Девушка из офиса

Ксения Аленчик, 2023

Даша Маркина уверена: современной девушке, чтобы выйти удачно замуж, одной внешности уже недостаточно. Нужен еще и социальный статус в виде брендовой сумки и хорошей работы. Даша хочет удачно выйти замуж и больше никогда не работать, но пока вынуждена выслушивать оскорбления стервозной начальницы и выплачивать кредит за брендовую сумку.Перед вами откровенный сатирический и не нравоучительный роман о современных женщинах, их отношении к мужчинам, женской дружбе, карьере, финансам на фоне расцвета потребительского общества.

Часть 1

I wanna be your illusion

I wanna do what makes you feel all right

It's a matter of time now babe,

It's a matter of fact now babe

I'm gonna make you feel good

(Benassy Brothers «Illusion»)

1 ЦУМ

В дорогих магазинах чувствую себя как в церкви: испытываю благоговение и легкую тревожность. Вроде имею полное право сюда зайти, но не знаю, как именно себя здесь вести. В отличие от ГУМа, который в основном посещают гости столицы, чтобы съесть пломбир и сходить в исторический туалет за двести рублей, ЦУМ — место для тех, кто может позволить себе больше. Так мог бы звучать их рекламный слоган.

Вдыхаю аромат дорогой кожи и древесного парфюма, слышу звуки безмятежного щебетания продавцов, хруст дорогой упаковочной бумаги и мелодичный треск кассового аппарата.

Я — не шопоголик, хотя в ЦУМ-дисконт на распродажи заглядываю регулярно. Но если говорить начистоту, пока основное место моего шопинга — маркетплейсы со всяким рыночным барахлом. Но об этом я не говорю даже самым близким подругам.

Так вот, сегодня я пришла в ЦУМ не просто так, в очередной раз проникнуться атмосферой. Я собираюсь сделать одну из самых важных инвестиций в успешную реализацию своего Плана.

Да, я пришла за ней. За легендарной Louis Vuitton Alma, созданной еще в тридцатые годы, выполненной из классической канвы monogram. «Идеальный компаньон на каждый день». Это я прочла на официальном сайте бренда. Стоит она ровно три моих оклада, но определенно того стоит. Знаю-знаю, что говорят про девушек, которые ездят в метро с такими «компаньонами»: это дешевая китайская подделка. Но, во-первых, мнение людей из метро меня не волнует, а во-вторых, эта сумка как раз и есть первый шаг на пути выхода из метро в сторону собственного авто. Я и сейчас иногда езжу на премиальном немецком паркетнике (цвет голубой металлик, кожа наппа, камера заднего вида), на котором меня подвозит мой молодой человек, Артем. Артем — наш с Маринкой сокурсник, но в университете он не был привлекательным объектом, хотя Марина всегда видела в нем потенциал, они вместе участвовали в чемпионатах по решению кейсов. После выпуска я уехала в Мюнхен, к парню, с которым тогда встречалась, а Артем устроился в консалтинговую компанию Большой Тройки, переселился в собственную квартиру на Белорусской и, конечно, стал завидным женихом.

Встречаться с таким парнем — цель любой амбициозной московской девушки. Подруги, конечно, мне страшно завидуют, особенно Марина. Впрочем, я и сама себе завидую. Но если кто-то считает, что просто так выпали кости — не соглашусь. После возвращения из Мюнхена я организовала целую спецоперацию по выслеживанию и поимке Артема в свои дружеские, а потом и любовные сети, а помогала мне организовать наши «случайные» встречи, моя «Санчо Панса» Марина, которая все это время продолжала с ним общаться.

Встречаться с парнем такого уровня — это работа, притом ежедневная. Чтобы соответствовать его премиальному статусу, нужно всегда следить за тем, как выглядишь: достаточно ли ухоженно, и главное — достаточно ли дорого. «Дорого» — не всегда лишь узнаваемый логотип. Обвешать себя торговыми марками — это пошлость. А вот сделать так, чтобы дорогой бренд распознали только знающие люди, и только при ближайшем рассмотрении — это уже целая наука. В шведском языке есть такое слово «лагом», что означает «ни больше, ни меньше, а ровно столько, сколько нужно». Вот примерно так нужно выглядеть современной жительнице столицы. Для этого мне и нужна сумка Louis Vuitton. Она призвана уравновесить мой образ: если ты берешь с собой такую сумку, необязательно надевать брендовую одежду, чтобы тебя признали в определенном кругу. А поскольку каждый раз покупать дорогую одежду слишком накладно, то эта сумка — это не просто сумка, это инвестиция в будущий статус жены Артема, рафинированной и состоятельной столичной дамы.

Я прохожу в интересующий меня магазин, то есть бутик, и мне навстречу с плохо скрываемым пренебрежением и уверенностью в абсолютной бесполезности своих телодвижений выплывает продавщица, то есть стилист-консультант. Но на этот раз на ее «Вам чем-нибудь помочь?» вместо «Я просто смотрю», отвечу утвердительно и заставлю продавщицу поработать. Выпрямляю спину, делаю шаг вперед и недрогнувшим голосом сообщаю, какая именно мне нужна сумка. Четко, без запинки. Стройная девушка в черной водолазке и безысходностью во взгляде, оценивающе смотрит на меня, а затем, улыбнувшись одними губами, направляется к полке с сумками, извлекая с гладкой поверхности нужную мне вещь. А я сообщаю без особых раздумий, чтобы несла на кассу и упиваюсь мыслью, что сама продавщица вряд ли может позволить себе такую дорогую покупку. А я могу, и плевать, что в кредит. Кредитные карты, кажется, для этого и придумали — утереть нос этим напыщенным продавщицам в дорогих бутиках. И ничего, что я еще месяца три буду расплачиваться за эту покупку, но, во-первых, продавщица об этом никогда не узнает, а во-вторых, банк предлагает беспроцентный период.

Из бутика на всеобщее обозрение я выношу огромный белый пакет с черной надписью Louis Vuitton и вид триумфатора после гладиаторского сражения. Мне хочется еще немножко пройтись по этажам ЦУМа, пронося свой пакет гордо, как знамя. По дороге пишу Артему и уточняю планы на вечер, но он отвечает, что у него семейный ужин в загородном доме и он пока не знает, когда освободится. Я не обижаюсь, он все время в командировках, и родители видят его очень редко, неудивительно, что им хочется провести время с сыном в выходной день. Ведь главное — что мы вместе, и он точно заедет за мной завтра. Я очень хочу как можно скорее продемонстрировать ему свою новую сумку. Такая была у сестры Артема, которая как раз выпускалась из нашего Университета, когда мы поступали. Сейчас она успешный директор в крупной корпорации, и Артем очень ею гордится и, наверное, ожидает от своей будущей жены, чтобы та была не только красивой и элегантной, но и профессионально реализованной, как сейчас любят говорить на тренингах по личностному росту. И в этом направлении я тоже двигаюсь: работаю в самой крупной в России нефтегазовой Корпорации. И пусть моя должность там совсем мелкая, но я уверена, что у меня есть все шансы продвинуться по служебной лестнице. Теперь начистоту: конечно, эта работа — всего лишь часть моего Плана, а на самом деле, я собираюсь работать, пока не выйду замуж и не уйду в декрет, семейные ценности для меня важнее карьеры. Конечно, быть адептом семейных ценностей гораздо легче, когда в семье есть деньги. Кто-то может назвать меня алчной, но я здесь ни при чем: не я придумала кредитно-денежную систему, так что и не я виновата, что без денег не бывает полноценной и счастливой семейной жизни. Отсутствие денег — источник всех проблем, а наличие денег — их решение. Жена, запиливающая мужа за то, что он ей не помогает по дому, просто не может позволить себе домработницу. Да что говорить, даже домашние насилие часто происходит из-за отсутствия у девушки возможности переехать в отдельную квартиру, нанять адвоката и телохранителя. Или вот взять этих бедолаг из передачи Малахова: богатых и успешных людей там не встретишь. Впрочем, как не встретишь и успешных людей и среди зрителей, потому что у них есть деньги на более качественные развлечения. Те, кто утверждает, что за деньги не купишь счастья, просто не был в Нью—Йорке на распродаже. Сама я тоже не была, но уж будьте уверены, буду.

2 Стрелка

Вечером встречаюсь с подругами в модном и богоугодном баре. Модном по версии популярных интернет-изданий, пригнавших сюда всю эту разодетую хипстерскую толпу, а богоугодном — потому что вечеринка разворачивается прямо у подножия храма Христа Спасителя.

— Ты что, генеральным директором стала, а рассылки не было?

Предметом этой шутки со стороны Маринки стала, конечно же, моя новая сумочка. Маринка — моя университетская подружка — восторженная голубоглазая блондинка невысокого роста, отличница, спортсменка и в меру красавица. Марина — коренная москвичка, не замужем, живет с родителями в четырехкомнатной квартире в Филях. Мы с Маринкой не просто бывшие сокурсницы, но еще и коллеги — вместе работаем на стройке карьеры в Корпорации.

— Или, может, она откаты берет? А что, я слышала, это сейчас модно, — вырывается у нашей третьей подруги, Карины. Карина — наполовину армянка, высокая жгучая брюнетка с большой грудью, яркая и привлекательная, точно Пенелопа Крус из фильмов Альмодовара. Карина работает в крупной российской айти-компании, но должность и зарплата у нее секретарские, поэтому она с завистью смотрит на мою обновку. Она тоже, наверное, могла бы купить ее на кредитную карту, но только кто же выдаст ей карту с таким лимитом!

Я довольно улыбаюсь и отшучиваюсь, что все их предположения «звучат как план». Карина говорит, что у Яны Рудковской такая же сумка. А я даже не знаю, кто такая — эта Яна Рудковская и чем прославилась. Карине нравится повествовать подробности из жизни звезд. Так она, наверное, чувствует к их жизни свою причастность.

Пока девчонки дискутируют на такую остросоциальную тему, как «дарят ли звездам брендовые сумки, или им приходится покупать», (при этом, Карина уверена, что дарят для рекламы, а Марина опровергает эту идею тем, что мировым брендам коммерчески невыгодно использовать для этого наших колхозных звезд, ведь они никому не интересны), я переписываюсь с Артемом, уговаривая его встретиться со мной после ужина с родителями. Нужно, чтобы он как можно скорее увидел мою новую сумку. Инвестиция должна начать работать как можно раньше, чтобы снизить срок ее окупаемости.

Когда он наконец соглашается, я сразу же объявляю подругам о своем скором отбытии, прекрасно понимая, что сейчас они возненавидят меня еще больше, чем из—за сумки. Они могут простить мне природную худобу, густые волосы и даже брендовые вещи, но такого парня, как Артем — ни за что. Поэтому подруги начинают свое нытье о том, что мы и так редко куда-то выбираемся, и что, когда я начала встречаться с Артемом, вообще перестала уделять им внимание и что я за подруга такая, бросаю их в святой вечер, ведь пятничный вечер свят для всех офисных тружеников с графиком пять на два, и прочий завистливый бабий треп. Но я решаю добить их еще больше, и, зная, насколько остро стоит у них на повестке вопрос личной жизни, говорю:

— Советую вам пойти в клуб, и с кем-то уже наконец познакомиться, а не то так и будете вдвоем до старости!

— Фу, что за утопия, мы с Каринкой будем сильными, независимыми и веселыми старушками, как героини «Секса в большом городе!».

— Чтобы стать героинями «Секса в большом городе», нужно про этот секс не только из сериала слышать, — парирую я, а Марина смущается.

Скрывать не буду, мне нравится провоцировать подруг и смотреть, как бликует на их лицах зависть.

— Тебе с Артемом повезло, всем бы так, — мечтательно произносит Карина.

Я отвечаю вычитанной где-то фразой, о том, что удача любит подготовленных.

Пытаюсь грациозно сесть в машину Артема, но получается довольно неумело, учитывая высокий клиренс авто, мои тонкие шпильки и три плещущихся во мне бокала просекко. По закону жанра, чем более грациозной я хочу казаться, тем более неуклюжей становлюсь.

Целую его в щеку, вдыхаю аромат его парфюма. У него арийская внешность с выпирающими скулами, которые придают его лицу мужественности, длинные пальцы переплетают спортивный руль. Новая сумка лежит у меня на коленях, он молча проскальзывает по ней взглядом, и наверняка отмечает, как эта сумка идентифицирует меня как личность.

«Тусклый свет люстры,

Надпись «18+» для ее бюста.

И я забыл всех предыдущих,

потому что Бюст — Всемогущий»

Играет в динамике любимая группа Артема, и я думаю, кого же он представляет, когда азербайджанский рэпер по кличке Брутто произносит вот это «Бюст всемогущий». В отличие от Карины, я не могу похвастаться пышными формами, у меня тонкая кость и практически андрогинная худоба в стиле героинового шика, модного в глянце девяностых, чем я очень горжусь и считаю своей фишкой.

Поправляю съехавшую лямку бюстгальтера. Наверное, девушки со «всемогущим бюстом» не сталкиваются с подобными проблемами, все-таки не могу я отделаться от мысли, что Артем предпочитает пышногрудых девушек, и прикидываю, так ли уж было выгодно инвестировать в сумку. Возможно, вместо этого, стоило увеличить грудь?

Полчаса спустя мы валяемся на диванах, курим кальян, я кутаюсь в его руках, уткнувшись ему в шею, пахнет духами и яблочным табаком. Шепчу ему на ухо, что хотела бы остаться наедине. И мы, конечно, едем к Артему, и, конечно, занимаемся любовью, но я никогда не остаюсь у него на ночь, и он всегда отвозит меня домой.

На часах два ночи, я крадусь в свою комнату, стараясь не разбудить родителей, но знаю, что мама не спит, всегда ждет моего прихода. Ложусь в постель, закрываю глаза и начинаю свой ежевечерний сеанс визуализации. Вдох-выдох. Свадьба в красивом загородном отеле, большая квартира в центре Москвы, беременная фотосессия у камина, отдых на Мальдивах.

3 Надя

Понедельник — день не просто тяжелый, он злой, он выливается как ведро ледяной воды — резко, жестко, без предупреждения. Вот, ты еще нежишься в постели, в пьянящем забвении выходного дня, когда тебе никуда не нужно торопиться, а потом раз — и тебя затягивает затхлое метро, серые офисные ряды, невкусные обеды, срочные имейлы и никому не нужные отчеты. И жизнь как будто немного заканчивается.

Московское метро похоже на поезд, который везет грешников прямиком в ад. А как иначе объяснить вагон, набитый потными злыми телами, волочащимися на нелюбимую низкооплачиваемую работу? Из метро я выхожу изрядно потрепанной, как после легкой фанатской потасовки на дерби. Первым делом причесываюсь и поправляю макияж, затем перескакиваю в высокие каблуки и иду пить кофе. Этому ритуалу я следую уже долгих шесть лет, что я провела в Корпорации.

— Презентация для квартальной встречи готова? — бросает фразу в воздух, не обращаясь ни к кому конкретно, Надя Герк. Она проходит мимо нас в свой кабинет, громко цокая каблуками.

Надя Герк — моя начальница, настоящая стерва, эдакая Миранда Пристли а-ля рус. Тридцать шесть лет, не замужем, детей нет. Поговаривают о ее патологической жадности и панической боязни потерять свое хлебное место. Она водит Мерседес и носит дизайнерские туфли, и я могу только догадываться, какая у неё зарплата. Думаю, желающих занять ее место, и правда, немало.

Мы с Машкой переглядываемся, и я понимаю, что фраза Нади обращена ко мне. Машка — моя коллега, девушка размера L, на два года старше меня. Она настоящая русская красавица с круглым лицом, длинной русой косой и барашками волос на висках. Попросту говоря — сельская доярка. Она из той категории сотрудников, кого я называю задротами. Так я называю всех понаехавших, за то, что те сутками сидят на работе, чтобы не дай бог не уволили, и чтобы было чем платить за съемную квартиру. Они подрывают стандарты работы в корпорациях, потому что устанавливают слишком высокую планку: глядя на то, сколько времени они проводят в стенах офиса, руководство ожидает и от остальных той же самоотверженности. Я же не собираюсь уподобляться понаехавшим, потому что у меня есть квартира. Пусть, родительская. Аренда какой-нибудь однокомнатной конуры стоит минимум тридцать тысяч рублей, а если что-то приличное — то и все шестьдесят. Эти деньги лучше вложить в свой внешний вид. Я это называю — рациональное распределение ресурсов.

С нами в отделе ещё работает Лёня. Леня — обычный парень, москвич, и в отличие от нас с Машей, не особо парится насчёт гормональных скачков Нади. Из примечательного в Лене только его фамилия — Большов, насмешка судьбы над парнем с его габаритами: рядом с Леней даже я со своим XS кажусь Скулкиной на фоне Еприкян. Все вчетвером мы работаем в отделе с очень серьезным названием — финансовое планирование и анализ. Если бы не мы, наша Корпорация не знала бы, насколько хорошо она работает и как много зарабатывает.

Подскакиваю со своего места и подбегаю к Надиному кабинету. Он похож на стеклянный куб, сквозь стены которого она всегда может за нами наблюдать, поэтому всякий раз, когда она в кабинете, мы сосредоточенно пялимся в мониторы, изображая усердную работу. Мне хочется сказать Наде, что воспитанные люди сначала здороваются, но я заглядываю в ее кабинет и заискивающе произношу:

— Доброе утро, а презентация уже готова!

Надя уже успела устроиться за своим рабочим местом, и, не отрываясь от монитора, в своей обычной манере разговаривать с нами, как с крепостными, велит мне скинуть презентацию по почте.

Плюхаюсь на стул, открываю слайды и перепроверяю. Эта презентация очень важна для меня: Надя первый раз поручила мне подготовить материалы, с которыми она докладывает топ-менеджменту на встрече по результатам квартала. Раньше этот отчет готовила Машка, поэтому сейчас у меня есть шанс доказать, что я тоже чего-то стою.

— Долго ещё ждать? — кричит Надя из своего «аквариума».

Я вздрагиваю и нажимаю «отправить».

Через десять минут в корпоративном мессенджере всплывает сообщение от Нади: «Зайди», и у меня пересыхает во рту. Вряд ли эта стерва зовет меня, чтобы похвалить, думаю я, пока плетусь в кабинет.

— Присаживайся, — Надя указывает на стул рядом с собой, — Во-первых, — она делает драматичную паузу, и я уже понимаю, что с презентацией что-то не то, — Оформление, — произносит Надя, а я пытаюсь заглянуть в монитор. Она разворачивает его ко мне и пальцем указывает в экран. Я сначала смотрю на ее кроваво-красный маникюр и только потом на экран. Затем перевожу непонимающий взгляд на Надю.

— Не видишь? — словно читая мои мысли, произносит она.

— Нет, — честно признаюсь я.

— Шрифт — кривой! — чеканит она, а я понимаю, что она тупо ко мне придирается. Разве человек в здравом уме будет так злиться из-за шрифта?

Она демонстративно выделяет текст и выбирает шрифт «Calibri».

— Вот, так-то лучше! Ну нельзя быть такой неаккуратной! — она произносит это подчеркнуто уничижительным тоном. — А во-вторых, вот это что такое? — она уже переключила следующий слайд и теперь указывает пальцем на KPI по оборотному капиталу.

— Это — KPI по оборотному капиталу, — говорю, я. И с этим ей сложно поспорить.

— Я вижу, что это — KPI по оборотному капиталу. Но он неправильный, — сверкает она глазами.

Оборотный капитал — ключевой показатель эффективности нашего отдела, попросту говоря — цифра, от которой зависит наша премия. И конечно, я много раз перепроверила его, да я его наизусть знаю!

И до того, как я успеваю открыть рот для возражений и оправданий, она закрывает презентацию и открывает электронную почту.

— Письмо мое вчера с обновленными показателями эффективности ты читала? Или у тебя нет на это времени? — теперь она выжидающе стучит кровавыми ногтями по столу. Я что, пропустила какой-то важный имеил? Но, вообще-то, она могла бы спокойно мне об этом сказать, а не устраивать эти энкавэдэшные допросы. Спасибо, что хоть лампой в лицо не светит.

— Надя, прости, я не видела этого письма, не знаю даже, как так вышло… — лепечу я, но Надя прерывает мой поток оправданий.

— А если бы ты, как я тебе и говорила, брала отчеты и графики из «Клика», все было бы в порядке!

— Надя, но эти отчеты из «Клика», они вообще не работают, ты же сама знаешь! — протестую я. Да, это правда, мы зачем-то внедряем новую аналитическую систему, которая сама рисует аналитические графики для презентаций. Дурацкое название намекает, что графики можно получить в один «клик», но по факту, система еще ни разу не выдала правильных данных, а на проверку и поиск ошибок уходит намного больше времени, чем на рисование всех этих графиков вручную. И когда я говорю «вручную», я именно это имею в виду — даже ручкой на бумаге, даже с учетом времени на раскрашивание. Поэтому я строю графики в два клика в экселе, а не в один «Клик» — модный, но никому не нужный.

— Отчеты нужно сначала настроить, и это — твоя задача, — говорит она, а затем зовет Машку, — Мария, помоги, пожалуйста, Дарье с презентацией. — Она снова переводит взгляд на меня, — Это, — Надя тычет в монитор, — я показывать не буду! И займись наконец настройкой отчетов!

В дверях нас догоняет фраза:

— У вас ровно час!

Маша подкатывается на своем скрипучем стуле на колесиках к моему столу, и я открываю слайды. Маша предлагает распечатать их, потому что так можно заметить все ошибки.

— Вы обедать идете? — интересуется Леня после получаса нашей усердной работы, — Война-войной, а обед по расписанию!

Я понимаю, что осталось полчаса, чтобы закончить презентацию, но Машу задерживать не хочется.

— Идите без меня, я тут дальше сама справлюсь. Спасибо тебе, ты мне очень помогла! — Если начистоту, никак она мне не помогла, я бы и так справилась без нее с самого начала. Понимаю, что Надя просто хотела меня этим унизить: мол, сама не справляешься, пусть Маша возьмет тебя под крылышко, хотя она такой же обычный специалист, как и я.

— Да, я иду, — говорит Маша Лене, — у меня уже тоже в животе урчит, — оправдывает она свое желание пообедать, и к горлу мгновенно подкатывает дурнота. Говорить о физиологии — признак невоспитанности и матерой провинции. Но я улыбаюсь ей в ответ и желаю приятного аппетита — признак интеллигентного человека. Все-таки, Маша — и есть провинция. Когда коллеги уходят, я пытаюсь снова сконцентрироваться на слайдах. Надо признать, что Маша мне немного помогла: с распечатанных листов выверять слайды, действительно, намного удобнее, хоть и менее экологично.

Из своего кабинета выходит Надя, у нее озабоченный вид и блуждающий взгляд, в руках закрытый ноутбук и ежедневник, она смотрит на меня сквозь очки, которые придают ее взгляду особой ядовитости.

— Хорошо, что ты здесь, — обращается она ко мне, — я на встречу ухожу, не успеваю столик забронировать для своего сегодняшнего ужина с партнерами. Давай сейчас попробуем дозвониться в «Пушкин» — забронируем столик на четверых в зале «Библиотека» на семь вечера.

— Хорошо… — растерянно произношу я и записываю всю эту информацию на розовый стикер. Когда Надя просит сделать что-то, что не является нашей прямой обязанностью, она всегда использует повелительное наклонение во множественном числе: «давайте сделаем» — говорит она, и ей кажется, что это звучит не как приказ, а как маленькая дружеская просьба. Но эта уловка не помогает, и, если честно, просьба забронировать столик в ресторане меня обижает, ведь я не секретарша какая, вроде моей Каринки.

— Просто если не успеем забронировать сейчас, останемся без столика, а я сегодня вообще ничего не успеваю, — виновато добавляет Надя, а я заключаю, что если она все-таки смущается, значит, еще не все человеческое в ней потеряно.

— Да, конечно, Надя, без проблем! — стараюсь звучать бодро и машу над головой розовым листочком, как бы демонстрируя, что все под контролем. — Считай, что уже забронирован!

— Супер! Спасибо! — она одаривает меня улыбкой и уносится из кабинета.

— Презентация почти готова, — кричу я ей вслед, но, кажется, она уже этого не слышит.

Я остаюсь в кабинете одна, униженная, оскорбленная, и голодная, отчего мне хочется заплакать. Но плакать на рабочем месте — удел неудачников, успешные люди для этого закрываются в туалете. Времени размокать в жалости к себе, как печенье в теплом чае, у меня нет, нужно доделать презентацию, отправить Наде, а потом забронировать ей гребаный столик. С другой стороны, если мыслить шире коробки, как учит Надя, раз она поручает мне свои личные дела, это автоматически делает меня ее правой рукой. С этой мыслью я и звоню в ресторан. Подумаешь — забронировать столик, мне это вообще ничего не стоит. Инвестировать ресурсы в отношения с начальницей — это крайне рационально.

4 Сестра

Иногда это адское местечко, под названием московский метрополитен, которое москвичи по какому-то тайному сговору, а может быть, просто от общей безвыходности, считают самым удобным и надежным видом транспорта, может здорово испортить день.

Оранжевая ветка простояла в тоннеле добрых минут двадцать, из-за чего я опоздала на работу. А я, вообще-то, всегда прихожу на работу вовремя. Если начистоту, то «вовремя» в моем случае означат раньше Нади, а она позволяет себе приходить на полчаса позже. Но как раз сегодня застаю Надю уже сидящей в «аквариуме». Завидев меня еще на пороге, она выходит мне навстречу, чтобы окатить надменным взглядом.

— Выспалась?

— Нет, — отвечаю я с вымученной улыбкой, барыня изволит шутить, — Оранжевая ветка встала.

— Да, в новостях уже пишут! — приходит мне на помощь Машка, — суицидник очередной. Я тоже сегодня чуть не опоздала. Надя, а ты нормально доехала?

— Я на метро не езжу! — обрубает Надя, но звучит как: «У меня нет ничего общего с нищебродами». Смотрю на Машку, чтобы обменяться красноречивыми взглядами, говорящими: «Эта стерва как обычно», но Машка уже отвернулась и смотрит монитор. Очередной рабочий день начался.

Сегодня даже Надя не сможет испортить мне настроения, потому что, во-первых, сегодня пятница, а во-вторых, вечером я встречаюсь с Артемом, и все, о чем сейчас я мечтаю — чтобы она не задержала меня после работы, и я смогла заехать домой, переодеться и уложить волосы, собранные сейчас в высокий пучок.

Но, как назло, в пять вечера Надя все еще сидит в кабинете, как будто никуда не собираясь. Мои коллеги тоже сидят на своих рабочих местах, сосредоточенно щелкая мышками, но я вижу, что Леня просматривает страницу какого-то автомобильного бренда, а Маша прокручивает новости. Признаться, последний час я и сама выбирала себе платье в интернет-магазине. Я решительно встаю из-за стола, направляюсь к Наде, нерешительно заглядываю:

— Можно?

— Да, — Надя не отрывает сосредоточенного взгляда от монитора. Мне не видно экран, но вполне вероятно, она тоже выбирает платье или очередные туфли, только в каком-нибудь люксовом магазине. Она же в метро не ездит, а стало быть, и в масс-маркете не одевается.

— Я тебе больше не нужна? Хотела уйти сегодня пораньше.

— А у тебя работы больше нет? — Надя все-таки отрывается от «туфель», — Что, даже отчеты в «Клике» проверила?

— И даже разработчикам письмо отправила! — сообщаю я, — Но они все-равно ответят не раньше, чем через неделю.

— Я попрошу их ответить нам раньше.

— Сегодня уже не ответят точно, а мне к врачу, — бессовестно вру я, глядя Наде прямо в глаза.

— Болеешь? — она делает озабоченное лицо.

— Плановая проверка, — нахожусь я.

— К врачу — это, конечно, серьезно, — она смягчается, и мне становится стыдно, — Иди, конечно, и не болей!

— Спасибо! — говорю я, стараясь не выдать смущения.

— Надеюсь, врач — это не психолог или массажист, — уточняет Надя, и я улыбаюсь. Понимаю, что это такой странный у Нади юмор.

«Вокруг шум, пусть так, не кипишуй» — напеваю Касту и ношусь из ванной в комнату и обратно, как Кузя из игры «Позвоните Кузе». Артем заедет уже через час, а мне еще нужно помыть и высушить волосы, накраситься и одеться.

— Ты что, это наденешь? — мама заглядывает в мою комнату, когда я примеряю короткое горчичное платье.

— А что такое? — пристально оглядываю себя в зеркало. Волосы уже уложены утюжком, осталось только накраситься. Платье в обтяжку сидит на моей худощавой фигуре превосходно.

— Даш, надо что-то более элегантное носить в твоем возрасте!

— Мам, в каком еще возрасте, у нас с тобой разная возрастная категория, забыла? — пререкаюсь я, и еще раз критически себя осматриваю. Возможно, она права. Я все-таки иду не в ночной клуб мужиков цеплять, я иду на свидание, да притом с Артемом. Вспомнив, какая элегантная у него сестра, решаю надеть черный шифоновый комбинезон на тонких бретельках и сверху — бордовый кардиган с крупными золотыми пуговицами, на случай если вечером похолодает.

— Так лучше? — я захожу на кухню, где мама, расположившись за столом с чашкой чая, проверяет тетради.

— Совсем другое дело, — она смотрит на меня, приспустив очки на кончик носа.

Когда Артем сообщает, что подъехал, мне остается только накраситься. Я пишу, чтобы подождал пять минут, хотя и понимаю, что сделать качественный макияж займет не менее двадцати. Но лучше быть опоздавшей красавицей, чем пунктуальным чудовищем. В первом случае тебе простят все, даже истекшую бронь в ресторане.

Сажусь в машину, приношу с собой аромат Chanel N5, и нового «компаньона». Прислоняюсь к щеке Артема для приветственного поцелуя, пахнет дорогим мужским парфюмом, мятой и кожаной обивкой. Я чувствую сильное желание. Желание стать его женой, и жить с ним в его квартире, и чтобы он представил меня, наконец, родителям в их загородном доме, про который я так много слышала, желание носить обручальное кольцо с огромным камнем и больше никогда не ходить в Ашан.

Артем внимательно лавирует по забитой машинами узкой полоске дороги, ведущей из нашего двора на Ленинградку. По пути в ресторан мы беседуем о работе. Я хочу, чтобы он видел во мне деловую женщину с карьерными устремлениями, а не простую телочку, мечтающую удачно выйти замуж, коих вокруг парня с его материальными данными всегда полно. Поэтому я рассказываю, что начальница сделала меня своей правой рукой, подразумевая историю с бронированием столика в ресторане, и поручила мне важный проект, подразумевая отчеты для дурацкого «Клика». Все подробности, конечно, умалчиваю.

К столику нас провожает высокая девушка на каблуках и в платье, кричащем, что стоимость пластики под ним значительно превышает стоимость самого платья. А еще об отчаянном желании ухватить себе престарелого топ-менеджера и попасть к нему на содержание, и больше никогда не провожать к столикам таких как мы, молодых и успешных яппи. Какое-то время мы молча изучаем меню, потом делаем заказ и возвращаемся к диалогу о работе.

— Да я подзаебался ездить туда-сюда. Устал. Это каторжная работа, по двенадцать часов в день, — неожиданно жалуется Артем.

— Но ведь тебе за нее и платят хорошо, верно? — я пытаюсь его приободрить.

— Да, но эта работа не приносит никакого удовлетворения, она только ради денег.

— А разве деньги сами по себе не приносят удовлетворения? — я обвожу руками вокруг себя. На горячее я заказала филе сибаса с сушеными томатами, каперсами и белыми грибами, у Артема — стейк из говядины в трюфельной соли. На закуску мы уже съели салат с уткой конфи и бурату со свежими томатами. Свой ужин мы сдобрили тосканским белым вином Antinori 2013 года. И молодой официант аккуратно подливает его в наши бокалы из влажной холодной бутылки. Я это все рассказываю не для того, чтобы показать, как я прекрасно разбираюсь в гастрономии, а чтобы продемонстрировать, что за счет работы Артема мы можем позволить себе оставить двести баксов за ужин в старом Итальянском Ресторане Grand Cru на Патриарших прудах в городе-герое Москва. Лично я испытываю от этого настоящее удовлетворение.

— Нет, деньги сами по себе не приносят удовлетворения, — не соглашается Артем, — особенно когда тебе даже некогда их тратить, потому что ты по двенадцать часов в день рисуешь презентации и пишешь рекомендации заводам, на деле, не всегда даже понимая, как именно там все у них устроено, а если честно — почти никогда не понимая. И когда ты говоришь оператору на заводе, что он должен быть «лин» и «шесть сигма», а он хлопает глазами и смотрит на тебя, делая вид, что все понял, потому что у него жена и двое детей, и он держится за эту работу с минимальным окладом, ты вдруг осознаешь свое собственное ничтожество оттого, что ты по своей доброй воле ввязался в этот проходной спектакль. Хочется вкладывать свое время и силы во что-то нужное обществу, понимаешь?

— И что же ты такого общественно полезного собираешься делать? — спрашиваю я с легким сарказмом, но Артем этого не замечает.

— Я придумал приложение, которое помогает аэропортам оказывать качественный сервис людям с ограниченными возможностями, такого еще нигде нет, и это Клондайк, будущий Клондайк! Кстати, у тебя же эта подруга, как ее, — двумя руками он водит в воздухе, как бы описывая пышные женские формы.

— Каринка, — подсказываю я и закатываю глаза.

— Да, Каринка вроде работает в айти? Может, она сможет подсказать хороших продакт-оунеров?

— Каринка там секретутка, она даже не знает, кто такие, эти продакт—оунеры, не говоря уже о том, чтобы разобраться, кто из них хороший, — говорю я специально так уничижительно, чтобы этому любителю «всемогущего бюста» даже и в голову не пришло с ней встретиться под предлогом работы.

И пока я пытаюсь осознать, как относиться к тому, что человек хочет бросить высокооплачиваемую работу, ради того, чтобы помогать инвалидам в аэропортах, Артему звонит сестра, которая ждет его у ресторана, чтобы забрать из его машины вещи для загородного дома.

Он просит меня подождать в ресторане, и направляется к выходу, но я рывком поднимаюсь из-за стола, и даже не успев схватить кардиган, вылетаю за ним. Я очень хочу наконец-то познакомиться с его сестрой. Во-первых, она часть семьи, а на этом этапе наших с Артемом отношений я уже должна с ними познакомиться, а во-вторых, хочется посмотреть вживую на человека, которым Артем всегда так восхищается. Он идет так быстро, что я еле его догоняю на каблуках. На парковке возле ресторана ждет высокая блондинка, одетая в синие прямые джинсы и плотный твидовый пиджак, кажется, такие есть в Chanel. Артем целует ее в щеку, она улыбается и переводит взгляд на меня.

— Добрый вечер! — произносит она с чарующей улыбкой.

Я смотрю Артема и отмечаю про себя его растерянный вид.

— Это, — он указывает на меня, и после паузы добавляет — моя сокурсница.

— Очень приятно, а я Лена, сестра этого неуловимого мстителя, которого родители не видят неделями, — бодро сообщает сестра и обращается к Артему, пока он бормочет что-то про командировки, — Давай грузи.

Они отходят к багажнику, а я так и остаюсь стоять, не сумев выдавить из себя ни слова в ответ. Меня начинает сильно знобить, то ли оттого, что на улице прохладно, а на мне только легкий комбинезон, то ли оттого, что по всем моим надеждам только что проехались катком. Он даже не сказал ей, как меня зовут. Я уменьшилась до размеров молекулы, я стала прозрачной, призраком, невидимкой. Обида заложила уши, сдавила горло. Он даже не назвал мое имя. И тут я слышу:

— Пойдем!

Когда мы приземляемся за столик, я пытаюсь собраться. Замечаю, что у него красивая сестра, он улыбается в ответ, и разговор снова уходит в сторону его идеи со стартапом для аэропортов, инвалидов и социальной ответственности.

Мы доедаем горячее, берем два американо и отказываемся от десерта.

— Поедем ко мне? — небрежно бросает Артем, подзывая официантку, чтобы попросить счет.

— Нет, не могу, — отрезаю я, — завтра рано вставать.

Артем оплачивает счет пластиковой картой и шуршит по карманам в поисках купюр на чай.

Эти двадцать три минуты, что мы едем ко мне домой, кажется, длятся часов сто. Я смотрю в окно, понимаю, что нужно что-то спросить, что-то сказать, но думаю только о его сестре, и о том, почему он не захотел нас познакомить. Артем тоже не отличается общительностью. Видимо, думает про свой стартап, как в меме, где пара лежит в постели, и женщина смотрит на мужчину, размышляя, почему у него на лице такая вселенская задумчивость, может, она что-то сделала не так, или у него есть любовница, а мужчина просто прикидывает, почему вода в унитазе смывается по часовой стрелке, а не против.

Прошу Артема не заезжать во двор, ссылаясь на сложности маневрировать на загруженных узких улицах, а на самом деле, потому что хочу поскорее выйти из машины.

Чмокаю его в щеку на прощание, и практически бегом направляюсь в сторону дома. Обернувшись на два удаляющихся от меня красных огонька задних фар, я отчетливо вижу, как удаляются все мои перспективы. Он не представил меня своей девушкой. Он даже не сказал, как меня зовут. Я для него — так, развлечение, промежуточный вариант, проходящий поезд. А придет время, и он найдет себе девушку своего круга, похожую на его сестру — в дорогом пиджаке и на хорошей машине. Я иду к подъезду и нахожу повод для радости в том, что крашу ресницы водостойкой тушью, и не буду как та «девушка в автомате» из песни. Вытираю слезы тыльной стороной ладони, захожу домой, и, пока расстегиваю босоножки, из кухни выходит мама и начинает допрос на тему «почему так рано, что случилось, и уж не поссорилась ли я с Артемом».

— Не поссорилась! — огрызаюсь я и даже не вру. Я просто вытащила карточку «пройдите на два шага назад», и откатилась со статуса «без пяти минут невеста» в статус «девушки для досуга», но мы не ссорились.

Долго стою под обжигающим душем, намыливаюсь пенной мочалкой с ароматом вербены и мяты. Горячая вода всегда помогает успокоить мысли. Намывшись, я зарываюсь под одеяло. Нужно все обдумать, выработать линии поведения на будущее, скорректировать свою текущую стратегию. Но голос Скарлетт О’Хара подсказывает отложить это до завтра. С любой мыслью нужно переспать, возможно, наутро она покажется не такой уж и страшной. Монстры прячутся под кроватью исключительно по ночам.

5 Приглашение

Всю неделю, я провела в ожидании, но Артем так и не написал. Я ему тоже не писала, хотя это стоило мне титанических усилий воли и монашеского смирения. В голове рефреном прокручивался вопрос: есть ли у нас с Артемом будущее? А стало быть, есть ли будущее у меня? Ведь оно так сильно зависело от наших с ним отношений.

— Подумаешь, не представил сестре, ну, и что здесь такого! Может, он вообще не придал этому значения, — пытается утешить меня Маринка. Мы обедаем в офисной столовке. Маринка есть фитнес-питание: гречку и куриную грудку, а я ковыряю сельдь под шубой. При моей конституции могу есть что-угодно и не полнеть, чем, конечно, вызываю, дополнительную зависть вечно-сидящих-на-диетах Маринки и Карины. Но сейчас даже любимое блюдо кажется мне пресным.

— Нет, Марин, есть четкая, веками выработанная, последовательность развития отношений с мужчиной. Сначала вы просто встречаетесь по выходным, потом ты периодически остаешься у него на ночь, потом он знакомит тебя с родителями, и наконец — делает тебе предложение, — я по очереди отгибаю пальцы, и последним оказывается безымянный. Вполне логично, — Марин, мы встречаемся почти два года, я уже приезжала к нему домой, и была уверена, что его родители уже ждут меня с пирогами и объятиями, а теперь я не уверена, что наши отношения вообще к чему-то приведут, потому что не знаю, как он ко мне относится. Не хочу, чтобы он мариновал меня в девушках пять лет, а потом женился на какой-нибудь молодой овце.

— А ты сама как к нему относишься? — вдруг спрашивает Марина.

— Что? — переспрашиваю я, как будто Марина спросила что-то на иностранном, потому что и в самом деле — как можно относиться к такому парню, как Артем? Как к путевке в жизнь. — Я хотела за него замуж, — выдыхаю я, отодвигая от себя тарелку, — Больше не хочу, — сообщаю ни то про столовский салат, ни то про отношения с Артемом.

Я знаю, что падкая на романтичные истории Марина, имела в виду, люблю ли я его. Но я для себя давно выяснила, что любовь — это ненужное человеку шестое чувство, лишний, как желчный пузырь, орган. Как и все глупые девушки, выяснила я это опытным путем. На последнем курсе поехала отдыхать в Турцию и познакомилась с Алексом, паспорту «Александром», но будучи немцем русского происхождения и любил называть себя на западный манер — Алекс, вместо старого доброго «Саши». У Алекса были теплые карие глаза и льняные волосы, в которые было приятно зарываться пальцами. Алекс жил и работал в Мюнхене, я заканчивала учебу в Москве. Обычно у таких отношений короткий срок годности, но мы с Алексом были так наивны и влюблены, что не могли дождаться, когда я перееду к нему. Мои родители были против, но единственное, что они могли бы сделать тогда, чтобы помешать мне — приковать к батарее. В итоге они выдвинули лишь одно условие: получить диплом.

Алекс весь год присылал мне картинки игрушечного городка с пряничными домиками, и они ожили передо мной следующим же летом. Потом я узнала, что за границами этой картинки — необходимость жить на одну зарплату сисадмина, половину которой прижимистое немецкое государство забирало в качестве налога. «Зато у нас хорошие дороги и нет бедных, как у вас в Москве», — говорил Алекс. А я думала о том, что мы с ним — и есть бедные. Для Москвы. Даже новая машина на родине всех нормальных машин была для нас роскошью, мы ездили на подержанном семейном универсале. Во время наших уютных обнимательных вечеров в арендованной тридцатиметровой квартирке, которая составляла наш маленький мирок на двоих, он, этот мирок, казался мне космически огромным и красивым, я была счастлива. Но затем наступало утро, и в его тусклом свете реальное положение вещей выглядело так: посредственная и предсказуемая жизнь, расписанная на годы вперед, отсутствие перспектив, а впереди — только скука и заурядность. Слово «заурядный» — всегда было для меня оскорблением. Лучше быть плохим, ужасным, злым, маргинальным, быть на дне, но только не средним, только не заурядным.

Когда истек срок моей визы, и я больше не могла оставаться в Германии легально, если не поступлю в немецкий университет, на работу в немецкую компанию или не обзаведусь немецким мужем. Роль баварской домохозяйки закончилась и испытала смесь ужаса перед будущим и облегчения от настоящего. Но Алекс все испортил, предложив нам пожениться. Сухо, по-канцелярски, как будто включил демоверсию жизни, которая нас ждет. Квадратиш и практиш. Не гут. Я тогда сказала, что мне нужно вернуться в Россию, что в Москве у меня перспективы, а здесь я даже на работу не устроюсь без знания языка. Он сказал, что переедет со мной, найдет работу. (Как будто у нас своих сисадминов нет). А если не сможет, будет преподавать по скайпу немецкий. (Как будто мне будет не стыдно предъявить подругам мужа-репетитора). Я пообещала, что все так и будет, но мне нужно подготовить родителей к его приезду, и улетела одна. Он заверил, что купит для меня обручальное кольцо, чтобы все было по-настоящему. Первый час в самолете я рыдала, понимая, что больше никогда не увижу Алекса, вспоминая наши обнимательные вечера, горюя, что больше не смогу влюбиться. А потом я вытерла слезы, попросила стюардессу принести пару бокалов белого, пообещала себе никогда не влюбляться в простых парней и придумала План.

Я сознательно пошла на то, что социальный статус Артема намного выше моего, я считала, что в противовес у меня есть мозги и предприимчивость, и я что-нибудь придумаю. А теперь стало понятно, что даже сумка, которая сейчас смотрела на меня с видом: «А я же тебе говорила», гордо выпрямившись на стуле рядом, принесла мне только долг на банковскую карту, а не заветное кольцо на безымянный палец.

В четверг днем наконец—то звонит Артем. Я беру трубку не сразу, выжидаю несколько положенных ради репутации занятой девушки секунд, потом делаю глубокий вдох, выдыхаю и произношу «алло» как можно более равнодушно, как будто его номер не определился.

— Поехали со мной в субботу на дачу? С ночевкой. — предлагает он мне, и перед моими глазами открывается карточка: «Продвиньтесь на два шага вперед».

Свершилось! Наконец-то он приглашает меня на свою дачу, познакомиться с родителями. Да что там два шага, я, можно сказать, авансом прошла полный круг!

— В субботу? — я откашливаюсь, стараясь не выдать ликования, — А во сколько? — решаю не соглашаться сразу, пусть думает, что у меня могут быть другие планы.

— Заеду за тобой в десять утра, чтобы до пробок проскочить, назад — тоже с утра поедем, у меня вечером самолет.

— Звучит как план! — отвечаю я.

«Как План» — добавляю про себя.

Мозг трещит как кассовый аппарат. Мне предстоит подготовка к одному из самых важных и ответственных этапов Плана — знакомство с родителями. Нужно продумать все детали: в чем я впервые появлюсь, что им привезти в качестве подарка, перечитать правила столового этикета. Аутфит должен быть по-дачному расслабленным, но не слишком, чтобы не выглядеть расхлябано. Мне нужен идеальный наряд принцессы. Да-да, я имею в виду именно принцессы, потому что при выборе своего гардероба вдохновляюсь образами Кейт Миддлтон. Подарок для родителей должен быть солидным, но в то же время не слишком обязывающим.

— Мам, — с порога кричу я, — Артем пригласил меня поехать к нему на дачу в субботу. Попросишь папу купить бутылку хорошего виски для его отца? — я захожу на кухню, где мама, как обычно, сидит за тетрадями двоечников, но после моих слов резко оживляется.

— Родителям нужно обязательно понравиться! Это в семейной жизни даже важнее, чем отношения с мужем, — со знанием дела говорит мама. — Отцу ты точно понравишься, за это можно не переживать, а вот маме нужно постараться угодить. Нужно ей тоже что-то подарить, что она любит?

— Я уже себе всю голову сломала, — отвечаю я, наполняю чайник водой и включаю, — Думала, может, билеты в Большой?

— Билеты в Большой пустят нас по миру, она же тебе еще не свекровь. — резонно замечает мама, — Может, орхидею? Мне на День учителя подарили красивую, она еще в упаковке.

Я бросаю на маму укоризненный взгляд.

— А что, орхидеи все любят, — оправдывается она.

— Мама, так рассуждать — это мещанство. Ну какая орхидея для женщины, которая живет в доме на Рублевке с баней, бассейном и павлинами! Подарки родителям Артема — это не просто подарки, это — инвестиция в мое будущее! Ты хочешь, чтобы твоя дочь наконец от вас съехала и вышла на качественно новый уровень или нет?

— Тогда нужно узнать, что она любит, какие у нее интересы. Посоветуйся с Артемом. А если все-таки решишь дарить билеты, мы с папой тебя поддержим, — говорит мама обреченно, прикидывая предстоящие траты.

Я ускользаю в ванну до того, как приходит папа. Квадратные метры нашей кухни рассчитаны максимум на двоих людей с анорексией.

После долгого ароматного душа ложусь на кровать и набираю номер Артема.

— Слушай, хотела у тебя узнать, а твоя мама что любит — театр в виде оперы или балета, или, может, цветы в виде орхидеи, или ягоды в виде варенья?

— Варенья она не ест, — серьезно отвечает Артем, очевидно, не распознав в последней фразе цитату из фильма «Служебный роман». — А с чего вдруг такой интерес к моей маме?

— Глупый мужчина, — хихикаю я, — Хочу привезти твоей маме подарок, когда мы к ним на дачу поедем.

— В субботу? — переспрашивает Артем.

— В субботу.

— А, я понял! — Наконец, он прозревает. — Так, мы поедем на дачу друзей, а не к моим родителям.

— Каких еще друзей? — вырывается у меня.

— Макса помнишь? Ну вот, он будет с девушкой и еще Володя, трейдер, из Нью-Йорка прилетает, и его друг Паша. — поясняет Артем.

— Ясно, — с усилием выдавливаю эти четыре буквы, как зубную пасту из пустого тюбика. Чувствую, как к горлу подступает ком и блокирует все слова, — Мог бы и предупредить.

— А в чем проблема? Я думал, ты рада, ты же сама хотела провести выходные вместе, — В его голосе я слышу, что ему сейчас совершенно не до меня и моих фантазий на тему сватовства и женитьбы. В его глазах я выгляжу истеричной бабой с веселой картинки: «Кто мы? Женщины! Чего мы хотим? Не знаем!».

— Я рада, — стараюсь придать голосу легкости, — Спокойной ночи тогда.

Закрываю глаза. Итак, что мы имеем. Новость номер один. Мои родители думают, что я еду знакомиться с родителями Артема. Новость номер два. Артем даже не собирался знакомить меня с родителями. Мне бы собраться с духом, выйти из комнаты и сообщить это своим родителям, они наверняка сейчас на кухне именно это радостно обсуждают. Папа завтра потратится на дорогущую бутылку виски, которую мама уже наверняка попросила купить. Мама позвонит бабушке с хорошими новостями о том, что у «нашей Дашеньки появился жених», и бабушка позвонит своей сестре в Киев рассказать новости про «Дашенькиного кавалера», и тут же пойдет пересчитывать деньги, которые давно откладывает мне на свадебный подарок с пенсии. И всего этого не будет, если я сейчас же встану с кровати, пойду и скажу им, как есть, что ни знакомства с родителями, ни свадьбы в ближайшее время не будет. А может, и никогда не будет. Что пора уже заводить кота, чтобы было с кем встречать старость. Но мне не хватает духу. Мне слишком стыдно признаться своим собственным родителям в том, какая я дура. Я выключаю свет, утыкаюсь носом в подушку и пытаюсь сдержать подступающие слезы. Слезы жалости к себе.

6 Стартап

Мы сидим c подругами за барной стойкой, еще не очень поздно, поэтому народу немного. Перед нами красуются разноцветные напитки: апероль-шпритц для меня, виски-сауэр для Маринки и бокал красного для Карины. Подруги пришли сюда обсуждать мое предстоящее знакомство с родителями Артема, а я беру второй апероль для смелости, чтобы признаться в своем временном поражении, но не делаю этого.

Меня выручает Карина, сообщая о знакомстве с новым парнем.

— Значит, приходит в приемную, я бы даже сказала — не приходит, вваливается! Такой весь с макбуком под мышкой, в руках ключики от «бэшки», пиджачок, джинсики, обувь хорошая, кедики в стиле Майкл Корс. Просит, чтобы я его, значит, пропустила, что у него типа назначено, а я же вижу, что в календаре у босса никакой встречи с этим пижоном нет. Говорю, сейчас на охрану позвоню, узнаю, кто ему вообще пропуск заказал! Ну он так подошел, наклонился, духами пахнет, и говорит мне так спокойно: «Девушка, моя судьба в ваших руках». Ну я его выслушала, конечно. У него, значит, стартап — какие-то приложения, ну не суть важно. Ну, в общем, чем-то он меня так зацепил, что я все-таки поставила ему встречу с боссом, выкинув какого-то другого начинающего стартапера, они к нам пачками приходят из этой школы Сколково, после курсов им всем организовывают встречу у нас. А босс даже не помнит, когда у него семейные ужины с женой, а не то, что рабочие встречи с молодыми стартаперами. Ну я его быстренько и вклинила. Теперь вы понимаете, кто на самом деле управляет бизнесом в компаниях!

Так, начинающий стартапер получил личную встречу с руководителем крупнейшей в России ИТ-компании, а Карина — приглашение на свидание с подающим надежды стартапером. Вдруг невидимая рука шлепнула меня по лицу. BMW, макбук, стартап, и даже стиль одежды — все очень напоминает Артема.

— Не мой ли это Артем, случайно? — выплевываю я, прервав увлеченный Каринин рассказ под одобрительные возгласы Марины, — А то уж больно много совпадений.

— Офигела ты там, что ли, со своим Артемом! Я что, по-твоему, не узнала бы его? — злится Карина, — Денис его зовут! Денис!

— Девочки, не ссорьтесь, — вклинивается Маринка, — А разве у Артема стартап? — теперь обе смотрят на меня как на чокнутую.

— Сказал, что хочет этим заняться. Типа устал на кого-то работать и придумал приложение, говорит, что это будущий Клондайк, — я рассматриваю свой бокал, чтобы не смотреть на лица подруг.

— Надеюсь, это что-то хорошее! — мечтательно произносит Карина и поднимает свой бокал, — Ну, девки, за стартап!

— Пусть он станет стабильным предприятием! — поддерживает Марина, мы чокаемся, а я думаю, поняла ли Карина этот двойной смысл, или у нее весь мозг в сиськи ушел.

7 Никуда не едем

В субботу я просыпаюсь около шести утра от грохота мусоровоза с ощущением, что весь этот мусор грузят в мою черепную коробку. Всю ночь мне снился психоделический сон, в котором Артем в роли Стива Джобса презентовал свой стартап, а Карина выбегала к нему на сцену и просила расписаться у нее на груди, и инвалиды в зале почему-то вскакивали со своих кресел в знак всеобщего ликования.

Иду в ванную привести себя в порядок, по пути замечаю бутылку виски Macallan 15 в подарочной коробке на тумбочке в коридоре. Это мама поставила, чтобы я не забыла взять с собой.

К девяти утра я уже полностью собрана для поездки на дачу: выпрямленные волосы, легкий макияж, голубые джинсы-скинни, белая футболка с накинутой на нее красной фланелевой рубашкой в клетку, белые кеды и синяя бейсболка Polo Ralf Lauren. Идеальный дачный аутфит. В синюю холщовую сумку Longchamp я сложила свои вещи: пижаму, белье, косметичку. У меня было много времени, чтобы собраться и подумать. Когда Артем подъехал, я уже сидела на лавочке у подъезда. Впервые я не опоздала.

Он оставляет машину прямо у подъезда, даже не глушит мотор и выходит ко мне.

— Пойдем? — он подхватывает мою сумку с земли.

— Послушай, — я встаю перед ним так, чтобы видеть его глаза, — Я не смогу поехать.

— Что случилось, родители не отпускают? — ерничает он, но я игнорирую его шутку. Я все обдумала. Этот ход, который я сейчас собираюсь сделать, в покере называется «ол-ин» — рискнуть всем, что у тебя есть, чтобы выиграть все, что есть у соперника. Я рискую своим шатким, но все-таки статусом девушки, чтобы присвоить себе Артема целиком, либо потерять навсегда.

— Я не пойму, какие у нас отношения, не пойму, как ты ко мне относишься. Мы встречаемся почти каждые выходные вот уже почти два года, а твоя семья даже не знает обо мне! Ты сказал своей сестре, что я — просто сокурсница, — швыряю все претензии разом.

Он делает серьезное лицо.

— Садись в машину, поговорим по дороге, — Артем пытается взять меня за плечо, но я одергиваю его нервным порывистым движением.

— Я не могу так. Мне нужны настоящие отношения, понимаешь? Такие отношения, где меня не прячут по чужим дачам и кальянным. Мне нужны отношения, о которых хочется кричать с Останкинской телебашни, и в которых я чувствую себя самой красивой девушкой в мире, а не вечно недотягивающей до чьих-то стандартов, — усилием воли я смотрю ему прямо в глаза.

— Послушай меня, все в порядке, садись в машину, скоро начнутся пробки…

И так я понимаю, это все, что он может мне сейчас сказать.

— Хорошо, я сяду в машину, если ты скажешь мне наконец, как ты ко мне относишься. Мы встречаемся уже два года, а я ни разу не слышала от тебя, эти гребаные три слова.

Наступает пауза. Эта пауза длится миллиард лет, мы стоим друг напротив друга, почти не моргая, и со стороны мы, наверное, похожи на парочку идиотов, решивших повторить знаменитый перформанс Абрамович и Илая. И наконец Артем произносит:

— Свобода? Равенство? Братство?

«Вы банкрот» — вот, что я слышу, и тут же успеваю смахнуть подступающую слезу

— Значит, это все? — спрашиваю у него, но на самом деле, у себя.

— Если это то, чего ты хочешь…

— Это то, чего ты хочешь, — я говорю то, что должна сказать, чтобы не растерять остатки гордости, и делаю два шага назад.

Он ставит мою сумку на землю перед собой, и медленно, спиной вперед, двигается к машине, все еще глядя на меня. Так отходят от террориста, когда боятся, что тот выстрелит ему в спину. Я вытираю еще одну скатившуюся слезу и смотрю на него в упор. Наконец, он садится в машину, и она плавно трогается. Артем все еще смотрит на меня через окно. Наверное, ждет, что я одумаюсь и побегу за ним, но я не двигаюсь. Сверкающая голубая машина вскоре совсем пропадает из виду. Окружающее пространство сжимается и становится похожим на мыльный пузырь, исчезают дома и деревья, исчезают машины и редкие прохожие, выгуливающие собак. Остаюсь только я и карточка «вы банкрот».

Мы с Артемом не поедем в отпуск в итальянский городок Форте-дей-Марми, я не надену голубое платье в полоску и белую шляпу с полями, а он не наденет белое поло и голубые шорты для гольфа, и мы не будем прогуливаться вдоль пляжа, взявшись за руки и посмеиваясь над туристами. Мы не пойдем ужинать в ресторан «Принчипе ди Пьемонто», одетые в роскошные вечерние туалеты, и не будем пить просекко на пляже, подставляя лица мягким солнечным лучам. Ничего этого не будет. Никогда.

Я простою так еще минут пятнадцать, а остальные два часа просижу на лавочке у подъезда. Родители ничего у меня не спросят, потому что и так все поймут. Бутылка виски отправится в сервант до Нового года, а я отправлюсь в свою постель и еще две недели буду плакать каждый день, горюя по собственным несбывшимся планам.

8 Грустный праздник

За обедом в офисной столовке Маринка пристает с празднованием моего дня рождения, расходы на которое я не бюджетировала, а деньги, подаренные родителями, я собиралась положить на кредитную карту, хоть немного перекрыть долг за сумку. Тратиться на то, чтобы подруги напились за мой счет — это совершенно нерациональное распределение ресурсов. Но зная целеустремленность Марины, понимаю, что праздновать все-таки придется. Тем более, она уже нашла место и привела целых три аргумента в пользу праздника. Во-первых, вечеринка развеет мою тоску после расставания с Артемом. Во-вторых, предоставит возможность познакомиться с кем-то новым. И в-третьих:

— Мы с Кариной подарим тебе деньги, и всем остальным скажем. Вот увидишь, ты еще в плюсе останешься!

Я неохотно соглашаюсь и обещаю Марине забронировать столик в том «самом модном прямо сейчас» клубе, который она выбрала.

Вернувшись в офис, я плюхаюсь в кресло, открываю эксель и формирую список гостей: Марина и Карина идут по умолчанию. Дальше — Саша Гарелкина. Гарелкина — человек полезный, работает секретарем руководителя всего нашего подразделения, Дмитрия Анатольевича Смирнова, большого, между прочим, человека. Большого не только по своей значимости в организации, но и по собственным габаритам. Как любая секретарша, Гарелкина в курсе всех карьерных перипетий, корпоративных интриг и кухонных сплетен. Нужную информацию можно сообщать ей в доверительной беседе и быть уверенной, что она передаст куда следует, еще и приукрасит в лучшем виде. От нее же можно узнавать важные новости, например, кому из наших офисных страшил посчастливилось в ближайшее время собраться в декрет, а значит, освободить теплое насиженное местечко. И хоть трудится она за зарплату секретарши, но в отличие от одежды нашей Каринки, наряды Гарелкиной всегда украшены логотипами знаменитых модных домов. Я не знаю, как ей это удается, но знаю, что ходить с ней в дорогие клубы — значит привлекать премиальных мужиков. Дорогие бренды на девушках — признак крупной добычи. Премиальным мужикам неинтересно охотиться на куропаток в шмотках из масс-маркета, готовых отдаться за пару лонг-айлендов, им подавай благородную дичь.

Так, на чем я остановилась? Мой лист экселя заполнился тремя строками: Марина, Карина, Саша Гарелкина. Еще Катя. Катя — моя университетская подруга, мажорная дочь богатых родителей, которая, кто бы сомневался, почти сразу после университета сделала отличную партию с сыном компаньона своего отца. Она тоже человек нужный — в окружении ее мужа много достойных кандидатов для воплощения Плана.

— Я говорю, у тебя заполнены данные в квартальном отчете по твоей части?

Обнаруживаю выросшее над моим рабочим столом крупное Машкино туловище. Видимо, я не реагировала на ее вопросы, и она решила, что гора, то есть она, должна сама подойти ко мне и нависнуть в прямом и переносном смысле. Я быстро сворачиваю свой файл, смотрю на Машку вопросительным взглядом. Что ты хочешь от меня, Аибга?

— Ты где-то в своих мыслях витаешь! — констатирует Машка очевидный факт.

Просто у меня, помимо служения родной Корпорации, есть еще личная жизнь, в отличие от некоторых, злорадно думаю я, но вслух бессовестно вру:

— Да, что-то задумалась над отчетом…

— Над отчетом для дэшбордов? — переспрашивает Маша.

— Именно, — подтверждаю я.

— Вот я как раз открыла его, а там твои данные не заполнены. А я графики из «Клика» хочу по ним сверить. Ты когда сделаешь? — Маша выжидающе смотрит на меня не тронутыми тушью, широко распахнутыми коровьими глазами.

— Прямо сейчас и заполню! Как раз думала, как быстрее все сделать, — я хмурю брови, стараясь придать своему лицу озадаченный вид.

— А что там думать? Ты их из SAP просто должна выгрузить, как обычно…

Эта колхозница, вылезшая из сеновала, начинает меня конкретно бесить.

— Я все же предпочитаю думать, а не просто выгружать, — огрызаюсь я, но натягиваю улыбку, про себя говоря: сядь на место, буренка, здесь тебе не пастбище.

Я совсем забыла про долбаный отчет. Хорошо, хоть Машка напомнила, а то бы могло и от Нади влететь, если бы незаполненные данные обнаружила она, а не Машка. Кстати, о Машке, надо бы ее тоже пригласить. Все-таки периодически она прикрывает меня по работе. Иногда на нее можно слить часть своих обязанностей, у нее все-равно нет никакой личной жизни. А если не похудеет, то и не будет, предсказываю я.

Вот только, как я приглашу этот непричесанный колхоз куда-то вместе с расфуфыренной Гарелкиной и рафинированной Катей? Собирать их в одном месте — как надеть свадебное платье с гриндерсами. Кто-то скажет, экстравагантно, но я считаю — рискованно и нелепо. Решаю сходить с Машкой отдельно в какое-нибудь не слишком дорогое место. Для конспирации можно пригласить еще Марину. Сохраняю и закрываю файл со списком гостей и открываю файл с отчетом, но тут же вспоминаю, что нужно бронировать столик в клубе прямо сейчас. Московская клубная культура диктует свои правила, и правила эти говорят о том, что столы на субботу разбирают уже в понедельник. Выбегаю в коридор, чтобы не слышали коллеги, для вида хватаю пару листов со стола, как будто иду на деловую встречу. Звоню в бар. Плохая новость в том, что завтра нужно привезти депозит, но хорошая — его могут снять с кредитки. С моей выжатой насухо кредитки, грустно думаю я.

Надя вернулась со встречи, и коллеги больше не обсуждают киноафишу, притихли за своими мониторами. Хочу написать Кате, пригласить на вечеринку, у нее бурная светская жизнь и, подобно московским клубам, ее нужно бронировать минимум за неделю, как вдруг слышу недовольный Надин голос:

— Квартальный отчет не заполнен, ну! Коллеги!

Да, я опять про него забыла, но Надя могла бы и не причитать.

Она выходит из своего кабинета, одетая в брючный костюм молочного цвета и черные туфли со сверкающей вырви-глаз пряжкой Manolo Blahnik. Кто-то вышивает крестиком, а Надя Герк — выпендривается перед подчиненными. Кудрявые непослушные пряди обрамляют лицо объемной шапкой, отчего нос даже не кажется таким длинным. Она стоит посреди комнаты, заложив руки в карманы брюк.

— Ну что, коллеги, кто у нас самое слабое звено? — она, конечно, и так знает, кто, но зачем-то решила поиграть в Машу Киселеву.

— Надя, мне прям еще две секундочки, и все будет готово! — тараторю я и судорожно невпопад щелкаю правой кнопкой мыши.

— Проблемы какие-то в этот раз? — Надя картинно закатывает глаза, как будто что-то вспоминает, — Ах нет, в прошлый раз они тоже были, не так ли? — спрашивает она, скрещивая руки на груди.

— В прошлый раз… — я пытаюсь вспомнить, что было в прошлый раз. Тогда я тоже соврала, что файл не сохранился, хотя банально забыла. Как, впрочем, и сейчас. — Да, небольшие технические проблемы, — подтверждаю я, в надежде, что отговорка сработает и теперь.

— Любопытно, — констатирует Надя, — а с чем именно проблема сейчас? Может быть, тебе нужен новый ноутбук, раз постоянно проблемы с техникой? Ну, так ты скажи…

— Там с системой что-то было, не могла войти… — я мну слова, пытаясь придумать еще какие-то подробности для отмазки.

— Очень интересно! — восклицает Надя, — Позволь помочь тебе, — она подходит ближе к моему столу, и я готовлюсь к оскорблениям и нападкам. Чувствую себя как курица перед тем, как ее поймают, ощипают и сварят с луком и лавровым листом. Мне самой становится от себя противно, я еще больше съеживаюсь от ощущения собственной ничтожности.

— Давай начнем все сначала, — говорит Надя и опирается на мой стол так, чтобы видеть монитор. — Скажи мне, когда у нас дедлайн по этому отчету?

— Второй день первой недели, — говорю я чуть дрогнувшим голосом, хотя точно уверена в ответе.

— Очень хорошо! Теперь скажи мне, пожалуйста, какой сегодня день? — Меня бесит, что Надя устраивает театр, еще и заставляет меня принимать в этом участие, но кто я такая — загнанная курица, а она — хозяйка в дорогущих туфлях. Поэтому я выдыхаю и спокойно отвечаю.

— Второй день первой недели.

— Ага! — восклицает она, словно поймала меня на вранье, — А теперь скажи мне, как ты думаешь, что нужно, чтобы успевать делать отчет до, — она делает многозначительную паузу, — дедлайна?

— Начинать заранее? — заискивающе спрашиваю я, но внутри меня уже разгорается костер негодования от несправедливости, досады и стыда. Стыда за то, что все это театральное представление происходит на глазах у изумленной публики — Лени с Машей, которые, конечно, усиленно палятся в свои мониторы, но напрягли слух так, что супергерои Marvel позавидовали бы их супер-способностям. Хотя, я их, конечно, понимаю: слушать, как начальство унижает кого-то из твоих коллег — это же прям чистый, дистиллированный кайф. Об этом можно потом потрепаться на кухне с другими коллегами, которых пока пронесло, делать ставки, уволят ли после этого бедолагу или он уволится сам, смаковать каждую фразу, слово и мимику: «А как она в этот момент на него посмотрела, ты видела?» или «Означает ли ударение на слове «зарплата» во фразе «мы тебе за что зарплату платим» — ее внушительный размер?». В общем, обсуждений хватит минимум на неделю. По крайней мере, до следующей подобной взбучки. Главное — не оказаться следующим. Вообще, я еще ни разу еще не получала публичную выволочку, Надя всегда делала это за закрытой дверью своего кабинета, но в этот раз решила поиздеваться надо мной на глазах у коллег. Может быть, она собирается уволить меня?

— Во—от, правильный ход мыслей, — протяжно подтверждает Надя мою догадку. Но до меня тут же доходит, что она имеет в виду мою предыдущую фразу о том, что готовить отчет нужно заранее.

— А теперь давай подумаем, — предлагает она в этой своей манере говорить во множественном числе, — что делать, чтобы не за-бы-вать, — чеканит она по слогам, — делать отчет заранее?

— За-пи-сать? — я хватаюсь за ручку, указывая на стопку розовых стикеров, лежащих рядом с моим монитором.

— Хм, интересная мысль! — она касается подбородка указательным и большим пальцами, как будто всерьез обдумывает мою идею, а потом взмывает вверх указательный палец, как будто ее осенила гениальная идея, торжествующе произносит:

— Но не в век цифровых технологий! — она испытующе смотрит, ожидая, что я подхвачу ее энтузиазм, но я тупо смотрю на нее, желая, чтобы эта владычица отчетов отвязалась от меня.

— Ну, ты же миллениал! — подначивает она.

Надя любит ввернуть очередное модное слово с очередного тупого тренинга для менеджеров, которые посещает с постоянством ноябрьского дождя в Москве: «Как управлять поколением X, Y, Z? В ответ на мое молчание Надя все же решает подсказать:

— Нужно отчеты автоматизировать, тогда и не нужно будет ничего запоминать и записывать на листочке! Компания инвестирует в «Клик» деньги, а у нас до сих пор данные в отчет вносятся вручную! — говорит она, тыча кровавым ногтем в экран монитора. Ее лицо приблизилось ко мне настолько, что я замечаю довольно глубокие морщины на лбу и в уголках глаз. Я бы на месте этой старой девы уже колола ботокс, с такими морщинами можно запросто без мужика остаться. Что-то есть зловещее в ее темных, почти черных глазах с мелкими красными трещинками. Наконец, она выпрямляется, гордая и властная хозяйка. Интересно, осознает ли она, что повела себя так, будто бы отчитывала служанку, которая вымыла полы, но забыла натереть паркет воском. Но я не слуга, а Надя — не моя хозяйка, крепостное право отменили еще в 1861 году, и то, что я работаю в «ее» отделе, не дает ей право так со мной общаться. В конце концов, раз у меня есть профессиональные обязанности, значит, и права имеются тоже. Например, право перестать быть «дрожащей тварью». Я шумно выдыхаю:

— Надя, эти разработчики все время косячат, они из месяца в месяц предоставляют неверные данные, а на проверку уходит гораздо больше времени, чем на ручные отчеты. Может быть, нам не стоило нанимать неизвестную российскую компанию, а нужно было доверить это дело создателям программы «Клик»? Наверняка они оказывают услугу по внедрению! — я выдаю все, что думаю по этому поводу. Терять уже нечего.

— Эти создатели программы содрали бы с нас три шкуры, — подает голос Маша, и за поддакивание начальству я ненавижу ее даже больше, чем за подслушивание. Я смотрю на Леню, но он даже не оборачивается в нашу сторону, вероятно, испытывая испанский стыд.

— Но тогда у нас был бы нормальный отчет, — протестую я.

— А я считаю, — Надя зло сверкает глазами, — что каждый в компании должен заниматься своим делом. И если ты хочешь выбирать подрядчиков для проекта, то иди работать в отдел закупок, никто тебя здесь не держит. А пока ты — здесь, занимайся отчетом! — она поворачивается на каблуках и уходит, а я остаюсь наедине со своим позором, испаряя ненависть к этой идеальной паре — кровавой барыне Наде и крепостной Машке. Что ж, теперь вместо того, чтобы выбирать платье для дня рождения и звонить Кате, придется делать отчет.

И тем не менее нахожу время украдкой написать Марине и попросить забронировать любой недорогой ресторан для нас с Машкой.

Марина долго не отвечает, но я уверена, что она все сделает. В отличие от меня, Марина очень обязательная, идеальный исполнитель. А я забываю сделать отчет сама, но умею мотивировать работать других. Это и называется грамотное распределение ресурсов.

Только по дороге домой от метро, звоню Кате, но она отклоняет приглашение на мой день рождения. Думаю, она справедливо решила больше не водиться с неудачницами, вроде меня. Такой вывод я сделала из ее пассажа о сильной занятости: оказывается, она открывает бизнес — корнер французских сумок в ЦУМе, учит французский, мотается на переговоры в Париж. Бизнесвумен, хренова. И это, помимо того, что она, в отличие от меня, удачно вышла замуж и родилась в правильной семье. И, несмотря на всеобщую осведомленность о том, что красный диплом, не пригодившийся Кате ни разу, был куплен ей папочкой, я все-равно насыпала ей все эти лживые комплименты, вроде того, что она еще в университете была умница, и мы всегда знали, что она далеко пойдет. Все-таки с ней стоит поддерживать хорошие отношения, хотя бы затем, чтобы получить скидку на сумку, а может, и затем, чтобы у меня был свой человек в этом высшем обществе, когда оно меня примет. А оно меня обязательно примет.

И как вы, наверное, уже догадались, в этом и заключается мой План — быть принятой в элитное общество. Попасть туда не так сложно, как быть принятой, стать среди них своей, одной из них. Сделать это можно несколькими способами. Первый, он же самый верный — по праву рождения, но это, увы, не мой случай. Для людей «с улицы», вроде меня, остаются только два других пути: стать знаменитым музыкантом, писателем или художником, людей искусства принимают охотно, ведь сильные мира сего любят причислить себя к загадочному богемному обществу. Но для этого нужно иметь хотя бы талант, а с этим в моем случае туго, ибо талантов так и не нашлось. Третий способ — самый быстрый, хотя и самый сложный, — правильно выйти замуж за того, кто уже входит в это общество, или имеет перспективу в ближайшее время туда войти. Вот именно на этом я и остановилась. Вы можете подумать: и что тут такого необычного, никакой это не гениальный план, а обыкновенный женский бизнес, которым девушки со смазливой внешностью промышляли со времен изобретения кредитно-денежной системы и разделения людей на богатых и бедных, но я возражу вам, что этот План осуществить не так просто, взять вот хотя бы мою историю с Артемом. Казалось бы, корабль уже пришвартовался к берегу, но в последний момент волна обстоятельств непреодолимой силы отбила его назад. Недотянула, недожала, прошляпила. Такими словами я иногда себя ругаю за эту историю. Но она в прошлом, а в будущем — я знаю, что у меня еще будет шанс. У каждого человека есть шанс, и главное — заметить его, схватить и использовать до последней нитки. Успех любит подготовленных.