Баку – Москва. В поисках дома

Анна Александровна Кривицкая

Это роман-хроника. Действие происходит с 1985 года и до наших дней в Баку, Москве, Сочи и Вологде. Рассказывает о жизни матери и дочери, которые эмигрировали из Азербайджана в Россию. О борьбе за хорошую жизнь, о переездах, непростых материальных обстоятельствах. О работе и обретении собственного жилья. О преодолении трудностей с юмором и оптимизмом.

Глава 1

Эта история она совсем не грустная и не призвана вызывать в ком — то жалость. Она просто такая, какая есть. Какая есть жизнь во всей своей переменчивости и многообразии. жизнь далекая от центра Москвы и от гламура, от дорогих машин, собственных загородных коттеджей, собственного бизнеса, люксовых путешествий и маленьких собачек в брендовых сумочках. Жизнь в России бывает гораздо более сложной и нелепой, чем в моем рассказе. Для этого можно просто посмотреть новости. В — общем, я повторюсь, что не собираюсь выбивать слезу, а просто расскажу историю о поиске дома, о потере корней, о взаимоотношениях, о любви и о том, как не опустить руки в сложной ситуации. И продолжать месить лапками, как та самая мышка, что взбила масло.

А началось все в далеком и солнечном Азербайджане. В прекрасном прибрежном городе Баку. Когда у Наташи случилась большая любовь. Не сказать, что она, прямо таки, ударила ее по голове, она скорее подкралась. Наташа была девушка молодая, красивая, с длинными волнистыми светлыми волосами и голубыми глазами. Очень гордая и неприступная, ввиду отсутствия жизненного опыта и огромного количества прочитанных книг. С мамой отношения всегда были какими — то отстраненными и она не привыкла делиться своими переживаниями с другими людьми. Сначала авторитетом был отец, который со временем запил и даже поднял на дочь руку, после чего она стала еще более закрытой. А мама была еще молодой женщиной и после развода с пьющим и драчливым мужем стала устраивать свою личную жизнь и карьеру. Даже стала начальником цеха на одном из местных заводов и мало времени проводила с Наташей и ее младшим братом Олегом, которых ей теперь нужно было содержать одной. У Наташи была одна близкая душа, заменившая ей и мать и отца — подруга детства Лейла. Как — то раз, уже, будучи девушками, они отправились к некоей цыганке. Уж не знаю, кто их надоумил или был инициатором, но произошло то, что произошло. А цыганка предсказала Наталье, что она выйдет замуж за «соленого». А солеными в то время и в том месте называли людей, в чьих жилах смешана русская и армянская кровь. Может эта цыганка и спровоцировала Наташин более пристальный интерес к этому молодому человеку, а может его обаятельная наружность. Кто уж теперь разберет, но, говорят, очень часто предсказанное воспринимается как данность и даже может искаться подсознательно. Хотя сама я не уверена, верю ли до конца во всю эту хиромантию, но девочкам вечно хочется заглянуть за завесу будущего, особенно когда они еще не замужем.

Но, как бы то ни было, Александр сам искал ее внимания и даже объявил на заводе другим «женихам», что эта девушка уже им примечена и «занята» и нечего им даже пытаться… Он ходил за ней и ходил, провожал и провожал и обаял и очаровал до такой степени, что однажды прогнав и обидев его, она сама и расстроилась его уходу. Мама ее была не в восторге от жениха, он был на девять лет старше, и мама его была чистокровной армянкой. Немаловажно, что в свои почти тридцать лет высшего образования и каких — то волшебных перспектив он не имел и с этой самой мамой и жил под одной крышей. Куда Наташе и нужно было поселиться.

Наверное, мама как — то предчувствовала, что такое соседство может обернуться дочери боком и дополнительными испытаниями. А может, где — то подсознательно разглядела в зяте павлина и хотела для дочери лучшего. Она была неглупой женщиной. Тогда как — то вообще все было проще с высшим образованием. Молодые люди оканчивали школу и шли на завод. Хотя не все, конечно. Наталья и Александр так и поступили. Зря, как показало время. Дипломы о высшем образовании им бы очень пригодились в будущем. Наташа была ослеплена красотой и любовью и маму, конечно, не слушала.

Так они и поженились. Тайно. Просто убежали и расписались втихую. Потом было уже поздно махать кулаками. Так они и зажили в старенькой двушечке с Александром и феерической свекровью. Так ее и буду звать пока. Вообще, в Азербайджане, как и во многих кавказских и среднеазиатских странах все было как — то проще с семейственностью и с походами в гости. Прямо напротив, на одной лестничной клетке жил родной брат свекрови со своими двумя взрослыми детьми и женой. И все пропадали часами друг у друга. И у многочисленных знакомых соседей тоже. Такой девятиэтажный балаган. Это было даже весело. Потом, через много лет в России нам этого очень не хватало. Этой простоты, дружественности, граничащей с засовыванием носа не в свое дело. Соседей, которые всегда здороваются и приглашают на чай. В — общем, среди всего этого тепла и морского ветра в 1985 году родилась я. И хорошо, что я родилась девочкой. Потому что, если бы я родилась мальчиком, меня бы назвали Жорой. Строго говоря, Георгием и против этого имени я ничего не имею. Но… Жора это выше моего понимания и моих душевных сил. Да простят меня Жоры всего мира. А я родилась Анной, и это имя всех устроило, потому что мои прабабушки с обеих сторон были Аннами.

Следующие лет шесть были очень счастливыми. Перипетии личных отношений между мамой и ее свекровью я не понимала. У них все было не просто, но, любовь, пока еще горевшая своим душевным пламенем, сглаживала острые углы. А меня. Меня все любили. Мама любила беззаветно, но строго, так как воспитывать меня, кроме нее, больше никто не хотел. Остальные хотели просто любить и баловать. Папа любил своей само любующейся любовью. Извиняюсь за тавтологию. Бабушка — свекровь может и не особо любила, но баловала. Я никогда не могла ее понять до конца. В ее понимании любовь была немного другой. Любить — значило закормить… какой — то душевной тонкости было мало в этой женщине. Все как — то напоказ что ли. Об этом немного позже. А мамина мама помогала со мной возиться, особенно поначалу, когда женщинам — новоявленным мамам бывает очень трудно с новорожденными детьми. И тоже баловала очень сильно и эти годы, и последующие уже в других местах и другими способами. А уж умиление при виде пухленьких и светловолосых детишек, вообще, никто из местного населения не скрывал. Все так и норовили потрепать меня за щечку, и каждый второй свое намерение воплощал.

В Баку, кстати, очень трогательно всегда мужчины относились к женщинам в общественном транспорте. Ни один мужчина не сидел, пока стояла хоть одна женщина любого возраста. И вообще, местные мужчины никогда не стеснялись показать свое внимание к понравившейся женщине. Потом этого стало сильно недоставать, по признанию моей мамы в непроницаемых и строгих лицах столичных жителей. О чем это я, так мы с мамой и разъезжали по Баку как две белобрысые королевны. Иногда, правда, мужское внимание и его проявления переходили разумные границы. Уже потом, через много лет вернувшись в Баку на каникулы, я поняла, что не случайно в маршрутном такси мне в грудь тычется свернутая газетка. Ну, если нельзя потрогать руками, то хоть газетой…

Чем мы занимались? Обычными вещами. Я ходила в садик с переменным успехом, стараясь отлынить от него, как только возможно. Все остальные работали. За долгое горячее лето наши тела и лица становились шоколадными, а волосы из русых превращались в совсем белые от постоянного пребывания на солнце и пляже. Я, мама и две ее подруги с дочками часто ездили на бульвар на берегу моря. Потом всех жизнь раскидала в разные уголки планеты. Каспий с этой стороны Апшеронского полуострова был не такой чистый, но неизменно прекрасный. Мы гуляли, катались на каруселях и ели чудесное мороженое. Ванильное с шоколадной крошкой. У него был какой — то секретный привкус, отголоски которого мне потом изредка встречались в других кондитерских изделиях и неизменно возвращали меня туда, на набережную, в открытое кафе из детства, за столик под зонтиком. Бабушка Татьяна Александровна и ее гражданский муж часто возили нас на чистые пляжи другого берега Апшерона. Иногда вода была ровной и прохладной, иногда бушующей и теплой как парное молоко. Мы дурачились, зарывались в мельчайший на свете песок, строили замки из песка и поглощали освежающие арбузы, вкуснейшие азербайджанские помидоры, огурчики, вареные яйца и картошечку с лавашем. Потом из бутылок смывали песок с ног, и счастливые и уставшие ехали домой через песочные пустыни с нефтедобывающими вышками.

В — общем, Баку был прекрасен, таковым остается и сейчас. Европейские постройки соседствуют там с древними стенами знаменитого старого города. Грустно взирает на прохожих Девичья башня. Мечети устремляют свои минареты в небо, парки и дендрарии радуют посетителей своей прохладой и наполняют воздух ароматом цветущих растений. Ветер гуляет среди пальм и красивых зданий, построенных пленными в послевоенное время. Ветер, который так необходим в жару, освежает и приносит ароматы рододендрона и жасмина на своих могучих крыльях. В то время Баку был частью могучей страны под названием Союз Советских Социалистических Республик. И стране этой оставалось существовать совсем недолго.

Кстати, я не скажу, что жизнь там была идеальной. Например, квартира, которую получила моя бабушка вместо деревянного барака, находилась на девятом этаже девятиэтажного дома. Так вот, напор воды с трудом добивал этажа да пятого. У нас из крана вода текла крайне редко, примерно, пару раз в год, а все остальное время мы стойко таскали ее ведрами из краника во дворе. У меня было свое маленькое ведерко и я помогала, чем могла. Иногда и большое ведро героически поднимала. Почему говорю «таскали», потому что пешком на девятый этаж. Ведь лифт тоже был постоянно сломан и работал по такому же графику, как и вода. А те пару дней в году, что он работал, страшно было в него заходить, потому что можно было легко застрять и уже не выйти в ближайшие несколько часов. Это со мной однажды и произошло, благо мальчик — сосед морально поддержал. Так что гулять, в магазин и т. д. все пешочком, отличная поддержка физической формы.. Но, я, все равно, была пухлячок. Ну, вы помните, как умела любить моя армянская бабушка. Да и все остальные от нее не отставали, балуя меня и привозя различные сладости, вкусности и наряды из Ирана и других стран. Правда, я хорошо научилась драться во дворе с мальчишками. Один из них даже был уверен, что я занимаюсь карате. Драться и постоять за себя нужно было уметь обязательно, ведь уровень культуры у некоторых мальчиков во дворе просто зашкаливал. Тебя могли легко ударить или бросить в тебя камень или соплю… Хотя, может они так заигрывали…

Потом, через 13 лет, приехав в Баку еще раз, я нашла наш дом ужасно потрескавшимся, где — то не хватало целых кусков бетона на плитах. Мне — непрофессиональному строителю, показалось бы, что он в аварийном состоянии. Но гора, возвышавшаяся рядышком, обросла частными домами и пустырь между домом и дорогой, на котором раньше можно было встретить змеюку под камнем, занял большой рынок. И лифт работал без перебоев те двадцать дней, что мы там были. Ведь социализм ушел и пришел капитализм. А тогда мы не знали другой жизни, и она нам нравилась, пока находится там не стало опасно для жизни, ведь уже много лет назревал и несколько лет обострялся Карабахский вопрос, который сделал опасным и невозможным дальнейшее пребывание моей семьи в солнечном Азербайджане. Если вкратце, Нагорно — Карабахская область была определена в состав Азербайджанской ССР Советским правительством, хотя исторически и этнически должна была принадлежать Армянской ССР — так считали местные жители. Абсолютное большинство населения были Армянами и считали себя угнетенными в различных отношениях и социально — экономических аспектах со стороны Азербайджана и искренне желали сепарироваться. Все началось с недовольства на словах и мелких беспорядков и переросло в огромный межнациональный конфликт — настоящую войну, полную жертв, кровопролития и перевернутых судеб. Беженцы волнами в обоих направлениях покидали насиженные места, опасаясь за свои жизни и жизни своих детей. Как и все войны, эта была жестока и бессмысленна. Может кто — то и поспорит со мной, но для меня любая война такова. Вовремя принятые меры могли бы сохранить тысячи жизней, ведь никакая линия на карте не стоит таких потерь и боли. Из того, что я помню — это смутное ощущение опасности во время комендантского часа. Запрет подходить к окнам. Выбитые двери соседской квартиры и разбросанные по подъезду семейные фотографии живших там людей. Сидение дома за баррикадами, ведь кто — то из знакомых или соседей мог рассказать, что и в моих жилах течет армянская кровь. Отец и бабушка Нонна давно уже переехали в Москву почти на ПМЖ. Изредка прилетал он с гостинцами, а бабушка не приезжала вовсе. Ведь у моего отца были русское имя, фамилия и отчество в наследство от своего умершего отца. А у нее совсем нет.