Ошибки, которые мы совершили

Кристин Дуайер, 2022

«Ошибки, которые мы совершили» – трогательный, глубокий, пронзительный роман о первой любви, поисках дома и надежде на лучшее будущее. У восемнадцатилетней Эллис было трудное детство. Отец отбывал срок в тюрьме, а мать страдала алкоголизмом и закатывала истерики. К счастью, Эллис встретила Истона Олбри, и он и его братья стали для нее семьей. Они были неразлучны, но неожиданно в их судьбах случился резкий поворот. Одно поспешное решение перевернуло всю их жизнь, и отношения испортились. Эллис пришлось переехать на другой конец страны, подальше от всего, что было ей дорого. Спустя год мама Истона приглашает ее в гости на день рождения. Сначала Эллис отказывается, но потом решает приехать. Несмотря на боль и предательство, она все еще хочет увидеть своего лучшего друга, которого никогда не переставала любить. Для поклонников творчества Сары Дессен, Джона Грина, Адама Сильверы и Кейси Уэст. «Душераздирающая, болезненно романтичная и глубоко человечная книга». – Стефани Гарбер, автор серии бестселлеров «Караваль» «Роман, в котором чувствуешь себя как дома. Герои настолько реалистичны, что кажется, будто вы знакомы всю жизнь. Эта история непременно западет вам в душу». – Дженна Эванс Уэлч, автор бестселлеров по версии New York Times «Любовь и мороженое» «Великолепное размышление о разбитых мечтах и попытках загладить вину, обретении семьи и верности, а еще о том, что значит пожертвовать всем ради людей, которых мы любим сильнее всего. Дебютный роман Дуайер полон надежды и любви посреди тревоги тоски, сердечной боли и горькой сладости взросления. Он нежен и романтичен, чувственен и искренен, без единой капли пошлости». – Эшли Вудфолк, знаменитый автор романа «Когда ты была всем»

3

Между рассветом и закатом на самом деле нет особой разницы.

Небо раскрашивают одни и те же цвета. Тот же свет борется с темными небесами, истертыми и потускневшими. Проблема с небом в том, что иногда невозможно сказать, что начало, а что конец.

Мой фартук лежит на столе, весь в пятнах кофе и молока после смены, а я смотрю на письмо о предоставлении общежития от Калифорнийского университета. Я не могу сказать, закат сейчас или рассвет.

— Ты уже все?

Я подпрыгиваю, хотя голос мне знаком. Позади меня стоит Уилл, на груди у него значок с именем, а в руках тряпка.

— Ага, — отвечаю я, глядя на океан.

Он отодвигает стул рядом с моим и садится.

— Ты забыла чаевые, а еще я подумал, что ты не откажешься от кофе. — Уилл придвигает ко мне стопку однодолларовых купюр и бумажный стаканчик, на боку которого черным маркером нацарапано мое имя. Он всегда приносит мне кофе. — У меня такое ощущение, что я не видел тебя целую вечность. Как прошел выпускной? Как ты и ждала?

Его тирада звучит настолько странно, что я смотрю на него, думая, что он шутит, но, как и всегда, Уилл искренен.

Истон сказал бы, что он ужасно раздражает.

Я провожу ладонью по шее и приказываю себе перестать вспоминать Истона.

— Все прошло хорошо.

— Я видел фото. Ты отлично выглядела, — он не краснеет, произнеся это, и я спрашиваю себя, каково это — просто говорить такое. Без страха. — Моя семья закатила на мой выпускной большую вечеринку. Бабушка напилась, а мама рыдала. Это было вообще не то, чего я ждал.

— Правда? — спрашиваю я, по большей части потому, что вроде бы надо.

Он начинает рассказывать, и я смотрю, как двигаются его губы, с восторгом произнося слова. Его рука по привычке тянется к моему стакану, чтобы чуть подвинуть, и я представляю, как эти пальцы касаются меня, как его губы приближаются к моим и шепчут мое имя.

Я спрашиваю себя, смогла ли бы другая я, та, что никогда не встречала Истона, полюбить его? Уилл не бросил попытки даже после того, как сдались все остальные, кто пытался со мной подружиться. Он хороший, надежный и добрый.

Он заслуживает лучшего друга, чем я.

Уилл улыбается, и я понимаю, что меня застукали: я не слушала.

— Прости, — бормочу я, на самом деле не испытывая стыда.

Он с запинкой произносит:

— Я закончу через час. Не хочешь сходить куда-нибудь перекусить? Как насчет тако?

— У нее уже есть планы на ланч. И ей больше нравится буррито! — Я поворачиваюсь и вижу Такера, что стоит сзади и улыбается. Он в шортах, шлепанцах и футболке, из-под которой видны татуировки, покрывающие его руки.

— Такер, — с натянутой улыбкой здоровается Уилл.

Такер в знак приветствия приподнимает свой стакан с кофе и отодвигает еще один тяжелый металлический стул. Тот громко скрежещет по бетону, но Такер, не обращая на это внимания, усаживается.

Уилл сдвигает брови, глядя на Такера, с комфортом располагающегося рядом со мной, и понимает, что наш разговор подошел к концу.

— До завтра? — спрашивает он.

Я киваю, он встает и уходит на кухню.

— Ты разбиваешь этому парню сердце. — Такер задумчиво поворачивает голову, глядя, как тот уходит. — Он довольно милый, и у него всегда есть кофе. А могло быть и хуже.

— Как великодушно с твоей стороны, — невозмутимо отвечаю я. — Тебе что-то нужно?

Он хмурится, и мне становится еще более неловко, чем я могла себе представить.

— Я отправил тебе несколько сообщений.

Сообщения на моем телефоне копились, словно коллекция тревожных посланий в бутылках.

— Я была занята.

Он закатывает глаза, а потом выражение его лица снова становится серьезным. «Серьезный Такер» заставляет меня нервничать. Я видела его таким лишь несколько раз, например когда мы уезжали из Индианы в Калифорнию.

— Уже почти четвертое июля.

Что за абсурд, он и вправду думает, будто я и не подозревала о приближении этого дня?! Это не просто четвертое июля^[3], а день рождения Сэндри Олбри. Все собираются каждый год, чтобы устроить суперпраздник.

— Маме исполняется пятьдесят лет! — Такер проводит руками по столу.

Я молчу. Оставляю все то, что чувствую, при себе.

Он достает из заднего кармана белый конверт и подталкивает его ко мне по столу. Это выглядит так драматично, что я непременно поддразнила бы Такера, если бы не боялась того, что внутри.

— Подарок на выпускной от папы.

Мои крепко сжатые руки лежат на коленях.

— Что это?

— Ты и сама отлично знаешь — билеты на самолет домой.

— У меня работа. Я не могу просто взять и уехать.

— Ну конечно, ведь кто знает, что может случиться, если ты не станешь вытирать тут столы? — Его сарказм такой же преувеличенный, как и весь этот момент.

— Отвали, — огрызаюсь я, но дело не в его издевательских словах, а в том, что он просит меня сделать. — Все не так просто.

Такер проводит ладонью по лицу.

— Очень даже просто! — Он наклоняется ко мне и облизывает нижнюю губу, а потом прикусывает ее зубами. — Я не прошу многого, мне нужно, чтобы ты сделала только это. А потом можешь отправиться в Калифорнийский университет и забыть о нас.

Как будто я смогла бы забыть об Олбри. Как будто Истон исчезнет из моей головы. Но я пытаюсь спрятать обуревающие меня чувства и притвориться, что мне плевать на слова Такера.

— Эллис, ты меня слышишь? — повторяет Такер. — Мама устраивает большую вечеринку. Такую, на которой все нарядные и произносят речи. Полгорода приглашено! — Он знает, что я его слышу. И просто ждет, когда я это признаю.

— Не знаю, хотят ли они на самом деле меня видеть.

Такер указывает на бумагу между нами:

— Ага, все выглядит так, словно они до сих пор не уверены. Может, тебе следует подождать, пока они предложат первый класс.

Такер пользуется моим молчанием, чтобы сфотографировать наши стаканы с кофе и билет, а потом выкладывает снимок в Сеть. Секунду спустя мне приходит уведомление, что меня отметили в посте с подписью «Строим планы», и я испепеляю Такера взглядом.

— За что ты меня так ненавидишь?

— Мне нужны доказательства, что разговор состоялся, чтобы прикрыть собственную задницу. — Он смотрит на меня с язвительной ухмылкой. — Кроме того, ты уже фактически согласилась.

Я стискиваю зубы.

— Я не еду.

От мысли, что я увижу всех, увижу его, у меня разрывается сердце, и я ненавижу Такера за такое предательство.

— Эллис, прошел целый год. Ты вообще не собираешься возвращаться? Не хочешь видеться ни с кем из дома?

— Я вижу тебя почти каждый день. И с осени мы будем учиться в одном колледже.

— Это не то же самое. — Такер откидывается на спинку стула и пристально смотрит на меня. Его длинные пальцы касаются татуировки на левой руке — нервная привычка, характерная и для его братьев. — Ты боишься?

Я смеюсь, но это пустой звук даже для моих ушей. Такеру всегда удается добраться до тех сторон моей души, которые я пытаюсь скрыть. В моем ответе звучит отчаянная нужда, и я ненавижу себя за это.

— Они сказали, что я должна приехать?

— «Они»? — переспрашивает он. Такер хочет, чтобы я объяснилась, потому что считает: если я произнесу имя Истона вслух, это станет своего рода прорывом. — Эллис Трумэн, на билете на самолет стоит твое имя.

— На билете, который купил твой отец, — уточняю я.

— Я уже говорил тебе, мама просила тебя приехать домой на все большие и маленькие праздники, которые отмечают в Америке. Она хотела быть на твоем выпускном. Ты и правда думаешь, что мне сойдет с рук, если я не привезу тебя домой на ее день рождения?

Я рассматриваю свои ногти. Выпускной — словно натянутый нерв между нами. «Эгоистка и нахалка» — так назвал меня Такер, когда я сказала, что не хочу, чтобы его мама приезжала. Потребовалось несколько недель, чтобы наш обоюдный гнев утих. Тот факт, что он снова напомнил об этом, означает, что он решил: это стоит борьбы.

— Знаю, выглядит так, будто она хочет меня там видеть, но…

Такер открывает и закрывает рот. Потом снова открывает.

— Я размышляю о том, чтобы стукнуть тебя. Ты превращаешь меня в плохого человека.

Такер никогда не сделал бы мне больно.

— Я все еще не знаю, как быть с работой.

Он смеривает меня взглядом, а потом проводит пальцем по стакану с кофе.

— Истон не приедет.

Я поднимаю голову — мне не удается сдержаться. Как бы я ни старалась! Целый год попыток не обращать внимания на то, как у меня внутри все сжимается, как я поворачиваюсь, когда мне кажется, что я слышу его имя. Но некоторые вещи просто неотделимы от нас, подобно дыханию.

— Какая мне разница, будет он там или нет?

Он тычет в меня пальцем.

— Вот это самое раздражающее из всего, что ты делаешь.

— Что?

— Из всего того, из-за чего мне хочется утопить тебя в океане, это хуже всего. Хуже, чем твой храп, чем твои причмокивания, когда ты жуешь жвачку, чем то, как ты брызгаешь на себя абсолютно все духи в дурацком магазине косметики. Я терпеть не могу, когда ты делаешь вид, будто я не знаю про тебя и Истона.

На самом деле он не знает. Никто не знает. Я даже не уверена, что сама понимаю все стоны и вздохи, что составляют меня и Истона.

Такер отпивает кофе, и тот оставляет пенку у него на верхней губе. Он слизывает ее, как щенок.

— Истон тебе писал? Или звонил?

— Нет.

Такер расслабляется, словно я только что сообщила ему отличные новости.

Я сглатываю — по большей части свою гордость.

— Он действительно не приедет? — Надеюсь, что он не услышит в моем голосе разочарования.

На его красивом лице появляется раздражение.

— Конечно, он приедет. Это же пятидесятилетний юбилей его матери. И ты тоже там будешь. Не глупи!

— Такер!

Он меня игнорирует и наклоняет голову.

— Ты точно с ним не говорила?

Я откидываюсь назад.

— С тех пор как уехала.

Он играет желваками.

— Ты должна ему позвонить, Эл.

Он, похоже, замечает страх у меня на лице, потому что в следующую же секунду у него в руке оказывается телефон.

— Что ты делаешь? — Мой голос полон паникующих ноток, которые мне, кажется, не скрыть.

— Собираюсь покончить с этим дерьмом. — Он нажимает три кнопки.

«Неистовый Исти» — имя вспыхивает на экране телефона, который он кладет между нами.

— Такер! — Раздается один гудок, второй. Я чувствую, как у меня в желудке бурлит кислота. — Нет, — произношу я. — Такер, повесь трубку!

Он как будто не слышит меня. Я прошу себя встать и уйти.

— Пожалуйста!

Третий гудок. Я не могу здесь сидеть. Четвертый гудок. Мне надо…

— Что? — Из телефона доносится голос Истона, глубокий и слегка хриплый.

Такер переводит взгляд на телефон и замечает:

— Долгая ночка?

Я слышу, как Истон разминает мышцы после сна, и вспоминаю, как именно это выглядит: его длинное тело вытягивается, грудь расширяется.

— Что тебе надо?

— Как поездка? — Такер смотрит на меня. Ждет, отразится ли у меня на лице удивление.

— Что тебе надо, Дятел? — повторяет Истон, называя брата прозвищем.

Я испытываю боль, слушая, как они разговаривают друг с другом. Я скучаю по этому сильнее, чем готова признать.

— Поздравляю с победой в поэтическом конкурсе! — За этим следует долгая пауза, пожирающая время, пока Такер не задает очередной вопрос: — Тебе Диксон звонил?

— Насчет чего?

— Насчет мамы.

— Звонил, конечно. Я обязан быть дома не позднее третьего числа, иначе он позаботится о том, чтобы мой член больше никогда не заработал.

Мне не удается сдержать водопад мыслей о том, с кем он сейчас. Он с девушкой, поэтому угроза Диксона так страшна для него?

До чего же я глупа!

— Ну то есть ты там будешь, — уточняет Такер.

— Зачем ты вообще задаешь такие тупые вопросы? И какого хрена? Не мог просто написать мне?

Я слышу, как Такер еле сдерживается, и понимаю, что дело во мне.

— Итак, мы все будем там.

— Ну да! Ты что, не в себе?

Меня задевает, что он не понял, о чем говорит Такер. Похоже, Истон обо мне забыл.

— Мы все будем там, — повторяет Такер, — в том числе Эллис.

Звучание моего имени подобно камню, подброшенному в воздух, и на меня падают долгие секунды молчания Истона на том конце линии.

— Клево! — Одно слово — в нем нет ни боли, ни надежды, которые я ждала. Оно звучит… нормально.

Такер не сводит с меня глаз, наблюдая за реакцией. Потом издает безрадостный смешок.

— Клево. И никому совсем не будет неловко, ага. Так весело.

Истон фыркает, и в динамике телефона раздается треск.

— С чего вдруг кому-то станет неловко? Уверен, ей все равно, буду я или нет, да и мне все равно.

— Истон, — теряет терпение Такер.

— Что? Да не переживай, я не собираюсь портить мамин день рождения. У нас с Эллис все в порядке.

Первый раз почти за год я слышу, как он произносит мое имя.

Такер услышал достаточно.

— Я не собираюсь играть с тобой в эту игру, братишка. Мне без разницы, что вы с Эллис поругались…

— Да не ругался я с твоей девушкой, Так.

Он умолкает, и Такер опять смотрит на меня. На его лице отражается печаль, но не из-за меня, а из-за брата.

— Она не моя девушка, Истон. Прекрати нести этот бред!

— Отлично, — его ответ звучит сдавленно, и я вопреки всему надеюсь, это потому, что ему больно. — Я ей не нужен, у нее есть ты. Называй ваши отношения как хочешь. Эллис теперь твоя проблема.

— Ох уж эта ваша гордыня, — с досадой выдыхает Такер. — Папа попросил меня позаботиться о том, чтобы Эллис приехала. Не хочу, чтобы она переживала, что ты… будешь вести себя вот так. Может, ты ей позвонишь?

По голосу Истона я понимаю, что он раздражен.

— Она не цветок.

— Откуда тебе, на хрен, знать, кто она? Ты не говорил с ней уже год! — Эти слова просачиваются сквозь мою кожу и ложатся правдой на кости. — Просто уладь все. Убедись, что ты не станешь причиной, по которой она не приедет. Хорошо?

Звонок завершен, и я смотрю на Такера с одинаковой долей гнева и благодарности.

— Я об этом не просила.

— Знаю, — отвечает он, допивая кофе, — но пожалуйста.

Как бы мне хотелось не ждать вестей от Истона целых шесть дней и чтобы для меня не значили так много два слова, что появились на экране моего телефона, чтобы они не были подобны привязи, что тянет меня домой: «Просто приезжай».

Примечания

3

День Независимости в США.