Рабыня. Порочная страсть

Кристина Азимут, 2017

Я – проклятая кровь, тварь, которая питается похотью и вожделением. Но я всегда была осторожна и не брала больше, чем надо, не оставляла за собой следов. И всё было хорошо, пока в один далеко не прекрасный вечер меня всё-таки нашёл охотник. Я предпочла стать рабыней и надеть ошейник ради возможности просто жить, и никак не ожидала, что эта встреча принесёт ещё сюрпризы. Таких, как я, не любят. Меня вожделеют, не больше. И я была уверена, что суккубы не умеют любить. Только чувства больше не принадлежат мне, и я готова сделать всё для своего хозяина, лишь бы доставить ему удовольствие, а себе – радость. Оценит ли он, поверит ли мне? Я не знаю. Но я останусь с ним по своей воле, и… будь, что будет. Вторая книга из цикла "Во власти демонов", сюжет самостоятельный полностью. В тексте есть сцены СМ, жёсткий герой.

Глава 6

Сглотнув и опустив взгляд, я поспешно стянула платье, позволив ему упасть на пол, и осталась только в чулках и подвязках. Неуверенно покосилась на мужчину — я даже имени его до сих пор не знаю, чёрт, — и отказалась от идеи уточнить. Лучше сниму сразу, сохраннее будут. А к своей одежде я относилась аккуратно. Хотя, есть у меня подозрение, что скоро придётся пересмотреть очень сильно свои привычки. Пока Охотник, стоя ко мне спиной, перебирал орудия наказания, я избавилась от чулок и подвязок и выпрямилась, незаметно переступив с ноги на ногу. Пол был выложен мрамором, но его прикрывал ковёр с толстым ворсом, и ступни не мёрзли. Однако, ковёр лежал только перед кроватью…

— Я готова, хозяин, — всё же решилась робко подать голос, чувствуя, как кожу холодит прохладный сквознячок — угли в камине почти не грели помещение.

Он оглянулся, подняв бровь, потом вновь вернулся к стене с хлыстами и плётками, и наконец его пальцы сжались на рукоятке одной и сняли с крючка. Я едва сдержала дрожь, увидев целый пучок хвостов, причём сделанных из тонких кожаных полосок, сплетённых в косички. Ох… Охотник был настроен всерьёз, и щадить свою новую игрушку не собирался. Только болью меня не испугаешь, и он наверняка знал об этом, раз изучал таких, как я. Мужчина повернулся, небрежно заткнув плётку за пояс, и подошёл. Тело неосознанно напряглось под его непроницаемым взглядом, затвердевшие вершинки сосков выдавали моё нервное волнение. Очень хотелось посмотреть на лицо Охотника, но я не отрывала глаз от пальчиков на ногах, остро, каждой клеточкой ощущая, как он меня разглядывает.

Тишина густела с каждым мгновением. Наконец, пальцы моего хозяина сомкнулись на плече и толкнули вперёд, к кресту.

— Туда, — прозвучал короткий приказ.

А крест, между прочим, стоял на холодном полу. Ладно, очень скоро мне будет не до мелких неудобств. Я поспешила в указанную сторону, остановилась около перекладин, осторожно прислонившись к гладкому, отполированному дереву. Перекрестье находилось как раз между грудей, подбородком можно было удобно опереться, и… все интересные места оставались доступными.

— Руки, — скомандовал Охотник, и я послушно подняла, чутко прислушиваясь к ощущениям.

Он передвигался совершенно бесшумно, шагов я не слышала. Когда тёплые пальцы коснулись моих запястий, подтягивая их к кожаным петлям, пришлось встать на носочки — мой хозяин и не собирался отрегулировать высоту так, чтобы мне было удобно. Что его волновало в последнюю очередь, так это именно моё удобство. А по коже к плечам пробежала волна горячих мурашек от его прикосновения, и даже грубые движения, пока Охотник пристёгивал меня, не уняли мягкого волнения, бродившего в крови. Пальцы жёстко тянули ремни, царапая кожу, и я морщилась от боли, но не шипела, понимая, что — он в своём праве. Меня стоило наказать за то, что я нагло воспользовалась им, а не оттолкнула, не выгнала. Или хотя бы не попыталась это сделать, зная свою натуру.

Закончив с руками, Охотник приступил к ногам. Я упиралась лишь самыми носками в специальные подставки, почти вися на руках, с широко раздвинутыми ногами. Беспомощная, распятая и… тихонько дрожащая в ожидании дальнейшего. Тишина давила на уши, волоски на всём теле поднялись, я чутко прислушивалась к малейшему шороху, пытаясь понять, что происходит за моей спиной и к чему готовиться. Охотник собрал мои рассыпавшиеся по спине волосы и перекинул через плечо, подушечками пальцев словно невзначай скользнув по шее, и я вздрогнула сильнее. По позвоночнику как стекла горячая капля воска, и дальше, ниже, между ягодицами и прямо в промежность, разлившись там жарким озерцом. Мышцы тут же послушно сжались, а сердце ускорило свой стук.

И тут эти пальцы жёстко сжали шею сзади, я поперхнулась вдохом, чувствуя тяжёлое дыхание около уха.

— У таких, как ты, кровь серебристая, а не красная, — вкрадчиво произнёс Охотник, и моей груди что-то коснулось.

Хвосты плётки. Кожаные косички легко скользнули по напряжённому соску, и его закололи сотни невидимых иголочек. Я осторожно сглотнула, боясь пошевелиться. Мой хозяин говорил про кровь… О, чёрт, он собирается выпороть меня до крови, определённо. Сладкий ужас смешался с предвкушением, стоило только представить, как он будет при этом улыбаться. Как будет наслаждаться каждым ударом, каждым моим криком… Я знала, что не сумею смолчать, и знала, что Охотник сделает всё, чтобы я умоляла его остановиться.

— Проверим, кто ты на самом деле? — мурлыкнул он, задев плёткой сосок сильнее.

Теперь его голос не звучал равнодушно или холодно, в нём появились низкие, бархатистые нотки. О, да, он предвкушал удовольствие. А тёмная сущность внутри меня облизнулась в ожидании, послала в низ живота волну истомы, и там всё сжалось в болезненном спазме. Я снова возбудилась, и как быстро! И ведь меня даже не приласкали, и не собирались. Меня ожидала боль, а не страсть, но заводило знание, что кто-то рядом будет получать от этого наслаждение… Кто-то, к кому тянуло со страшной силой, вопреки всему.

Я даже не услышала, как Охотник отошёл, и не успела приготовиться. Лишь уловила свист воздуха, и в следующий момент мою попку обжёг удар. Сильный, с оттяжкой, без всякой жалости и намёка на игру. С моих губ сорвался судорожный вздох, я вытянулась, ослеплённая вспышкой боли. Она растеклась по коже, пощипывая и покусывая, словно на ней разлили масло и подожгли, и я опомниться не успела, как сверху лёг второй удар, накрест, на обе ягодицы. О-о-о, дьявол, как больно!.. Тело дёрнулось в бессознательной попытке отстраниться, я тихо вскрикнула, стиснув пальцы и ощущая, как кожаные наручники врезались в запястья. Ушей коснулся шумный вздох, до меня долетела волна радостного возбуждения — Охотнику нравилось то, что он делал. И ему нравилась моя реакция. Широкая ладонь легла на пострадавшую попку, и я зашипела — прикосновение обожгло, усиливая неприятные ощущения.

— Надо же, розовеет, — задумчиво пробормотал Охотник, и его пальцы сильно сжали ягодицу, вырвав у меня очередной вскрик. — Я плохо тебя слышу, маленькая дрянь. Ты совсем не раскаиваешься в том, что совершила, да?

Снова удар, на сей раз — по спине. Боль резанула острым лезвием, рассыпалась по коже горячими искрами, и я всхлипнула, не в силах унять дрожь. На глазах выступили слёзы, сердце рвалось из груди, а между ног полыхал пожар, и там всё тянуло и пульсировало. Я хотела, чтобы Охотник продолжил. Хотела, чтобы прикоснулся там, к набухшему бугорку. Пусть даже сделал снова больно — в сокровенном местечке. Я ощущала его тёмное наслаждение так близко и одновременно недостижимо далеко, и могла только жадно вдыхать аромат, не смея даже думать о том, чтобы попробовать… Мне никто не разрешал, а злить его больше, чем сейчас, или тем более прерывать происходившее желания не было никакого. Да, изысканная и жестокая пытка, показать мне, чего я лишена, и заставлять вожделеть, не имея возможности добраться. Оставалось только… упиваться собственной болью и возбуждением, и робко надеяться, что смогу кончить без дополнительных ласк… Если Охотник будет особенно усерден в своём стремлении наказать меня.

— Громче, я сказал! Кричи! — рыкнул мой хозяин, свист воздуха и — удар, сильный хлёсткий, обжигающий.

Это было безумие. Горячее, неправильное, но такое упоительное… Я кричала, да. Извивалась в наручниках, делая ещё больнее, вздрагивала от каждого нового удара, чувствовала, как вспухает кожа на спине и попке, и, кажется, по ней всё-таки потекло что-то тёплое… Перед глазами всё плыло, эмоции смешались — мои, его, наслаждение, вожделение, злость, боль, и ещё много чего. Когда неожиданно удары прекратились, я сначала даже не поняла, что случилось. Попыталась проморгаться, слизывая с губ солёные слёзы и чувствуя во рту сладковатый привкус собственной крови — это я так губы искусала?.. А потом по моей израненной спине медленно провели пальцем, и я беспомощно застонала, ощутив очередную вспышку боли.

— Надо же, и правда, серебристая, — послышался низкий, тягучий голос Охотника, и в следующий момент он прижался ко мне сбоку, чтобы не испачкаться.

Мои волосы оказались в жёстком захвате, хозяин оттянул мою голову, и наши взгляды встретились. Его зелёные глаза горели странным огнём, он тяжело дышал, и… я ощущала его возбуждение. К бедру прижимался твёрдый член, и сквозь горячечное марево боли пробилась упрямая радость и тихое ликование. Он хотел меня. Ему нравилось то, что он делал и видел. И его губы находились так близко. «Поцелуй же, ты хочешь этого!» — всё внутри кричало, но я не смела дать волю этим мыслям, напряжённо ожидая, что же дальше. Охотник поднёс палец, измазанный серебристым, к моему приоткрытому рту, и тихо произнёс:

— Она пахнет цветами. Странно даже.

После чего мазнул по моим губам, его собственные сжались, и глаза сузились.

— Ты не смеешь прикасаться ко мне без моего разрешения, поняла? — процедил он сквозь зубы. — И себя ласкать тоже, пока я не прикажу. Ясно?

— Д-да, хозяин, — прохрипела я, сглотнув вязкий ком в горле.

Спину жгло уже чуть меньше — регенерация у меня отличная, тем более, я не так давно хорошо утолила голод. Охотник резко выдохнул, не сводя взгляда и не отпуская волосы, и через мгновение я ощутила его пальцы между ног. Они скользнули по мягкой плоти, надавливая, вынуждая бёдра подаваться навстречу в попытке продлить сладкие ощущения, переплетающиеся с болью. Я коротко всхлипнула, заворожённо глядя в зелёную глубину глаз напротив. Возбуждение растекалось от чувствительной точки жаркими змейками, и от того, что я видела во взгляде Охотника, оно становилось лишь сильнее. Ему нравилось. Чёрт возьми, ему нравилось ласкать меня, чувствовать, как моё сокровенное местечко увлажняется всё больше под его сильными пальцами. А вот то, что его собственные желания не подчинялись контролю, Охотника изрядно злило, судя по мрачному огню, разгоравшемуся в тёмных зрачках…

Его глаза сузились, губы снова сжались, и пальцы резко вошли в меня. Глубоко, болезненно, так, что я судорожно вздохнула, дёрнувшись в путах. Мышцы рефлекторно сжались, усиливая удовольствие, но тут же Охотник убрал руку, его губы изогнулись в кривой ухмылке.

— Я не собираюсь доставлять тебе наслаждение, дрянь, — бросил он и отошёл, небрежно вытирая пальцы об штаны.

А я едва разочарованно не захныкала, чувствуя, как ворочается внутри неудовлетворённая страсть. Она покусывала изнутри, толкалась внизу живота жаркой змеёй, тело изгибалось, желая дотянуться до края доски и потереться об неё раздразненной промежностью… Чёрт. Чёрт, чёрт. Он же так и оставит меня, а я ничего не смогу сделать. Ну, смогу, но… Позволят ли мне? Пока я сражалась с собственными эмоциями, спины неожиданно коснулось что-то мягкое, и я зашипела от неожиданности. Следы от ударов почти затянулись, и боль перешла в простое покалывание, но кровь наверняка осталась, и именно её сейчас стирал Охотник. Я от удивления замерла и моргнула, уставившись в стенку. С чего вдруг такая забота?..

— Мне не нужно лишнее внимание, — небрежно пояснил он, словно услышал мои мысли, и я ощутила, как лодыжки освободились от кожаных браслетов, а потом и запястья. — Мы уезжаем, обсудим дальнейшие наши… отношения в другом месте.