Суверен

Кристофер Джон Сэнсом, 2006

Лето 1541 года. Король Англии Генрих VIII, обеспокоенный попыткой мятежа, собирается посетить Йорк на севере королевства, чтобы предотвратить возможное повторение бунта. Мэтью Шардлейк, включенный в королевскую свиту, отправляется в Йорк заранее с секретным заданием доставить в Лондон организатора неудавшегося мятежа. Со своим помощником Шардлейк селится в аббатстве Святой Марии, которое должно стать временной резиденцией короля. Тут-то и начинается череда таинственных происшествий. Сначала погибает витражных дел мастер Олдройд. При осмотре дома убитого обнаружен тайник со шкатулкой, содержащей старинные документы. Следующей жертвой становится сам Шардлейк. От удара по голове он теряет сознание, и найденные бумаги, способные пролить свет на истинных инициаторов заговора, исчезают… В мире литературных героев и в сознании сегодняшнего читателя образ Мэтью Шардлейка занимает почетное место в ряду с такими известными персонажами, как Шерлок Холмс, Эркюль Пуаро, Ниро Вулф и комиссар Мегрэ.

Глава пятая

Это была громадная лошадь стекольщика. Схватив девушку за руку, я отскочил в сторону, увлекая ее за собой. В следующее мгновение лошадь промчалась мимо, обдав нас запахом пота. Совершив столь рискованный прыжок, я едва удержался на ногах, однако Тамазин успела меня поддержать, коснувшись при этом моей согбенной спины. Я терпеть не могу, когда люди касаются этой части моего тела, но тут уж было не до излишней чувствительности. Едва переведя дух от изумления, мы уставились вслед лошади. Доскакав до стены, она остановилась как вкопанная. Все ее огромное тело содрогалось, глаза налились кровью, из пасти хлопьями падала пена.

— Она не задела вас копытом? — обратился я к Тамазин.

— Нет, сэр. Вы спасли мне жизнь.

— Ну, вашей жизни вряд ли угрожала опасность, — грубовато ответил я. — Скорее всего, мы оба отделались бы синяками. Смотрите, этот парень уже встает.

Я указал на чиновника, которого лошадь сбила с ног. И правда, он с усилием поднялся на ноги и принялся отряхивать свою красную мантию. Из дома аббата во двор выбежали люди, привлеченные шумом. Среди них я заметил двоих стражников с обнаженными мечами. Когда они приблизились к лошади, она вновь пронзительно заржала и встала на дыбы, угрожая нанести сокрушительный удар копытами каждому, кто рискнет к ней приблизиться. Трудно было поверить, что это то самое животное, которое не далее как вчера казалось столь мирным и спокойным. Я не мог понять, что привело несчастную лошадь в столь бешеное состояние.

— Оставьте животное в покое! — раздался чей-то голос. — Дайте ему успокоиться.

Толпа немного отступила. Лошадь, окруженная людьми, по-прежнему дрожала всем телом. Взгляд ее был исполнен безумного страха.

— Господи боже, что здесь происходит? Вы не пострадали, господин Шардлейк?

Кто-то тронул меня за локоть. Обернувшись, я увидел Саймона Крейка, встревоженного и растерянного.

— Я цел и невредим. Это лошадь стекольщика. Что-то напугало ее до умопомрачения.

— Это лошадь мастера Олдройда? — уточнил Крейк, оглядываясь по сторонам. — А где он сам?

— Я нигде его не вижу.

— Вообще-то, эта лошадь отличается на редкость спокойным нравом, — заметил Крейк, глядя на испуганное животное. — Обычно мастер Олдройд оставляет ее без всякой привязи.

— Сэр, вы не хотите сходить со мной в церковь и посмотреть, что там произошло? — предложил я.

Толпа меж тем становилась все больше, к ней присоединялись слуги и полуодетые рабочие, выбежавшие из своих палаток. Я заметил нескольких солдат и среди них сержанта, с которым беседовал накануне вечером.

— Да, конечно, сэр, нам необходимо все выяснить, — согласился Крейк.

Взгляд его упал на Тамазин, по-прежнему стоявшую рядом со мной.

— Такой молодой особе нечего делать во дворе в столь ранний час, — изрек он. — И уж вовсе ни к чему разгуливать в одиночестве.

— Я ожидаю мистрис Марлин, — пояснила девушка.

— Тем не менее вам лучше войти в дом, — заявил я непререкаемым тоном.

Тамазин мгновение помешкала, затем сделала реверанс и двинулась в сторону дома. Крейк начал сквозь толпу пробираться к сержанту, я следовал за ним. Я заметил, что Тамазин, не дойдя до дверей, остановилась и окинула двор взглядом, словно кого-то выискивая. Мне припомнилось, как она коснулась рукой моей спины. Должно быть, девушка заметила мой сердитый взгляд, ибо она поспешно повернулась и скрылась в дверях дома.

Крейк меж тем заговорил с сержантом. Подобно многим людям, постоянно пребывающим в беспокойстве, в трудные минуты бывший мой однокашник обретал хладнокровие.

— Эта лошадь принадлежит человеку, который вынимает стекла из церковных окон, — объяснил он сержанту. — Боюсь, с ним стряслась какая-нибудь беда. Вы должны пойти с нами в церковь и узнать, что там случилось.

— Да, сэр.

— Возьмите с собой одного солдата, а остальные пусть останутся здесь. Проследят, чтобы лошади дали успокоиться, и заставят толпу разойтись. Да, и пошлите кого-нибудь сообщить об этом происшествии сэру Уильяму Малевереру. Кстати, как ваше имя?

— Джордж Ликон, сэр.

Сержант повернулся к солдатам и сказал что-то одному из них, такому же рослому и сильному, как и он сам. Крепко сжимая пики, оба двинулись в сторону церкви.

Туман все еще не рассеялся. Мы осторожно прошли по скользкому дощатому настилу, устроенному справа от церкви. Мысленно я сожалел о том, что с нами нет Барака. Вдруг до слуха моего донесся какой-то звук, нечто вроде скрипения.

— Вы слышали? — повернулся я к Крейку.

— Нет.

— Похоже, кто-то закрыл дверь.

— А что это там, впереди?

Крейк указал на силуэт странной формы, смутно вырисовывавшийся в тумане. Подойдя ближе, мы увидели, что это всего лишь повозка стекольщика, к которой была прислонена лестница.

— Хотел бы я знать, где он сам, — растерянно пробормотал Крейк. — Из-за этого проклятого тумана ни черта не увидишь. Мастер Олдройд! — крикнул он во весь голос.

Оба солдата дружно повторили его зов. Но ответа не последовало. Церковь была погружена в молчание.

— Наверное, он оставил лошадь попастись около повозки, — предположил Крейк. — Но что так испугало бедное животное?

Солдаты вновь хором позвали стекольщика. Я тем временем осмотрел повозку. Лестница была прислонена к ней под каким-то странным углом, конец ее едва касался борта повозки. Охваченный внезапным подозрением, я коснулся руки Ликона:

— Не могли бы вы подсадить меня, сержант? Я хочу заглянуть внутрь повозки.

Сержант кивнул и сделал из своих рук ступеньку, на которую я оперся ногой. Схватившись за край, я подтянулся на руках. Мантия моя затрещала, как видно, зацепившись за осколок стекла, торчавший из деревянного борта. Все еще опираясь ногой на руки сержанта, я перегнулся через край, и взору моему открылось воистину ужасающее зрелище.

Повозка была на три четверти полна осколками витражных окон. Мастер Олдройд лежал возле борта, и острые куски стекла в нескольких местах пронзили его тело. Один из таких осколков торчал прямо из живота несчастного стекольщика, словно обагренный кровью меч. Лицо Олдройда было белым как мел, глаза закрыты. Крови из его тела вытекло столько, что он едва ли не плавал в ней.

— Он здесь! — судорожно сглотнув, крикнул я. — И, судя по всему, он мертв.

— Помогите мне, — донесся до меня голос Крейка.

В следующее мгновение его круглое лицо возникло над другим краем повозки. Увидев труп стекольщика, Крейк зажмурил глаза.

— Господи боже! Видно, бедняга свалился с лестницы.

Повернувшись к зевакам, которые начали собираться у повозки, он крикнул:

— Эй, вы! Пусть четыре человека встанут на плечи других и заберутся в повозку. Нужно вытащить оттуда тело.

Внизу засуетились, и вскоре над бортами появились головы четырех дюжих парней. Несомненно, все они были поражены открывшимся зрелищем, однако же, хоть и без большой охоты, спрыгнули на окровавленные осколки стекла. Взяв Олдройда за руки и за ноги, они приподняли его. Когда тело соскользнуло с отвратительного стеклянного копья, из раны потоком хлынула кровь. Внезапно глаза стекольщика открылись.

— Он жив! — возопил я, от неожиданности едва не свалившись на землю.

Рабочие вновь опустили несчастного на окровавленное ложе из битого стекла.

Взгляд Олдройда был устремлен прямо на меня. Губы его слабо шевелились, словно он пытался что-то произнести. Рискуя потерять равновесие, я наклонился к умирающему. При мысли, что я могу упасть лицом прямо на стекло, пальцы мои судорожно вцепились в деревянный борт.

— Ко… король, — выдохнул Олдройд прерывистым шепотом.

— Что с королем? Ему угрожает опасность? — спросил я дрожащим голосом, чувствуя, что сердце вот-вот выскочит из груди.

— Если у Генриха и Кэтрин Говард… — Умирающий закашлялся, и изо рта у него потекли струйки крови. — Если у них родится дитя, ему не бывать истинным наследником престола.

— Но почему?

— Она знает об этом, — прошептал стекольщик, и по телу его пробежала конвульсивная дрожь. — Блейбурн, — произнес он едва слышно.

Его тускнеющие голубые глаза неотрывно смотрели в мои, словно взглядом он хотел зацепиться за жизнь.

— Блейбурн, — повторил он, содрогнулся и откинул голову.

Я понял, что Олдройд мертв; остатки крови вытекли из ужасающей раны, окропив смертоносные осколки стекла.

Я с трудом выпрямился. Работники в ужасе уставились на меня.

— Что он сказал, сэр? — замирающим голосом спросил Крейк.

— Ничего, — поспешно ответил я. — Ровным счетом ничего. У него уже не было сил говорить. Достаньте его отсюда. А мне помогите спуститься на землю! — крикнул я сержанту Ликону.

Он выполнил мою просьбу, и я, оказавшись на земле, обессиленно привалился к борту повозки. Вскоре ко мне подбежал запыхавшийся Барак.

— Где вас только черти носили? — сердито порычал я.

— Я искал вас повсюду, — выпалил Барак, который отнюдь не чувствовал себя виноватым. — Все здесь словно с ума посходили. Скажет мне наконец кто-нибудь, что случилось?

— Стекольщик свалился с лестницы прямо в свою повозку, и осколки стекла продырявили его насквозь. Его лошадь обезумела от испуга и принялась скакать по двору.

Вдали я заметил дородную фигуру сэра Уильяма Малеверера, который широким шагом приближался к повозке. Черная мантия развевалась у него за спиной, толпа торопливо расступалась, давая ему дорогу. Он подошел к нам как раз в тот момент, когда работники извлекли из повозки окровавленное тело Олдройда и опустили его на землю.

— Что здесь происходит? — грозно нахмурившись, вопросил Малеверер. — Крейк и вы, брат законник, вы что, языки проглотили? Может, вы все же соизволите дать мне какие-нибудь объяснения?

— Стекольщик упал с лестницы, — не вдаваясь в подробности, сообщил Крейк.

— Безмозглый болван! — процедил Малеверер, бросив на тело исполненный отвращения взгляд. — Будто без него у нас мало хлопот. По его милости мне придется давать объяснения королевскому коронеру. Кто его отыскал? — спросил он, свирепо зыркнув на толпу.

— Я, — произнес я, поднимаясь на ноги.

Малеверер пробурчал что-то нечленораздельное и вновь повернулся к толпе.

— А ну, чертовы бездельники, принимайтесь за работу! — рявкнул он во всю глотку. — Вас это тоже касается, Крейк! А вы, солдат, отнесите эту падаль в дом, — обратился он к Ликону. — И проследите за тем, чтобы бешеную лошадь прикончили.

Противоречить распоряжениям Малеверера никто не посмел, и толпа рассосалась мгновенно. Сквозь пелену тумана до меня доносились взволнованные голоса, которые, удаляясь, становились все глуше. Ликон и другой солдат, подняв тело стекольщика, понесли его к дому. Малеверер шествовал сзади. Барак хотел было последовать за ними, но я схватил его за руку.

— Останьтесь, Джек, — прошептал я. — Мне необходимо кое-что вам рассказать. Откровенно говоря, я сам не знаю, как к этому отнестись.

Мы остановились у злополучной повозки, и я передал Бараку последние слова умирающего стекольщика.

— Господи боже, да ведь это чистой воды измена, — пробормотал Барак. — Может, этот стекольщик был связан с заговорщиками. И решил нанести оскорбление королю, зная, что умирает и может не опасаться наказания?

— Вряд ли, — покачал я головой. — Скорее этот человек из последних сил пытался меня предостеречь.

— Но почему именно вас? Он ведь вас совсем не знает. Накануне вы всего-навсего перемолвились с ним парой слов.

— У него не было другого выбора. Он понимал, что умрет через несколько мгновений.

— А имя Блейбурн вам известно?

— Я слышу его впервые. Возможно, это человек, который убил стекольщика.

— Да ведь бедняга погиб по собственной неосторожности. Всякому ясно: он свалился с лестницы.

— В этом я далеко не уверен, — заявил я, испустив тяжкий вздох. — Вполне может быть, кто-то его столкнул. Олдройд был опытным стекольщиком, а люди этого ремесла умеют обращаться с лестницами. Да, и вот еще что, — добавил я, окинув взглядом церковь. — Когда мы приближались к церкви, я слышал какой-то подозрительный скрип. Словно кто-то открыл или закрыл дверь.

— Вы думаете, это был убийца стекольщика? — спросил Барак, пристально глядя на меня. — Он услышал ваши шаги и поспешил скрыться?

— Возможно, так оно и было. И единственное место, где он мог спрятаться, — это церковь.

— Так пойдемте обыщем ее как следует.

В глазах Барака вспыхнули хорошо знакомые мне огоньки, означавшие, что он предвкушает захватывающее приключение. Я, однако, не разделял его пыла.

— У меня нет ни малейшего желания вмешиваться в это темное дело, Барак. Именно поэтому я никому, кроме вас, не сообщил о последних словах Олдройда. Слышал их только я один. И думаю, мы поступим благоразумно, если будем о них молчать.

— Но ведь дело касается короля и королевы! Молчание может обернуться против вас! — в тревоге воскликнул Барак. — Этой весной несколько человек кончили свои дни на виселице лишь потому, что не донесли о замыслах заговорщиков. Что, если здесь готовится какой-то новый заговор, о котором знал Олдройд? Ведь через два дня в этот город прибудет король. Ради всего святого, сообщите Малевереру обо всем, что вы слышали.

Я не мог не признать правоты его слов и кивнул в знак согласия.

— Но прежде всего нам надо проверить, не скрывается ли злоумышленник в церкви. А уж потом расскажем Малевереру о результатах наших поисков. Идемте, где-то здесь наверняка должна быть дверь, в которую проскользнул убийца, — распорядился Барак и сжал рукоять меча, который, по обыкновению, висел у него на поясе.

Я с любопытством взглянул на своего помощника. В течение целого года он беспрекословно признавал мое главенство, ибо понимал, что не может со мной тягаться по части знания законов. Передо мной вновь был решительный и отважный человек, поднаторевший в исполнении секретных поручений лорда Кромвеля. Я неохотно кивнул и коснулся рукояти своего кинжала.

— Что ж, идемте, если вам так хочется.

Барак двинулся вдоль церковной стены. Туман был уже не так густ, лучи бледного утреннего солнца начали пробиваться сквозь завесу облаков. Как и предполагал Барак, неподалеку от повозки мы обнаружили в стене крошечную дверь, снабженную замочной скважиной. Я думал, дверь заперта, но, стоило Бараку надавить на нее плечом, она открылась, издав при этом в точности такой же скрип, какой я слышал ранее. Вытащив меч из ножен, Барак распахнул дверь настежь. Мы вошли в церковь.

— Посмотрите! — выдохнул Барак, указав на свежие следы, темневшие на полу.

Цепочка грязных отпечатков тянулась через всю церковь. Но, сколько я ни напрягал зрение, мне не удавалось ничего разглядеть в полумраке. К тому же массивные колонны могли сыграть преступнику на руку, помогая затаиться.

— Я ничего не вижу, — прошептал я.

— Давайте пойдем по следам, — предложил Барак. — Они совсем свежие. И тому, кто их оставил, пришлось долго бродить по влажной траве.

— Да, здесь, несомненно, кто-то был.

— Это уж точно, — кивнул Барак. — Заслышав ваши шаги, убийца пробрался в церковь. А потом спокойно вышел через главную дверь.

— Нет, поступить так было бы с его стороны до крайности опрометчиво, — возразил я. — На его месте я переждал бы в церкви, пока не уляжется суматоха. Наверняка здесь полно укромных мест.

— Что ж, идемте по следам, — повторил Барак, сжимая меч.

Грязные отпечатки на полу были отчетливо различимы даже при слабом освещении. Цепочка следов тянулась через всю церковь, во многих местах пересекаясь с более старыми следами, оставленными накануне. Порой пол был так затоптан, что мы теряли следы из виду. Однако нам удалось обнаружить их на другой стороне нефа, у массивной внутренней двери, расписанной сценами из жизни Христа. Дверь эта была слегка приоткрыта, и следы вели именно сюда.

— Он здесь, — с довольной ухмылкой прошептал Барак. — Птичка сама залетела в клетку.

Он отступил на несколько шагов и рывком распахнул дверь; гулкое эхо разнесло скрип ржавых петель под сводами пустынной церкви. Мы заглянули внутрь. За дверью оказался небольшой вестибюль с низким сводчатым потолком, который поддерживали колонны, украшенные пышной резьбой. Узкий коридор вел в просторную комнату. Свет проникал сюда сквозь чудом уцелевшие витражные окна. Скорее всего, именно здесь находилась ризница. Мы с Бараком вошли в комнату, не сводя глаз с колонн, за каждой из которых могла притаиться наша добыча.

— Эй, выходи! — во весь голос крикнул Барак. — Все равно ты от нас не уйдешь! Так что лучше сдавайся.

— Барак, становитесь у дверей, чтобы он не убежал. А я пойду и приведу на помощь солдат.

— Нет уж, я сам хочу поймать эту птицу.

— Джек, будьте благоразумны, — попытался я остановить своего охваченного азартом напарника.

Но Барак, держа наготове меч, уже двинулся вперед. Обшаривая взглядом темные углы, я вытащил из ножен кинжал. Вестибюль был так плохо освещен, что разглядеть что-нибудь было трудно. Внезапно мой помощник издал сдавленный вскрик.

— Господи Иисусе!

Я кинулся к нему. Оказавшись на пороге ризницы, я увидел, что она пуста и совершенно лишена мебели. Однако вдоль стен двумя рядами стояли люди в разноцветных длинных одеяниях. Волосы у всех были белоснежные, бороды длинные, щеки сияли ярким румянцем, глаза блестели. На мгновение я замер от изумления, но после разразился смехом.

— Это всего лишь статуи, Барак. Пророки и апостолы.

В тусклом свете статуи так напоминали живых людей, что испуг Барака был вполне извинителен.

— Поглядите, вон там, в синей мантии, Моисей, — пояснил я. — Господи боже, губы у него так искусно покрашены, что выглядят в точности как настоящие.

Оба мы резко повернулись, заслышав звук шагов, но успели увидеть только край плаща, мелькнувший в дверях. В следующее мгновение дверь захлопнулась, и до нас донесся скрежет поворачиваемого в замке ключа. Барак схватился за дверную ручку и принялся что есть силы ее трясти.

— Проклятие! Негодяй нас запер!

Он вновь налег на ручку, но это не принесло ни малейшей пользы.

— Мы думали, что загнали в ловушку убийцу, а оказались в ловушке сами, — поджав губы, изрек я. — Теперь злоумышленник беспрепятственно скроется.

Мы вернулись в ризницу, где было светлее. Щеки Барака покраснели от злобы и смущения.

— Признаю, это моя вина, — пробормотал он. — Я вел себя как последний олух. Ворвался сюда, думая схватить убийцу, а сам завопил от страха при виде раскрашенных статуй, будь они неладны. А этот шельмец тем временем наверняка прятался где-нибудь в темном углу. Если бы не мой дурацкий вопль, мы бы, как пить дать, его увидели.

Судя по выражению лица Барака, он чувствовал себя глубоко несчастным.

— Ну, сделанного не воротишь, — бросил я.

— Я уже не тот, что был прежде, — с горечью заявил Барак.

— Что вы имеете в виду?

— Пару лет назад я ни за что бы не совершил такой нелепой ошибки. Спокойная жизнь в Линкольнс-Инн превратила меня в размазню, — вздохнул он, сопроводив свои слова зубовным скрежетом. — Хотел бы я знать, как мы отсюда выберемся?

— Вот единственный путь, — сказал я, указав на одно из витражных окон. — Вы вскарабкаетесь на статую, разобьете окно рукоятью своего меча и позовете на помощь.

— Да, представляю, какое поднимется веселье, — буркнул Барак. — Все аббатство будет кататься со смеху.

— Боюсь, Малевереру будет не до смеха. Мы должны немедленно сообщить ему о случившемся.

— Надеюсь, этот парень меня выдержит, — сказал Барак, указывая на гипсового Моисея.

Набрав в грудь побольше воздуху, он вскарабкался на статую. Я должен был признать, что, несмотря на свои сетования, помощник мой ни в коей мере не утратил ловкости и проворства. Балансируя на голове Моисея, он схватился за выступ резной колонны и ударил рукоятью меча по ближайшему окну. Звон разбитого стекла эхом разнесся по ризнице. Я невольно сморщился. Барак расколотил еще одно стекло, потом высунулся из окна и завопил:

— На помощь!

Я вновь поморщился, едва не оглохнув от его рева.

Повторив свой призыв несколько раз, Барак удовлетворенно повернулся ко мне.

— Наконец-то меня услышали, — сообщил он. — Сюда идут люди.

* * *

Час спустя мы с Бараком стояли в кабинете Малеверера, который располагался в королевском особняке. По пути мы видели лошадь Олдройда, лежавшую на земле в окружении толпы. Судя по широкому потоку крови, обагрившему булыжники двора, приказ Малеверера был выполнен и несчастному животному пришел конец. В особняке стоял запах свежей стружки. В кабинет Малеверера долетал пронзительный визг пилы, ибо во всех помещениях особняка заканчивали последние приготовления к приезду короля.

Я рассказал Малевереру обо всем, что произошло нынешним утром. Он выслушал мой рассказ с выражением непроницаемой суровости, которое, казалось, навечно застыло на его лице. В огромной волосатой руке он беспрестанно вертел чернильницу, словно желая раздавить ее пальцами. Около стола Малеверера стоял какой-то высокий человек в шелковой мантии и шапочке барристера высшего ранга. Его представили мне как мастера Арчболда, королевского коронера, в обязанности которого входит расследование всякой насильственной смерти, приключившейся во владениях его величества.

Когда я закончил, Малеверер хранил молчание, накручивая на один из толстых пальцев конец бороды.

— Значит, перед смертью стекольщик пытался опорочить короля и королеву, — изрек он наконец. — В этом нет ничего удивительного, ведь в этих местах бунтовщик сидит на бунтовщике. Прошлой весной мы были слишком снисходительны. Надо было не жалеть виселиц. По донесениям наших осведомителей, дух преступного мятежа до сих пор жив среди местного сброда.

— И все же, сэр, у меня создалось впечатление, что стекольщик располагал какими-то важными сведениями, — произнес я. — Вероятно, именно по этой причине он был убит.

— А с чего вы взяли, что он убит? Возможно, в церковь забрел какой-то проходимец, который, завидев вашего олуха клерка с мечом, перепугался до смерти и пустился наутек.

С этими словами он бросил на Барака взгляд, исполненный откровенного презрения.

Подобное заявление явилось для меня полной неожиданностью.

— Я так не думаю, сэр Уильям, — попытался возразить я. — Следы вели в ризницу прямо от маленькой двери, расположенной поблизости от повозки стекольщика. Полагаю, у злоумышленника были ключи от обеих дверей. Скорее всего, он намеревался скрыться в церкви после совершения убийства и выполнил свой план. Поэтому, чтобы найти этого человека, необходимо ответить на вопрос — у кого есть ключи от церкви?

— Да у кого угодно, — проворчал Малеверер. — Перед тем как отсюда выгнали монахов, они наверняка сделали себе множество копий. Надеялись, что смогут украдкой проникнуть в церковь и что-нибудь стащить.

Малеверер устремил на меня неприязненный взгляд.

— Скажите-ка, вы не из тех законников, которым повсюду мерещатся тайны и головоломки? Судя по вашему глубокомысленному виду, вы обожаете повсюду напускать туман.

Когда он сердился, йоркширский акцент становился таким сильным, что я едва разбирал его речь. Впрочем, и без слов было ясно, что сэр Уильям весьма мною недоволен.

— Уж не знаю, кто там скрывался в церкви, убийца или нет, — процедил он. — В любом случае вы его проворонили, что было с вашей стороны до крайности глупо. Неужели вы даже не рассмотрели, как он выглядит?

— Мы видели лишь край темного плаща.

— Вам случалось слышать имя, о котором упомянул стекольщик? — пророкотал Малеверер, поворачиваясь к коронеру. — Блейбурн, или как там?

— Нет, сэр, — покачал коронер головой. — Возможно, именно этот Блейбурн столкнул стекольщика в повозку. Если только тот не упал по собственной неосторожности, — добавил он, вперив в меня взгляд водянистых голубых глаз. — Скорее всего, Блейбурн — тоже стекольщик, который что-то не поделил с убитым.

— Полагаю, так оно и есть, — кивнул Малеверер. — Брат Шардлейк, король и его свита будут здесь через три дня, — произнес он, навалившись грудью на стол. — Все мы трудимся не покладая рук, дабы встретить его величество надлежащим образом. Необходимо, чтобы все намеченные церемонии прошли без сучка без задоринки. И мы никак не можем терять драгоценное время на какого-то жалкого стекольщика. В конце концов, совершенно не важно, свалился он со своей лестницы сам или кто-то помог ему в этом. Надеюсь, я выражаюсь достаточно ясно?

— Да, сэр.

К разочарованию, охватившему меня, примешивалось чувство облегчения. Сообщив о происшествии Малевереру, я снял с себя всякую ответственность. Теперь он должен был решать, как поступить, и, судя по всему, он решил оставить дело без последствий. Однако следующие его слова заставили мое сердце сжаться.

— Если вы такой любитель тайн и загадок, то можете заняться расследованием смерти стекольщика, — заявил Малеверер. — Избавите коронера от лишних хлопот.

— Превосходная идея, сэр, — с довольной улыбкой подхватил Арчболд. — Откровенно говоря, сейчас у меня нет ни единого свободного человека, которому я мог бы поручить это дело.

— Итак, побывайте у стекольщика дома, поговорите с его друзьями, выясните, были ли у него враги, — распорядился Малеверер. — Ведь мы обязаны провести официальное расследование, — обратился он к коронеру.

— Боюсь, что так, сэр Уильям, — кивнул Арчболд. — Оставить это происшествие без внимания мы не имеем права. Я уверен, что дело яйца выеденного не стоит. Несомненно, причина гибели стекольщика — или несчастный случай, или ссора с другим ремесленником. Но так или иначе, провести расследование необходимо. Иначе пойдут разговоры о том, что власти попустительствуют убийцам.

— Что ж, если расследование необходимо, мы поручим его брату Шардлейку и его помощнику, — решил Малеверер.

Покопавшись в складках своей мантии, он извлек большой железный ключ и положил его на стол. Я неохотно взял ключ в руки.

— Вот и все, что было найдено при мертвеце, — сообщил вельможа. — За исключением кошелька с несколькими серебряными монетами. Скорее всего, это ключ от его дома. Сообщите мне обо всем, что сумеете узнать. И помните, будет очень неплохо, если собранные вами факты подтвердят, что стекольщик погиб по собственной неосторожности. Уяснили?

Он улыбнулся, обнажив крупные желтые зубы.

— Я сообщу герцогу Суффолку, что дело будет улажено без лишнего шума.

— Но, сэр Уильям, я являюсь свидетелем, а закон гласит… — начал было я.

— Плевать я хотел на ваши юридические тонкости, — перебил меня Малеверер. — С этим делом надо покончить как можно быстрее. Я уже сказал: у нас слишком много хлопот, чтобы возиться с каждым мертвым работником.

— Но я прибыл сюда, дабы заниматься прошениями, поданными на имя короля, — осмелился возразить я.

— Мы все здесь крутимся словно белки в колесе, и вам придется взять с нас пример, — не терпящим возражений тоном заявил Малеверер. — Господин коронер, оставьте нас на несколько минут, — провернулся он к Арчболду. — И заберите его с собой, — махнул он в сторону Барака.

Оба поклонились и вышли. Устремленный на меня взгляд Малеверера был исполнен откровенной неприязни. Я недоумевал, чем мог возбудить подобное чувство. Скорее всего, причиной послужило мое увечье. Здоровые крепкие люди зачастую испытывают презрение к тем, кто наделен телесным изъяном.

— Вам ведь предстоит выполнить еще одно поручение? — прищурив глаза, спросил Малеверер. — В замке? Что вы таращитесь на меня, точно вытащенная из воды рыба? Да будет вам известно, я член Совета северных графств и нахожусь в курсе всех здешних дел. Надеюсь, у вас хватит ума понять, какая сложная ситуация здесь сложилась. В деле стекольщика вы должны повиноваться мне беспрекословно. Не вздумайте создавать мне лишних проблем. Уяснили?

— Да, сэр.

Отправляя меня в Йорк, Кранмер упоминал о некоторых членах Совета северных графств, которые пользуются его особым доверием. Значит, одним из этих людей был Малеверер.

«Любопытно, известно ли ему, в чем обвиняют Бродерика?» — пронеслось у меня в голове.

— Что до вашего второго поручения, то, возможно, господин Редвинтер и в самом деле нуждается в присмотре. — Малеверер вновь растянул губы в улыбке, более напоминающей хищный оскал. — По слухам, порой он исполняет свои обязанности с излишним рвением. Кстати, вы уже видели Бродерика?

— Вчера. На теле у заключенного воспаленный ожог, который может угрожать его жизни. Я приказал пригласить к нему лекаря.

— Похвальная заботливость. Но я хочу кое в чем вас предостеречь, брат Шардлейк, — произнес он, наставив на меня короткий толстый палец. — Ваша обязанность — оберегать жизнь и здоровье заключенного, и не более того. Не вздумайте совать свой любопытный нос в дела, которые не имеют к вам никакого касательства.

Он вновь вперил в меня пристальный взгляд, словно хотел просверлить насквозь.

— Вижу, нос у вас длинный, а это частенько не доводит до добра. Я имею обыкновение отрезать слишком длинные носы. Иногда вместе с головами.