Жизнь в России в эпоху войн и революций. Биографическая повесть. Книга первая: отец и моя жизнь с ним и без него до ВОВ и в конце ВОВ. 1928–1945 годы

Константин Прохоров, 2023

В книге описана трудная судьба известного композитора – этнографа Я. В. Прохорова, ученика великого русского композитора Н. А. Римского-Корсакова. Я. В. Прохоров, родом из крестьян – великороссов, еще до Революции благодаря своему таланту смог добиться известности и признания. Но, к сожалению, его талант не нашел поддержки у советской власти и он погиб в лагерях в 1940-х годах. Некоторые из его учеников и последователей добились известности уже после смерти своего учителя. В формате a4.pdf сохранен издательский макет.

Самообразование отца и начало создания своей библиотеки

Возвращаясь к тетради отца, мне трудно себе представить, где отец мог приобрести такой каллиграфический почерк, Может быть кто-то ему помогал, переписывал стихи по его просьбе? Может быть, его первая жена Раиса Федоровна Чигина, разделявшая его увлечения? Едва ли он мог приобрести такое умение в своей деревенской школе, если он вообще там учился.

По своей натуре отец был самоучкой, читал новейшую научно-популярную и антирелигиозную литературу (тогда это было модно и прогрессивно), много читал художественной литературы, покупал книги, собрал солидную библиотеку. Даже в одно время был корреспондентом антирелигиозного и научного журнала Битнера, известного в то время деятеля в области просвещения.

Когда я стал более или менее духовно развиваться под влиянием и при некотором наставлении отца в разных областях науки и искусства, мне стали понятны пристрастия и склонности отца. Это прежде всего были книги о природе, животном и растительном мире земли, психологии и философии таких авторов как Брем, Гексли, Элизе Реклю, Камилл Фламмарион, Герберт Спенсер, Чезаре Ломброзо и др.

Затем он собирал книги об искусстве, в том числе прежде всего у него была роскошно иллюстрированная История Искусств Гнедича в нескольких томах, многочисленные сборники русской и мировой поэзии, книги о музыкантах и музыке. Всего и не перечислить, но кругозор впечатляет. И отец всё это читал, судя по многим его маленьким заметкам, вложенным между страницами большинства книг.

В области музыки он был фанатичным любителем песенного народного творчества, опер и романсов Даргомыжского, Глинки, конечно, Римского-Корсакова, а из Западной музыки — творчества Моцарта, Бетховена и особенно песен и романсов Шуберта и мечтал сочинить ряд романсов на стихи немецких поэтов-романтиков. Например, от него осталась плохонькая фотография, на обратной стороне которой были написаны его характерным почерком два куплета песни об елке и снизу подписано «из Шуберта». Я привожу их здесь:

«Деревья весело шумели,

Когда вернулась к ним весна.

И только ель одна меж ними

Была сурова и мрачна.

Деревья жалобно шумели,

Когда настали холода.

Лишь ель молчала равнодушно

И зеленела, как всегда.»

(Из Шуберта)

Когда отец писал, что эти стихи «из Шуберта» на обратной стороне фотографии какого-то Сибирского городка, в котором он был тогда в ссылке, он, конечно, имел ввиду романс Шуберта, который усиливал эмоциональное воздействие этих простых слов со скрытым смыслом.

На другой подобной бумажке я прочитал другие записанные им стихи, которые не были снабжены ссылкой на автора, и были слишком личными. Я подозреваю, что это были его собственные стихи. Судите сами:

Когда в последнее свиданье не удержались мы от слез,

И это грустное прощанье лишило нас любимых грез.

Теперь, когда судьбы свершения и бедствия прошедших дней,

Не дали мне принять решенье, и стало жить ещё трудней.

В последней раз я умоляю, не сгинь в далекой стороне.

Не добавляй своих несчастий к моей теперешней беде.

Пока надежда в сердце тлеет любви и счастья впереди,

Мечта моя меня согреет на этой горестной земле.

Пускай все беды, огорченья пройдут над нами стороной.

Наступит время возрожденья и долгой жизни срок земной.

И долгой жизни срок земной.

Таких небольших бумажек у него было много. Он записывал тексты услышанных им песен и романсов, которые ему особенно нравились, а музыку и мелодии он всегда запоминал без особого труда. Слова песен и романсов он (или кто-то другой) переносил тогда с бумажек в толстую черную тетрадь, о которой я писал выше. В частности, одним из самых любимых его романсов был романс Шуберта «Лесной царь» на слова Гёте.

Особенно поражают его литературные вкусы и прежде всего его любовь к гениальному английскому романисту и гуманисту Чарльзу Диккенсу, с одной стороны, и к талантливому обличителю общественных и человеческих пороков и недостатков Салтыкову-Щедрину, с другой. Об этом можно долго говорить и много писать, но я ограничусь этим, как достаточно характеризующим высокий уровень самообразования отца и многообразие его интересов.