Он сидел на идиллического вида полянке и плел венок, — непродолжительная пауза, во время которой готовый темный напиток полился в изящную чашку. — Подарок из алых роз. Интересно, кому?

Невинные для постороннего слуха и произнесенные нарочито спокойным тоном слова, заставили Санни резко выпрямиться и опустить ноги с подоконника. Худшую новость вряд ли можно представить. Вернее, хуже наверняка те детали, которые сестра утаила.

Горло свело от напряжения. Вот это утро… Почему все самое скверное всегда происходит так неожиданно? Живешь и ждешь. Ждешь, ждешь, а потом — раз! — обухом по голове.

— Лучше, конечно, если бы он приснился весело скворчащим на сковороде в аду, в кипящем масле, корчащимся в муках, лысый, красный… Такой кошмар я смотрела бы с превеликим удовольствием. Но он плел венок, — прищурив зеленые глаза, Эля обернулась и взглянула на сестру. Ответа не ждала. Все что нужно, произнесено.

Сжав челюсти, деревянной походкой Санни вышла из кухни. Прошлое возвращается, даже если вы его убили.

Понятно, почему старшая сестра не открыла сегодня свой магазин. Когда ей снятся сны, к счастью довольно редко, становится ни до чего остального. В те ночи она просыпается обессиленная, в холодном поту, не осознающая где она и кто. Приходит в себя на новом месте, не том, где засыпала.

Единственное ограничение, в случае если сны приходят дома — старинный забор вокруг всего участка. Высоченный, из витых чугунных прутьев, в замысловатых узорах и с сетью заговоров, тянущийся к самым первым Гуммелям. Местами заросший дикой лозой и разлапистыми розами — алыми и белыми. В бабушкином вкусе.

Но когда Эля вне дома, в лесу, в городе, в горах, неважно где, — лишь собственные ноги и силы определят границы сна-яви. Поэтому правильная и предусмотрительная Эля предпочитает свою постель всем остальным. В случае же, если по-другому не получается, то и вовсе не спит. Домоседка, она даже столичный университет умудрилась закончить, находясь почти безвылазно в Хексендорфе.

У каждой в их роду свое проклятие. Ой, извините, — дар. Он, и только он, определяет характер, жизнь, судьбу. Обнако тот, кто хочет, всегда сделает больше того, кто может. И хотя, в конечном счете, все усилия окажутся равны, тщетны, и суета сует, и след на мокром песке дожидается своей волны… Но разве не в этом смысл?

Сестры упрямо, с неугасающим запалом, продолжали отвоевывать право поступать так, как хочется им самим, а не как диктует сила или ковен. Ведь правда, что ведьмы злые. Недаром их в минувшие века предавали огню. Помимо ковена и у простых смертных имелось, что предъявить своевольным бесовкам.

Очень и очень не в настроении сейчас Санни. Губы недовольно сжаты, — не надуты, нет! — но все равно получился бантик, светлые брови нахмурены, голубые глаза печальны, а въющиеся локоны переливаются в лучах солнца. Злая, злая ведьма. Только почему-то никто не верил. Ее звали Солнышком.

Погруженная в мрачные размышления, оделась в"выходную"одежду. Сверху мотоциклетная куртка, защита, черный шлем подмышку. В прихожей прихватила перчатки и громоздкий старый мобильный телефон.

На пороге Санни остановил голос сестры:

— Будь осторожна в городе.

— Как всегда.

— Больше, чем всегда.

Тихий щелчок захлопнувшейся двери можно принять за согласие, при желании, даже за обещание.

*

Эля никогда не ругала, не упрекала и не напоминала об ошибках. Ее методы воспитания другие — тихое"пожалуйста"и самоотверженная забота, молчаливая поддержка, которые вызывали гораздо больше угрызений совести, нежели самый грозный крик или утверждения типа"Я же тебе говорила!".

Санни остановилась на крыльце, глубоко вдыхая прохладный утренний воздух и успокаиваясь. Так долго гонимые тревоги с новой силой заполнили сознание. Она не подведет семью, им не придется расхлебывать в очередной раз ее проблемы, последствия глупости и доверчивости. О нет, Санни получила урок и сделала правильные выводы, больше из-за нее никто не пострадает.

Под навесом рядом с гаражом, заботливо укрытый от непредсказуемой осенней погоды, стоял"большая и чистая любовь". Черный, ухоженный, мощный и надежный. Король и верный слуга в одном воплощении. Ведьма верила, что их чувства взаимны.

Спрятала волосы под куртку, шлем привычно туго обхватил голову, и мир вокруг стал на пару тонов темнее, что больше соответствовало настроению.

Звук работающего мотора — музыка для ушей, действует так же как рок, успокаивает и помогает обрести душевное равновесие. Санни обожала скорость. Если движение — жизнь, то быстрое движение — наивысшее наслаждение ею.

Страсть к мотоциклам началась с детского увлечения велосипедами. Любовь росла и развивалась вместе с девочкой. Санни помнила каждого своего"друга". И не только помнила, но и хранила. Вся коллекция стоит в ряд в одной из многочисленных комнат в подвале.

Ее первый был трехколесный, красный, с бибикой. Второй уже двухколесный и высокий. Помнится, тогда Санни еле доставала пальцами ног до педалей, но, несмотря ни на что, гоняла по всей деревне. Даже наперегонки с местной шпаной.

Потом были некоторые отступления в виде самокатов и скейтбордов. Ну а первый серьезный прорыв в отношениях случился, когда Санни исполнилось тринадцать. Символичный возраст для ведьмы.

Сестры подарили ей старый, купленый у итальянского мальчишки соседа, мопед. Раздолбанный Пиаджо с зеркалами заднего вида, выступающими, словно рожки улитки. Эля и младшенькая, Алиса, разрисовали белые, местами ржавые бока цветочками в стиле хиппи — розовыми, желтыми, зелененькими. Получилось ужасно и жалко, но не это главное. Уродец стал первым настоящим зверем в жизни Санни. Она искренне полюбила тот мопед. Как здорово она на нем гоняла! Сперва без шлема, до тех пор, пока это безобразие не увидела бабушка.

После того случая у всех сестер еще долго горели уши. Не от стыда, от цепкой хватки бабули. После заданной внучкам трепки, бабушка Лотта взяла и купила главной оторве шлем. В наказание — розовый.

С тех пор коллекция Санни ощутимо выросла, в ней насчитывалось двенадцать разных экземпляров. Груда металлолома — так обзывала это богатство Эля. Хм, пусть изгаляется как хочет. Комната в подвале, перестроенная в гараж, принадлежит только Санни, у двугих сестер имеются в подземелье свои отсеки. И уж мотоциклы всяко лучше сотен кукол и прочих игрушек, которые заполняли полки в подвальной комнате Алисы. А магазин Эли? Крема, мыло, тоники, мазилки, красилки, вонялки, то есть, пардон, духи… Ладно, на этом хотя бы заработать можно. Но все равно ерунда, даже сравнивать с великолепными железными конями неприлично.

Скорость помогла выкинуть из головы лишнее, всяких приставучих покойников и непонятные венки из колких роз. Дорога в горах узкая, с одной стороны скала, с другой обрыв. Вдобавок серпантин, само собой, богат на резкие повороты. Опаснее езды не придумаешь, разве что этот же путь, но зимой. Лед и снег не лучшие друзья водителя.

Сузуки устойчивый и послушный, чуткий, как ни один мужчина в жизни Санни. Он вершина ее желаний, долгожданный и выстраданный мотоцикл. Честно заработанный, если не считать примененную при покупке самую капельку магии. А ее считать никто не будет, — не пойман не вор.

Небольшой альпийский городок встретил сверкающими витринами, приглашающе распахнутыми дверьми кофейен и магазинчиков, прогуливающимися группами туристов. Коренного населения на улочках почти не видно, все заняты делом, торговля в разгаре.

Ухоженные двух — и трехэтажные домики в пастельных тонах, шикарные виллы, отели, гостиницы, пансионы и бесчисленные бутики. Самый сезон начнется через месяц, тогда все до одной гостиницы заполнятся постояльцами, а на улицах и трассах будет не протолкнуться. Так же, как и в санатории.

Санни сбавила скорость и плавно подъехала к белоснежному зданию с колоннами. Большое, похожее на дворец монархов или музей в стиле классицизма. Санаторий недавно отреставрировали очень качественно и дорого, бережно сохранив все детали конца восемнадцатого века как снаружи, так и внутри.

Санни нравилось тут работать. Вокруг раскинулся старый парк из буков, лиственниц и кедров, садовник ревностно следит за многочисленными клумбами и скульптурными кустами. Кабинеты и палаты санатория просторны и удобны, все клиенты богаты, в основном вежливы и интеллигентны. И самое важное, Санни очень ценят. Конечно, у нее ведь 'волшебные ручки'.

Удивительно, как поиздевлся над Санни Создатель. Или дело в плохой наследственности? Кроме полного несоответствия внешности и самоощущения, имелся дар чувствовать потоки энергий во всем живом посредством прикосновений. Ладонями она"чуяла"силу жизни, ее угасание, слабые и больные места, повреждения внутренних органов, вредоносные образования, гибельные для существования клеток. Что-то она могла улучшить, не излечить — такие чудеса скромной ведьме не по силам, о чем-то предупредить и направить на обследование к нужному врачу. Но были случаи, в которых Санни ничего не могла изменить, если только в худшую сторону. Кому суждено умереть, — умрет, но напоследок сможет насладиться превосходным массажем.

В просторном холле шаги звучат ясно и гулко. Акустика великолепна — высокий потолок, арочные своды и гладкие холодные поверхности. Станцевать бы здесь стэп. Или фламенко. Санни уже давно этого хочется, но приобретенные навыки жизни в социуме останавливают. Вопреки мнению Эли, Санни сумела стать цивилизованной и сдержанной. Почти.

Симпатичный охранник, чей возраст варьируется между шестидесятью и восмидесятью, загорелый, со стильной стрижкой и бакенбардами, протянул Санни ключ от ее кабинета. Никогда не меняющийся ритуал — улыбка, ключ и…

— Доброе утро, Санни. Как дела-делишки?

— Привет, Ник, — девушка сняла, наконец, мотоциклетный шлем и улыбнулась в ответ. — У меня все по-старому, это у тебя, что ни день, то приключение. Рассказывай, что нового?

…сплетни. Кто чем живет, кто чем дышит. Для старого охранника это радость, продлевающая жизнь, а Санни не сложно подыграть. Иногда и полезно послушать.

Ник помялся недолго для виду, после чего поведал последние новости. Санни поддакивала в нужных местах и удивленно или же потрясенно восклицала. Сплетни и"проверенные"факты касались личной жизни коллег, постояльцев, остального немногочисленного населения Хексендорфа и официальной стороны жизни городка.

Главная новость — оперная певица на пенсии — Николетта Опера, из двести пятнадцатого номера, отдыхающая в хексендорвском санатории на протяжении последних лет двадцати, наконец-то приняла ухаживания торговца спиртными напитками, Генри Ворнера, почивающего на честно заработанных лаврах. Он ухаживал за оперной дивой… сколько? Подробности их взаимоотношений развлекали окружающих, сколько Санни себя помнила. Роман века, не иначе.

Еще новость — номера на весь предстоящий сезон в горнолыжном курорте уже раскуплены и забронированы. Свободных мест нет ни в санатории, ни в гостиницах городка. Даже частные особняки и менее шикарные однотипные коттеджи сняты за баснословные суммы. Ура, работа будет!

Как бы ее не оказалось слишком много, — уныло подумала Санни. Часы сна она урезать не собиралась. Есть в ее жизни святое, на что посягать чревато. Одна из таких святынь — сон.

— Да, хорошо, — поддакнула уже вслух.

— Ну, не знаю, — в своей манере проворчал Ник. — С одной стороны популярность — это деньги, знаменитости всякие, знакомства, крупные чаевые. Но одно дело знаменитости культурные, такие как наша обожаемая Николетта, и совсем другое — знаменитости… не культурные.

— Вы имеете в виду спортсменов? — уточнила Санни, сдерживая смех. Это санаторская"больная"тема. — Спортивная культура тоже культура. Не будьте злопамятными, Ник. За свои разгромы они платят более чем достаточную компенсацию. Да и чего вы ожидаете, у нас под боком две самые любимые экстремалами вершины и лучшие спуски для лыжников всех видов и возрастов.

— Вот и сидели бы себе на базах, а не в наш санаторий ехали! Носятся потными табунами, орут и ржут — вылитые кони. Пиво ведрами хлещут! — последнее он произнес с особым осуждением и еле уловимой ноткой зависти. Пиво Ник и сам очень любил, однако врач запрещал злоупотреблять.

— Я смотрю на них и думаю, зачем им санаторий? У нас поправляют здоровье. Травку курить и спиртное распивать можно и в более дешевом, именно для этих целей предназначенном, месте! Да и вам, Санни, проблем прибавится, как всегда, — нахмурил густые брови охранник.

— С таким защитником как вы, мне бояться нечего.

— На меня вы всегда можете положиться, — Ник поддержал звонкий смех девушки, лукаво на нее поглядывая. Нравилась ему Санни. Все время хотелось ее рассмешить, обрадовать чем-то, угостить конфеткой, утешить. Больно грустная девочка ходила. Молодая, красивая, а глаза, будто пустыня вымершая — ни травинки живой, ни ветра, ни капли влаги. Ник, бывало, взглянув в эти серо-голубые глаза, содрогался. Он видел в них усталость, скорбь и… смерть.

В такие моменты девушка успокаивающе, будто зная, о чем он думает, гладила старика по предплечью, и с понимающей усмешкой говорила — "Вы еще правнуков своих повоспитывать успеете, Ник. Спокойно!".

И он успокаивался. Дорабатывал смену, прогуливался привычные три километра по горной тропинке к дому, готовил вкусный ужин, и в компании седого пса Вильгельма, с очередным детективом в руках, засыпал в кресле-качалке.

Сейчас, в середине октября, привычный ритм жизни никто и ничто не нарушало. Ни на работе, ни дома. Дни Санни также упорядочены как у пенсионера-охранника Николаса. Она долго к этому шла, — почти пять лет, и много усилий приложила. Старательно убеждала себя, что все контролирует. Но по правде, налет порядка в ее жизни тонкий, под ним клубится и волнуется, стремится вновь захватить власть, привычный хаос.

Идеальный день Санни — утренние танцы и вкусный, но вредный капучино, любимые пациенты в любимом же просторном кабинете, в не сезон по три-четыре человека, в зимние месяцы по шесть, а то и все восемь ежедневно. По вечерам час плаванья в санаторском бассейне, после чего спокойный, не скажем — скучный! — вечер дома. С книжкой, чаще всего — детективом, как у Ника. Частенько они обменивались литературой и мнениями о прочитанном.

Вечерние развлечение тоже разнообразны — книгу могут заменить наушники с подборкой любимого рока или гараж и верный Сузуки. А иногда Эля просила помочь в магазине с ее кремами-мазилками.

Время шло своим чередом. Чистый снег и мороз закрасили мир искристым белым. Солнце продолжало светить ярко, но поднялись холодные ветра, заставляя жителей предгорья поверх вязаных свитеров одеть непродуваемые куртки. Природа готовилась к открытию лыжного сезона неторопливо, в отличие от суетящегося населения и управления города.

В санатории уже сейчас было много пациентов. К Санни направляли самых больных. Богатые, знаменитые и особо настойчивые ставились в отдельную очередь. Иногда после первой же консультации она отказывалась от пациентов, перенаправляя к коллегам. Причины самые разнообразные — индивидуальная непереносимость, аллергия на чьи-либо слишком сладкие духи, чрезмерное узконаправленное внимание некоторых резвых молодцев… Объяснялась Санни лично с главврачом, принуждать же ее никто не мог. Общепризнанное звание молодой физиотерапевта"Золотые ручки"позволяло многое. Но еще больше оно накладывало ответственности.

На работе она не экономила силы, выкладывалась по полной и, с так называемыми"потоковыми"пациентами, страдающими небольшим искривлением позвоночника, как и с тяжелыми больными. Эля ругала сестру за пренебрежение собственным здоровьем, а Санни слушала, согласно кивала, и продолжала в прежнем духе. Ей не было жалко себя ни капли. Ни тускнеющей ауры, ни ломких волос и ногтей, ни сводимых судорогой пальцев на руках и раскалывающуюся от боли голову. В случае мигрени, правда, работать уже не получалось. Банально подкашивались ноги, и темнело перед глазами, выворачивая желудок наизнанку. Наказывала ли она себя? Может и так. Но в этом Санни ни за что бы не призналась даже себе.

Однажды, проводя курс реабилитации с мальчиком одиннадцати лет, после аварии перенесшим серию тяжелых операций на позвоночник, Санни буквально валилась с ног. После полугода работы в таком режиме ей самой понадобилось более месяца на восстановление. Заботливый Ник охал и ахал, приносил из своего сада свежие овощи и фрукты, требовал обещания съесть все до последней горошины, до последней ягодки, и на пару с Элей уговаривал уменьшить нагрузку. Санни не перебивала и его, выслушивала с тем же покорным видом, что и сестру.

Сумев помочь кому-либо из пациентов, тем более детям, Санни парила на крыльях счастья, становилось легче дышать. Эта помощь, наиболее в ней нуждающимся, приглушала мерзкое ощущение недовольства собой. Изматывала физически, но очищала душу. Пациенты помогали ей жить. Это была тонкая нить выживания — изо дня в день Санни цеплялась за ее верткий кончик.

Наказывала себя или все-таки искупляла вину? Вопрос часто всплывал в голове, особенно по утрам, когда вставать и собираться на работу, нужно было уже в семь утра — несказанная рань для любящей поспать ведьмы. Санни прогоняла подобные мысли, следуя упомянутой ранее методике"Не думать — ля-ля-ля…". Блондинка она, или кто? Много думать и анализировать вредно.

В ноябре привычный ритм жизни в Хексендорфе изменился, замер, вздрогнул, и пустился в дурной галоп. Пациентов Санни еще прибавилось, из них тяжелых, правда, меньше, чем в предыдущие годы. Работать бы, жить, да радоваться. Санни действительно радовалась увеличившейся нагрузке на работе, но за прошедшее после вещего сна время она устала, вымоталась от постоянного ожидания. Целый месяц не могла нормально спать и бодрствовать, все время оглядывалась, прислушивалась, ожидая… сама не зная чего. Химеры за ее спиной — тоже выжидают. Имена их — Вина, Страх и Роберт. Именно так, с заглавных букв. Венок из роз, пусть только лишь приснившийся, — привет из загробного мира от почившего любовника. Послание, предупреждение, угроза.

Судьба-шутница приготовила сестрам нечно совершенно особенное. Не то, о чем гадала Эля, не то, чего каждый божий день, холодея внутри, ждала Санни. К нам приходит та сила, которую мы призываем — нерушимое правило, не только для ведьм. Беда Санни в том, что призывала она, не осознавая, что именно делает, и какую именно силу зовет. Общая беда людей, притворяющихся перед самими собой, что все не так, как они на самом деле чувствуют. А уж для ведьм это качество грозит поистие катастрофическими последствиями.

Для Санни беда может стать спасением. Непутевая солнечная ведьма — не путь, а русская рулетка.

*

Обыкновенное ноябрьское утро, таких было уже десять…

— Я пила, пью, и буду пить! — хриплым со сна голосом отстаивала свои права Санни. В мире должны быть вещи, которые не меняются. Постоянство и преданность вредным привычкам Санни ценила.

— От него только вред и никакой пользы, не надо быть ведьмой, чтобы понимать это. Твой напиток не имеет права называтся не то что кофе, а даже капучино. Это бурда ненатуральная! Почитай состав, — увещевала Эля, не менее убежденно, чем сестра.

— Пила и буду пить! Также как была, есть, и останусь блондинкой до конца дней своих.

Она сделала последний глоток и поставила кружку в раковину, чайная ложка болталась в кружке. Санни двигалась медленно, невыспавшаяся и, как всегда по утрам, недовольная. Открыла кран и холодная струя воды с силой ударила по центру ложки, странным образом переместившейся из посуды на дно раковины. Холодная вода обрызгала Санни от макушки до пояса.

Со стекающими с подбородка каплями она медленно развернулась в сторону завтракающей, как ни в чем не бывало, Эли.

— Я его прибью! С меня хватит, — процедила сквозь зубы мокрая разъяренная ведьма. Ей же переодеваться придется, а менять одежду Санни терпеть не могла.

Старшая сестра отставила миниатюрную мисочку с мюсли и направилась к холодильнику.

— Успокойся, ты уже двадцать лет одни и те же угрозы кричишь.

— Разнообразия захотелось? Так я могу!

Эля только хмыкнула в ответ.

— Возьму и прибъю! В пыль превращу! В раковине утоплю! — Санни выжала в раковину края футболки, резкими движениями вытерла кухонным полотенцем лицо и, встав посередине залитой зимним солнцем кухни, выкрикнула:

— Непомук, призываю, покажись!

Рядом с Элей из воздуха появился лысый, ушастый старичок, ростом девушке до колен. За них он и держался когтистыми и волосатыми, в отличие от черепа, руками, опасливо выглядывая из-за края юбки.

Эля неторопливо достала упаковку сливок, погладила существо по макушке.

— Собираешься ему за проделки сливки наливать? — негодовала Санни, сверля домового яростным взглядом.

— Он тебя защищает. Так ведь, Неп? — старичок предпочел пока помалкивать, только кивнул и преданно заглянул Эле в глаза.

— Не едь сегодня в город. Останься дома, а? — она выпрямилась и просяще посмотрела на недовольную Санни. Эта просьба на разный лад звучала чуть ли не каждое утро, но сегодня впервые Эля задействовала домового. Непомук предпочитал уединение и покой, с ведьмами, особенно с Санни, связывался неохотно.

— Поеду, — упрямо ответила Санни. — Пускай Роберт подавится своими кознями!

— Не уверена, что именно Роберта нам следует опасаться.

— Месть по завещанию? Он не особо с семьей и кланом общался, насколько я помню, — тут Санни намеренно лукавила, потому как помнила она все досконально. Каждую минуту, каждую секунды двух лет, что прожила с колдуном.

С семьей ее бывший, уже мертвый, бойфренд, действительно связи не поддерживал. Точных причин такого холода между Робертом и ковеном колдунов Санни не знала.

— Санни, ему не за что нам мстить. Ты это знаешь. То, что случилось — несчастный случай. Скорее, правда, счастливый, хм… К тому же, мы защищали себя, — устало повторила Эля сотни раз звучавшие в этом доме слова.

— Я — то знаю, а вот он, похоже, другого мнения. Еще вариант, что твои сновидения полный бред, — провокация чистой воды.

Эля вздохнула, пытаясь вернуть себе спокойствие."Если бы — бред!" — выражал ее вздох. В таком случае обе сестры прыгали бы до потолка от счастья.

— Мы не можем вечно прятаться, — добавила Санни.

— Поколения до нас могли. Хотя, что это я… Ты же все равно сделаешь по-своему.

— Ага, давай, до вечера, — прощание прозвучало на редкость легкомысленно. Образ капризной беспечной блондинки иногда очень удобен. Эля все равно не поверила, зато самой Санни легче уйти.

Как же она устала от соблюдения безопасного"николасского"режима! Устала от самой себя, такой, в которую превратилась собственными стараниями. Ну, и стараниями Роберта, конечно.

Гонка с ветром по серпантину, проверенное средство, чтобы выбросить лишнее из головы. Не снимая шлем, Санни вошла в санаторий. Она опаздывала, поэтому с Ником они ограничились коротким приветствием и, пропустив сплетни, перешли к делу.

Ник передал ключ и папку с документами, и доложил:

— Главный предупредил, что внепланового одного спортсмена к тебе направил. У Грегора сейчас пополнение в семью ожидается, жена в больнице на сохранении, и он выходные берет. Но если будут проблемы, то что-нибудь другое придумаем. Это главный, значит, так сказал… — отчего-то замялся Ник.

Грегор был специалистом по спортивным травмам, и работать ему с крупногабартным"спортивным материалом"было куда сподручнее, чем хрупкой Санни. Коллега, сам в прошлом профессиональный футболист, был под два метра ростом и руки его походили на садовые грабли. За глаза его пациенты Костоправом называли.

— Справлюсь, неужели сомневаешься в моих профессиональных качествах? — шутя спросила Санни.

— Как можно?! Сомневаюсь я в благонадежности этого спортсмена. Видел я его, подозрительный. Но ты же мне сразу скажешь, если что не так? И я, как рыцарь без страха и упрека… Приму меры.

Санни улыбнулась и покачала головой. Меры так меры. Вникать в настроения и думы Ника не было никакого желания. Не сегодня.

— Чуть что, так сразу, — заверила, пересекая холл.

Зашла в приемную, разделяющую ее кабинет и небольшой коридор, ведущий в соседнее крыло, полностю занятое спа-салоном. Не отрываясь от карт больных, поздоровалась. В ответ тишина. Помощницы Виты не оказалось на привычном месте за письменным столом. Молодая женщина при надобности помогала Санни с пациентами, но больше стремилась к выполнению нехитрых обязанностей в спа-салоне. С ней у Санни за время совместной работы не сложилось таких доверительных отношений, как с Ником. Казалось, Вита воспринимает Санни не как коллегу или работника рангом выше, а как конкурентку на внимание перспективных кавалеров. Что, ни в коем случае, правдой не являлось. Наоборот, Санни была искренне благодарна яркой и общительной Вите за то, что отвлекала на себя потенциальных"ухажеров"и"кандидатов".

Положение прояснилось, когда Санни прислушалась к разговору, доносившемуся из кабинета. Закуток, где она держала личные вещи и переодевалась, отделялся от основного места работы лишь плотной высокой ширмой. За такой же, только расположенной в другом конце комнаты, переодевались пациенты. В этот раз Вита, похоже, решила собственноручно раздеть больного. Скорее всего, он принадлежал к категории"перспективных"и"потенциальных".

Санни, стараясь не шуметь и не отвлекать Виту от полезного дела, сняла повседневную одежду и переоделась в белые хлопковые майку и штаны. Их приносила все та же незаменимая Вита, каждый день новые, выстиранные и свежо пахнувшие. Во время работы Санни потела как при тяжелой тренировке, разминать чужие задеревеневшие мышцы это вам не пыль ладошкой смахивать.

Она улыбалась, прислушиваясь, как Вита мастерски играет голосом — то понижая до соблазнительного, чуть томного шепота, то переходя на более высокие частоты, смех — чистый, искрящийся обещанием счастья, звон колокольчиков.

Только бы ее манипуляции не напрягали саму жертву, пардон — мужчину. Но, насколько успела узнать Санни, в своем деле Вита профессионал — и как работник и как охотница за выгодным мужем.

Мужской голос изредка вставлял в щебет Виты междометия. Когда же Санни открыла воду и стала тщательно мыть руки, мужчина совсем замолк.

— Ой, здравствуйте! Я все подготовила и рассказала.

Мужское тело неподвижно лежало на кушетке на животе, лицо опущено в специальную прорезь.

— Спасибо большое, Вита. Ты незаменима! — полила бальзама на душу помощницы Санни.

— Если понадоблюсь, зовите! Я буду рядом!

Она бросила последний пламенный взгляд на пациента, и неспешно вышла. Санни же подошла к столу, изучая анамнез некоего абсолютно незнакомого ей Флориана Вайсса.

Так, так… Знаменитость среднего возраста, активная карьера закончилась в тридцать лет после травмы бедра. Надо выяснить подробности, как именно это случилось, что за травма, где проходил реабилитацию. Санни отбросила постороннее, привычно погружаясь в проблемы больного.

— Здравствуйте, господин Вайсс…

— Фло, — тут же приглушенно поправил пациент, продолжая неподвижно лежать.

— Отлично Фло, я Санни Гуммель. Лежите, расслабтесь, я приступлю к разогреву, параллельно уточню кое-какие вопросы по травме.

Санни втирала масло в ладони и говорила — спокойным, уверенным, в меру дружелюбным тоном. Может, сказывался большой опыт работы с детьми, но Санни использовала все средства, чтобы пациент чувствовал себя на ее терапии удобно и спокойно.

Предварительное знакомство и легкий разговор ощутимо облегчают эту задачу. В этом отношении Вита оказала медвежью услугу как Санни, так и больному. Поторопилась прибрать его к рукам вперед"Санни Волшебные Ручки". В понимании Виты скорее"Санни Загребущие Ручки".

Легкая приглушенная музыка заполняла кабинет, из окна во всю стену лился холодный зимний свет, за стеклом виднелся заснеженный парк. От декоративного фонтана в японском стиле доносилось журчание воды. Мир и покой. Не кабинет — мечта.

— Начнем с плеч.

Все шло как должно, но полетело к чертям, как только ладони Санни соприкоснулась с кожей пациента. Она даже не успела проверить его пульс. Дотронувшись, отдернула руку как от раскаленной плиты. Но ладони тут же, помимо воли, вернулись на широкую спину.

В физическом плане здоров, молод и держит себя в хорошей форме, если не сказать — в отличной. Мышцы эластичные и тренированные. То, что заставило Санни внутренне похолодеть, не касалось обычных медицинских параметров. В мужчине дремала сила. На кушетке, во всей своей обнаженной, прикрытой простыней красе, лежал неинициированный колдун.

Тридцать два года, армия, спорт, биатлон, экстрим, бесчисленные травмы, ушибы, вывихи, сотрясения, переломы… То что Санни запомнила, бегло прочитав бумаги. Если его сила не угомонится или, если в ближайшее время какая-нибудь чокнутая ведьма его не инициирует, человек сам себя угробит. Рано или поздно, так или иначе. Других вариантов нет. В чем-чем, а в этом Санни уверена. Дар силы опасен. Не раковая опухоль, но близко к тому.

К чертям полетел и ее профессионализм. За весь сеанс Санни не вымолвила больше ни слова. Само ее присутствие, не физическое, ментальное, под большим сомнением. Она не помнила, что делала в эти шестьдесят минут. Завой пожарная сигнализация, вряд ли бы услышала и отреагировала по инструкции.

Разум пытался донести до сознания одну единственную, но очень важную, мысль — держаться от мужчины подальше. Прямо сейчас отстранить ладони, выйти из кабинета и поговорить с главврачом о переводе этого колдуна недоделанного к другому массажисту. К Грегору. Или Мильде. Они справится без проблем. А Санни надо уносить ноги.

Зажмурилась и сжала зубы, судорожно втягивая воздух. Она не могла отойти. При всем понимании, просто физически не способна поступить правильно.

Хаос, хищный зверь, поднял голову и предвкушающе обнажил острые клыки. Разум напуган, жалок и мучительно растерян, чтобы к нему обращаться. Хаос, энергия, безумство — квинтэссенция силы ведьмы. Ее сущность долго ждала мига, чтобы вырваться.

Чего ждала Санни? Разрушения, катастрофы, урагана, смерти. Что получила? Ужасающую, страшную, не поддающуюся какому-либо объяснению и контролю, тихую… Полную гармонию.

Санни и гармония? Ведьма и равновесие?! Эти понятия несовместимы!

Руки выполняли привычную работу, прорабатывая каждый участок, каждую мышцу и каждый сустав, в строгом порядке. Находя малейшие зажатости и доводя их до нужного состояния. Пальцы разминали сильные мышцы, сначала мягко, с каждым разом увеличивая нажим. Пациент застонал, но не от боли. Его дыхание оставалось ровным и глубоким. Зато Санни… О, сколько стонов, криков и даже матов, мужских и женских, она слышала во время своей работы. Но прежде ее не кидало от этих стонов в дрожь.

Когда все закончилось, Санни укрыла мужчину простыней до лопаток. В полном молчании, разбавленном все теми же дурацкими музыкой и журчанием фонтана, вышла из кабинета и как сомнамбула дошла до приемной. Схватила с полки чистое полотенце и вытерла пот с лица.

— Пациент готов. Займешься? — не своим голосом спросила у Виты.

— Да, не вопрос, — та с энтузиазмом вскочила со стула, готовая тут же бежать к"перспективному". — С вами все впорядке? — обернулась она на ходу, заметив мертвенную бледность и лихорадочный блеск глаз Санни.

Ее зрачки расширены, а голубая радужка неестественно яркая, будто подсвечена изнутри. Вита списала подобный эффект на контактные линзы. Подумала, что надо бы и ей себе такие присмотреть. Зеленые, например. Будут у нее колдовские глаза!

— Нормально. Давление низкое сегодня, — невнятно ответила Санни, прижимая полотенце к лицу.

— Остальных к вам как обычно, через полчаса направить, или сделаете перерыв подольше?

— Как всегда. Спасибо, — Санни говорила и двигалась машинально, поглощенная единственной целью — убежать отсюда, пока еще чего не натворила.

Что, черт возьми, произошло? Что же она только что сделала? Санни не знала — что, но точно была уверена — ничего хорошего.

Припадочная! — обозвала сама себя.

— С вами точно все хорошо?

Санни кивнула, закрывая за собой дверь приемной. Истеричный и неприлично громкий смех сдержать не удалось, но Вита его уже не слышала, возобновив щебет с"перспективным"недоколдуном.

*

Стыдно признаться, весь перерыв Санни пряталась у Ника в вахтерке. Благо, тот был занят и свободной минутки, чтобы приставать с расспросами, у него не выдалось. Более-менее придя в себя, она прошмыгнула обратно кабинет. Непонятно от чего, или от кого пряталась. Интуиция подстазывала, что лучше бы вообще бесследно исчезнуть, но не станет же этот… Недоколдун ее караулить, так ведь? Зачем? Он не мог ничего почувствовать, кроме превосходного массажа. Ему должно быть сейчас очень хорошо, сонно и расслабленно. Скорее всего, он ушел в номер спать, а может в номер ушел не один, а с Витой, отдыхать более активным образом. С той станется бросить работу, сославшись на головную боль.

Сама не заметила, как прибавила шагу и пулей ворвалась в приемную. Вита сидела на своем месте и Санни длинно выдохнула. На миг ей захотелось сделать Вите что-нибудь очень плохое.

— Николетта уже ждет, — буркнула помощница. От утреннего щебета и приветливого тона не осталось и следа. Тяжелый взгляд, которым наградила Санни, кричал, что Вита сама борется с преступным желанием смертоубийства.

У Санни, на удивление, отлегло от сердца, и она смогла растянуть губы в улыбке.

— Раздевать не стала?

— Нет. С ней пришла подруга, она у вас следующей идет. И любимое масло Николетты кончилось. К сожалению.

Работать с этими двумя старушками нужно осторожно, от маломальской боли дамы начинали вопить, будто им кости ломают. Поэтому массаж больше походил на поглаживания и длился не более получаса, хотя обычный сеанс Санни с одним пациентом занимает час. Николетте и ее наперснице важнее масло, которое использовала массажист. Его запах и воздействие на кожу, омолаживающие свойства. После массажа у них наверняка по плану косметический салон, маски, обертывания, парикмахер…

Эх, вот это жизнь! Да и выглядели пенсионерки лет на шестдейсят, хотя обеим, Санни знала совершенно тоно из их карт — врачам насчет возраста не соврешь! — за восемьдесят.

После работы Санни не знала, куда себя деть. В бассейн идти остереглась, мало ли, какие там возможны встречи. Домой ехать не хотелось, оставаться в городе тоже. Гулять по магазинам для нее не вариант. Дома Эля, несомненно, переполошится и завалит вопросами. Санни же понятия не имеет, что на них отвечать.

Сделала массаж? Параллельно с чем приключилось что-то такое… от чего мурашки, и сердце, и в горле пересохло? Санни и себе толком не может объяснить происходящее, не говоря уже о том, чтобы найти приемлемое объяснение для сестры.

Остается лес. Белки и зайцы вопросов не задают.

Она сходила в душь, переоделась и собралась в рекордные сроки. Надев шлем и перчатки, закинула небольшой рюкзак за спину. По-деловому быстро направилась к выходу. Ник что-то говорил, но Санни прошла мимо, лишь махнув рукой на прощание.

Ничего не вижу, ничего не слышу, никого не боюсь. Убегаю в лес.

Танцевать в гулком холле желания не возникло. Несмотря на шлем, плотную мотоциклетную куртку и гремящий в наушниках рок, она спиной ощущала следящий за ней взгляд. Прибавила шагу и, столкнувшись в дверях с галдящей толпой постояльцев, чуть ли не бегом добралась до Сузуки.

Верный железный конь не подвел, завелся с пол-оборота и рванул с места как дикий мустанг. Выскочившему на крыльцо мужчине, растолкавшему по пути веселых отдыхающих, осталось беспомощно смотреть вслед черному мотоциклу.

Санни оставила Сузуки в паре километров от дома, заехав в один из многочисленных"карманов"на горной дороге. Отключила плеер, сняла шлем и вдохнула полной грудью морозный воздух.

— Молодец, спас меня… — нежно погладила блестящий бок мотоцикла.

Шагнула в лес и прошла вверх по крутому склону до обрыва. Оперлась спиной о сосну и уставилась невидящим взглядом на раскинувшийся внизу в долине город, сверкающий разноцветными огнями как открытая шкатулка с драгоценностями. Окунулась в тишину, время будто замедлилось. Санни не знала, сколько простояла так неподвижно, холода не ощущала.

Когда далекие очертания гор покраснели под лучами закатного солнца, с высокой ветви сосны на голову Санни упал пласт снега. К счастью, довольно мягкого, но все равно, холодного, мокрого, скользящего за шиворот.

— Чтоб тебя…! — ругнулась Санни, отряхиваясь.

Сам по себе снег с деревьев падает, это так. Обычное дело. Но чтобы прицельно на голову ведьме?

Подозрительно оглядываясь, она поспешила домой.

Бесшумно подъехать к воротам нереально, поэтому Санни махнула рукой на конспирацию и не таилась. Не глуша двигатель, открыла ворота и неторопливо въехала под самый навес, на свое обычное место. Машина Эли стояла рядом.

Как выяснилось чуть позже, переживала Санни напрасно. Эли дома не было. Что странно, обычно в это время она закрывает магазин и сидит на кухне, пъет крепкий кофе с таким же крепким и горьким шоколадом.

Санни поставила чайник и насыпала в чашку две ложки капучино из жестяной банки. Прислушиваясь к звукам старого дома, открыла шкаф и быстро извлекла из-за пачек с гречкой и другими полезными крупами, большую молочную шоколадку с цельными лесными орехами.

Вкусы сестер по части питания кардинально разные. Санни относится толерантно к постному травяному меню Эли, но ровно до того момента, пока это самое меню не касается ее лично. Но старшая сестра то и дело посягает на запасы вредных продуктов Санни. Стремится вразумить сестру и убедить готовить полезную еду. До сих пор — без толку. Единственный результат — постоянные стычки и споры. Особенно"вредные"вкусности Санни от сестры просто-напросто прячет.

Походы в магазин нередко заканчиваются, да и начинаются тоже, ссорами. Бюджет-то общий, в отличие от вкусов. Живут вкладчину. Каждая вкладывает, сколько может, и тратит, сколько совесть позволяет.

Эля появилась дома лишь к десяти часам. Санни к тому времени устала сидеть у себя в комнате и решила скоротать вечер на кухне. Чтобы отвлечься от тревожных мыслей и задобрить сестру, когда та вернется, настругала целую миску капусты с морковью.

Овечьий ужин, — успехалась про себя, отправляя в рот очередную дольку шоколада. За вечер приговорила всю плитку, снова и снова убирая ту в шкаф и доставая обратно. Не иначе как из-за растрепанных нервов.

Когда хлопнула входная дверь, Санни, как строгий родитель, вышла в прихожую, уперев руки в бока.

— Ты где была?

— В лесу… — прозвучало невнятно из-за свитера, который Эля стягивала через голову. Выглядела она запыхавшейся и раскрасневшейся, волосы, против обыкновения, растрепаны, в длинных прядях застряли какие-то сухие веточки и листья. Она сняла запотевшие очки и отвела взгляд, избегая смотреть Санни в лицо. Врать Эля не умела абсолютно.

— Что случилось? — заподозрила Санни самое худшее.

Сестра молча прошла мимо нее на кухню и придвинула себе тарелку с салатом. Отправила полную ложку в рот и принялась хрустеть, пережевывая. Не вымыв руки!

Санни запаниковала сильнее.

— Дешевые уловки. Со мной можешь говорить и с набитым ртом, я не возражаю.

— Ты хочешь поговорить? — притворно удивилась Эля, прожевав. — Салат, кстати, принято чем-то заправлять. Оливковым маслом, например, или лимонным соком. Или сметаной.

— Повторяю, уловки дешевые. Эля, не пугай меня. Быстро выкладывай, что у тебя стряслось?

— Я гуляла по лесу, — емкий ответ. Глаз от тарелки с капустой она так и не подняла.

— Как же твой магазин?

— Закрыла пораньше, захотелось пройтись.

Ранее Эля отсиживала в магазине до последней минуты, несмотря ни на что. Даже если покупателей не было. И руки перед едой она забыла помыть, что совсем уж из ряда вон. Что же это твориться?!

— И? Что дальше? Из тебя клещами все вытаскивать?

— Мне стыдно признаваться, — она, наконец, подняла на Санни несчастные глаза.

— Не смеши, ты не могла сделать ничего такого, в чем было бы стыдно признаться. Поверь мне, я спец по стыдным вещам.

Эля снова опустила взгляд и замолкла. Санни осторожно предположила:

— Нечаянно обсчитала кого-то из клиентов?

Эля отрицательно помотала головой, продолжая упрямо пялиться в салат.

— Разбила машину? Испортила что-то в моем гараже?!

— Ты что? Нет!

— Снег мне на голову скинула?

— Да.

Вздох облегчения, вырвавшийся у Санни, прозвучал на всю кухню, так громко, будто уставший слон на водопое вздыхает. Она подошла вплотную к сидящей за столом Эле и положила той ладони на голову. Погладила по макушке, вытащила из волос кусочек сосновой коры.

— Я тебя прощаю, отпускаю этот грех, дите. Как видишь, я жива и здорова. Хотя, обижать младших сестренок нехорошо, ай-яй-яй.

Эля закатила глаза. Указательный палец, которым Санни назидательно махала у нее перед носом, чуть в этот самый глаз не ткнулся. Повезло, что очки защитили от попадания. Не было у Санни нужного опыта в наставлениях.

— Могу тебя понять, я стояла там как дура, искушение бросить снежком большое. Но в мире есть вещи и похуже.

— Да, есть. Например, встретить в лесу волка, — в сердцах добавила Эля, и прикусила язык, не дав себе продолжить.

— Какого волка? Здесь их отродясь не водилось!

— Да, но… Понимаешь, вроде и ничего особенного, ну волк, ну здоровенный, ухоженный с виду. Мало ли откуда он прибежал. Но меня не покидает чувство, что все вокруг изменилось. Сама понять толком не могу, в чем дело. На уровне интуиции все, мозги не соображают, — ее голос затих, Эля снова уходила в собственные мысли, забыв об окружении.

— Ну? — Санни ткнула ее пальцем в бок.

— Ай! Все шло как обычно, я гуляла, искала подходящую кору для настоя. Увидела тебя, ты грустной выглядела, я решила подбодрить. Скинула на тебя снег и сразу поняла, что не такая уж хорошая это была идея… Прости. Вернулась в лес. И встретила волка. Серого. Успела на дерево залесть, прежде чем он близко подошел.

— Зачем ему к тебе близко подходить? Может, ты перепутала и это была бродячая собака, а не волк?

— В отличие от тебя, я в животных разбираюсь, и зрение у меня отличное. В общем, я на дереве сидела, он под деревом. Довольно долго. Так и разговорились.

— Он тоже говорил? — уточнила Санни, рассмеявшись. Все оказалось не так страшно, как успела вообразить. Или только те приключения, в которых сама не участвовала, кажутся веселыми?

— Нет, говорила я, он слушал, но очень внимательно, будто все-все понимал, — отвечала Эля, также с улыбкой.

— Вы обе чокнутые, — подал голос Непомук из темного угла кухни. — Была бы здесь Лотта, она бы нашла нужные слова. И нужную хворостину!

— Иди отсюда, нечего подслушивать! — прогнала его Санни.

Эля поднялась и достала из холодильника сливки.

— Иди сюда, Неп. Сливки свежие сегодня принесли.

Сестры на самом деле очень разные, будто и не родственники вовсе.

Остаток вечера прошел незаметно и спокойно. Растопили камин, огонь уютно потрескивал, заполняя теплом большую комнату. Сестры устроились на широком старом диване, как часто делали в детстве. Не хватало только мелкой Алисы между ними, самой младшей из троицы.

Свет не включали, сидели в темноте, глядя на языки пламени. В руках глиняные кружки с какао — единственный напиток, насчет которого мнения в их семье совпадают — и вкусно, и полезно!

— Что-то происходит, Санни. И вряд ли что-то доброе, — тихо произнесла Эля.

Санни молча обняла ее за плечи.

*

Следующим утром Санни, злая и невыспавшаяся, позвонила в санаторий и взяла, точнее, выбила у главврача больничный на целую неделю. Говорила, одновременно зажимая нос пальцами для создания нужного тембра. В жесточайший насморк, сваливший работника, начальник верил слабо, но Санни была настроена решительно. За последние три года она ни разу не брала больничный, и теперь — имеет право.

— Но не в сезон же?! Что мне прикажешь делать?! Куда девать твоих пациентов? — разорялся главный.

— Лучше, чтобы я их всех заразила? — против этого довода возразить было нечего.

Санни еще какое-то время терпеливо послушала выговоры, стенания и жалобы, после чего, с чувством выполненного долга, повесила трубку. Что за претензии к ней? Никого с мало-мальски серьезными травмами у нее сейчас нет, никто не умрет и не пострадает. Обыкновенный курс терапии в состоянии сделать и Мильда с Грегором… Э, Грег ведь взял отгулы… Ну, ладно, одной Мильде будеть, конечно, нелегко, но решение всегда можно найти. Вот как она сама — смотрите и берите пример! — сбежала, струсив, бросила остальных разгребать проблемы. Чем не отличное решение?

— Ты остаешься дома? — уточнила Эля за завтраком.

— Да.

— И к лучшему, — кивнула, деловито собираясь в свой магазин. Эти сборы тоже в какой-то мере походили на бегство. Недовольная собой и обстоятельствами Санни — компания не для слабонервных.

Проводив сестру, Санни завалилась обратно в постель. Лучшее занятие — сон, никаких мыслей!

Ближе к обеду ее разбудил звонок Ника. Он тревожился, все ли в порядке и не нужна ли какая-либо помощь. Пересказал последние сплетни, главной из которых на сегодня стала необыкновенная активность одного из пациентов, который буквально проходу никому не давал, расспрашивая об исчезнувшей массажистке. Персонал, следуя регламенту, и в кои то веки. делая это с удовольствием, отвечал, что личная информация не разглашается. Приболела — исчерпывающий ответ, тем более, что коллеги и сами не знали большего.

Санни же маялась у себя в комнате, иногда перебираясь в гараж или кухню. Даже готовить пыталась, что вызывало у домового тик левого нижнего века. После ее кулинарных подвигов, кухня напоминала разоренное поле боя. Есть или же пробовать и выбрасывать приготовленное, Санни приходилось в одиночку.

Спала, читала, ухаживала за двухколесными любимцами. Притворялась перед домовым и Элей, перед самой собой, что ничего не происходит. Сидит себе человек дома, и сидит. Никого не трогает.

Ее ни днем, ни ночью, не отпускали мысли о недоколдуне. Замирала с зубной щеткой во рту или с книгой в руках, вдруг ясно слыша в голове его стон удовольствия. Фантазия заходила дальше, мужской голос в голове начинал стонать ее имя, звать. Каждую ночь ее преследовали сны, неприличные и возбуждающие. И в минуты наибольшей уязвимости, когда просыпалась на мокрых от пота простынях, Санни жалела, что ее сны не сбываются подобно Элиным.

Все это пугало, сильно. Что она знает о некоем Флориане Вайссе? Кроме того, что ее руки хорошенько изучили его тело, помнят гладкость кожи, тепло, линии мышц, рисунок родинок… Санни не обладала фотографической памятью, однако образ недоколдуна отпечатался в мозгу ярко, со всеми подробностями, задействовав все органы восприятия.

Неинициированный колдун, отличное тело, обреченное в ближайшем будущем сыграть в ящик. Но это же ничего, все смертны, раньше или позже — какое ей, Санни, до этого дело?

Больше ничего неизвестно. Она даже лица не видела.

Интересно, какого цвета его глаза?

— Разве можно весь день дома сидеть, ни на минутку носа на улицу не высунуть? Это не здорово, Санни. Сходила бы прогулялась в саду, — донесся голос сестры, прерывая хаос мыслей в голове Санни.

Она скривила кислую мину, втайне радуясь, что Эля отвлекла внимание на себя.

— Моцион, рацион… Ты еще спроси, регулярно ли я в туалет хожу, — нужно использовать любую возможность поворчать.

— Надеюсь, за этим ты в состоянии сама следить. У меня есть дела и поважнее.

— Какие это дела важнее здоровья сестры?

Эля промолчала, делая вид, что сильно занята у плиты, помогает воде в турке закипать.

— Свидания с волком? — продолжала Санни ехидничать.

— Я… Нет. Я кое-что изучаю.

— Зоо…

— Даже не начинай! — Эля резко развернулась, нахмурившись.

— Я хотела сказать зоологию! А ты о чем?

— Отстань.

— Так что ты изучаешь? — не вняла просьбе Санни. Издеваться над сестрой — не самое безынтересное развлечение.

— Не скажу, — буркнула Эля, прихватила кофе и вышла из кухни.

Санни снова осталась наедине с собой. Улыбка медленно сползла с лица. Сходить, что ли, голову помыть? Или стирку поставить?

Под конец второго дня Санни переделала все домашние дела и начинала по-тихому, а иногда и громко, в сопровождении тяжелого рока сходить с ума. Бока Сузуки сверкали, масло поменяно, что можно почищено, все перепроверено по десять раз. Дальше заниматься мотоциклом просто опасно для состояния самого мотоцикла.

Прибраться в доме ей не дал Неп, раскричавшись, что Санни, мол, все вверх дном перевернет и бросит, а ему потом доделывать.

Погода резко переменилась, начался снегопад. Санни обрадовалась ему как родному. Нашла в гараже широкую лопату и пошла чистить снег. Но и он вскоре закончился. Дорожки убраны, не раскидывать же снег на полянах и между деревьев?

Слепила снеговика. Красивый получился, большой. Только старые фары от мопеда в качестве глаз смотрелись несколько странно. В темноте они отражали свет и слегка светились красным. Снеговик-вампиреныш.

Третий день дома. Санни сидит с книгой перед камином. В тишине раздается судорожный вздох, ей на глаза наворачиваются слезы. Санни плакала пятый раз за время прочтения двух с небольшим страниц. Причем, читает не какой-нибудь сопливый любовный роман, а черный детектив! Определенно, что-то в воде. Она отставила подальше кружку с зеленым чаем. Может, Эля туда что-то подмешала? Надо проверенное капучино приготовить.

На четвертый день, — встав в половину седьмого! — Санни решила возвращаться на работу. Хуже, чем есть, не станет.

Ник доложил по телефону, что настойчивый спортсмен вроде как угомонился и больше с расспросами не пристает. На сеанс к Мильде, к которой его перенаправил главный, так и не пришел. Сидит у себя в номере, туда же заказывает еду — пиццы и пиво, процедуры пропускает, в развлекательных мероприятиях не участвует, ни с кем не общается. Единственный, с кем его видели, — такой же качок спортсмен, пепельный блондин скандинавской наружности. Вроде как друг, также приехавший отдыхать и"поправлять здоровье".

Лечить у них нечего, — негодовал Ник, — здоровые как быки, могли вместо санатория в гостинице поселиться.

Не сказать, чтобы новости успокоили Санни, но сидеть еще три дня дома, она не собиралась. Может, это все глупости, что она себе напридумывала? И сны глупости, и тяга, и фантазии.

Мантра"не думай"звучала сегодня на редкость противно. Санни никогда не была трусихой и не пасовала перед трудностями."Я не трус, но я боюсь!"как раз про нее. Часто бывает, что со временем приобретаем именно те черты, которые в молодости, будучи самоуверенными максималистами, презирали.

Попивая капучино мелкими глотками, старалась спланировать день, просчитать события и возможные пути отступления. Лучшая линия поведения — полное игнорирование недоколдуна, и что бы ни случилось, необходимо ее придерживаться. Сила не властна над Санни. Не дар управляет ею, а она держит его под неусыпным контролем. Так что мантра на сегодна"я в танке!"

Решение выйти на работу раньше окончания больничного домочадцам не понравилось. Во время утренних сборов Эля капала на мозги, уговаривая не ехать. Мозгоправ самоучка, самая настоящая.

Неп слов попусту не тратил, сразу приступил к своим коронным номерам. Санни поскользнулась на брошенном на полу носке. Нога поехала, чашка с капучино в руке накренилась, и напиток выплеснулся на свитер и штаны. Она выругалась сквозь зубы. Хорошо, что хоть не обожглась. Домовой, зараза такая, заботливый.

— Непомук, это переходит все границы.

Тишина в ответ. Устраивать разнос банально некогда. Она уже отзвонилась в санаторий и пообещала, что приедет.

— Я видела во сне бабушку Лотту, — призналась Эля, стоя на пороге комнаты и наблюдая, как сестра в спешке переодевается.

— Да? Что она сказала? — в голосе Санни сквозила надежда. Вдруг бабушка послала какую-нибудь подсказку? Даст совет и направит на правильный путь?

— Я не все разобрала, она, будто из-за звуконепроницаемой стены говорила. Но одно слово было точно"дурехи!"… Его она выкрикивала часто и громко.

— Что бы это значило?

Обе сестры понимали, что вариантов толкований не так уж много.

— И почему"дурехи"во множественном числе? — Эля выглядела растерянной.

Дороги после суток непрерывного снегопада были в плачевном состоянии. Их чистили и посыпали солью и химикатами, но все новые и новые порции снега заваливали асфальт. Раздолье для отдыхающих и головная боль для транспортников и экстренных служб. Туристы не всегда реально оценивают свои умения, подготовку и опасность, которую несет разгулявшаяся стихия.

— Только не говори, что собралась ехать на своем монстре? — Эля шла следом за Санни, наступая ей на пятки.

— Не скажу.

— Это опасно, там ужас что на дороге творится!

— Предлагаешь мне пешком десять километров идти?

— Возьми мою машину, она устойчивая и надежная, — предложение далось нелегко, свою старенькую и ржавеньую машину Эля берегла, а зная, как гоняет Санни, справедливо опасалась за сохранность обеих.

— Чтобы я променяла свой байк на эту телегу? Щас!

— Будь осторожна, — в последний раз попросила Эля и замолчала. Зачем тратить слова, если тебя не хотят слушать?

— Ой, давай без этой вот трогательной заботы! Перестань кудахтать, это действует на нервы, — злая на весь белый свет Санни вышла на улицу, громко хлопнув дверью. Элю она в этот раз обидела сильно, сама понимала это.

Медитация над чашкой теряла весь эффект, мантры тоже не особо влияли на растрепанные чувства. Чем бы их еще подлатать? Ни рок в наушниках, ни рев мотора, ни скорость — ничто не усмиряло стихию внутри. Сила бесновалась, делая Санни опасной, прежде всего для самой себя. Азарт и нетерпение. Страх, ужас и восхищение, заставляющие низ живота скручиваться в узел, а руки крепче держаться за руль.

Парковка перед санаторием забита, вместо машин народ предпочитает в такую погоду кататься на лыжах и сноубордах. Кстати, идея! Если Эле так будет спокойнее, она вместо Сузуки прокатится завтра до работы на лыжах. Выедет часа за полтора, встанет с утра пораньше… или все же нет.

— Санни, ну как ты? — обеспокоенно спросил Ник, пропустив приветствие.

— Не волнуйтесь, нормально все.

— Если что, вы знаете, где меня найти, — выцветшие голубые глаза понимающе проводили ее в спину.

За что Санни особенно нравился старик, так это за такт и умение молчать, когда собеседник не в духе. Причем его волнение искреннее, расспрашивает не из любопытства. Идеальный мужчина, их Ник. Как умудрился холостяком всю жизнь прожить?

Итак, она здесь. Глупости все или нет, выяснится сегодня. Первой по плану шла давняя пациентка, ежегодно бронирующая в санатории две недели в ноябре. Следящая за собой, спокойная и нейтрально настроенная женщина, работалось с ней также спокойно и нейтрально. Следом шли Николетта и ее поклонник виноторговец. Влюбленные, даже на время процедур не в состоянии расстаться. Долго ждали и, наконец-то, дорвались! История любви века. Поразительно, немного смешно и немного завидно видеть такие отношения между пенсионерами преклонного возраста.

Пока Санни работала с дивой, виноторговец сидел в кресле у стола и поддерживал"живую беседу". Ничуть не смущался, что говорить приходится в основном ему одному — Николетта только согласно мычала в ответ, а Санни сразу самоисключилась из возможного диалога. С бывшей примадонной не напрягалась. Хотя, бывают ли примадонны бывшими или это пожизненное звание или состояние души? — спорный вопрос. Вита соизволила принести любимое массажное масло Николетты, и та была полностью удовлетворена, и жизнью, и собой, и массажем. В такой же приятной обстановке прошел и сеанс Генри. Санни проработала с ними, не прерываясь на отдых.

Пожилая пара развеяла мрачный настрой. Молодцы они — нашли друг друга — лучше поздно, чем никогда! Понимают друг друга без слов, умеют ценить, заботятся, им интересно вдвоем и есть, о чем поговорить. Пусть состоят их темы в основном из сетований на болячки, молодое никудышное поколение, да воспоминаний собственной буйной молодости.

Во время недолгого перерыва на обед, Санни снова пыталась медитировать за чашкой местного капучино, по вкусу, кстати, нискольким не лучшего, чем домашний из банки, который так ругает сестра. Может здесь ту же марку используют? За три года не сподобилась выяснить эту деталь. К заказанным салату и рыбе Санни так и не смогла заставить себя притронуться, хотя и понимала, что если не поест, то продержаться до вечера будет сложно.

Растрепанные чувства, рваные хаотичные мысли и обостренные инстинкты. Она зашла в кабинет и замерла у двери, прислушиваясь. Там кто-то был. Следующий пациент должен появиться лишь через полчаса, значит… Бежать.

Санни повернулась выйти и в то же мгновение ее пальцы, сжимавшие дверную ручку, накрыла мужская ладонь.

— Ты вернулась, — чужое дыхание коснулось уха.

Она запросто может вырваться. На самом деле, никто и не держит, а за полуприкрытой дверью сидят люди. Как, кстати, он прошел мимо них в кабинет?

Одной ладонью, которая держала ее пальцы, Фло толкнул дверь, и та закрылась с тихим щелчком. Вторая рука уверенно легла на талию Санни.

Медлить нельзя, однако она медлила. Ровно миг. Секунду, решающую все. Хотела ли убежать? Будь Санни честна с собой, ответ прозвучал бы"нет". Не хотела отстраняться от мужчины за спиной, не хотела прерывать то, что между ними. Вся ее сущность тянулась ему навстречу, ее душа и сила звали Фло, и он ответил на зов.

Воздух вокруг будто загустел, стал тяжелым и тягучим, наполненным желанием, запретом и необходимостью выбора.

— Прости… те… — Фло отступил, но его ладонь на талии Санни сжалась только крепче.

Она резко обернулась, и их взгляды встретились, небесно голубой и зеленый. Искривление пространства, выпад из реальности. Санни шально улыбнулась. Наконец-то! Ведьма ликовала, ее сила пела.

— Санни… — шепот, как в ее снах.

Взгляд Фло темнел, черный зрачок расширялся и пульсировал, завораживая игрой цвета. Санни подняла руки и взяла его лицо в ладони. Темная щетина колола пальцы.

Фло не улыбнулся в ответ. Подбородок и скулы напряжены, губы сжаты. Санни сделала шаг вперед, приближаясь вплотную. Ладони на ее спине обжигающе горячие, сила сжатия на грани боли.

— Санни? — его голос стал еще ниже. — Ты…

— Замолчи и делай то, зачем пришел.

Не то, чтобы Фло был излишне многословным, не то, чтобы четко осознавал, зачем именно пришел, зачем ждал, зачем искал. Просто ему попалась очень нетерпеливая ведьма.

Она наступала, Фло отступал, пока не уперся в массажную кушетку. Вита подготовила ее для следующего сеанса — протерла и постелила новую простынь. Спасибо ей. Это была последняя связная мысль. Хотя, способность рассуждать и мыслить здраво Санни потеряла сразу, как только ощутила руку Фло на своей.

Мне конец, — отчетливо поняла и толкнула недоколдуна в грудь. Он сел и Санни оказалась между разведенных коленей, окруженная его теплом и запахом. Обостренные инстинкты? О да, сейчас как никогда прежде. Не было на свете ничего более естественного, чем последовавший поцелуй. Долгожданный, медленный и сладкий.

Санни улетела, как во время их первого сеанса, — не контролировала, что делает, как, сколько времени прошло. Она двигалась, тяжело дышала, почти задыхаясь, и смотрела в зеленые глаза. Плавилась от прикосновений сильных рук и жадных губ, позволяла им все, и сама не ждала разрешения. Не видела и не осознавала, что ее глаза сияют, лицо светится нежностью и доверием. Зато видел и ощущал Фло. Выражение глаз Санни навсегда отпечаталось в памяти.

*

После они лежали на жесткой кушетке. Фло снизу, Санни на нем. Молча обнимали друг-друга, наслаждаясь отголосками пережитого. Все было настолько хорошо, правильно, так… Невероятно потрясающе, что необходимо это срочно, сию же секунду испортить. Портить Санни умела. Ее второй дар, так сказать.

Она сползла по мужчине вниз и встала на ноги. Колени чуть дрожали.

— Тебе пора, — хриплый голос, взгляд в пол. Санни подобрада свои майку и штаны, белье оказалось отброшенным к стенке. Не поднимая взгляда, быстро оделась. Демонстративно взглянула на настенные часы.

— Я встречу тебя после работы? — спросил Фло.

— Зачем?

— Нам не помешало бы поговорить, — вопрос-утверждение.

Дверная ручка дернулась, но дверь, к счастью, заперта. Ручку нажали еще пару раз, после чего раздался короткий стук.

— У вас все в порядке, Санни? — послышался приглушенный голос Виты.

— Да, сейчас, я задремала! Слабость что-то после болезни, — крикнула Санни в ответ.

— А…Следующий пациент ждет.

— Заходи за ширму, выйдешь, когда я подам знак. Понятно? — прошептала, наконец, посмотрев на Фло. Он продолжал сидеть на кушетке, с интересом наблюдая за Санни.

— Вставай, поторопись!

— Какой знак ты подашь? — спросил с улыбкой. Неуместная, — или все же уместная? — радость переполняла, бежала по венам вместе с кровью. Он не мог оторвать взгляда от Санни. Солнце, теплое, иногда обжигающе горячее. От нее не хотелось отстраняться ни на сантиметр.

— Я скажу… Громко скажу"цветочек"!

Она собрала разбросанную одежду в ком и сунула ему в руки, одновременно заталкивая полуобнаженного недоколдуна-любовника за ширму. Он ей не помогал, только мешал. Громадина неповоротливая, с места не сдвинешь.

— Обувь? — спросил, показывая босую ступню. На одной ноге был ботинок, на второй ни обуви, ни носка. Как они его-то умудрились снять? Зачем?

Санни в панике металась по кабинету, разыскивала недостающие предметы одежды, по иному — улики. Мимоходом бросила взгляд в зеркало.

— Черт, черт… — прическа, будто после урагана, на шее два ярко-малиновых засоса, майка одета шиворот-навыворот. Вылитая ведьма. Или богиня любви… и порока.

Найденный под столом ботинок, размера этак сорок второго, полетел за ширму.

— Ай-я!

— Тихо! — шикнула Санни.

Фло оглядел небольшой, отделенный плотной ширмой, закуток, и покорно сел в кресло. Натянул футболку, сверху рубашку, на которой недосчитался пуговиц, застегнул джинсы. Прислушался, усмехаясь. Санни, Санни, не умеет она врать. А ее вид говорит, нет — кричит, честнее любых слов. Смысл суетиться?

Санни, сделав глубокий вдох, отперла дверь и пошла отвлекать Виту. Помощница что-то заподозрила, пристально оглядывая Санни с головы до ног.

— Вы спали?

— Да, да, — Санни подошла к ее столу, нервно постукивая пальцами о деревянную поверхность. — Слушай, Вит… Я заметила, что фиалка моя засохла почти. Будь любезна, принеси пожалуйста воды и того удобрения, что использует для своих кактусов Николас, — вот как она умеет говорить! Навыки жизни в социуме, не придраться какие отличные.

— Какая фиалка? — взгляд Виты стал еще более подозрительным.

— На окне которая.

— Это орхидея!

— Ну да, орхидея. А я разве не так назвала?

Вита кивнула и направилась к Нику. Санни не так часто просила ее о чем-то, чтобы сейчас проигнорировать просьбу, какой-бы странной та ни казалась.

— Проходите пока в кабинет, раздевайтесь. Вы были прежде на массаже? — Санни знакомилась с новой пациенткой, девушкой лет семнадцати, одновременно расправляя простынь на второй кушетке. Ту, что использовали не по назначению, она предпочла пока просто накрыть клеенкой. Вполуха слушая ответы пациентки, споро подготовилась к сеансу.

— Цветочек! Скоро тебе удобрение принесут… — пропела, как-бы выражая хорошее насторение. — Вы раздевайтесь за ширмой, одежду сложите вот сюда. Здесь полотенца. Я сейчас вернусь, только руки сполосну и масло приготовлю. Вы какой запах предпочитаете, или лучше без?

Повезло, что пациентка оказалась молодой и сосредоточенной исключительно на себе, на странности терапевта внимания не обращала. Фло ключевое слово услышал и бесшумно выскользнул из кабинета, на пороге оглянулся и помахал Санни рукой.

Сумасшедший день! На удивление, усталости она не чувствовала. Теоретически, должна быть выжата как тот пресловутый лимон. Но в крови гуляла сила, ведьма ощущала себя как никогда живой и свободной. Ведьма-адреналинщица? Хм, во всяком случае, адреналинщица предпочтительнее ведьмы — нимфоманки.

Последние пациенты и работа отвлекли от размышлений. Санни отгородилась от произошедшего толстой и высокой бетонной стеной. На время. До конца последней минуты последнего на сегодня сеанса.

В спешке, делая вид, что торопится домой, проверить как там Эля с ее непонятными исследованиями, Санни расправилась с бумажной волокитой, отнесла документы Вите, и пошла мыться и переодеваться. Сразу надела мотоциклетный костюм и шлем. Вместо воображаемой бетонной стены заслонилась от мира вполне материальным черным прозрачным пластиком.

У главного входа, возле широких раздвижных дверей, стоял Фло. Ждал кого-то, видимо. С цветами. Какой-то голубенький букетик.

Это что же… Он же..! — случилось невероятное — у Санни пропала способность подбирать подходящие случаю ругательства.

В холле прохаживались туда-сюда величайшие сплетницы санатория, стреляли глазами, поводили носами и, несомненно, сгорали от любопытства — кому предназначены цветы и сам красавчик.

Ник, первым заметивший Санни, встрепенулся, ехидно сощурился. Фло также ее увидел и сделал шаг навстречу. Улыбнулся, будто счастлив неимоверно. Санни развернулась на пятках и стремительно направилась к служебному входу. По быстрым шагам за спиной поняла, что Фло следует за ней.

На улице припустила со всех ног, надеясь, что как и в прошлый раз, ее спасет Сузуки. Принцессам на заметку — убегая от принца, заранее озаботьтесь конем, быстрым и надежным.

Но уехать не удалось. Фло поймал ее за талию, дернул на себя, оторвав от земли. Санни разъяренно, пряча за злостью растерянность, вырвалась, сняла шлем, и отцепила от себя руки недоум… недоколдуна.

— Ты что творишь?!

— Ничего плохого, хотел пригласить тебя поужинать. Это тебе, — он с самым глупым видом, с самой невинной из улыбок, протянул ей лютики. Или как их там, Санни в цветах не разбиралась.

Как ни хотела вырвать букетик и наподдавать им по невозмутимому лицу — не смогла. Таращась так же глупо, как и Фло, сама недоумевая, что делает, приняла цветы. Слишком поздно сообразила, что действо происходит на парковке перед санаторием, у всех на глазах.

— Дурак, — буркнула себе под нос, взяла Фло за рукав и потащила в парк.

Нести и шлем, и букет в одной руке было неудобно, вторая ее ладонь крепко сжимала рукав Фло. Только Санни подумала, что держать недоколдуна совем необязательно, сам как миленький за ней следует, как он на ходу взял шлем из ее пальцев. Молча и уверенно. Почему Санни позволила ему это?

Парковые дорожки старательно почищены и посыпаны мелкой щебенкой, идти легко. Санни прошла мимо чугунных скамеек, расставленных вдоль аллей, выбрала самые нелюдимые тропинки, зайдя в дикую, заросшую часть парка. Здесь росли высокие ели, которые оставляли мало места для пикников или зимних игр, а любители прогулок предпочитали солнечные аллеи, с которых открывался вид на горы.

Посчитав, что место достаточно далеко от любопытных, Санни остановилась и развернулась к Фло.

— Зачем этот спектакль? — потрясла она несчастным замерзающим букетом у него перед носом. — Ты хочешь, чтобы весь санаторий начал сплетничать о нас?

— Почему убегаешь от меня? — задал он встречный вопрос.

— А ты почему догоняешь? Почему бы тебе не отстать?

Фло открыл рот, чтобы возразить, но не произнес ни слова. Сжал челюсти и вдохнул морозный воздух. Санни тоже сдерживала рвущееся наружу возмущение, гневно сверля мужчину взглядом.

Через минуту напряженного молчания он спросил:

— Санни, извини. Можно тебя пригласить куда-нибудь?

И по второму кругу!..

— О, Сила! Нельзя! И лучше бы нам делать вид, что друг друга не знаем. Все оставшееся время до твоего отъезда. Когда он, кстати?

— Не выйдет. Я не собираюсь делать вид, — проигнорировал Фло ее вопрос, оставаясь возмутительно спокойным.

Использовать трюк Эли и свалить на него снег? Побольше, так, чтобы не сразу откопался, чтобы Санни успела уехать. Но у Фло ее шлем!

Иногда… Очень часто Санни мечтала о даре телепата или о таких чудо палочках, стирающих память людей одним нажатием кнопки. Вообще симпатизировала людям в черном, а не таким как Фло, выряженным во все разноцветное. Куртка ярко зеленая, джинсы голубые, ботинки желтые, футболка — умереть не встать! — оранжевая! Рубашка в коричневатую клетку. Носки у него, — Санни собственными глазами видела, — снежно-белые!

У Санни все носки или черные или серые, частенько изношенные на пятках до состояния марли. Не будешь же тратить силу, чтобы их заштопать? А поход в магазин за новыми она все откладывала и откладывала, пока носки не приходили в полную негодность. Тогда Санни залезала в шкаф Эли и заимствовала сей необходимый предмет у сестры. Но там не подходила расцветка — белые, розовые, нежно-фиолетовые, частенько с кружавчиками и абсолютно лишними на носках бантиками.

У Фло же — белые и целые! Что не так с этим мужчиной? На нетрадиционную ориентацию не спишешь, ее традиционность доказана… опытным путем.

Неожиданно объект возмущения шагнул вперед, заводя Санни себе за спину.

— Что?! — чесное слово, ей хотелось его покусать.

— Там кто-то стоит.

— Кто? Николетта? Черт, черт…! — не думала, что любопытные последуют за ними"на прогулку".

— Нет, какой-то мужчина. С розами.

Она оттолкнула Фло, попыталась это сделать, во всяком случае, и стала осматривать линию деревьев. Почему-то не сомневалась в том, кого увидит — призрака из прошлого. Опираясь о толстый ствол лиственницы, в конце аллеи стоял Роберт. Или кто-то очень на него похожий. Одет в длинное черное пальто, под ним темный костюм, в руках букет алых роз. Для призрака мужчина выглядел слишком уж живым, загорелым и самодовльным. Взгляд Санни он встретил с улыбкой.

— Вы знакомы? — тихо спросил Фло.

Санни не ответила, продолжая завороженно смотреть на колдуна, находя в его лице все больше схожих черт с бывшим мертвым любовником. Только в отличие от Роберта, этот колдун был старше, и очевидно не являлся байкером, стиль одежды и прическа не те, и еще… Он явно сильнее и опаснее, гораздо опаснее, чем в свое время Роберт. Его родственник? Брат? Живой. Сильный. С непонятными целями. Охотник. Он нашел Санни, место ее работы, легко найдет и дом. Знает ли о сестрах? Приведет за собой ковен?

— Что ему нужно? — снова спросил Фло. Санни неосознанно сжимала его руку, и он притянул ее ближе, обнимая со спины. Незнакомец на этот жест шире растянул губы в ухмылке.

Санни вздрогнула, когда Фло сжал ее плечи, словно очнулась.

— Уходи немедленно! — приказала шепотом и попыталась выдернуть руку.

— С чего бы? — и голос и взгляд его выдавали крайнее напряжение, отстраниться он ей также не позволил. — Кто этот мужик?

— Не твое дело, уходи.

Фло сделал бы, как она сказала, ушел и не стал мешать, наверное, может быть… если бы не видел страха, панического ужаса в глазах Санни. Она явно не рада неожиданной встрече, и мужчина в черном ей точно не добрый друг. А даже если и так. Он сначала убедится, что Санни ничего не грозит. Незнакомец ему определенно не нравится.

— Я не уйду.

— Ты псих? Он тебя убъет, — Санни завертелась, пытаясь вырваться, но Фло крепко держал ее за плечи. — Я его задержу, а ты исчезни, быстро, ну? — шипела, как разъяренная кошка.

— Я уйду только вместе с тобой.

— Ты…!

Фло порадовался, что гнев на него хоть на миг вытеснил страх из ее глаз.

— Он уходит, — заметил, и Санни быстро повернулась в сторону леса и перестала вырываться. Выдохнула и обмякла в его руках. Рано расслабилась, однако.

Колдун, не оборачиваясь, через плечо, как принято у невест на свадьбе, кинул букет. Сильно и метко, цветы приземлились аккурат перед их ногами. Фло чуть отпрянул, Санни вжалась в него спиной, затравленно следя за розами, будто за ядовитой змеей. Красные бутоны и зеленые листья на глазах багровели и расплывались, впитываясь в белый снег. Пятно, слишком похожее на лужу крови.

— Иллюзионист чертов! — прошептала Санни, не двигаясь с места.

Фло пока молчал, предпочитая не рассуждать о том, чего не понимает.

— Поговорим в другом месте? — спросил через пару минут тишины.

— Нам не о чем говорить.

Проблема — как отшить недоколдуна, отодвинулась, появилась новая — как отшить настоящего, без"недо", колдуна.

Как хорошо, что Алиса далеко! Хоть одна из них в безопасности, вне досягаемости колдунов и ковена, вдали от этой вековой муторной возни. Нужно немедленно предупредить Элю, добраться до дома и спрятаться с сестрой за надежными стенами. Вместе они придумают, что делать и как себя вести. Как обойтись наименьшими жертвами. То, что жертвы будут, не подлежит сомнению. Первый ход сделан, второй за ведьмами.

Санни стряхнула руку Фло и очертя голову побежала к парковке. Когда он увязался следом, рыкнула:

— Отвали, — грубо и пренебрежительно, то, что надо, чтобы задеть побольней. — Не приближайся ко мне. А лучше сегодня же собирай вещи и уезжай туда, откуда приехал!

Правила игры неопределенны, вернее, их нет вовсе. Как всегда. Так что лишних пешек, которыми пожертвуют в первую очередь, Санни втягивать не собиралась. Не имеет права, да и не хочет. И не умеет так играть.

Обернувшись к Фло, потянула из рук шлем. Он не отпустил. Зло зыркнув, но ничего не сказав, села и завела двигатель. Доедет и без шлема!

— Самоубиться решила? — Фло умело выдернул ключ, заставив ее драгоценный Сузуки Б-кинг жалобно заглохнуть. От такого вопиющего поведения Санни с минуту не могла ничего вымолвить, глупо хлопая глазами. Фло успел досчитать про себя до десяти, прежде чем на него обрушилась ярость ведьмы. Ее терпению, и без того шаткому, пришел конец.

— Совсем оборзел?

— Ты не уедешь, пока мы не поговорим. Или я поеду с тобой и поведу. Выбирай. Других вариантов у тебя нет.

Санни сама не оставила ему иного пути, кроме как нагло переть на пролом. Фло точно знал, если Санни сбежит, больше он ее не увидит. Откуда взялась такая уверенность — без понятия. Он привык прислушиваться к внутреннему голосу, не ищя объяснений.

— Нет, говоришь?

Знай ее Фло чуть дольше, насторожился бы, услышав мягкий, ангельский тон. Отступил бы, а не пялился на улыбающиеся губы и голубые глаза. Его спасла быстрая реакция и привычка блокировать удар.

— Мы что, драться будем? — в вопросе сквозило больше веселья, чем протеста или неверия. — Как же зрители? Ты так боялась огласки!

Да, презрев все нормы приличия, Санни решила его просто-напросто поколотить. Самонадеянно, но подраться ужас как хотелось..! Шлем упал на асфальт. На дороге оказался и букетик фиалок, Санни чудом удалось не наступить на него. Хотя, какое ей дело?!

Боевыми техниками не владела, но кое-чему пришлось научиться. Тот самый Майки, любитель Пресли, в свое время убедил поотрабатывать с ним, понимай — на нем, простые и эффективные приемы. Заботливый! В деле драки Санни отчаянный любитель, злости и агрессии хватает с лихвой. И сейчас жизнь подкинула идеальный случай выпустить пар. Неплохая альтернатива гонке без шлема по обледенелому серпантину.

Фло отступал, ловко уводя Санни за угол санатория. Уже через пять минут схватки она запыхалась, пытаясь достать недоколдуна и ударить побольнее, но он умело перехватывал все ее выпады. Поздно поняла, что ее заманивают в ловушку.

Желанного удовлетворения глупая затея не принесла, да и освободиться не помогла. Надо было использовать чуток магии и заставить недоколдуна споткнуться на ровном месте! Умные мысли всегда приходят опосля.

Краем глаза Санни заметила выскочившего на улицу Ника.

— Санни?!

— Все нормально! — ее голос прозвучал как воронье карканье.

Она оказалась с краю парковки, за последней колонной широкого крыльца, прижатая к той и полностью обездвиженная. Фло самодовольно улыбался, близко-близко заглядывая ей в глаза, нос к носу.

— Мне понравилось. Повторим как-нибудь?

Санни глубоко дышала, стараясь выровнять дыхание. Она совершает одну ошибку за другой! Сколько натворила за сегодня? За каких-то жалких восемь часов успела немало.

— Отпусти. Мне срочно надо домой. Срочно! Ты ничего не понимаешь.

— Так объясни.

— С какой стати мне тебе что-либо объяснять?

Фло долго не отвечал. Улыбка и веселье исчезли также быстро, как и появились. Общение с этой девушкой похоже на местный рельеф — искрящиеся на солнце пики гор и обрывы в бездну, смертельные виражи и красота, манящая, противоречивая и опасная.

— Я понял. То, что было между нами в кабинете, для тебя ничего не значит, — снова замолчал, давая Санни возможность ответить. Возразить, например. Но она промолчала.

— У тебя проблемы, это и ежу понятно.

— Как самокритично.

— Я могу помочь, — хотел добавить, что помощь будет в оплату прекрасного массажа и всего прочего, но не дал волю задетому эго. Пусть. С собой он разберется позже, сейчас важна только его женщина.

— Так уверен в своих силах? — Санни издевалась, и не скрывала этого.

— Рискну.

— Ты точно смертник, как только дожил до своих лет. Отпусти! — она еще раз дернулась из захвата.

— То же могу спросить у тебя, — Фло неохотно послушался и отпустил ее руки, отстранился.

— Я не могу ничего объяснить. Но я посоветуюсь с… умным человеком.

— И вернешся завтра.

— Не могу обещать.

— Я тебя найду в любом случае, не сомневайся.

— Попробуй. Но на твоем месте я бы уехала из Хексендорфа сегодня же. Игра в рыцаря может стоить тебе жизни.

— И что такого может случиться, а? В этой деревне? Здесь что, разборки местной мафии? Психи сбежали из дурки? Замешаны деньги? Что?

— Просто уезжай!

Фло подавил желание снова схватить ее и никуда от себя не отпускать. Наименьшую из задачь он выполнил — они поговорили, хоть как-то. В глазах Санни больше нет панического страха и обреченности, как после выходки того типа в пальто. Пусть она лучше злится и насмехается.

— Едь осторожно, — он вложил ключ ей в ладонь. Ответа не ждал.

*

Фло остался стоять у стены, Санни, не оглядываясь, пошла на парковку. На ходу подобрала шлем, завела двигатель, и медленно выехала на дорогу. Фло проводил ее взглядом, пока стремительная черная точка не скрылась из виду. Как Санни умудряется водить такой мотоцикл? Как вообще удерживает его вес? Да еще гоняет так, что у Фло при одной мысли об этом сердце екает и дыхание сбивается. Впрочем, сердце и дыхание сбоят всякий раз, когда Санни появляется в поле зрения, независимо — на мотоцикле она или пешком. Он совсем пропал.

Думал, его зовут горы. Непонятная сильная тяга в последние полгода не оставляла, а Фло привык жить, прислушиваясь к интуиции. Взял отпуск, планировал вспомнить молодость, сходить вместе с другом в поход, поскалолазить. Все снаряжение с собой привез.

По приезде понял — звали не горы, в идиллическую альпийскую деревушку он приехал не отдыхать. Приехал за Санни. Или не"за"а — к ней. Для Фло, в принципе, разницы нет, возвращаться на родину не обязательно. Хотя, с удовольствием бы показал Санни любимые места, улицы старого города, свой дом, трассы, на которых тренировался.

Мысли плавно перетекли в мечты о рае земном. В реальности же предстояло этот рай завоевать, отстоять и защитить. Как? От чего и кого? Впервые жизненные цели настолько конкретны и осознанны, без сомнений и отступных путей. Прежде такое было только в биатлоне — прийти первым, использовать все ресурсы, все до единого шансы и доли секунд. Или все или… Других вариантов просто нет. Цели определены, дальше — дело техники.

За последние дни о загадочной Санни Гуммель удалось узнать сущие крохи. Жила она замкнуто, единственным, с кем общалась более-менее открыто, был старикан вахтер. Но ни он, ни администратор Вета, ни кто-либо другой из персонала, не знали или не хотели делиться сведениями о коллеге. Любительницы сплетен из числа пациентов нахваливали массаж и только. Вроде как в наличии имелась старшая сестра, владелица магазина косметики. И все. Также пуст на ее счет и интернет, что в наш век равносильно чуду.

Информация никогда не лишняя, но в данном случае достаточно было бы разузнать адрес. В бумагах Виты Фло уже посмотрел — пусто. Кабинет главврача на первом этаже, по коридору прямо, вторая дверь справа.

Конец ознакомительного фрагмента.