Заговор женщин

Кристина Арноти, 2000

Кристина Арноти – одна из самых известных современных французских писателей, популярная во всем мире, ее книги стали бестселлерами во многих странах, получили многочисленные призы и премии. Миллениум. Новый год. Первые дни 2000 года. После тридцати лет отсутствия богатый бизнесмен Анри Морэ возвращается из Австралии в Париж, но скоропостижно умирает в самолете. Адам Фурнье, гениальный программист, сидевший рядом с ним (случайно ли?) присваивает его документы, компьютер и… саму личность умершего! Зачем? Как он это сделал? Какую пользу он надеется извлечь из этой опасной аферы? Сюжет осложняется с каждым часом. Три женщины вступают в дьявольскую игру в эти сумасшедшие дни на рубеже веков. Париж, Лас-Вегас, Лос-Анджелес, Австралия… весь мир – четыре жизни и смерть. Заговор женщин – ожидание и страсть, страх и юмор. Истинная Кристина Арноти.

4

Из соседнего номера до Манна доносились шум и громкая ругань. «Успокоятся же они когда-нибудь?» — подумал он, избегая встречаться взглядом со своим отражением в зеркале под балдахином. У Самуэля было неприятное ощущение, что он находится в зрачке какого-то мифического существа, которое разглядывает его с неподдельным интересом. Он по-прежнему не знал, как выключаются лампочки над кроватью, поэтому накрылся левой рукой, согнув ее в локте, и стал размышлять. Заснуть при такой иллюминации он не мог.

Манн встал и подошел к окну. На улице было тихо, только иногда долетали легкие отзвуки музыки. Самуэль вернулся и снова упорно принялся за поиски: ощупал края кровати, ночного столика и наконец на ровной поверхности стены за маленьким шкафчиком обнаружил выключатель. Избавившись от своего двойника, он улегся и погрузился в беспокойный сон. Краем сознания он уловил, как открылась и снова закрылась дверь. Сон? Галлюцинация? Через какое-то время он проснулся и посмотрел на светящийся циферблат часов: четыре утра. Вдруг он заметил, что в постели кто-то есть. Он похлопал по кровати. Хотя в комнате было темно, ошибки быть не могло — рядом с ним лежала и посапывала человеческая фигура. Самуэль включил лампочки, и в зеркале наверху отразилась густая волна черных волос. Видимо, фигура была женская. Манн слез с кровати, уселся на единственный стул и задумался. Может, надо позвать Руиса и объяснить ему, что клиентка ошиблась дверью? Женщина обернулась, видимо, свет ее разбудил. Манн не дал ей снова погрузиться в сон:

— Алло… Прошу прощения, что должен вас побеспокоить…

Он стал повторять, как по телефону: «Алло, алло, пожалуйста…» Женщина вздохнула и помотала головой.

— Не нет, а да! — сказал Манн более настойчиво. — Просыпайтесь! Это не ваша комната!

Женщина потянулась, из-под одеяла показалась ее рука. Манн поднялся.

— Я стою к вам спиной. Вылезайте из кровати. Я не смотрю.

Женщина подавила зевок и вполне твердо заявила:

— Это моя комната. Руис думал, что я проведу ночь в другом месте. Но я передумала. Повернитесь ко мне, я не собираюсь разговаривать со спиной!

Самуэль, смутившись, подчинился.

— Я дорого заплатил за эту ночь, и, главное, мне казалось, что я закрыл дверь.

— У меня есть собственный ключ. И я плачу за эту комнату каждую неделю.

— Я тут ни при чем, — сказал Манн. — Приношу вам свои извинения.

— Не берите в голову, — ответила женщина. — Руис предупредил меня, что вы здесь и что вас не надо будить. Так что ложитесь и спите дальше.

Она посмотрела, который час.

— Давайте же.

Манн подошел к ней.

— Вы очень любезны, но мне и стоя неплохо. Мы тринадцать часов летели из Парижа в Лос-Анджелес, и из-за неполадки с самолетом наша тесная компания оказалась в Лас-Вегасе. Родриго поселил остальных в другом месте.

— Ох уж мне эти Родриго и Руис, опять что-то нахимичили! Наверняка мне отстегнут какой-то процент, но все равно! А на вашем месте я бы отдохнула. Бояться нечего, не украду я ваш кошелек. Как вас звать-то?

— Самуэль.

— Похоже на Библию.

— Это из Библии. А вас как зовут?

— Амалия. Очень хотелось бы доставить вам удовольствие и ответить: Сара или Ребекка, но я — Амалия. Имя, правда, не мое. Ну и ладно, зато мужчинам нравится. А что, я не заслуживаю хотя бы жалкого, заезженного комплимента? Я вам нравлюсь? Могли бы сказать: «Ах, как мне повезло проснуться с такой женщиной, как вы!», — или еще какую приятную банальность в этом роде.

На вид ей было хорошо за тридцать. Макияж слегка поплыл, под глазами застыли черные разводы туши. Одета она была во что-то странное и напоминала космонавта, который случайно забрел на сцену «Фоли-Бержер»^[14].

— По-моему, вы красивая, — сказал Самуэль. — И удивительная. Вы удивительная…

— Думаете, это подходящее слово? Когда я стала Мисс Озеро Мид^[15], мне говорили, что моя красота — трагическая…

— Вот как, — сказал Самуэль. — А Мисс Озеро Мид — это что вообще?

— Это конкурс с довольно четкими критериями отбора: обхват груди, окружность талии, рост и голос, подходящий для пения кантри.

— Вот как, — произнес Самуэль. — Поздравляю.

— Пытаетесь определить цвет моих глаз? То карие, то зеленые.

Она уже расстегнула первую пуговицу своей сияющей куртки.

— Давит немного.

Самуэль покачал головой.

— Пойду спущусь в холл, — сказал он.

— Вы не привыкли к заведениям такого рода, — заметила Амалия. — А ведь любой нормальный мужчина должен побывать здесь хоть раз в жизни.

Она потянулась. Самуэль никогда еще не видел таких длинных ног. Казалось, что блестящие штаны обтягивают их второй кожей. Амалия сняла туфли. Ногти на ногах были покрыты ярко-красным лаком.

— Никогда нельзя знать наперед, — вздохнула она. — Ведь решила же встретить 2000 год без мужчин — ан нет! Один вот оказался в моей постели…

— Представьте, что меня здесь нет, — предложил Манн. — Я сяду и буду читать. Постарайтесь заснуть.

Она не без изящества улеглась обратно и убрала маленький носовой платок в карман сияющей курточки.

— Праздники нагоняют на меня тоску. Каждый раз прокручиваю в памяти всю жизнь. Я столько глупостей наделала. Не хотела платить портье в шикарных отелях. А они лишали меня богатых клиентов. Терпеть не могу таких посредников. Обходятся дорого, лезут куда не надо.

Манн засомневался, следует ли выразить сочувствие или остаться равнодушным? Она приподнялась на локте:

— Вы вообще чем занимаетесь?

— Расследованиями…

— Коп?

— Нет, вовсе нет. Скажем, я специалист по психологии страхования. Прежде чем случится ужасное, я объясняю клиентам, что деньги, вложенные в компанию, могут однажды им пригодиться. А когда ужасное уже случилось, стараюсь утешить ответственных сотрудников компании, которым придется раскошелиться. Вот, теперь вы знаете главное. Лучше мне посидеть до утра внизу.

— Нет-нет, останьтесь! — попросила Амалия. — Вы тут застряли, и это вас напрягает. Как это произошло?

— Вынужденная посадка, проблема с компьютерами и прочее…

— Да вам еще повезло, что живы остались! Говорят, будут еще крушения… А где остальные уцелевшие?

— Их приткнули в приют или вроде того. Родриго о них позаботился.

— Вечно он что-то проворачивает, всюду у него связи… Что бы вам ни понадобилось, он это найдет. Сколько раз он ко мне обращался, пытался втянуть в какую-нибудь грязную авантюру вроде групповухи. Я уже ученая, одного раза с меня хватит. А вы знаете, что игроки — плохие любовники?

— Нет, — ответил Манн. — До встречи с вами постельные способности игроков меня совершенно не интересовали.

— Хотя ведут себя они занятно. Их голова вся забита всякими тайными комбинациями. Да наслаждайтесь же своим приключением! На часах четыре двадцать, вы в отеле El Conquistador, в номере «труженицы ночи», working woman, и времени у вас еще до рассвета, — сказала она с усмешкой. — Внизу казино, в нем полно людей, которые надеются выиграть деньжат. Но настоящие игроки сидят за столами, например для блек-джека. А до того, как свалились с неба, вы летели откуда?

— Из Сиднея, через Париж.

— Ничего себе крюк.

— И правда.

— А почему сюда? Зачем богатому мужчине срываться в такую даль… У вас же там под боком и Сингапур, и Макао, Гонконг… А, неважно, бывают такие типы, которые приезжают в Лас-Вегас, чтобы их не узнали.

В коридоре возникло оживление, клиенты, туристы бегали, разговаривали, смеялись, откуда-то даже слышались громкие пререкания и удары в дверь. Амалия встала с кровати и отправилась в ванную. Включился душ. Через некоторое время она вернулась в комнату, расчесывая пышные, шелковистые волосы.

— Когда-то я была красавицей, — сухо сказала она.

— Вы и сейчас красавица, — поправил Манн.

— Знаете, когда осознаешь, что время уходит?

— Нет.

— Когда видишь, что рано утром ты весь измятый. Измятый, — повторила она. — Скажите честно, моя профессия вас интригует или шокирует?

— Ни то ни другое. Мне остается только поблагодарить вас за понимание и уйти.

Она подошла к окну и раздвинула шторы. Улица была бледной. Нереальной. Амалия обернулась к Манну:

— По-моему, вы еще не старый, но кажетесь стариком. Наверное, вы очень умный.

— Благодарю за лестное предположение!

Она заулыбалась:

— Вы ведь постоянно думаете, правда? Это же видно.

— Я немного обеспокоен и хочу пить.

— В этом номере есть мини-бар.

— Я заметил.

— Хотите мне предложить что-нибудь? Есть коньяк. И маленькие бутылочки с шампанским… очень дорогие!

— Я не пью алкогольные напитки, но предлагаю вам все, что пожелаете.

— Почему вы не пьете?

— Я отвергаю искажение сознания. Не хочу, чтобы мир плавал вокруг меня.

— Как-то у вас все слишком сложно: мир плавает… А вот я обожаю выпить бокальчик шампанского в любое время дня и ночи. Получается праздник.

Манн достал из кармана пачку долларов:

— Угощайтесь.

— Спасибо, — сказала Амалия, вытянула из пачки двадцать долларов и опустила их в плоский карман курточки. — Я не отказываюсь, но у меня в шкафу есть кофеварка. Я плачу Руису столько, что имею право делать кофе когда угодно. Хотите?

— Да, конечно! — сказал Манн.

Женщина засуетилась вокруг шкафчика, достала маленькую кофеварку, поставила ее на поднос сверху минибара. Вскоре вода забулькала, и над комнатой поплыл аромат кофе. Амалия вытащила из стопки бумажных стаканчиков один, до середины заполнила его обжигающим кофе и протянула Манну.

— Я положила два кусочка сахара. Это слишком?

— Сегодня ничего не слишком. Горячий… хорошо-то как. Я вам бесконечно признателен.

— Будете не таким сонным, — улыбнулась Амалия и, наконец-то нашарив в своей бездонной сумке ключ, открыла мини-бар.

— Я просто замкнутый, — объяснил Манн. — С рождения.

— Больше всего вы похожи на доброго христианина, — сказала она. — Милосердного и до смерти напуганного моим присутствием!

Она успела откупорить бутылочку шампанского и теперь наливала шипучую жидкость в стаканчик.

— Вы ошибаетесь. Я еврей, не слишком добрый и совсем не милосердный. А в Лас-Вегас я приехал, чтобы прижать одного типа.

— Получилось! — сказала Амалия. — Я все-таки сумела вас слегка разговорить.

Она присела на край кровати, потягивая шампанское. Манн снова занял старый стул, аккуратно держа в руке стаканчик с кофе.

— Он бесподобен, — сказал Самуэль, восхищаясь тем, как легко ему удается лгать. Но поверит ли она?

— Вы отпили всего чуть-чуть.

— Американский кофе очень отличается от европейского.

— Если бы мы пили ваш эспрессо, — сказала она, — то все поумирали бы.

— Возможно.

— Так вы еврей? — переспросила она.

— Да. Я уточнил это только потому, что вы назвали меня добрым христианином. Вы могли бы сами догадаться, по имени…

— Но есть же и неевреи по имени Самуэль…

— Конечно.

— От Сиднея до Лос-Анджелеса всего пятнадцать часов на самолете, а вам пришлось выдержать двойную нагрузку, вы же летели через Париж…

— Вы знаете, сколько занимает перелет из Сиднея в Лос-Анджелес?

— Некоторые клиенты бывают по делам в Лос-Анджелесе. Но при первой возможности они сбегают в Лас-Вегас.

— Зачем?

— Чтобы играть. Можно я открою еще одну бутылочку?

— Сколько пожелаете. И они с вами беседуют, эти клиенты?

Он вынул пачку, отсчитал две купюры по двадцать долларов и протянул ей.

— О да! — сказала Амалия — Я возьму. — Она положила деньги в карман. — Они со мной говорят и платят, как будто я психолог. Рассказывают свои истории. Даже австралийцы.

— Вы знаете много австралийцев?

— Те, которые забредают сюда, мало говорят о себе и своих махинациях.

— Махинациях? — подскочил Манн. — Я тоже ищу как раз такого типа, «махинатора», который живет в Сиднее.

Амалия, слегка порозовевшая от шампанского, растянулась на кровати. Она вытащила из ящика тумбочки несколько квадратных пакетиков.

— Презервативы. Если вы вдруг захотите меня…

— Нет, спасибо.

Она рассмеялась и сказала:

— Предпочитаете, чтобы я ходила вокруг да около? Вот увидите, выйдет глубоко нравственно. Итак, начнем: если вы не женаты, то могли бы приятно провести со мной время… Если вы не давали обета безбрачия — то же самое… Если вы не импотент…

— Это все не про меня!

— Тогда, — сказала Амалия, — дело куда серьезнее: вам надо полюбить, чтобы переспать? Я имею в виду, испытывать чувства к партнеру? Такое годилось для добропорядочной женушки, которая жила полвека назад. Половой акт — это не любовь.

Манн прошелся по комнате.

— Амалия, — принялся объяснять он, — я как компьютер, открываю то один файл, то другой. Если бы у меня сейчас была загружена программа «половой акт», я бы уже обнимал вас. А потом запустил бы файл «страсть». Но я ничего этого не хочу!

— Вы человек рассудка, — заключила Амалия. — Только зря трачу с вами время.

— Больше всего меня сейчас интересуют эти бизнесмены из Сиднея…

— Я вам сказала, большинство из них врут. Говорят, что у них совещание в Лос-Анджелесе, а потом всплывают тут, за игровыми столами. А что вы делаете в Австралии?

— У меня там брат живет, я приехал к нему в гости и остался. Но я ощущаю себя гражданином мира. Амалия?

— Да.

— Я восхищен.

— Мной?

— Нет. Определенными признаками, которые доказывают, что нет ничего более изумительного, чем…

Амалия потянулась, чтобы подчеркнуть совершенство линий своего тела.

— Более изумительного, чем что?

— Чем человеческое существо, — сказал Манн, — этот неисчерпаемый источник глупых сюрпризов и жестокостей.

Ее это задело. Настроение испортилось.

— Вам не кажется, что, отказывая мне таким образом, вы можете меня унизить?

— Сожалею, но сейчас я не настроен на секс. Какие вопросы вам задают чаще всего?

— «Почему такая профессия?», «Вы слишком красивы для этого»… На что я отвечаю: «Для кого я слишком красива? Для вас? Тем лучше!» А потом обо мне забывают.

Она знала, что ее серебристая блузка распахнулась уже до второй пуговицы. Она знала, что ее груди прекрасны. Волосы рассыпались по плечам, и от этого она казалась совсем юной. Она выбрала этот наряд опереточной космонавтки потому, что даже перед семьей пуэрториканцев, с которой она справляла Новый год, ей хотелось предстать звездой кино. Этот сияющий костюм был частью ее образа.

Она вытянула левую руку.

— Чем бы вас соблазнить?

— Может, расскажете об этих бизнесменах из дальних стран?

— Они обожают скрываться. Вам не удастся получить их фото на память. Один из них говорил мне, что в Австралии можно сменить фамилию на любую другую. Желающий просто приходит в мэрию и заявляет, что хочет быть не Смитом, а Брауном. Раз-два — и готово. Его дети уже Брауны. У нас такого нет. Если бы можно было так легко поменять фамилию…

Стоит ей выгнуть спину, и пуговицы начнут расстегиваться дальше. Ей хотелось спровоцировать этого мужчину, которого сплетни о бизнесменах из Сиднея интересуют больше, чем ее тело.

— Может, подойдете поближе? Я вам еще кое-что расскажу. Одного типа я помню очень хорошо, но он наверняка назвался чужим именем. Они все боятся шантажа. У меня с ним были кое-какие проблемы, ну, я имею в виду, в какой позиции…

Манн подошел и сел с краю кровати.

— Я вас слушаю.

— Ага, наконец-то вы проявили интерес, — воскликнула Амалия. — В мужчинах постепенно учишься разбираться. Уверяю вас, что даже по тому, как они раздеваются, можно понять, из какой они среды. Сразу видно, кто образован, а кто боится. Нервно сдергивает галстук? Это он выпрягается из семейного ярма! Снимает рубашку? Бунтарь! Я терпеть не могу тех, кто носит майки…

Она протянула руку к Манну, и ее блузка распахнулась еще немного.

— Хотите потрогать мою грудь? Это же вас ни к чему не обязывает. Пожалуйста, трогайте!

— Зачем вам нужно, чтобы я трогал вашу грудь?

— Это одна из моих эрогенных зон. Может быть, мне так больше захочется с вами разговаривать.

— Разговаривать? — переспросил он.

Амалия интересовала его только в рамках расследования. Помимо двух миллионов долларов, которые Манн мог сэкономить для своей компании, для него особое значение имел случай. В юности случай был его религией. Он боготворил его и был убежден, что даже самый ловкий фокусник, идеальный преступник или гениальный лжец может однажды стать жертвой всемогущего и своенравного случая.

Манн представил себе человека, который в этом городе чувствует себя в полной безопасности вдали от привычного круга и ищет запретных удовольствий. Он надеется, что его забудут, что он не оставит ни единого следа. Прошло пять или шесть лет, и вот он — случай. Этот человек может всплыть в памяти женщины, которую расспрашивает агент, оказавшийся в ее комнате из-за аварийной посадки самолета! Как вам такое?

Амалия рассматривала Манна. Светлоглазый мужчина с правильными чертами лица, казалось, был погружен в свои мысли. Она попыталась скользнуть рукой ему под рубашку, но он не позволил. Она продолжала упорствовать:

— Знаете, редкий мужчина устоял бы в такой ситуации. Первое января 2000 года, в отеле более чем сомнительного свойства, в номере профессионалки, свободной на всю ночь! Вы сидите у нее на кровати и не хотите ее? Да, будет о чем внукам рассказать!

— Амалия, я никогда в жизни не делал того, что мне хочется. Половой акт? Я как игрок. Разум отдельно, ищет необходимые доказательства, чтобы загнать в угол кое-кого…

— Так вы все-таки полицейский? — спросила она, погрустнев.

— Я же вам говорил, что нет. Это расследование должно сохранить деньги моей компании.

— Ясно, — сказала Амалия. — У каждого свои заботы. Один из сиднейских бизнесменов жаловался на проблемы со спиной…

— Со спиной? — переспросил Манн. — А почему?

— Она у него болела. В молодости он попал в аварию, еще во Франции. Он по происхождению француз.

Манн мысленно возликовал.

— Вы помните, как его звали?

— Нет. Я вспомнила о нем, потому что он хвастался, говорил, что его дом, в предместье Сиднея, стоит на мысу, а внизу — залив. Как неприступная крепость…

— Даже имя не помните?

— Нет. Когда я его спросила, он сказал: «Называйте меня Галстуком, Рубашкой, Пиджаком или Ботинком, какая разница! Я всего лишь аксессуар, который скоро исчезнет из вашей жизни». Он был очень чувствителен. Подкатил ко мне в баре, в казино «Miramar». Потом я узнала, что ему больше понравилась блондинка, сидевшая рядом со мной, но я, по его словам, «легче шла на контакт».

— Блондинка?

— Натуральная! Натуральные блондинки обычно из Восточной Европы. Эта уже обещала провести ночь с другим клиентом. Так что сиднеец достался мне.

— Вы были с ним здесь?

— Да.

— А почему не в его отеле?

— Он не хотел, чтобы я знала, где он остановился. И он сказал, что будет не один. Он так шутил, говорил о своем компьютере как о живом человеке. Считал его своим двойником.

Манн впитывал информацию так жадно, что Амалия постаралась вспомнить все, что знала.

— Он даже сказал, что если умрет, то компьютер продолжит его существование. Он был влюблен в него, уверяю вас, это не шутка.

Манн, узнав ценные сведения, ловко направил разговор в нужное русло.

— Он прилетел в Лас-Вегас прямо из Сиднея?

— Через Лос-Анджелес. Небольшой тайный маневр. Все это вранье меня так достало. Как только скоплю приличную сумму, сменю профессию.

— Еще несколько вопросов об этом человеке, и я дам вам пятьсот долларов.

— Пятьсот долларов? Даже не прикоснувшись ко мне?

— Шестьсот, если вы прекратите настаивать на физическом контакте. Амалия, сделайте усилие, и вам выпадет счастливый номер.

Она была озадачена.

— Если я правильно понимаю, вы меня не хотите? Совсем?

— Есть вещи гораздо важнее, чем этот самый акт, — ответил он.

— Если вы мне откажете, у меня упадет самооценка.

— Да нет же, — сказал Манн. — Вы соблазняете меня ментально. Скажите, что случилось той ночью?

— Он хотел отыскать блондинку. Я позвонила подружке. У нее мобильный лежал рядом с кроватью.

Третья пуговица отскочила с металлическим звоном.

— Мне в этой кофточке тесно…

— Дальше!

— Нет. Я передумала. Больше ничего не скажу. Оставьте себе ваши деньги.

— Кого вы защищаете?

— Принцип. Если кого-то ищут, его надо прикрыть.

— Почему надо его прикрывать?

— Таковы правила в нашей среде.

— Потому что вы часть этой среды?

— Я следую правилам. Я никогда не сдаю своих клиентов. Мне еще жить не надоело.

Амалия наконец сняла кофточку. Манн возмутился:

— Вы настаиваете!

— Да, — признала Амалия. — До сих пор мне не приходилось получать отказ.

Она расстегнула ремень.

— Только чтобы было легче дышать. Я съела одно мексиканское блюдо: объелась!

Она потянула вниз молнию на брюках.

— Я как реклама джинсов: там всегда показывают ширинку, которую застегивают или расстегивают. А речь идет всего лишь о штанах с уценкой…

Манн нахмурился:

— Вы простудитесь.

— Вполне возможно, — сказала она. — Тут в отелях нет электрического отопления. Большую часть времени это запрещено, опасаются пожаров. Я согреюсь с вашей помощью. Подойдите сюда, только чтобы обнять меня, и я расскажу вам что-то интересное.

Манн снял пиджак и ботинки. Амалия внимательно его разглядывала:

— А вы неплохо сложены. Подойдите, я не кусаюсь.

Она провела рукой по груди Манна, в то время как он рассматривал их отражение в зеркале над ними.

— Мужчина и женщина, которые не прикасаются друг к другу, — это противоестественно, — твердо сказала Амалия. — Когда я сняла этот номер, была уверена, что с другой стороны зеркала кто-то подглядывает. Но нет. Хотя эта мысль меня возбуждала, мне очень хотелось, чтобы с той стороны были люди, изнывающие от желания.

Она взяла руку Манна и положила ее на свою грудь.

— До сих пор ничто не заставило мое тело отозваться. А ведь оно повидало много… Я имею в виду — мужчин…

Манн обхватил ладонями груди Амалии:

— Они прекрасны.

Он сжал губами один сосок, потом другой, и почувствовал, как напрягается ее тело.

— Продолжайте! — попросила Амалия.

— Если вы мне расскажете.

Проворный язык Самуэля сновал от одной груди к другой, вычерчивая маленькие горячие кружочки.

— Подружка, про которую я вам говорила… — выдохнула Амалия.

Манн приподнял голову:

— Блондинка?

— Да… Мы встретились в отеле. Она плохо говорила по-английски. Она жила в Лас-Вегасе нелегально, как и многие другие. Не прошло и десяти минут, как мы оказались в постели втроем.

Язык Манна скользил по матовой коже между ее грудей, которые он продолжал умело ласкать пальцами.

— Из-за своих болей он хотел постоянно лежать на спине, и нам пришлось поделить его тело. А он смотрел, что мы делаем.

Губы Самуэля плавно переместились к шее Амалии.

— Если он все время лежал на спине, вы должны были его хорошо рассмотреть, — настаивал он.

— О да, — ответила она, нетерпеливо постанывая.

Манн отстранился от нее, встал, вытащил из бумажника фотографии Морэ и Фурнье, сел на кровать рядом с Амалией и сказал ей:

— Посмотрите. Тот человек — один из этих двоих?

Она воскликнула:

— Так это все только ради расследования!

— Прикосновение к вам доставило мне несравненное удовольствие.

Эти слова ее смягчили, и она согласилась взглянуть на фотографии.

— Узнать кого-то через столько лет? Вы бредите!

Она с недовольным видом оперлась на локоть.

— Ненавижу копов, даже когда они мне платят.

— Во-первых, я не коп. Во-вторых, бывают симпатичные копы. Ненависть к профессии в целом — это жалкий конформизм. Приглядитесь, может, один из них ваш клиент, лежавший на спине.

— И что? — вскинулась Амалия. — Если я скажу «да», чем это вам поможет?

Она отстранилась от Манна и стала стягивать брюки с бедер, потом ниже. Из-под дешевой ткани показалось стройное тело. Амалия подергала ногами, штаны слетели с нее и приземлились на старенький ковер. Она осталась в одних черных трусиках. Манн был готов сдаться. Его мозг работал четко, но тело требовало своего.

— Стойте! — вскрикнула Амалия.

Она чуть отстранилась, взяла с тумбочки несколько презервативов и протянула их Манну:

— Какого цвета?

— Какой вам нравится.

— Наденьте розовый.

Манн натянул презерватив на член, потом прижал Амалию к кровати и плавно вошел в нее.

Ей показалось, что ее пронзили насквозь.

Манн не спешил, двигался мерно, отдаваясь на волю страсти, но не теряя головы.

— Разрешаю вам меня поцеловать, — сказала Амалия.

Манн разрывался между телом, которое требовало продолжения удовольствия, и умом, изнывающим от любопытства.

— Вы уверены, что ни одно из этих лиц вам не знакомо?

— Сейчас не тот момент!

— Тот! — сказал Манн.

— Тогда продолжайте. Если вы остановитесь, я не отвечу больше ни на один вопрос.

— Какая из двух фотографий? — повторил Самуэль.

— Я же так кончу, — сказала она. — Этого не планировалось.

Задыхаясь, она замолчала, он тоже. Они встретились взглядами. Наверху, в зеркале, она увидела отражение их тел. Мужское было слегка вытянуто.

— Сиднейское солнце, — сказала она. — Он говорил про сиднейское солнце.

Несмотря на признаки приближающегося пика наслаждения, Манн остановился.

— О нет! — взмолилась она.

— Что за солнце?

— Которое над Большим Барьерным рифом. Он хотел отвезти эту девушку туда. Обещал ей путешествие по Австралии, с туристической визой прилететь в Дарвин, пересечь всю страну по диагонали до Сиднея, а потом по другой стороне добраться до места, где когда-то высадился капитан Кук. Этот человек все говорил про прекрасный вид, который хотел ей там показать.

— Зачем отсюда увозить девушку туда?

— Австралия далеко. Попробуй найди там чей-то след! В любом случае, из баров Лас-Вегаса блондинка исчезла.

Потом их тела слились воедино, как расплавленный металл.

Теперь они лежали бок о бок, пытаясь восстановить дыхание. Самуэль опять принялся за свое:

— Что за отель?

— «Sulphur».

— Может, заскочим туда?

Амалия поежилась:

— По такому холоду? Что вы хотите там выяснить?

— Я хочу найти эту блондинку.

— С того вечера никто ее больше не видел. Вы жалеете о том, что сделали? — спросила она.

— Нет, но я изменил своим принципам. Любопытный эффект…

За окном снег уже прекратился. Оттуда доносились хлопки салютов. Со всех сторон в небе над Лас-Вегасом расцветали, сливались синие, красные, зеленые, фиолетовые всполохи. Амалия встала с кровати и заметила несколько стодолларовых купюр, которые Манн оставил на одеяле. Она их пересчитала, отложила четыре, а две протянула ему:

— Это вам, за удовольствие.

— Как? — Он уже оделся. — О чем вы говорите?

— Я не беру денег, когда получаю удовольствие. А вам я скажу даже: огромное удовольствие.

Она отправилась в ванную. Манн услышал шум воды. На обратном пути она открыла шкаф и надела трусики типа «хлопок 100 %, сделано в Индии», свитер крупной вязки, джинсы, толстые носки и ботинки.

— Ну вот, — сказала она. — Теперь мне не так холодно. Сделать вам кофе?

Манн согласился:

— Спасибо.

Она принялась размышлять вслух:

— Бар… может, я там найду девушку, которая знает, куда делась та? Она тоже блондинка. Тот тип и к ней подкатывал, но она американка и не повелась на его уловки.

— Спасибо за помощь. Вы заслуживаете лучшего, чем ваша нынешняя профессия, — сказал ей Манн.

— Лучшего? По сравнению с чем? Вы ни судья, ни священник, так что оставьте ваше мнение при себе!

— Вы правы, — признал Самуэль.

— Вы самонадеянны, — добавила Амалия. — Но это не совсем ваша вина… Если вы так хотите, можем заскочить в «Sulphur».

Она подала ему кофе:

— Сахар или заменитель?

— Сахар, — сказал Самуэль. — Хотелось бы знать, поддерживал ли кто-нибудь контакт с этой девушкой после ее предполагаемого отъезда.

— Не знаю… Тот тип, видимо, забрал ее с собой в Австралию.

— Она хотела так круто изменить свою жизнь?

— Она представляла себе…

— Что?

— Приятное существование. Подружка из «Sulphur» мне сказала, что получила открытку, в которой было всего несколько слов: «Все хорошо. Здесь потрясающе».

— А откуда она отправлена?

— Понятия не имею.

Он настаивал:

— Может быть, все-таки вспомните…

— Вместо «Sulphur» можно поехать к подружке. У нее могла остаться открытка. Я знаю номер ее телефона. Ее зовут Бетти Мак… что-то там, не важно! Хотите, я ей позвоню?

— Еще как!

Надо было заказывать соединение через рецепшн.

— А прямой линии нет?

— Я два раза не оплатила счет. С тех пор мои звонки контролируют.

Через несколько минут телефон задребезжал. Амалия сняла трубку:

— Алло, алло…

— Это Амалия.

— Ты знаешь, который час? — воскликнула женщина на другом конце провода. — Чего ты хочешь?

— Для начала поздравить тебя с Новым годом.

— И для этого ты меня разбудила!

— Нет. Кое-кто рядом со мной интересуется девушкой из «Sulphur», той, которая замутила с австралийцем… Не клади трубку!

Манн услышал, как собеседница Амалии жалуется ей:

— Я легла спать в три часа!

— Тебе заплатят за информацию. Ты мне говорила, что получила открытку оттуда.

Манн вытащил из кармана пятьдесят долларов и пошуршал ими.

— У меня есть для тебя пятьдесят зеленых. За кое-какие сведения.

Манн показал еще одну купюру. Амалия добавила:

— И еще пятьдесят, если найдешь открытку.

— Что за сведения?

— Помнишь девушку с большими зелеными глазами? Такими, широко расставленными? Понимаешь, куда я клоню? Она когда-то отправила тебе открытку с видом Австралии, и с обратной стороны было нацарапано несколько слов.

Самуэль услышал ответ:

— Нет, это нормально? Разбудила меня под утро, первого января 2000 года — и все из-за какой-то открытки!

— Да, но зато получишь сто долларов. Ты ее выкинула?

— Не знаю. У меня есть большая коробка, где я храню всякое такое.

— Если ты можешь найти эту открытку, мой клиент хотел бы с тобой поговорить.

— А если у меня ее уже нет, получается, ты меня разбудила просто так?

— Нет. Будет утешительный приз. Мы сейчас возьмем такси и приедем.

— Мне надо поискать коробку. А я понятия не имею, где она. Мама приезжала, навела порядок слегка.

— Мама?

— Она приезжает время от времени, чтобы прибрать мой бардак. Не клади трубку.

Амалия скорчила рожу, на что Манн знаком ответил, что готов подождать. Через несколько минут на том конце провода снова раздался голос:

— Коробка в шкафу, на антресолях. Приезжайте, залезете на стремянку и достанете ее. Но найдете вы открытку или нет, мне нужны деньги.

— Сто долларов за визит. И еще сто, если мы ее найдем.

— По рукам, — сказала девушка. — Помнишь адрес?

— Напомни… так, а код?.. Спасибо.

Амалия положила трубку.

— Как подумаю, во что я ввязываюсь из-за вашей болтовни! Но вы так любезно просите и платите наличкой. Так что все путем.

Она налила ему еще чашку кофе, и, согревшись, они спустились в холл. Дневной портье еще не пришел. Руис, прибиравшийся у себя, вызвал им такси. Еще не рассвело, и мрачное утро портило всем настроение. Они вышли; горизонт уже начал слегка проясняться, но неоновые огни еще горели. Когда открывались двери казино, до них иногда долетал шум игровых автоматов.

— Они работают постоянно, — заметила Амалия.

Дрожа, она три раза обмотала шею толстым бордовым шарфом и застегнула кофточку на все пуговицы.

— Новый век… — сказал Манн. — Все всё знают. Ошибаются только синоптики. И Бог…

— То, что вы говорите, слишком сложно для меня, — вздохнула Амалия. — Девушкам вроде нас, которые вертятся в барах при казино, запрещено играть, но иногда мы видим, как кто-то проигрывает все до последней рубашки.

Если вы расскажете, что мне не придется больше обслуживать клиентов, будет когда-нибудь своя парфюмерная лавка и свой мужчина, просто для удовольствия, мне это будет интересней, чем ваши истории про новый век.

— Ваша судьба зависит от вас.

— Вы думаете, что это так просто?

— Разумеется, нет. Но я мог бы повысить ваши ставки. Вы хотите остаться в Лас-Вегасе?

— Конечно. Здесь всегда найдется работа, горизонтальная или вертикальная. Этот город кажется безумным, но не для тех, кто хочет потрудиться.

Дрожа от холода, они стояли у входа в отель, на тротуаре, усыпанном засаленными бумажками и пивными банками. Из казино, споткнувшись, вывалился человек, его как будто вытолкнула наружу вращающаяся дверь. Он сделал несколько шагов, потом сел, прислонившись спиной к стене старого отеля. Вид у него был болезненный. Самуэль хотел подойти к нему, но Амалия стала его отговаривать:

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

14

Варьете и кабаре в Париже.

15

Национальная зона отдыха на берегу крупнейшего водохранилища в США, которое расположено на реке Колорадо, на границе штатов Невада и Аризона.