Чернильное сердце

Корнелия Функе, 2003

«Чернильное сердце» – первая часть трилогии знаменитой немецкой писательницы. В центре повествования – отважная двенадцатилетняя девочка Мегги и ее отец, обладающий чудесным даром: когда он читает книгу вслух, ее герои оживают. Правда, взамен кто-то из слушателей оказывается в придуманном писателем мире, а как известно, в книгах бывают не только добрые персонажи… Книга адресована детям среднего школьного возраста, но и взрослые прочтут ее с большим интересом.

На юг

За Дремучим Лесом — Белый Свет, а это уже ни тебя, ни меня не касается. Я там никогда не был и никогда не буду, и ты там никогда не будешь, если в тебе есть хоть капелька здравого смысла.

К. Грэм. Ветер в ивах^[1]

У Мегги была игра: крепко зажмурив глаза, она мысленно то удаляла, то приближала ограду с ржавыми петлями на воротах, чтобы еще четче представить себе тигра с желтыми янтарными глазами, который сидел в зарослях бамбука у самого подножия стены. А теперь на дороге за оградой стоял Сажерук.

От одного его вида сердце Мегги начало колотиться. Он появился так неожиданно, в одном свитере, дрожа и обхватив себя руками, пытаясь согреться. Пальто его, наверно, еще было мокрым от дождя, но его огненно-рыжие волосы уже высохли — они топорщились над испещренным шрамами лицом.

У Мо вырвалось проклятие. Он заглушил мотор и вышел из автобуса. Сажерук улыбнулся своей странной улыбкой и прислонился к ограде.

— И куда же ты собрался, Волшебный Язык? — спросил он. — Ты что, забыл про наш уговор? Один раз ты меня уже провел, помнишь?

— Ты знаешь, почему я тороплюсь, — ответил Мо. — По той же самой причине, что и в прошлый раз.

Он все еще стоял у открытой дверцы машины, его тело напряглось, как будто он не мог дождаться, когда Сажерук наконец уйдет с дороги.

Но тот вел себя так, словно не замечал нетерпения Мо.

— Могу я знать, куда ты едешь? — спросил он. — В прошлый раз мне пришлось искать тебя целых четыре года. И если бы мне немножко повезло, то я бы смог опередить людей Каприкорна.

Посмотрев на Мегги, он враждебно уставился на Мо.

Мо помолчал, прежде чем дать ответ.

— Каприкорн на севере, — сказал он наконец. — Поэтому мы едем на юг. Или он обосновался где-то еще?

Сажерук посмотрел на уходящую вдаль улицу. В выбоинах поблескивала дождевая вода.

— Нет, нет! — сказал он. — Нет, он все еще на севере. Так говорят. А твое решение не дать ему то, что он ищет, вынуждает меня тоже немедленно отправиться на юг. Видит бог, я бы не хотел разглашать тайны людям Каприкорна. Если бы вы меня немного подвезли… Я уже готов в дорогу!

Обе сумки, которые он вытащил из-за ограды, выглядели так, будто уже десяток раз обогнули земной шар. Кроме них и рюкзака за спиной, у Сажерука ничего не было.

Мегги сжала губы. «Нет, Мо, — думала она, — нет, мы не возьмем его с собой!» Но ей нужно было всего лишь взглянуть на отца, чтобы понять, что его ответ будет совсем другим.

— Ну же! — сказал Сажерук. — Что мне рассказать людям Каприкорна, если они все-таки обведут меня вокруг пальца?

Его потерянный вид делал его похожим на бездомную собаку. И как ни старалась Мегги найти в нем следы чего-то зловещего, она так и не смогла это сделать.

— Поверь, я недолго смогу скрывать от них то, что видел тебя, — продолжал Сажерук. — И потом… — Он задумался на мгновение, прежде чем закончить мысль: — Ты все еще мой должник, так ведь?

Мо опустил голову. Мегги заметила, как его рука судорожно сжала дверцу автобуса.

— Ну, если на это так посмотреть, — сказал он, — да, я твой должник.

На изрезанном шрамами лице Сажерука отразилось облегчение. Он тотчас набросил на плечи рюкзак и подошел со своими сумками к автобусу.

— Подождите, — закричала Мегги, когда Мо уже было собрался помочь Сажеруку с сумками. — Если он поедет с нами, то я хочу знать, от кого мы бежим. Кто такой этот Каприкорн?

Мо повернулся на месте.

— Мегги… — начал он хорошо знакомым тоном, говорящим: «Мегги, пойми же наконец. Мегги, не притворяйся».

Она открыла дверцу автобуса и выпрыгнула.

— Мегги, черт возьми! Сядь в автобус. Нам уже пора!

— Я вернусь только тогда, когда ты ответишь мне на эти вопросы.

Мо подошел к ней, но Мегги прошмыгнула у него между руками и выбежала за ворота на дорогу.

— Почему ты мне ничего не говоришь? — кричала она.

Дорога выглядела заброшенной. Весенний ветер ласкал лицо Мегги и шумел листвой липы, стоявшей неподалеку. Небо было все еще тусклым и серым, словно не хотело светлеть.

— Я хочу знать, что происходит! — кричала Мегги. — Я хочу знать, почему мы встали сегодня в пять утра и почему я не иду в школу. Я хочу знать, вернемся ли мы назад и кто такой Каприкорн!

Услышав это имя, Мо огляделся, словно тот, кого они с Сажеруком так боялись, мог выйти из пустого сарая так же неожиданно, как сам Сажерук, появившийся у ограды. Но двор был пуст, а Мегги переполняла такая ярость, что ей было не до страхов. Тем более что она не знала о нем ничего, кроме имени.

— Ты же мне всегда все рассказывал! — крикнула она отцу. — Всегда!

Но Мо молчал.

— Секреты есть у всех, Мегги, — наконец сказал он. — Сейчас же садись в автобус. Нам пора.

Сажерук пристально наблюдал за происходящим, переводя взгляд с Мо на Мегги.

— Ты ей ничего не рассказал? — шепотом спросил Сажерук.

Мо покачал головой.

— Но что-то ты же должен ей рассказать! Ей может угрожать опасность, если она ничего не будет знать. В конце концов, она уже не маленький ребенок.

— Ей может угрожать опасность и в том случае, если она будет об этом знать, — ответил Мо. — И это ничего не изменит.

Мегги все еще стояла на дороге.

— Я слышу все, о чем вы говорите! — крикнула она. — Какая опасность? Я не сяду в автобус до тех пор, пока не выясню это.

Мо продолжал молчать.

Сажерук нерешительно глянул на него и поставил свои сумки на землю.

— Ну, хорошо. Тогда я расскажу ей про Каприкорна.

Он не спеша подошел к Мегги. Она непроизвольно отступила.

— Ты с ним уже встречалась, — сказал Сажерук. — Это было очень давно, поэтому ты не помнишь, ты была еще вот такой маленькой. — Он опустил руку до колена. — Как же тебе объяснить, кто он такой? Когда ты увидишь, как кошка пожирает молодую птицу, ты наверняка заплачешь, правда? Или попытаешься спасти беднягу. А Каприкорн скормит птичку кошке лишь для того, чтобы посмотреть, как кошка разорвет ее на части своими когтями, и услышать ее крик и трепет крыльев, — для него нет зрелища приятней.

Мегги отступила еще на шаг, но Сажерук подошел к ней ближе.

— Думаю, тебе не доставляет удовольствия внушать людям страх, вызывать такую дрожь в коленях, что они едва могут стоять? — спросил он. — Для Каприкорна нет ничего более приятного. Ты наверняка считаешь, что не можешь получить все, что хочешь, во что бы то ни стало. А Каприкорн думает именно так. И к сожалению, у твоего отца есть кое-что, что он непременно хочет заполучить.

Мегги взглянула на Мо. Он не сводил с нее глаз.

— Каприкорн не умеет переплетать книги, как твой отец, — продолжал Сажерук. — Он знает толк только в одном — в запугивании. В этом он непревзойденный мастер. Он живет этим. Хотя мне кажется, ему самому незнакомо то чувство, когда страх сковывает тело и ты ощущаешь свою ничтожность. Но он точно знает, как вызвать страх и поселить его в сердцах и умах. Его люди разносят страх как черную почту: просовывают ее под двери, разбрасывают по почтовым ящикам, расклеивают на стенах и дверях, пока она не заполнит все вокруг, словно чума. — Сажерук стоял уже рядом с Мегги. — У Каприкорна много людей, — сказал он тихо. — Большинство служат ему с детства, и, если Каприкорн прикажет одному из них отрезать тебе нос или ухо, тот сделает это и глазом не моргнув. Они одеваются во все черное, подобно воронам, и лишь их предводитель носит белую рубашку под черной как сажа курткой. Если кто-то из них встретится тебе на пути, сделай все, чтобы они тебя не заметили. Поняла?

Мегги кивнула. Она едва могла перевести дух — так сильно колотилось ее сердце.

— Понятно, почему отец никогда не рассказывал тебе о Каприкорне, — сказал Сажерук и бросил взгляд на Мо. — Я бы тоже, наверное, рассказывал своим детям только о добрых людях.

— Я знаю, что на свете есть не только добрые люди! — Голос Мегги дрожал от гнева, как ни старалась она скрыть его, а может быть, в нем был и страх.

— Правда? Откуда же? — Таинственная улыбка гостя стала снова грустной и одновременно надменной. — Приходилось ли тебе иметь дело с настоящим злодеем?

— Я читала о них.

Сажерук рассмеялся:

— А! Ну да. Это почти то же самое, — сказал он. Его насмешка обожгла ее. Он наклонился к Мегги и посмотрел ей в лицо. — Я желаю тебе, чтобы это чтением и ограничилось, — сказал он тихо.

Мо поставил сумки Сажерука в заднюю часть автобуса.

— Надеюсь, в них нет ничего такого, что летало бы у нас над головами, — сказал он, а Сажерук сел на сиденье за Мегги. — Я знаю, что за инструменты ты с собой возишь, поэтому меня бы это вовсе не удивило.

Прежде чем Мегги успела спросить, что это были за инструменты, Сажерук открыл свой рюкзак и аккуратно вытащил сонного блестящего зверька.

— Поскольку нам предстоит длительная совместная поездка, — обратился он к Мо, — я бы хотел кое-кого представить твоей дочери.

Худенький зверек с пушистым хвостом был размером с кролика. Зверек зацепился когтями за рукав Сажерука и блестящими черными глазами-пуговицами стал рассматривать Мегги, а когда он зевнул, показались его острые как иголки зубы.

— Это Гвин, — сказал Сажерук. — Если хочешь, можешь почесать ему уши. Он сейчас очень сонный, поэтому точно не укусит.

— А вообще он кусается?

— Конечно, — сказал Мо, снова усаживаясь за руль. — Будь я на твоем месте, я бы держал свои пальцы от этого зверька подальше.

Но держать пальцы подальше от зверей Мегги не могла в принципе, тем более если у них были такие острые зубы.

— Это ведь куница, да? — спросила она, опасливо проводя кончиками пальцев по круглому уху зверька.

— Да, что-то в этом роде.

Сажерук достал из кармана засохший кусочек хлеба и сунул его Гвину в рот. Мегги гладила зверька по маленькой голове, пока тот жевал, и кончиками пальцев нащупала что-то твердое под шелковым мехом: крошечные рога за ушами. От удивления она отдернула руку.

— У куниц бывают рога?

Сажерук подмигнул ей и позволил Гвину снова забраться в рюкзак.

— У этого есть, — сказал он.

Мегги растерянно наблюдала, как он затянул ремни. Она все еще чувствовала на пальцах рожки Гвина.

— Мо, ты знал, что у куниц бывают рога? — спросила она.

— Сажерук приклеил их своему зубастому чертенку. Исходя из своих соображений.

— Каких таких соображений?

Мегги вопросительно посмотрела сначала на Мо, потом на Сажерука, но Мо уже заводил мотор, а Сажерук снял сапоги, которые, как и его сумки, очевидно, многое уже повидали на этом свете, и, глубоко вздохнув, растянулся на кровати Мо.

— Молчи, Волшебный Язык, — сказал он, прежде чем закрыть глаза. — Я не выдам твои секреты, а за это ты не разбалтывай мои. Кроме того, сначала должно стемнеть.

Больше часа Мегги ломала себе голову над тем, что мог означать этот ответ. Но еще больше ее волновал другой вопрос.

— Мо, что надо этому… Каприкорну от тебя? — спросила она, когда Сажерук захрапел.

Ее голос понизился на полтона, когда она решилась произнести его имя, будто пыталась тем самым уменьшить опасность, угрожавшую им.

— Книгу, — ответил Мо, не отводя взгляда от дороги.

— Книгу? Почему ты ее не отдашь ему?

— Потому. Я тебе скоро все расскажу, но не сейчас. Хорошо?

Мегги посмотрела в окно автобуса. Мир, пролетавший мимо, уже сейчас казался ей чужим — незнакомые дома, незнакомые улицы, незнакомые поля, даже деревья и небо были совсем чужими, но Мегги уже к этому привыкла. Она еще никогда не чувствовала себя как дома. Мо был ее домом, Мо и ее книги, а может быть, еще и этот автобус, который вез ее из одной чужбины на другую.

— Эта тетя, к которой мы едем, — спросила она, когда они проезжали через бесконечно длинный туннель, — у нее есть дети?

— Нет, — ответил Мо. — Боюсь, она не особенно их жалует. Но я уверен, вы с ней подружитесь.

Мегги вздохнула. Она знала некоторых тетушек, но ни с одной из них не смогла найти общего языка.

Холмы превратились в горы, склоны по обеим сторонам дороги становились все круче, и вскоре дома перестали быть просто чужими — они и выглядели уже совсем по-другому. Мегги пыталась скоротать время, считая туннели, но, когда они оказались в пасти девятого туннеля и темноте не было ни конца ни края, она заснула. Ей снились куницы в черных куртках и книга в коричневой упаковочной бумаге.

Примечания

1

Перевод И.Токмаковой.