Моя

Ксения Болотина, 2019

Земля. Этот мир изменился до неузнаваемости. Зеленая растительность и вода, дороже золота и драгоценных камней. Всюду выжженные пустыни. Обычному человеку не выжить в таких условиях. Но правительство нашло выход. Нищие, бродяги, сироты. Никому ненужный сброд, их жизнь–жизнь загнанных зверей. Попасть в руки правительства, значит навсегда лишиться своей прежней жизни.Генная инженерия–нет ничего страшнее. Мне не повезло. До меня добралось правительство и я, перестала считаться человеком. Генетически модифицированный организм, это то, чем я теперь являюсь. Ни человек, ни животное. Быстрее, сильнее, выносливей. Они думали, я смирилась со своей участью расходного материала. Пока они так думали, я готовилась к побегу. Самостоятельное произведение. Содержит нецензурную брань.

ГЛАВА 2

Немного успокоившись, стал мыслить более трезво. Все еще прижимая к своей груди маленькую самочку, отдал приказ основной группе о зачистке фанирского корабля. Был очень большой соблазн разобраться с капитаном лично, но сейчас важнее всего позаботиться о том хрупком существе, что пытается согреться и ищет защиту в моих руках.

А еще я боюсь. Боюсь, что она проснется и увидит то, как я жестоко расправляюсь с фанирским капитаном. И боюсь оставить ее под присмотром моих воинов. Что, если кого-то из них она сочтет более привлекательным, чем я?

Послал всем сопровождающим меня Айджам запись, сделанную визором в защитном костюме. Для моих соплеменников нет ничего священней, чем жизни самок и детей. Как только они увидят, как фанирцы издевались над маленькими самочками неизвестного нам вида, от фанирцев не останется даже горстки пепла. А как только им станет известно, что найденные самочки хоть и совсем юны, но совместимы с нами, то мои соплеменники очень пожалеют, что подарили фанирцам слишком быструю смерть.

Собрал разорванный моей боевой формой костюм обратно в пластину. Одежда, что была на мне, тоже существенно пострадала, но, в отличие от защитного костюма, она не восстановится. Лохмотьями, которые остались от рубашки, не прикрыть наготу моей самочки.

Отстегнув черную пластину, приложил ее к груди своей половинки. Риг будет недоволен тем, что я лишился защиты, но в этот раз я ему не уступлю. Я, в случае чего, смогу выжить и без костюма.

Несколько нажатий, и хрупкое тело плотно обтянула черная броня, даже ее лицо закрыло. В последнем действии было больше эгоизма, чем заботы. Все мои инстинкты вышли из-под контроля. Моя пара и другие самочки привлекут внимание всей моей команды, а мне для полного счастья не хватало только потерять оставшиеся крохи контроля и набрасываться на каждого, кто взглянет в сторону моей пары.

Я остался недоволен даже тем, как сел на ее тело костюм. Плотно, словно вторая кожа. Обтянул стройные ножки, широкие, покатые бедра и очень пышную грудь.

Прижимая к груди свою драгоценную ношу, двинулся на выход из скрытой комнаты. Часть воинов последовали за мной, неся в своих руках спасенных девушек. Все они отдали свои костюмы спасенным самочкам. Это было против правил, за то, что остались без защиты, им полагалось очень серьезное наказание. Но в данном случае все они равнялись на своего короля, меня. И защита самок была на первом месте. Вместо злости я испытывал гордость. В моей команде настоящие воины, настоящие Айджи, готовые пожертвовать всем, для спасения будущих матерей.

— Мой король, — остановил меня один из бойцов. — Что нам делать с погибшими самками?

Все погибшие на кораблях враги уничтожались путем сожжения, но по отношению к умершим самкам это казалось неправильным.

— Стазис. Забираем их с собой. Когда очнется моя пара, я спрошу у нее, как они отдают дань своим погибшим.

— Мой король, наши поздравления, — склонили головы все присутствующие и слышащие мои слова.

Несмотря на печальные события, их лица озарились настоящей радостью. Обретение своей пары для Айджев значило не только найти счастье, но и иметь свое потомство. Истинные были высшим даром создателей.

У стыковочного рукава нас ждала остальная часть команды, под их ногами легко угадывались темно-серые кучки пепла. Никто не смотрел себе под ноги, убитые фанирцы не заслужили ни капли уважения к их праху.

Как я и предполагал, найденные нами самки вызывали интерес, и восторг, и печаль на лицах воинов. Весть о том, что среди них я нашел свою пару, дала многим из них надежду, что подобное произойдет и с ними.

— Наши поздравления, мой король! — отделился от ожидающей нас группы старший воин.

Все остальные склонили головы, приложив ладонь правой руки к сердцу.

— Мой король, — продолжил старший воин уже менее уверенным голосом. — Будет ли нам позволено представиться найденным самкам?

В ожидании моего ответа все воины замерли в напряжении.

— Это будут решать сами самки, когда очнутся. Они очень сильно изранены и наверняка будут слишком напуганы, когда придут в сознание. Мы примем их решение, каким бы оно ни было. Мы не обесчестим себя, как фанирцы, лишая их выбора, — последние слова я произносил с нажимом. — Я тоже приму любой выбор своей пары.

Среди воинов прошелся шелест тихих голосов. Я король, и единственный мог не считаться с мнением своей пары. ЛарИне нужен сильный правитель, и моим долгом было оставить после себя наследника. Но даже ради ЛарИны и всех Айджев я никогда ни словом, ни делом не обижу свою пару.

— Нам неизвестна раса самок. Мы не знаем, есть ли у них истинность пар. Мы ничего о них не знаем, и единственное, что можем — надеяться на то, что их не сломали, и они отнесутся к нам благосклонно.

Все воины склонили головы, принимая мои слова и, увидев, что я отошел в сторону, стали один за другим исчезать в стыковочном рукаве. Мы не раз летали вместе на различные миссии, и все они знали, что мы с Ригом все делаем вместе. Мимо меня прошли воины, неся умерших самок. Их лица светились радостью и широкими улыбками.

— Снор! Они живы! Все они живы! — подбежал ко мне друг, прижимая к груди одну из самок, которых мы сочли умершими. — Не знаю, как они это сделали, но их жизненные показатели сильно замедленны. Похоже на искусственную кому.

Ответить я ничего не успел. Судно фанирцев, на котором мы все еще находились, содрогнулось от удара. Взвыли системы безопасности, замигали синие, предупреждающие об опасности лампы.

На судне фанирцев нас оставалось шестеро. Я со своей парой, Риг с самочкой, которую прижимал к своей груди, и двое воинов, что остались меня охранять.

Поудобнее перехватив свою пару, подтолкнул Рига к стыковочному рукаву.

— Ты следующий! — отдал приказ одному из воинов. — Поможешь советнику.

Следом за воином в рукав шагнул и я. За мной последний из оставшихся на борту подчиненных. До открытого шлюза оставалось несколько метров. Я видел, как Риг и воин скрылись внутри нашего корабля.

Фанирский корабль вновь содрогнулся под ударом снаряда. По стыковочному рукаву хлынул обжигающе горячий воздух, а следом за ним и оранжевое, ревущее пламя.

Огонь нас не коснулся. Он опал в нескольких сантиметрах от замыкавшего наше шествие воина так же резко, как и возник. Первые признаки разряженного воздуха — дыхание, его не стало. Невозможно не только вдохнуть несуществующий кислород, но даже те крохи, что остались в легких, будто утекали.

Щелчок шлюза. Сработала автоматическая защита. Теперь его не открыть, даже если очень постараться, а Риг сейчас именно этим и занят.

Ловлю паникующий взгляд воина. Он должен меня защищать, но в данной ситуации просто не знает, что делать. На нем и на моей паре защитные костюмы. У меня его нет. И если бы не моя сила, я бы даже не успел заметить, от чего умер — от отсутствия кислорода или от низкой температуры. Но даже моей силы не хватит надолго.

Единственное, что может воин — придерживать меня и мою пару, что бы мы могли оставаться на месте. Надеюсь, у меня хватит времени дождаться, пока нас притянут на борт моего корабля.

Делая неимоверное усилие, касаюсь правой руки воина, привлекая его внимание к панели задач, размещенной на его предплечье. У той команды, на которую указываю я, всего одна функция — пространственный тоннель. Наши ученые разработали его на самый крайний случай, когда не приходится надеяться на спасение.

Воин отрицательно машет головой, указывает на мой корабль и дает понять знаками, что нас обязательно спасут.

Я не так глуп, чтобы поверить в то, что моя команда спасет нас в ближайшее время. Фанирский корабль уничтожен не просто так, и атакующие все еще живы.

Вновь указываю воину на панель активации пространственного тоннеля. Тот снова начинает качать головой, и я дергаю его из последних сил. Нас троих разворачивает в другую сторону, и воин наконец-то видит, как к нам приближается второй, неизвестный нам корабль. Тот самый, что уничтожил фанирский и теперь собирается атаковать мой корабль, а значит, и нас, так как мы цепляемся за его борт. И если обшивка, за которую мы держимся, сможет вынести атаку, то мы погибнем от первого же залпа.

Воин кивает, давая понять, что принял во внимание мое предупреждение и полностью с ним согласен. А затем знаками пытается объяснить мне то, что я и так уже знаю. Один пространственный тоннель рассчитан на одного воина. Он прекрасно знает, что свою пару я не отпущу одну в бессознательном состоянии. Это будет все равно что убийство. И костюм у нас всего один. Ждать помощи бесполезно, атакующий корабль уже совсем близко. Дальше медлить нельзя. Мягко отталкиваю от себя воина.

Неимоверным усилием растягиваю губы в ободряющей улыбке и, как можно крепче обняв свою пару, активирую панель на ее правом предплечье.

Пространство возле нас разрывается темным зевом, в который мы падаем на неимоверно высокой скорости. Мои силы на исходе, и все, что я могу — молить высших о том, чтобы самочка осталась жива и невредима.

Тоннели в наших костюмах настроены на то, чтобы при активации перенести объект на ближайшую пригодную для существования планету. Заряд энергии в костюме рассчитан на один объект переноса. Нас двое, энергии может не хватить, или собьются настройки. Что станет с нами в этом случае, я даже не могу представить.

Скорость нашего перемещения растет. Сила уже не помогает, и я начинаю в полной мере ощущать нехватку кислорода. Легкие горят огнем, так же как и кожа. Кажется, будто меня всего обжигает огонь. Перед глазами все четче мелькают темные круги, и все, о чем я могу думать — это то, что мне никак нельзя разжимать руки. Нельзя потерять пару.

Почувствовал приближение твердой поверхности и за секунду до столкновения смог перевернуться таким образом, чтобы самочка оказалась сверху. Жесткий удар выбил остатки кислорода из легких.

По инерции нас протащило еще несколько десятков метров по неровной поверхности с большим количеством острых осколков. Каждый из них я чувствовал своим незащищенным телом, но продолжал изо всех сил прижимать к себе самочку, обернув свое большое тело вокруг ее крошечного. Боль становилась все сильнее, но, даже находясь в довольно плачевном состоянии, я не мог не радоваться тому, что тело моей пары защищено костюмом.

Остановка была такой же резкой и болезненной, как наше приземление. Голова и левый бок взорвались болью от столкновения с большим и твердым предметом. Уже сейчас, с трудом делая первый вдох горячего воздуха с примесью кислоты, что совсем скоро медленно разъест мне внутренности, понимал, что это мои последние минуты жизни.

Встать не было сил. Даже едва заметное движение правой руки отдавалось дикой агонией во всем теле. Левую не ощущал совсем. Зато прекрасно чувствовал вес маленького тела на своей груди.

При попытке открыть глаза был ослеплен ярким светом. У меня не было времени, еще немного, и я отключусь. Так и случилось, но перед этим я смог активировать аварийный маяк в костюме самочки. Теперь Риг ее найдет и спасет в течение нескольких дней. Костюм поможет ей продержаться все это время.

— Моя, — прохрипел обожженным горлом, касаясь пересохшими губами ее маленькой ладони через защитный костюм.

РИТА

Боль и холод, холод и боль. Привычное для меня состояние. Так я живу с двенадцати лет. С тех самых пор, когда официально перестала считаться человеком. Генномодифицированный организм — это то, чем я теперь являюсь. То, что сотворили с моим телом и сознанием ученые в своем безумном стремлении сделать существо, превосходящее людей по силе, выносливости и длительности жизни.

Свои действия они оправдывали стремлением сделать жизнь на Земле более пригодной, и правительство их в этом поддерживало. Точно так же ученые оправдывались, проводя свои эксперименты по созданию искусственной жизни еще тогда, когда наша планета была полна воды и зеленой растительности.

Жизнь ничему их не учит.

Тогда созданные ими клоны восстали. Началась война, последствия которой мы, живые, измененные насильно люди, вынуждены расхлебывать по сей день.

Люди победили, но цена их победы оказалась слишком высокой. Погибли сотни тысяч жителей планеты, пересохли реки и озера, погибло все живое, включая и зеленую растительность.

Большая часть планеты превратилась в выжженные пустыни. Вскоре выжившие люди столкнулись с нехваткой еды и воды. И если воду еще можно было добывать из глубоких скважин, то с едой дела обстояли куда хуже.

Бурить приходилось все глубже, а еду выращивали на краю пустынь в искусственно созданных теплицах. Мало кто мог выдержать такие нагрузки в суровых условиях вечных песков, ветров и палящего солнца. Для этого создавали нас. Генетически улучшенные образцы.

Те, кто не мог позволить себе жить в приемлемых условиях, тут же отлавливались и отправлялись в исследовательские центры.

Там всегда было холодно и больно. Так же, как сейчас, и все же в этот раз что-то было не так. Едва заметно, но ощущения отличались.

Где-то на краю сознания мелькали мысли о моем побеге. Вымысел или реальность? Смогла ли я сбежать с этой ужасной планеты, и если да, то что со мной произошло?

С нами. Нас было немного, но я была не одна. Около тридцати генноизмененных. Мужчины и женщины.

Адреналин. Именно эту свою способность было тяжелее всего скрыть от ученых. Иногда мое тело чувствовало опасность и посылало сигнал моему мозгу проснуться. Неважно, просто я спала или же находилась в отключке больная и обессиленная.

Сейчас я получала именно такой сигнал. Мое тело было в смертельной опасности.

Проснувшись, я не подавала признаки жизни какое-то время. Прислушивалась, но слышала только тишину, наполненную знакомым шуршанием песка. Было в этом что-то неправильное. А именно то, что, слыша вокруг пустыню, я не чувствовала ни жара солнца, ни ветра, который просто обязан был жалить мое тело мелкими, колючими песчинками. И воздух — он был чист и свеж. Слишком чист. Искусственный.

Прислушалась к себе. Тело, будто онемевшее, но я отлично чувствовала, как оно ныло от тупой боли. В принципе, все не так страшно. Бывало и похуже.

Теперь самый последний и опасный шаг. Надо открыть глаза. Страшно. Если они будут думать, что я без сознания, то не обратят на меня внимания, но стоит только застонать, шевельнуться или открыть глаза…

Думать о том, что они сделают со мной за неудавшуюся попытку к бегству, совсем не хотелось.

Легкое прикосновение к моему плечу. Я не слышала шагов и других, подозрительных звуков. Значит, то существо, что сейчас меня коснулось, очень долго и неподвижно стояло над моим телом. Ученые так себя не ведут. Охранники тем более, они до ужаса шумные.

Еще одна странность в копилку ко многим другим: я чувствовала себя абсолютно голой, но прикосновение к моему плечу ощущалось, как будто на мне надето что-то довольно толстое и плотное.

Пока мой мозг спокойно обрабатывал информацию, тело двигалось на одних инстинктах.

Глаза открыла только после того, как осознала себя сидящей на извивающейся женщине. Мои руки, затянутые в черную, эластичную ткань, сжимались на шее вполне обычной женщины. Ее можно было бы считать таковой, если бы она не обвивала своим массивным, коричневым хвостом мою талию и грудь в попытке сломать позвоночник и раздробить ребра.

И у нее это даже могло бы получиться, если бы не странная, черная ткань, обтягивающая мое тело. Каким-то образом этот костюм меня защищал настолько, что я едва могла чувствовать давление.

Мало того, что не помню, как эта прелесть оказалась на моем теле, так еще и так глупо подставилась под удар женщины-змеи. Непростительная оплошность. И оправдать все это я могла только одним — кто бы ни надел на меня этот чудо-костюмчик, он явно вытащил мою задницу из лап смерти и, судя по ощущениям в теле, немного подлатал. Так что еще неизвестно, сколько бы я провалялась в отключке, если бы не адреналин.

Впрочем, в скором времени, когда у меня окончательно сядет резервная батарейка, я снова отключусь, и куда на больший срок, а значит, надо быстрее разбираться с этой змейкой и валить куда подальше, пока я действительно не попала в лапы ученых.

Выпустила из пальцев короткие, твердые и очень острые ногти. Прямо под цвет костюмчика. Запоздало подумала о том, что этим своим движением могла его повредить, но, вроде бы, все было по-прежнему.

Змейка почувствовала, что ее незащищенное горло в опасности, и тут же притихла. Слава богу, не идиотка и понимает, что своими трепыханиями только навредит сама себе. Но свой хвост с моей груди так и не убрала, даже хватку не ослабила. Умная и, как ни крути, достойный боец.

Я не враг, прямым взглядом посмотрела в ее глаза, не уверенная в том, что она вообще может видеть мое лицо.

Мою голову покрывал легкий, едва ощутимый шлем, и если бы не затемненное стекло во все мое лицо, я бы этого даже не заметила.

Приблизилась к змейке настолько, чтобы между нашими лицами оставалось расстояние в десять сантиметров. Несмотря на палящее солнце, что несомненно делало переднюю часть шлема похожим на зеркало, была вероятность того, что со столь близкого расстояния она хоть частично сможет меня рассмотреть.

И, словно прочитав мои мысли, стекло начало светлеть. «Моя ты прелесть!» — не смогла сдержать я восторга. О таких костюмах я только слышала краем уха — при надевании на тело сливается с разумом носителя и считывает мысленные команды.

Я стала замечать объединяющие нас со змейкой черты. Если не замечать хвоста, то женщина, лежащая подо мной, ничем не отличалась от меня. И я могла сказать с уверенностью, что она была не только моей соотечественницей, но и генномодифицированной. На это указывал вытянутый зрачок и неестественно яркий цвет глаз.

— Сукины дети, — прошипела сквозь зубы, глядя на потрясенное лицо змейки, и костюм тут же озвучил мою речь, только более громко и с четкой дикцией. — Я тебе не враг, — на свой страх и риск спрятала когти и перестала сжимать беззащитное горло.

Я не хотела причинять ей вред, но и не была столь наивна, что бы давать змейке полную свободу. Только лишь надеялась, что мне не предстоит драться с моей сестрой по несчастью.

Змейка не подвела. Настороженно глядя на меня, медленно ослабляла кольцо на моей груди, пока давление не исчезло вместе с грязно-коричневым хвостом.

Видя ее готовность идти на контакт, ослабила ноги, позволяя освободить руки, которые я прижимала коленями к ее туловищу. Но вставать с нее полностью не спешила. Если она всего лишь усыпляет мою бдительность и решит напасть, то у меня в данной позиции будет небольшое преимущество.

— Не враг, — повторила змейка мои слова, немного свистящим голосом. — Надо уходить. Идут тучи. Пойдет горячий дождь. Оставит на теле раны, — показала она мне свою руку, на которой было много мелких бело-розовых шрамов.

— Мы не на Земле, да? — задала вопрос, слезая со змейки, и подала ей руку для того, что бы помочь подняться.

Женщина фыркнула и плавным, неестественным движением встала на свернутый в кольцо хвост.

— У этого места нет названия. Тут нет жизни. Все так считают, и так должно оставаться, — последние слова она говорила с нажимом.

Я полностью поддерживала ее идею. Я ее понимала как никто другой, и сама сделала бы все возможное, чтобы снова не оказаться в лапах безумных ученых. Одно было не ясно — если это не Земля, то каким образом она тут оказалась?

— Бери мужчину и пошли, — вырвал меня из размышлений ее голос. — Тут опасно. Покажу безопасное место.

Мужчину? Мои брови поползли вверх. Может быть, спастись удалось не только мне?

Принялась оглядываться, и в метрах четырех от нас заметила окровавленное, изрезанное и очень большое тело. Настолько огромное, что сразу поняла — он не из тех, кто бежал со мной с земли. Он незнакомец, а значит, спасать ему жизнь я не обязана. Еще бы вспомнить, что с нами случилось после побега!

Помню только мужчин и женщин, спешащих подняться на борт захудалого суденышка. Взлет, полет, а дальше пусто. Ни единого проблеска воспоминаний. На нас напали пираты? Наше суденышко, не выдержав, развалилось в пути?

Эти два варианта были единственно возможными. Следовательно, рядом со мной сейчас или похитивший меня пират, или тот, кто меня спас. Если учесть состояние моего немного подлеченного тела, наличие дорогого костюма, он меня спас. Опять же, в пользу этого факта говорит то, что на мне костюм есть, а на нем нет. Отдал свой костюм мне? Или же умыкнул меня у того, кто этим костюмом со мной поделился.

Гадать можно до бесконечности, вот только этой бесконечности у нас и не было. Тучи сгущались, змейка начинала нервничать, а я раздумывала над тем, как потащу эту махину на себе. Я, конечно, намного сильнее и выносливей многих, но сейчас не в лучшем состоянии. Да еще и с огромной вероятностью отрублюсь по дороге.

— Поможешь? — кивнула на неподвижно лежащее тело. — Долго нам идти?

— Не долго, — перетекла она ближе ко мне, все еще настороженно принюхиваясь. — Не помогу. Буду защищать. Когда нет солнца, появляются птицы.

Зашибись!

Бросить я его тут не смогу. Вдруг все же спаситель? А если нет… Что ж, ему в самом деле лучше оказаться спасителем.

Вздохнув, решительно подошла к телу. Для верности потыкала его носком сапога. А вдруг он сейчас очнется, и мне не придется тащить на себе эту махину?

— Мечты, — крякнула от натуги, пытаясь взвалить этого гиганта на свои плечи.

Попытка не удалась. Скользкое от крови тело не желало быть закинутым на мою спину.

Глядя на мои тщетные попытки, змейка перестала озираться по сторонам, метнулась ко мне и помогла.

Я постояла несколько секунд, привыкая к тяжелой ноше, а затем, кивнув змейке, сделала первый, тяжелый шаг.

Ноги вязли в сыпучем песке, не доставляло удовольствие и то, что мою задачу не упрощали длинные ноги тела, что волоклись за мной по песку. Нести-то я его с горем пополам несла, а вот со своим ростом ничего сделать не могла.

Пройдя метров пятьдесят за бодро ползущей змейкой, я возненавидела все вокруг. Каждый шаг давался с огромным трудом, но я продолжала идти, напоминая себе, что телу на моей спине намного хуже, чем мне. И быть может, в таком плачевном состоянии этот мужчина оказался из-за меня.

Оптимистка, мать его! Сколько жизнь надо мной ни издевалась, все продолжаю верить в хорошее.

Впереди показалась огромная скала, и я очень надеялась, что нам надо именно туда. Слепящее солнце исчезло, небо темнело все сильней. Страшно было представить, что будет с лишенным защиты телом, если на его израненную кожу попадет горячий дождь! Он не выживет, а значит, все мои мучения окажутся пустыми.

И только я, сцепив зубы, прибавила шаг, маячивший впереди темный зев пещеры, к которой ползла змейка, был очень уж привлекателен, как над головой раздались не то крики, не то хрипы. Поднять голову и посмотреть, что там творится, у меня не было возможности.

— Быстрее! В проход! — не своим голосом заверещала змейка. — Я прикрою!

Повторять дважды мне не пришлось. Что было силы припустила к указанной цели.

Сзади грозное шипение смешивалось с хриплыми криками птиц и треском ломаемых костей. Надеюсь, не змейкиных.

Все стихло так же быстро, как и началось. Я как раз дошла до входа, когда меня обогнала окровавленная змейка.

— Не моя, — отмахнулась она, заметив мой встревоженный взгляд.

Стоило нам вступить в пещеру, как по самому верху тут же стали загораться тусклые огни.

Огромная пещера оказалась ни чем иным, как входом в ангар для небольших кораблей, пять из которых сейчас находились на месте.

За разглядыванием пропустила тот момент, когда змейка скрылась с моих глаз. Позади раздался дикий скрежет несмазанных петель, глухой стук и скрип поворачиваемого колеса. Эти звуки я хорошо знала. Там, где запирали генномодифицированных после работ в пустынных теплицах, была точно такая же дверь.

Неуклюже обернувшись, увидела подтверждение своим мыслям. Змейка, напрягаясь изо всех сил, крутила колесо, запирающее массивную, железную дверь. Разница была лишь в том, что на этой двери колесо было внутри, а не снаружи.

— Положи его, мы пришли, — медленно подползла она ко мне.

С огромным удовольствием свалила огромное тело на пол и сама повалилась рядом.

Жизнь без дополнительной ноши заиграла новыми красками.