Дорогой враг

Кристен Каллихан, 2021

Мы ненавидим друг друга с самого детства. Мейкон Сэйнт всегда был хорош собой, но я знаю, что он – сущий дьявол. Вдобавок к его скверному характеру он еще и встречался с моей противной сестрой Самантой. Так себе расклад. Когда Мейкон и Сэм расстались, я была безумно рада! Думала, больше никогда его не увижу. Но я ошиблась. Десять лет спустя мне пришло сообщение. Сэм украла ценную вещь у Мейкона, а он – восходящая звезда Голливуда. И этот наглец намерен идти в полицию. Чтобы выплатить долг Саманты, я стала… личным поваром и помощницей Мейкона Сэйнта! Хуже не придумаешь. Как и в детстве, между нами летают искры. Только если раньше они имели привкус горечи, то теперь я чувствую сладость. Надеюсь, мой новый рецепт по выплате долга не обернется полной катастрофой.

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Дорогой враг предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

← Глава третья

Глава пятая →

Глава четвертая

Делайла

В жизни случаются моменты, когда все вокруг как бы замедляется, чувства притупляются, а вы будто наблюдаете за всем со стороны.

Сейчас один из таких моментов. Я окидываю взглядом всю комнату — раздвижную стеклянную стену, из которой открывается вид на океан; встроенные шкафы с золотой статуэткой «Эмми»^[6], стоящей среди различных книг и декоративных предметов; массивный стол, заваленный книгами, бумагой и посудой; и его.

От нахождения с ним в одной комнате по всему телу распространяется зуд, который не проходит.

Он сидит за своим столом, повернувшись ко мне лицом и уставившись на меня так же, как я на него. Я рассматриваю Мейкона: его большое мускулистое тело — в поразительном физическом состоянии. И замечаю выделяющиеся детали, которые поражают меня.

— Ты выглядишь ужасно, — выпаливаю я.

Его глаза останавливаются на мне, и на мгновение я снова становлюсь семнадцатилетней. Эти глубоко посаженные глаза цвета какао под черными бровями. Когда Мейкон был ребенком, в его глазах, обрамленных длинными закрученными ресницами, сияла глубина, отчего они выглядели ангельскими и милыми. Теперь он напоминает архангела из Ветхого Завета, в глазах которого пылает презрительность и гнев — и этим взглядом он поражает грешников.

— Ну, здравствуйте, мисс Делайла Бейкер, — протягивает Мейкон.

— Прости. — Я заставляю себя улыбнуться, отчего лицо выглядит натянутым. — Это было грубо с моей стороны.

Он лениво машет рукой.

— Нет-нет, продолжай. Прошло много лет с тех пор, как кто-то оскорблял меня в лицо. Я бы сказал, около десяти лет.

— Наверняка я не единственная, кто оскорблял тебя за все то время.

Большие пухлые губы Мейкона, окруженные теперь такой густой щетиной, что та почти похожа на бороду, растягиваются в полуулыбке.

— Возможно. А возможно, и нет. — Он пожимает плечом. — И я правда выгляжу дерьмово, так что…

На самом деле это не правда. Он все тот же Мейкон, безжалостно красивый и обладающий чрезмерной харизмой для одного человека. Просто на его теле много травм, и он сидит в инвалидном кресле. Вся его левая нога от колена до ступни в гипсе. Его правое запястье обмотано полимерными повязками. Волосы коротко подстрижены, почти как у военного, но это также подчеркивает четкие черты его лица и то, что на его правом, слегка опухшем, глазу красуется черно-синий синяк. Различные царапины портят его загорелую кожу, а на правой брови приклеена полоска хирургического пластыря.

— Что с тобой случилось? — я прохожу дальше в комнату.

— Автомобильная авария. Сломанная малоберцовая кость, вывихнутое запястье, два ушибленных ребра и рана над глазом, если быть точным. — Похоже, он находит свой список травм забавным, я же нет.

— Мне жаль. — И это правда. Какая бы между мной и Мейконом не была вражда, мысль о нем, окровавленном и с переломами, вызывает озноб.

Он оглядывает меня неторопливым, раздражающим взглядом. Его внимание задерживается на моих губах, и на его лице снова появляется ухмылка.

— Однажды подруга сказала мне, что когда женщина красит губы красной помадой перед встречей с мужчиной, то на это есть две возможные причины. Либо она хочет, чтобы тот ее трахнул, либо же хочет сказать ему катиться к черту.

Меня передергивает от слова «трахнуть» и того, как оно звучит из уст Мейкона: чувственно и горячо. Обычно, если человек, с которым у меня деловая встреча, использовал бы это слово при мне, я бы развернулась и ушла. Однако это Мейкон. Мы проклинали друг друга миллионы раз — но ни разу с таким подтекстом.

Жар приливает к щекам, и я понимаю, что пялюсь на него.

— Мы оба знаем, что в твоем случае это последний вариант.

— Учитывая, что ты пришла одна, я бы пересмотрел твой тон, Картофелька.

Мне хочется огрызнуться в ответ так сильно, что губы дергаются. Но он указал на ужасную правду о ситуации. Сэм здесь нет. И я облажалась. Но я не могу проявить слабость.

— В тот день, когда я решу заняться сексом, чтобы выбраться из щекотливой ситуации, я тут же выброшусь за борт.

— А я и не предлагал. Пожалуй, тебе стоит начать объяснять, почему ты пришла без Сэм. — Он указывает на стул перед столом. — Присаживайся.

Часть меня все еще зациклена на мысли, что Мейкон будто подшутил надо мной, предложив заняться проституцией. И к собственному ужасу, я представляю, как обхожу стол и задираю юбку, чтобы оседлать его мускулистые бедра. Что бы он сделал? Оттолкнул бы меня или притянул ближе? Обнял бы крепко? У него широкие ладони и длинные пальцы. Мое лоно сжимается при мысли о его пальцах, проникающих в меня и медленно трахающих.

Господи, Ди. Возьми себя в руки. Ты ненавидишь этого человека.

Но у меня никогда не было секса из ненависти. Горячего, потного, гневного секса. Ненавижу думать о сексе с Мейконом. Хм… я могла бы оставить его измотанным и стонущим, а затем встать и уйти.

Груди становятся чувствительными под топом, и я стискиваю зубы. Думать о Мейконе в сочетании с сексом — все равно что напрашиваться на погружение на дно глубокого болота. Как и попасться на его игры разума. Он всегда использовал грубые намеки, чтобы вывести меня из себя. Он бы лопнул от смеха, начни я приставать к нему. А мне точно пришлось бы броситься со скалы.

Расправив плечи, я пересекаю комнату, прекрасно осознавая, что покачиваю бедрами и стучу каблуками. Ловлю взгляд Мейкона, наблюдающего за мной. Я веду себя откровенно сексуально, но в этом и кроется сила. Женщина всегда может выбрать, когда воспользоваться этой силой. И я определенно использую ее сейчас. Если моя помада кричит «Отвали», то мое тело говорит: «Вот что ты упустил, и ты ни капельки не запугал меня». Мелочно? Возможно.

Приятно? Определенно.

Но не разумно. Я даю себе еще одну мысленную пощечину, дабы перестать делать глупости.

Когда я сажусь и скрещиваю ноги, лицо Мейкона остается бесстрастным.

— У меня не получилось ее найти, — говорю я без предисловий.

— Понятно.

— Я понимаю, некрасиво вышло…

— Так оно и есть.

— Но она никогда… — Черт. Никогда что? Не крала что-то раньше? Сказать это наверняка я не могу. Никогда не покидала город? Это она делала, я точно знаю. Причем много раз. Меня тошнит. — Если Сэм посадят в тюрьму, мама этого не переживет.

Мейкон сжимает губы так, что те белеют в уголках.

— Моя мама умерла. Все, что у меня от нее осталось, — это часы.

Мой голос наполняется сочувствием и становится мягче.

— Я знаю.

Это случилось летом, когда моя семья переехала в Калифорнию. К тому моменту, когда мы получили известие о смерти миссис Сэйнт от аневризмы^[7], ее уже похоронили. Это был единственный раз, когда мне стало по-настоящему жаль Мейкона и я добровольно подписала открытку, которую послали мои родители.

Напряженное выражение лица Мейкона пробуждает во мне желание сказать несколько слов утешения. Но он говорит прежде, чем я успеваю открыть рот.

— Сэм тоже это знала. Но это не помешало ей украсть часы.

Яма становится все глубже. А я вот без лопаты.

— Я знаю. Мне жаль. Правда жаль. Но если бы ты мог дать мне больше времени на…

— Нет. — В его слове, как и в его взгляде, чувствуется решительность.

— Я уверена, что рано или поздно смогу…

— Нет, Картофелька. Даже ради тебя.

Я моргаю. Даже ради меня? Когда он вообще делал что-то ради меня?

Мейкон бросает на меня понимающий взгляд.

— Возможно, мы и ненавидели друг друга, но наши отношения всегда были интересными. Это тоже что-то значит, учитывая, насколько скучным был наш городок.

Раз он так говорит. Я бы предпочла ударять его по здоровой ноге каждый раз, когда он называет меня Картофелька.

Не бей мужчину, в руках которого свобода твоей сестры, Ди.

— Послушай, Сэм повела себя дерьмово, украв часы. И я знаю, что не смогу заменить памятную семейную драгоценность.

Мейкон вскидывает бровь, как бы говоря: «Ни хрена себе Шерлок», но ничего не произносит.

— Так что я могу лишь попытаться покрыть убытки. — У меня дрожит рука, пока я вожусь с застежкой на сумочке. — У меня есть чек на пятьдесят тысяч долларов, который я…

— Подожди, — он приподнимает руку, останавливая меня, — я не могу принять этот чек.

— Нет, можешь, — настаиваю я. — Я понимаю, что это не одно и то же, но я хочу попытаться загладить свою вину, возместив ущерб.

Его губы подергиваются от раздражения.

— Делайла.

Боже, становится только хуже, когда он произносит мое настоящее имя. Во всяком случае, со словом «Картофелька» моя первая реакция — ярость и раздражение. Когда он произносит Делайла, от его голоса по моему телу пробегают обжигающие мурашки. Ничего не поделаешь. У этого мужчины голос подобен виски: глубокий, хриплый и сонный. От таких голосов у женщин возникают мысли о смятых простынях и скользкой от пота кожи. И я понятия не имею, что со мной происходит. Наверное, у меня овуляция или вроде того. Потому что Мейкон Придурок Сэйнт не может меня сексуально привлекать.

— Я не могу принять чек, — решительно повторяет он. — Потому что часы стоят двести восемьдесят тысяч долларов.

— Чтоб. Меня!!!^[8]

Мейкон прищуривается, в его глазах появляется дьявольский блеск.

— Я думал, до этого не дойдет.

Меня сейчас стошнит. От жуткой неловкости. Меня стошнит прямо на девственно чистый стол Мейкона. Я сглатываю, борясь с неприятным ощущением, ползущим вверх по горлу.

— Не шути.

Все остатки юмора испаряются, когда он произносит:

— Ты права. Это не повод для шуток.

— Двести восемьдесят… — я вытираю влажный лоб. — Как, черт возьми, часы могут стоить так дорого?

Мейкон бросает на меня жалостливый взгляд.

— Это Patek Philippe^[9] из розового золота с циферблатом, обсыпанном бриллиантами, идеально подобранными.

Я откидываюсь на спинку стула.

— Я знаю, что часы Patek Philippe дорогие, поскольку видела немало людей в Лос-Анджелесе в них. Но никогда бы не подумала, что эта проклятая вещица стоит как жилой комплекс. — Мейкон вскидывает бровь, поскольку цены на недвижимость здесь не шутка, и я морщу нос. — Ну ладно, как первоначальный взнос на квартиру. Боже милостивый… — я делаю еле заметный жест, — твоя мама носила их каждый день. Будто это какие-то Seiko^[10].

Он смотрит на море, предоставляя мне обзор на четкие черты своего профиля.

— Думаю, ей нравилось насмехаться над моим отцом с их помощью.

— Разве не он купил ей эти часы?

Мейкон кривит губы.

— Хоть мой отец и напускал на себя важность, семья мамы была богатой. Дом, машины, часы — все принадлежало ей. И она заставляла его помнить об этом.

Как ни странно, но это звучит так, словно Мейкон одобряет ее поведение. С другой стороны, он никогда не ладил со своим отцом. Как и многие люди. Джордан Сэйнт был чудовищем, и я быстро научилась его избегать.

— Значит… — я сбита с толку и не в состоянии придумать, что сказать.

— Значит… — повторяет Мейкон, как бы соглашаясь.

— Мейкон…

— Делайла. — Мое имя звучит как насмешка.

Я прикусываю губу, чтобы не закричать.

— Ты правда ничего не знала о том, что Сэм работает на меня? — тихо спрашивает он.

Да, и мне все еще больно от того, что Сэм держала меня в неведении.

— Единственный раз, когда мы говорили о тебе со времен старшей школы, был, когда Сэм сказала, что ты снимаешься в «Темном замке». Я понятия не имела, что вы двое общались.

Выражение лица Мейкона остается пустым, но в его глазах что-то вспыхивает. Что-то очень похожее на ярость.

— Я был чертовски удивлен, когда Сэм подала заявку на должность моего помощника. Честно говоря, мне не хотелось ее нанимать, но она сказала, что находится в отчаянном положении.

— Жалость к Сэм всегда приводит к катастрофе, — бормочу я.

— Тем не менее ты здесь.

В животе загорается пожар, и я наклоняюсь вперед, сжимая руки в кулаки.

— Я здесь не ради Сэм. Я здесь ради мамы. Папа умер в прошлом году, и мы — все, что у нее есть. Лично я убила бы Сэм за это. Мне доставило бы огромное удовольствие врезать этой девчонке прямо сейчас…

Мейкон фыркает от смеха. Зловещая часть меня тоже хочет смеяться, но ситуация слишком ужасна.

— Но ее здесь нет, а я делаю все, что в моих силах. Я просто… я уже потеряла папу, и не могу потерять и маму, Мейкон. Не могу.

— Она знает, какой Сэм человек, — говорит он почти заботливо. Но не из-за меня, а из-за уважения к моей маме. Впрочем, я понимаю, что уважение все равно не заставит его передумать.

— Есть разница между знанием и волнением. Маму уже дважды доставляли в больницу из-за панических атак. Она принимает лекарства от гипертонии, а врач предписал ей беречь себя. На вид она вроде держится, но ее нервы на пределе.

Мейкон сжимает челюсть, отчего сухожилия на его толстой шее резко выделяются. Он тяжело сглатывает, затем заметно расслабляется.

— Я не хочу причинять боль твоей маме. Но Сэм — воришка. Она украла у меня документы, личную информацию. — Его темные глаза вспыхивают яростью. — Пострадали люди.

— Кто? — я задыхаюсь.

— Это не важно, — огрызается он, затем вздыхает. — Суть в том, что, куда бы она ни пошла, после нее всегда остается разгром. И будь я проклят, если на этот раз она выкрутится.

Деяния Сэм — не мои, однако прямо сейчас мне так стыдно за нее, будто меня облили грязью.

— Возможен ли вариант оплаты?

— Хмм… — Мейкон проводит указательным пальцем по челюсти. Щетина на его лице только привлекает внимание к его губам и их мягкому изгибу. Трудно сказать, намеренно ли он отрастил бороду или же просто не в состоянии побриться после несчастного случая. — Тебе принадлежат популярные точки общественного питания.

Это не вопрос, а утверждение. От которого по моей спине скользит неприятное чувство.

— Откуда ты это знаешь?

В выражении его лица есть намек на осуждение, будто я должна знать ответ.

— Я искал информацию о тебе. Сначала Стэнфордский университет, специальность история искусств, но ты бросила его после первого курса и перевелась в Кулинарный институт Америки. Потом стажировка в Париже в течении года, а в следующем в Каталонии. Работала в Verve and Roses в Нью-Йорке, прежде чем вернуться в Лос-Анджелес три года назад, чтобы открыть собственный бизнес.

— Иисус. — Кажется, будто всю кожу на лице стянуло. — Как-то жутко, что ты так много раскопал. Ты понимаешь это?

Мейкон укоризненно качает головой.

— Это есть на твоем веб-сайте, Картофелька.

А сейчас я съеживаюсь.

— Точно. Забыла об этом. И все же это посягательство на мои права.

Он бубнит в своей раздражающей, высокомерной манере.

— Думаешь, я не стал бы заглядывать в твою жизнь, когда доверил вернуть часы моей мамы?

— Формально я должна была вернуть Сэм, а не часы.

— И ты отлично с этим справилась.

— Козел.

На его лице появляется тень улыбки, прежде чем исчезает.

— Почему ты закрыла свой бизнес на прошлой неделе?

— А вот это не твое дело.

Невозмутимый, он продолжает анализировать всю мою жизнь.

— По всем меркам он был чрезвычайно успешным. Черт, за последний год я встречался как минимум с тремя людьми, которые предлагали твой ресторан для мероприятий.

Боже. Он знал, что я нахожусь в городе так долго? И, очевидно, не хотел прибегать к моим услугам. Это больно задевает. Хотя не должно. В конце концов, мы разошлись как враги.

— Да, бизнес был успешным, — огрызаюсь я.

Пока я не закрыла кондитерскую-лавку, у меня были десятки сотрудников и полный список клиентов. Я зарабатывала хорошие деньги, хотя из-за сумасшедшей дороговизны жизни в Лос-Анджелесе, оплаты дома и маленькой промышленной кухоньки, которую я арендовала для бизнеса, мне по-прежнему приходилось жить в рамках бюджета. Но все в порядке. Любое развитие — это движение вперед, постепенно шаг за шагом. Рано или поздно, и я достигну высот.

— Решение закрыть бизнес не связано с деньгами.

Похоже, Мейкон мне не верит.

— Тебе не хватило накладных расходов, чтобы покрыть долги?

Он говорит о таких вещах, от которых у меня покалывает живот.

— Если ты намекаешь на то, что я каким-то образом действовала заодно с Сэм, чтобы обобрать тебя на вырученные средства от часов…

— Забавно, как далеко зашли твои мысли.

— О, не строй из себя дурака. Понятное дело, так оно и есть, когда ты сидишь напротив меня, приподняв бровь и строя из себя мистера Детектива. — Мейкон уставился на меня, приподняв эту чертову бровь.

Я закатываю глаза.

— Мне не нужны деньги. Разве я не предложила тебе пятьдесят тысяч долларов?

— Почему ты закрыла ресторан, Делайла?

— Потому что я двигаюсь дальше! — выпаливаю я.

Он вскидывает брови до небес.

Черт, я говорю так, словно собираюсь покинуть город. Я подавляю желание съежиться.

— Я отправляюсь в турне по Азии, чтобы изучить новые технологии и рецепты. — Если только он не примет деньги. Иначе мне чертовски не повезло и придется вернуться к ресторанному бизнесу.

Мейкон откидывается на спинку стула и продолжает водить кончиком пальца по подбородку. За этими темными глазами явно кроется много неладных мыслей.

— Как ты собираешься финансировать свою поездку? — Я ни за что не расскажу. Ни за что.

Но он и так знает. Это можно прочитать по его лицу и по тому, как оно расслабляется, прежде чем исказиться от разочарования во мне.

Вздохнув, он кладет руки на свой плоский живот.

— У тебя нет работы, поэтому ты не сможешь вернуть мне деньги. — Верно. Черт возьми. Я открываю рот, чтобы сказать… хоть что-то, что угодно, но Мейкон продолжает: — Сэкономь свои деньги и отправляйся в путешествие.

Хоть я и знала, что он откажется брать деньги, мои внутренности сжимаются от страха.

— Рано или поздно Сэм вернется. Она всегда возвращается. Просто дай ей еще немного времени.

Из него вырывается многострадальный вздох.

— Нет.

— К чему такая спешка?

— Потому что я не верю, что она вернется, — огрызается он.

— Должен же быть выход.

— Он есть, только тебе не нравится.

Оказавшись в безысходном положении, мы оба замолкаем. Раздается скрип кресла под значительным весом Мейкона. Не сказать, чтобы он был здоровяком: этот человек — груда мышц, ставших только больше с момента окончания школы. В семнадцать лет Мейкон обладал телосложением модели: худощавый и гибкий. Он по-прежнему худой, но теперь напоминает игрока НХЛ^[11]. Мне стало интересно, нарастил ли он свое тело для роли Арасмуса — Короля Воинов, владеющего мечом.

Между нами затягивается тишина, пока единственным источником звука в комнате не становится шум волн и стук моего сердца. Я раскрыла свои слабые места, и от осознания этого меня скручивает. Но правда в том, что у меня закончились идеи.

Мейкон резко начинает говорить, отчего я слегка вздрагиваю.

— Послушай, Делайла, я понимаю твою ситуацию. Но это не изменит того, что сделала Сэм. Теперь мне придется разбираться с этим с помощью полиции.

Комната словно уходит из-под ног, и меня охватывает паника. Я не могу дышать. Это не должно закончиться таким образом. Мейкон Сэйнт не разрушит мою семью. Я ему не позволю.

— Возьми меня на работу.

* * *

Возьми меня на работу.

Я так сказала. Верно? Ничего не соображаю. У меня немеет лицо. В голове пустота.

Наступает неловкая пауза. Мейкон сводит брови на переносице.

— Прости, что?

Ладно, я неудачно выразилась. Но я не отступлюсь. Мейкон, которого я знала, никогда не упускал шанса доказать мою неправоту. Я должна воспользоваться шансом и убедиться, что он все тот же.

— Готова поспорить, что Сэм вернется менее чем через три месяца и возместит украденное. И, чтобы заверить тебя в этом, я предлагаю себя в качестве залога. Я отработаю долг Сэм.

Теперь Мейкон откровенно разинул рот.

— Давай-ка проясним. Ты хочешь стать моей помощницей?

— Я не хочу, — говорю я, спокойно делая вид, что по спине не стекает пот. — Но стану, если ты…

— Этого недостаточно. — Его тело вполне могло быть высечено из гранита, несмотря на скованные движения. Но его глаза полны раздражения. — Мы говорим о пропаже в триста тысяч долларов. О чем-то весьма памятном.

Я поняла. Он хочет мести. Я тоже, если быть честной.

Облизываю свои пересохшие губы.

— Вдобавок я буду твоим личным шеф-поваром. — Когда он собирается ответить, я спешу продолжить: — Лучшие помощники зарабатывают от ста до ста пятидесяти тысяч в год.

— Год работы будет равен трем сотням тысяч долларов. А ты говоришь, что она вернется меньше чем через три месяца. — Черт, он прав.

— Если она не вернется, я останусь на год.

Я уверена, что пролью немало крови, работая на Мейкона. Но если это убережет мою семью от беды, то я сделаю это. Я смогу прожить год с Мейконом. Кроме того, я уверена, что Сэм вернется раньше. Будут ли у нее часы — другой вопрос. Я отбрасываю этот страх в сторону и выдерживаю взгляд Мейкона.

Какое-то время он ничего не говорит. Но затем из его груди вырывается рычание. И он откидывается на спинку стула, словно пытается создать как можно большее расстояние между нами.

Мейкон грубо проводит рукой по щетине, и на этот раз я вижу, как истинные эмоции заливают его щеки.

— Какого черта, Делайла? В прошлом мы не раз срывались друг на друга из-за малейшей провокации, а сейчас ты хочешь добровольно окунуться в своего рода рабство. Ты совсем с ума сошла? Или тебе просто нравится строить из себя мученицу, когда дело касается Сэм?

— Строить мученицу? — я визжу. Я знаю, что это правда. Наверное, я просто не могу перестать защищать Сэм.

Он морщится, будто из-за меня у него болят уши.

— Кажется, ты одержима желанием взять грехи Сэм на себя снова.

Сжимаю руки в кулаки.

— Я никогда не защищала Сэм.

— Не изображай из себя оскорбленную невинность. Ты всегда вмешивалась и прикрывала Сэм. Или же закрывала глаза на ее выходки.

Несмотря на все усилия, мои ноздри раздуваются от яростного дыхания.

— Я никогда не закрывала глаза на ее выходки…

— О, еще как закрывала. — Мейкон кривит губы в усмешке. — Она намного хуже, чем ты думаешь.

— Тогда выходит, ты дурак, раз нанял ее?

— Тише, Картофелька. — Он слабо улыбается. — Я совершил глупость. И это был последний раз, когда я пожалел Сэм. Тем не менее, думаю, тебе лучше в это не ввязываться.

— Ну, я везунчик.

Он свирепо смотрит на меня.

— Ты все еще жутко раздражаешь.

— А ты все еще придурок.

Моргнув, он разражается смехом. Его смех такой забавный, что я поневоле улыбаюсь в ответ. Но затем сильно прикусываю губы.

Смех Мейкона затихает так же быстро, как и разразился.

— Это отстойная сделка для тебя, Картофелька. Все еще не могу понять, зачем ты предложила это.

Потому что я явно сошла с ума. Потому что больше ничего не могу предложить. Но не могу сказать ему ничего из этого.

— Сэм — моя сестра. А в семье люди заботятся друг о друге.

— Скажи это Сэм.

Держи себя в руках, Ди.

— Слушай, либо я буду постепенно возвращать тебе деньги, либо ты примешь мое предложение.

— Ни один из вариантов не устраивает.

— Но ты обдумаешь их. — Это я могу сказать точно по тому, как выражение его лица изменилось с раздраженного на задумчивое. О, это явно злит его, но он не прогоняет меня.

Мейкон поворачивает голову, глядя в окно.

— Обдумаю, — фыркает он себе под нос. — Должно быть, я сошел с ума.

— Добро пожаловать в клуб, — бормочу я.

Он резко поворачивается, пригвождая меня к месту своими темными глазами.

— Я мог бы превратить твою жизнь в ад.

— Похоже, тебе даже не стыдно за такую возможность.

— Мне нет. Ты сама умоляешь меня нанять тебя на работу, вместо того чтобы привлечь Сэм к ответственности.

Я щелкаю зубами. Я не разговаривала с этим человеком десять лет, и с тех пор ни с кем так много не спорила, как с ним. Даже во время ссор с Сэм не было столько перепалок. В основном она больше провоцировала, чем отвечала. Мейкон же заставляет меня обыгрывать его.

Спорить с ним — все равно что примерять узкие джинсы, которые вы достали из шкафа спустя несколько лет и которые все еще подходят, хоть и сидят плотно. Пожалуй, это не совсем удобно, но в какой-то степени воодушевляет.

— Три года назад, — начинаю я, — Сэм исчезла на неделю. Полиция нашла ее машину, брошенную на шоссе. Когда они пришли рассказать об этом маме, ее госпитализировали. Как оказалось, у нее поднялось давление, усугубившееся панической атакой. А это случилось, когда еще был жив папа, способный успокоить ее. Поэтому, когда я говорю, что ее сердце не выдержит этого, то не преувеличиваю.

Лицо Мейкона становится мрачным.

— А что Сэм? Где она была в это время?

Я заставляю себя выдержать его понимающий взгляд.

— Уехала с каким-то парнем. Она утверждает, что машина сломалась и что собиралась разобраться с ней позже.

Мейкон кривит губы в несколько подавленной улыбке.

— Когда я только переехал в Лос-Анджелес, Сэм приехала навестить меня. — По телу пробегает шок. Сэм никогда не упоминала, что знала, где все эти годы был Мейкон, или что вообще хотела узнать.

Он продолжает говорить.

— Каким-то образом она узнала, что я нашел агента. Сэм тоже хотела заняться актерством. И, как в старые добрые времена, умоляла меня назначить встречу. — Его улыбка натянутая и невеселая. — Эта чертовка пришла пьяная и оскорбила моего агента всего за две минуты. Потому что в этом вся Сэм. Она раз за разом извлекает выгоду, а нам лишь остается исправлять ущерб.

— Тогда что побудило тебя снова нанять ее? — спрашиваю я, по-настоящему ошеломленная.

Ухмылка становится горькой.

— Очевидно, у меня есть слабое место, когда речь заходит о сестрах Бейкер.

— Ты же не думаешь, что я поверю в эту чушь, правда?

Мейкон пожимает массивным плечом.

— Ну и не верь. Возможно, было высокомерно предполагать, что я смогу контролировать Сэм, если найму ее. Не знаю. — Он наклоняется вперед, пригвоздив меня взглядом. — Но я точно знаю, что больше не допущу этого.

— Я понимаю это, Мейкон. Правда понимаю. — Когда он недоверчиво приподнимает бровь, я продолжаю: — Но ты тоже кое-что получишь от этой договоренности.

— Ты это уже говорила, — бормочет он. Но в его темных глазах появляется расчетливый блеск. Контроль. Мейкон любит контроль.

— Ну же, — насмехаюсь я. Другой вопрос — насмехаюсь ли я над ним или над собой. — Подумай об этом. Я буду твоей служанкой целый год. Разве ты не этого всегда хотел? Держать меня в своей власти?

Между нами нарастает странная пульсация. Наступает затяжная пауза, и все это время он не шевелится, его мышцы напряжены. Между нами пробегает ток. Затем Мейкон издает короткий, холодный смешок.

— Черт возьми, а ты хороша.

Хмурю брови.

— Не знаю, о чем ты…

— О да, ты чертовски хороша. — Мейкон качает головой. Его улыбка не забавляет. — Твое предложение дает повод для разных мыслей. Хочешь, чтобы я почувствовал себя виноватым, почувствовал стыд из-за ситуации и прекратил все это.

Я ерзаю на стуле, желание отвести взгляд настолько сильное, что у меня болит шея. Черт.

Мейкон сжимает губы в жесткую линию.

— Типичный ход Делайлы Бейкер — манипулировать всеми, убеждая их в искреннем самопожертвовании, при этом превращая меня в злодея.

— Ты чересчур драматизируешь, — произношу я. Однако не могу остановить горячее зудящее чувство, которое ползет по коже. Именно этим я и занималась. Часть меня надеялась, что он окажется настолько потрясен, что откажется от идеи.

— Я готов согласиться лишь для того, чтобы посмотреть, как ты берешь свои слова обратно. — Он откидывается назад и сцепляет руки на животе. — Готов поспорить, ты выбежала бы из этой комнаты так чертовски быстро, что занавески закачались бы.

Этот зудящий жар превращается в прилив раздражения.

— Я не убегу. Какими бы ни были мои мотивы, мое предложение настоящее. Может, Сэм и безнадежный случай, но я обязана своей матери намного больше, чем ты способен понять. Я сделаю все возможное, чтобы сохранить ее душевное спокойствие.

Не знаю, что он видит на моем лице — поскольку не уверена, что ощущаю в данный момент: страх, гнев, решимость, даже странное чувство ожидания.

Его тон звучит по-деловому, когда Мейкон наконец отвечает:

— Если я приму пари, то ты будешь жить здесь. Проживание и питание за мой счет.

Удивительно великодушно с его стороны предоставить проживание и питание.

— И, если до конца года Сэм вернется с часами, моя заработная плата за все это время останется при мне.

Он прищуривается.

— Справедливо. Но когда ты работаешь на меня, то выполняешь все мои приказы — без каких-либо вопросов и не угрожая мне нашим маленьким соглашением. Ты сама решилась на это.

Это правда. Меня прошибает холодный пот, губы немеют. Я концентрирую внимание на дыхании через нос, чтобы меня не стошнило.

— Это тебя гложет, да? — говорит он слишком довольный. — Мысль о том, чтобы подчиняться мне.

— И как вы только догадались, Детектив?

Его улыбка во все тридцать два зуба наполнена чистым честолюбием.

— Ты будешь в моей власти, Делайла. В течение целого года твоя задница будет принадлежать мне.

Боже правый, он говорит так, будто ему нравится эта идея. Будто у него есть планы на меня. Волосы на затылке встают дыбом, руки дрожат. Я сжимаю пальцы в кулак.

— Я буду работать на тебя. Но не принадлежать.

— Ну как сказать, — возражает Мейкон.

— Если ты пытаешься отделаться от меня, то ничего не выйдет.

— Лучше сделай это сейчас, чем через три недели.

Как Сэм.

Хотелось бы мне лучше понимать Мейкона. Он не выдает ничего, чего не хотел, чтобы я знала. Но есть вещи, которые я должна знать.

— Между тобой и Сэм что-то произошло?

Прямо сейчас он похож на гранитную стену.

— Думаешь, я трахал ее? В любом случае, не понимаю, почему тебя это волнует.

— Не волнует. Но если это какая-то нездоровая игра в месть между вами, то мне хочется узнать о ней сейчас.

Наклоняясь вперед, он кладет здоровую руку на стол. Не совсем медленно, тем не менее ему не достает его обычной грации. И мне становится интересно, насколько сильную боль причиняют его раны.

— Я бы не стал прикасаться к твоей сестре, когда на ней защитный костюм. Она сама по себе токсична. Я еще давным-давно понял это.

Мейкон прав, но я удивлена, что он знает о недостатках Сэм и что в самом деле озвучил их мне.

— Не хорошо так говорить о своей первой любви.

Он моргает, словно я тоже его удивила. Но выражение его лица остается сдержанным.

— Я никогда не считал ее своей первой любовью. — Лед в глазах Мейкона немного тает, когда он изучает меня. — Последний шанс, Делайла. Откажись от затеи, и мы оба притворимся, что этого никогда не было.

— Я не могу. — Звучит как полная чепуха.

Мейкон моргает, на его лице нет ни одной эмоции.

— Я тоже не могу.

Боже. Не могу поверить, что делаю это. Что настаиваю на этом.

— Тогда о чем может идти речь?

Он качает головой, испуская усталый вздох.

— Я дам тебе пару часов, чтобы прийти в себя. Скажем, до полуночи?

Я не ожидала такой доброты. Что также достаточно жестоко, поскольку без этого было бы легче.

— Хорошо. — Я поднимаюсь на ноги. Мне нужно убраться подальше из этого прекрасного дома и от этого человека. Мне нужна моя кровать и хороший сон, прежде чем собраться с силами.

Глава пятая →

← Глава третья