Ночка

Кристина Портман, 2019

Милая и удивительно добрая, совершенно домашняя девственница Катя накануне важного экзамена приходит в клуб буквально на полчаса, чтобы поддержать свою подругу. С этого момента для Кати начинается кошмарная и уж точно незабываемая ночка! Прежней она уже не будет никогда. За одну только ночь девушка какой-то неведомой силой попадает в череду ужасающих событий и теперь для того, чтобы не сойти с ума, она должна уничтожить свой привычный мир. Хочет она этого или нет…

Глава

II

Она рефлекторно пытается вырваться, от страха адреналин придает ее движениям резкость и какую-то неведомую ранее уверенность, но тщетно — силы очевидно не равны. Катю тащат вглубь переулка, потом за угол, потом еще поворот, еще и вот она оказывается на задворках какого-то магазина.

В центре грязного, огороженного почти со всех сторон глухими размалеванными стенами, двора в баке горит костер, вдоль стен стоят мусорные баки, возле костра два парня лет двадцати — двадцати пяти с бутылками пива в руках. На земле еще ящик какого-то такого же дешевого пива.

Один лысый и в спортивном костюме — типичный гопник, другой одет скромнее, но стильно, с легкой щетиной и прической, какую могут сделать только в хорошем барбершопе. Оба с любопытством рассматривают непрошенную гостью.

Наконец, Катю отпускают, и она видит своего похитителя. Обычный ничем не примечательный парень, с копной темных волос, в штанах цвета хаки и в футболке с надписью «Ramstein».

— Я же говорил музыка играет, — довольно осклабляется похититель, разглядывая свою жертву. — Хорошо хоть пошел проверил. А там оказывается маленькая пьяненькая цыпочка заблудилась. Зашла поссать, наверное, а тут такая удача. Ха-ха-ха!!!

Парни смеются, довольные посредственной шуткой, с неослабевающим интересом разглядывая Катю. Воодушевленный успехом, парень продолжает задавать тон беседы, обращаясь уже к перепуганной Кате:

— В общем, так. Сразу предупреждаю — кричать не надо. Убегать тоже. Все равно догоню. Нам скучновато, а хотелось бы… очень хотелось бы прекрасно провести вечер. Ты же не хочешь нам его испортить? Начнешь орать — я порежу твое смазливое личико, усекла?

Девушка с побелевшим лицом кивает.

— То есть, жить ты останешься, — наставительно завершает оратор. — Но жить с тобой уже никто не захочет.

Парни снова гогочут.

Катя в ужасе внимает правилам. У нее совершенно нет никаких мыслей, только животный страх неприятным холодным потоком растекается по телу — от груди к ногам. Сердце бьется быстро, гулко, с невероятной скоростью разгоняя кровь.

— Ты поняла меня, красотулька?

Катя снова послушно кивает, продолжая во все глаза, полные отчаяния и слез, следить за движениями похитителя.

— Вот и славненько! — успокаивается парень. — Люблю понятливых девочек. А то ей, мрази, говоришь, что все оплачено и значит она, сука, будет делать абсолютно все, а она начинает корчить из себя гребанную недотрогу.

— Эй, — совершенно безэмоционально подключается к разговору гопник, отхлебывая пиво. — Тебя как зовут?

— Меня? — тихо переспрашивает сдавленным голосом Катя.

— Тебя, тебя.

— Катя.

— А сколько тебе лет?

— Двадцать будет.

— Когда?

— Двенадцатого августа.

— А, понятно. Праздновать будешь?

Катя немного успокаивается от абсурдности диалога. Слова и фразы вроде понятные, привычные, не таящие в себе никакой угрозы. Как будто бы будничный разговор в коридорах института с одногруппником о планах на выходные. Это немного придает ей силы, и она чуть увереннее отвечает:

— Я еще не думала об этом.

— Ну хорошо, — резюмирует парень. — А что у тебя лучше получается: минет или в жопу?

Девушка снова заметно напрягается, не до конца еще понимая суть вопроса:

— Вввв… в каком смысле?

— Ты че, прикалываешься? — беззаботно усмехается гопник. — Какие тут еще могут быть смыслы? Ты же слышала вопрос.

Катя беспомощно смотрит на парней, переводя молящий взгляд с одного на другого. Ей хочется найти хоть одно нормальное лицо, чтобы на нем остановиться и уже больше не дергаться, не бояться. Договориться и спокойно поехать домой. Пока еще не поздно.

— Ребят, я не проститутка, — глухо выдавливает Катя, потому что страх, вновь овладевший ею, вдруг сдавливает горло.

— Мы тоже тебя не заказывали. Ты сама пришла, — недоумевает хулиган. — И че теперь? Че будем делать, а?

— Я не знаю… — снова еле слышно выжимает Катя.

Тут бразды правления в разговоре уверенно возвращает себе похититель.

— Зато я знаю, — оживляется он. — Нужно дать ей бутылку! Пускай девчонка расслабится. Осмотрится. А то налетели с бухты-барахты — минет, в жопу. Витек, ты же интеллигентный человек. Забыл как ухаживать? Привык иметь дело со шлюхами, а тут, видать, высшее общество пожаловало. Надо ж эти… прелюдии… пусть привыкнет, познакомимся поближе, поболтаем, ночка длинная… куда торопиться? Отдохнуть всегда успеем. Правильно я говорю, куколка?

Катя все еще не теряет надежды как-то образумить ситуацию, затравленный взгляд ее снова мечется с одного на другого.

— Ребят, мне домой надо. У меня завтра экзамен с утра, — слабо и безнадежно возражает она.

— Так экзамены всегда проходят по утрам, — встревает Витек. — Почему из-за этого мы должны отпустить тебя пораньше?

— Ребят, вы наркоманы? — зачем-то уточняет Катя, совершенно еще не представляя, как бы это могло ей помочь.

Внезапно к разговору подключается третий сподвижник компании, до этого безмолвно, но с явным интересом наблюдавший за происходящим со стороны.

— Нет. — приятным баритоном отвечает парень. — Наркоманам, когда хорошо, то им никого не надо, им и так все по кайфу. А раз нам все еще чего-то хочется, получается, что мы алкоголики.

— Ахаха, смешно — заходится Витек. — Ну че, где бутылка, Лех? Леха ловко хватает пиво из ящика, эффектно, с хлопком, откупоривает крышку зажигалкой и радушно протягивает бутылку Кате, которую та послушно, но весьма напряженно берет, с опаской разглядывая ее содержимое.

— Пей давай и… давай! — ловко острит Витек. — Давненько у меня не было романтического приключения.

Но у Кати — у бедной наивной девочки, никогда прежде не встречавшейся с суровыми реалиями жизни вот так лицом к лицу — все еще теплится надежда, что это странное недоразумение как-то само собой разрешится. Психика ее, поставленная перед опасностью, подсознательно ищет что-то хорошее, успокаивающее в окружающих, дыбы окончательно утихомирить неуправляемый страх, пока еще с ним можно что-то сделать. Она все еще ищет спасительную иллюзию контроля происходящего. В сущности, парни не выглядели какими-то неадекватами или пьяными в дым. Не наркоманы, не отмороженные малолетки… Может такие же студенты, как она. И поэтому ей всего лишь нужно еще раз понятно и терпеливо все объяснить, поговорить.

— Ребят, вы все же не так меня поняли, — осторожно подбирает она слова дрожащим голосом, пытаясь приветливо улыбнуться. — Я правда не по этой части. Совсем. Я просто поссорилась со своим парнем и спряталась от него в переулке. И я не пью.

— И че? — дергается Витек. — Почему мы должны от этого страдать?

— Погоди, озабоченный, — вдруг поддерживает Катю завсегдатай барбершопа. — Не видишь что ли — у человека горе.

Но Витька, видимо, вся эта доселе совершенно понятная ситуация и вдруг неожиданно выходящая из-под контроля, окончательно выводит из равновесия.

— Ромео, из-за того, что она поссорилась там со своим хахалем, она теперь и нам не хочет давать? Почему мы должны из-за него обламываться? Мы ведь его даже не знаем. А ее — знаем! И она знает, что мы нормальные пацаны. Мы же нормальные? Стоим тут, разговариваем с ней, другие бы давно уже в темном уголке ее зажали и не церемонились бы. А у нас тут извольте — разговоры, пивко. Правильно, Катюха? Я надеюсь, мы же нормальные?

Катя заметно воодушевляется разумными разговорами, хаотичная ситуация плавно переходит в дебаты:

— Ну конечно, вы нормальные и я нормальная девушка — мы все здесь нормальные люди. Поэтому и должны вести себя нормально. Так ведь? Почему же вы никак не хотите меня услышать — я на полном серьезе не занимаюсь любовью и не пью алкоголь с незнакомыми людьми.

— Слышь, ты, нормальная, — начинает верещать Витек. — Ты реально начинаешь бесить меня. Какое-то раздражение внутри нарастает. А ведь все было хорошо. Еще совсем недавно все было просто отлично, пока ты не начала брыкаться.

— Да подожди, Вить, — осаживает его «Ромео».

— Да хули подожди? — не унимается Витек, — Чего ждать? Она же бабок требует. Неужели непонятно? На хер ей твое пиво, когда можно бабок срубить, изрядно поломавшись и набив себе цену.

— Я не… — пытается вставить слово Катя.

— Заткнись, — обрубает Витек, — заткнись тебе говорят. Пожалуйста помолчи. Тише будь. Говорят же тебе. Пока еще говорят.

Парень из барбершопа явно на стороне девушки:

— А что, пацаны? А вдруг она и правда нормальная? Мы же не звери какие-то, чтобы мучить беззащитную девушку.

Катя, остро почуяв надежду на спасение, инстинктивно, подвигается ближе к «Ромео». Но Витька уже не так просто успокоить:

— Да ты глянь на нее, какая нормальная в такое время будет по ночным переулкам шляться? Зашла порыгать, наверное, а тут такая неудобная ситуация. А бесплатно обслуживать не по понятиям. Я таких «нормальных» знаешь сколько повидал. Короче ты, — резко оборачивается он к Кате, — иди сюда.

Сказав это, Витек, хищно улыбаясь, начинает расстегивать штаны. И снова, в какой раз за этот вечер, Катю неприятно полоснуло по сердцу страхом — леденящим страхом неминуемо надвигающейся опасности. Слезы сами выступили на глазах:

— Мальчики, пожалуйста, не надо, мальчики… — запричитала она — Роман, помогите мне пожалуйста, я прошу Вас.

Тот, совершенно не разделяя никакой угрозы, добродушно усмехается:

— Да не бойся ты, дуреха. Убери свою балду, придурок. Ты в приличном обществе, — он делает большой глоток пива и несколько поучительно, словно профессор у доски, продолжает, — Вот видишь… Катя… как интересно сложились сегодня обстоятельства. Еще сегодня днем ни мы, ни ты не подозревали о существовании друг друга. Каждый жил своей жизнью, может даже мы и не раз пересекались с тобой в городе или в очереди в магазине и при этом ни разу не обратили друг на друга внимания, не заговорили. И может так бы оно и продолжалось дальше, может и не встретились бы вовсе… если бы в этот вечер звезды не сложились определенным образом. Видимо, пришло время, наконец, познакомиться, обрести друг друга. Ты же не случайно забежала именно сегодня, именно сейчас и именно в этот переулок? Сколько их на этой улице, а ты — нет, сюда, к нам. Может это судьба?

— Вы мне поможете? — молит сквозь слезы Катя.

— Конечно, — легко соглашается Роман закуривая. — Ты знаешь, я вот верю, что все, что ни происходит с нами — происходит к лучшему.

— Даже когда совсем плохо и больно?

— Особенно, когда совсем плохо и больно. В идеале, конечно, когда хуже некуда. Может просто по-другому тебя невозможно растормошить так, как надо. А тормошить надо.

— Кому надо? — снова начинает чуть успокаиваться Катя, воодушевленная разумным и спокойным разговором.

— Тебе, конечно. Ведь в жизни все делается для твоего блага. Любые перемены к лучшему! Принимай и действуй! Откуда мы знаем — какие будут последствия у нашего так называемого несчастья? Не обернется ли оно потом самым настоящим счастьем для нас? Мы же не можем смотреть на ситуацию объективно, потому что по природе своей субъективны.

— Ни хера себе, — восхищенно кивает Леха, до этого безразлично занимавшийся костром и перепиской с кем-то в телеграме.

Роман кидает на него весьма самодовольной взгляд:

— Высшее образование, епта! Поэтому, моя дорогая, — тут же возвращается он к Кате, — из любой, даже самой трудной ситуации нужно извлекать для себя полезный урок. Чем сложнее условия, тем важнее урок! Только так. Запомни это. Наблюдай и анализируй! А иначе запорешь свою жизнь самым бесславным образом. А может быть даже в мучениях. Понятно тебе?

— Я все поняла, — охотно соглашается Катя, вытирая подсыхающие слезы. — Можно я пойду?

Но Роман не закончил.

— Запомни, любой удар по тебе только закаляет тебя, потому что каждому человеку дается исключительно по его возможностям. Не более того! Любую самую ужасную засаду, в которую ты попадаешь, ты способна преодолеть самостоятельно. Неважно каким образом, но в итоге ты должна оказаться победителем! Это испытание.

— Но некоторые же не выдерживают? — невольно вовлекается Катя в разговор.

— Конечно, не выдерживают, — Роман даже усмехнулся, оглядев своих товарищей в поиске поддержки. — Ломаются на раз-два! Но не выдерживают только потому, что сами сдаются. Отказываются брать жизнь! Та говорит им «На, я знаю, что предлагаю тебе, возьми», а они отказываются — боятся! «Ах, не принимаешь моих даров — возмущена жизнь — на тогда, получай!». Никто не любит слабаков. Даже смерь забирает их с презрением.

Восхищенный Леха, уже полностью вовлеченный в разговор, ласково подталкивает девушку:

— Кись, ты на пивко налегай. Не стесняйся, все оплачено.

— Спасибо, но я совсем не пью.

— Ты точно поняла меня, Дашенька? — завершает, наконец, свою проповедь Роман.

— Катя.

— Катенька, — ничуть не смутившись парирует парень.

— Да, спасибо Вам больше.

— Вот и славненько, тогда моя совесть чиста.

И тут же, с доселе симпатичным, во всех отношениях харизматичным парнем — лучшим из всей тройки и единственной надеждой на спасение — происходит радикальная перемена. Взгляд вдруг стал каким-то плотоядным, рот стянула презрительная ухмылка и в голосе проявились ледяные стальные нотки:

— Значит так, я первый! А то после вас, дураков, неохота туда ничего окунать. Ты же чистая?

Катя, словно громом пораженная этой внезапной переменой и вдруг окончательно лишившаяся последнего шанса избежать насилия, оказывается в каком-то неведомом ей ступоре. Психика не сдюживает и ничего хорошего вокруг уже не видит, страх в полной мере входит в свои права — разделяет и властвует. В ее недолгой жизни никогда, за всю историю, не было столь разительных, столь ужасающих перемен, поэтому все кажется ей нереальным… какой-то кошмарный театр абсурда. Страшный сон, который никак не хочет прервать проклятый будильник!

— В каком смысле чистая? — совершенно затравленно произносит она.

— В том самом, дура! Венерических заболеваний не было?

— Я девственница… — глухо выдавливает из себя безнадежно раздавленная Катя.

— Была! — хохочет Витек, весело оглядев друзей.

— А че так тихо? — снисходительно интересуется Роман. — Этого не надо стесняться, девочка. Это очень и очень хорошо. Как же тебе повезло, тебе просто невероятно повезло, что именно я буду у тебя первым. Считай, подарок на день рождения. Тебе сразу выпал флешь-рояль! Дядя Рома все сделает так, что долго еще слава моя будет отдаваться у тебя между ног приятным томлением. С кем бы ты ни была. Будешь сравнивать и тосковать по мне. Отойдем, не хотелось бы тут на свету.

С этими словами он хватает ее за руку и тащит в темноту двора. У Кати перед глазами плывут какие-то круги, сердце, еще крепче сдавленное спазмом страха, почти напрочь перестает биться. Снова слезы, ужас, отчаяние. Хочется в туалет, по-большому. В голове рождаются лишь какие-то нелепые слова, она буквально верещит:

— Нет-нет, мне нельзя, мне надо домой, мальчики миленькие, отпустите меня, я никому не скажу. Пожалуйста.

Но Роман, оказавшийся почти вплотную к ней, приобнимает ее за талию и заглядывает в черные — от донельзя расширенных зрачков — глаза:

— Да не бойся ты, говорят же — понравится. Взрослые фильмы смотрела? Видела, как женщины от счастья стонут? Ты будешь так же стонать. А она упирается. Глупышка!

— Маленькая еще, — предполагает Леха.

— Тупая, — бесцеремонно резюмирует Витек. И тут же оживляется — Я следующий!

И от этих слов, прикосновений, от совершенно ясного осознания грядущей перспективы быть изнасилованной, да еще и в групповухе Катя буквально захлебывается в громкой истерике:

— Нет-нет, пожалуйста отпустите меня, я не хочу, отпустите.

— Не ори, сука! — шипит перепуганный Леха. — Я же предупреждал тебя.

Катя покорно сбавляет громкость, но не отчаяние:

— Отпустите, я хочу домой… пожалуйста! Я заплачу вам!

Роман, вдруг сменяет похоть на азарт и перестает тащить девушку:

— Оп-па, а вот это уже интересно. И во сколько же ты оцениваешь наш вынужденный целибат?

— Бля, да она тянет время, — ворчит Витек.

— Леха, — обращается Роман, взглядом указывая на сумку — посмотри, че у нее там?

— Я сама, сама… — чуть успокаивается Катя.

Но Леха грубо вырывает сумку:

— Сюда дай!

С легкостью получив добычу, он присаживается и просто высыпает все содержимое на землю. Парни с интересом обступают. Леха берет телефон, оказавшийся сверху, крутит его и передает Витьку. Выбирает из кучи кошелек, заглядывает внутрь — там немного налички и несколько кредитных карт — передает трофей Роману. Копается еще.

— Все остальное барахло какое-то, — недовольно подытоживает он, — прокладки, платочки, открытки какие-то, сердечки. Что за хрень?

Парень ловко собирает весь нехитрый скарб обратно в сумку и безразлично кидает ее в костер, со всем содержимым. Огонь занимается новыми яркими красками. У Кати уже нет сил из-за этого переживать… В любой другой день для нее утрата сумочки, ее сокровищницы, мамин подарок на шестнадцатилетние, было бы невосполнимой потерей, подлинной трагедией жизни, но не сегодня, не сейчас… у нее вновь теплится надежда.

У Витька в руке внезапно озаряется светом катин телефон. Парень недовольно вглядывается в смазливое фото Дмитрия:

— Козел какой-то звонит на вибро. Написано «Котичка». Что, блять? Ха, котичка.

— Это мой парень, — робко говорит Катя.

Витек продолжает рассматривать фото.

— Мдааа, — заключает он. — Не красавец, конечно. О, о, а давай я ему отвечу и скажу типа «Эй, чувак, твоя цыпа тебе не дала, а нам вот легко. А знаешь почему? Потому что ты лох!» Ха-ха-ха! Смешно же будет?

Но поддержки на свою, как он считал удачную, шутку Витек не получает.

— Выключи телефон и выкинь симку, — приказывает Роман.

— А можно я ему хоть смску напишу? — не унимается Витек.

— Потом на нарах будешь смски писать, в соседние хаты.

— Да понял, понял, не шуми.

И пока Витек возится с телефоном, а Леха ворошит палкой горящую сумку в костре, Роман с нескрываемым интересом углубляется в содержимое кошелька.

— Нормульно, с таким выкупом можно бы и отпустить… — наконец, изрекает он.

Жгучая волна радости простреливает Катю с ног до головы. Наверно, никогда еще за всю свою недолгую жизнь не была она так счастлива, как сейчас, когда уничтожены были ее сумка, телефон, деньги, но сама она осталась в целостности и неприкосновенности… сберегла честь, здоровье и — самое главное — свой хрупкий, ранимый, но весьма разносторонний и трогательный внутренний мир. Даже золотая медаль на школьном выпускном не дала и толики той радости, что переживала девушка сейчас.

— Спасибо, мальчики, большое спасибо, — оживленно щебечет Катя, с благодарностью, каким-то нелепым восторгом и нежностью поглядывая на хмурых гопников, — я никому не скажу. Никогда и никому. Я обещаю. Я клянусь вам! Спасибо!

— Можно бы отпустить… — равнодушно продолжает незаконченную мысль Роман, — но. У нас было такое чудесное романтическое знакомство. Разве ж можно омрачить его какими-то деньгами… Мы же не проститутки какие-то, чтобы продаваться, Катенька. Да еще и так задешево. Ты как-то плохо о нас думаешь. А мы люди благородные, имеющие честь и достоинство! И от принципов своих по одному лишь бабскому слову не отступаем.

Парень тут же резким и властным движением цепляет ее за руку.

— Лех, стань пока на атас! И так уже заболтались. В угол, сучка. И попробуй только пискни.

Витек прыскает от смеха, Леха устремляется на атас, на выход к улице, а Катя из последних сил удерживает сознание…