Шизали

Константин Михайлович Ганин, 2023

Роман о молодом человеке, который устроился работать в больницу для людей с особым восприятием мира. Отделять правду от больной фантазии стало его работой. Задача казалась несложной, пока под сортировку не попали его собственные чувства и представления о действительности. Для «гурманов» создано несколько сюжетов: один – в стихах (эпиграфы), а второй – в прозе. Сюжеты связаны между собой, но не повторяются.

Инструктаж. Стих первый. Эпизод третий

Что творю я? Не рождён

В злобе и жестокости.

Вдруг рука мне на плечо:

«Ну? Какие сложности?»

«Не могу рубить голов,

Заберите маску.

Я по жизни не таков,

Мне б добрее сказку.»

Длань скользнула по спине,

Вмиг тревогу унося.

«Ты не бойся — это роль,

А не вечная стезя.

Что с тебя, что дурен шут?

Нет твоей оплошности.

Ты руби. Не тяжек труд.

Ну, какие сложности?»

Где-то слышал, что в некоторых банках кассиров перед тем, как допустить к работе, проверяют на отношение к деньгам. Словно бы случайно заводят нового работника в центральное хранилище, забитое купюрами и мешочками, и смотрят на его реакцию. Если при виде стеллажей с деньгами глазки загорелись — «Прости, дорогой, нужно подыскать тебе более подходящую работу». Было бы занятно использовать подобную практику, предоставляя будущему руководителю место в психиатрическом стационаре. Извините, забыл уточнить — конечно же, место санитара или медицинского брата. Мне кажется, что человек, стремящийся к власти над людьми, смог бы там раскрыться и понять себя за несколько месяцев.

Вова, мой первый напарник, был санитаром уже с опытом и с репутацией. К тому времени, когда судьба занесла меня к нему в ученики, он отработал в больнице уже почти полгода. С больными он ладил, отсортировав их по лояльности и опасности. Инструктаж он проводил прямо на рабочем месте — на крохотном пятачке в несколько квадратных метров, который назывался санитарским постом. Большеголовый, коренастый и стриженый, Вова вытянулся на стуле в полулежащем состоянии и рассказывал сквозь зажатую в зубах спичку.

— Вон видишь того пацана? — указал он на худенького подростка. — Вот его можно к любому делу подтягивать. Обед заносить, лекарства, что-то куда-то двинуть. Он, в общем-то, нормальный, не злобный. Бежать ему некуда, его сюда батя пристроил — отдохнуть от него. А вон того видишь? Красавец у стены на корточках. Его вообще лучше не трогать. Он здесь от тюрьмы косит. При свидетелях избил до полусмерти соседа, а потом заставил его высунуть язык и ногой по челюсти ударил. Теперь здесь. Дурака включает регулярно, очень опасный. Кто его знает, когда он следующую сцену устроит? Планку с ним перегибать не надо, мало ли чего. — Вова перекинул спичку на другую сторону рта и сцепил руки за затылком, медленно водя ими взад и вперёд по русому ёжику волос, — Я теперь даже в автобусе спиной к людям не поворачиваюсь, — хохотнул он, приподнимаясь на стуле и вглядываясь в дальний конец больничного коридора.

— Слушай, я и не знал, что в нашем городке столько дураков, — удивился я, расположившись на втором стуле и закатывая рукава своего халата на санитарский манер, до локтей.

— Э-э, стоп, стоп, стоп, — прервал меня наставник, — Ты их так не зови. Дураков здесь почти нет. Дураки все в «дурке», за городом. Здесь психи или наркоманы на реабилитации. А они совсем даже не дураки. Подожди, тебе ещё тут проверку устроят. Ты главное ко всему серьёзно так не относись. А то быстро рядом с ними окажешься.

— Проверку? — спросил я и завозился на стуле.

— Не напрягайся, — отмахнулся Владимир, — Ты лучше кайф поймай. Ты в планетарии был когда-нибудь?

— Нет, ни разу.

— Я тоже. Но не важно, это я для примера. Тут каждый — как отдельная планета, вообще свой мир. Представь, что это по коридору на нас летят чужие планеты. Вот сейчас какая-нибудь подлетит, и ты уже вообще не здесь. Если попробуешь вести себя так, как на Земле, тебя туземцы сожрут. Приходится приспосабливаться. Вот смотри, — Володя выждал, пропуская несколько человек, и окликнул молодого мужчину атлетической внешности, одетого в приличный спортивный костюм. — Дмитрий, я рад Вас снова видеть.

— Привет, Володя, — спокойно ответил тот, останавливаясь у поста.

— Когда назад планируешь?

— Куда именно?

— Ну, к своим, под воду, — с видом заговорщика прошептал мой наставник.

— А-а, — задумчиво ответил Дмитрий, развернулся и пошёл назад.

— На поправку пошёл, — ни капли не смутившись, пояснил мне Вова, отпуская человека за пределы зоны слышимости. — Ничего, сейчас другое космическое тело прилетит.

— Слушай, Володь, а что за проверка будет?

— Какая проверка?

— Ну, ты говорил, что меня будут проверять больные.

— А кто их знает? У них и фантазии побольше нашей, и времени навалом, — бросил Володя и потянулся за пачкой сигарет на тумбочке, — Выяснят, на что ты способен. У них тоже свой рейтинг — кого слушаться, а кого и послать можно. У нас самый крутой авторитет среди санитаров — Тапыч. Тебе бы с ним подежурить до проверки.

Говоря это, Володя вышел в предбанник, отпер входную дверь и слегка приоткрыл её, выпуская в образовавшуюся щель дым от сигареты.

— Он тут уже полжизни отработал. За малейший косяк «грудь выносит». Они его боятся. С ним дежурить — вообще одно удовольствие, — мой наставник замахал руками, стараясь выдворить табачный дым, который настойчиво возвращался обратно. Не справившись, парень произнёс несколько матерных заклинаний, а когда и они не помогли, вышел на улицу, заперев за собой дверь на замок. Поток знаний на какое-то время прервался.

Место для санитарского поста было выбрано бойкое. Это был перекрёсток, в одну сторону от которого располагалась входная дверь с предбанником, в другую — коридор палатного отделения, в третью — лестница на второй этаж. Четвертая сторона перекрёстка ограничивалась окном с видом на крохотный дворик с деревом и бетонную стену. Лестница на второй этаж была предметом жадных взоров больных первого этажа. «Stairway to heaven» — дорога к еде и к свободе. Первое — потому что на втором этаже была столовая, второе — потому что там была приёмная врачей. А врач для больного в этой больнице сродни полубогу.

Пока Володя курил, ко мне стали присматриваться. Больные, курсирующие по коридору, заметили отсутствие старшего. Начали притормаживать у перегородки, отделяющей их территорию от нашего поста. Потекли беспокойные и тревожные минуты моего первого знакомства с клиентами этой больницы. Я искал безумство в каждом произнесённом слове — простые вопросы людей загоняли меня в тупик. Пациенты подходили познакомиться часто и не по одному. Пять минут перекура Владимира показались мне вечностью. Когда дверь открылась, впуская моего наставника обратно, я облегчённо вздохнул. Движение больных по коридору снова стабилизировалась.

Описывать в деталях весь 12-ти часовой инструктаж было бы скучно, поэтому постараюсь изложить главное. Миссия у санитара в этом заведении была незамысловатая — не допускать беспорядков и побегов. Задачи тоже стояли вразумительные: больных не пускать вообще никуда, посетителей — дальше коридора, буйных и несогласных — усмирять. Неурочным посетителям и просителям был посвящён отдельный раздел. Их требовалось деликатно прогонять, передачки в неправильное время не брать. Ключи от входной двери — это ещё одна отдельная тема и атрибут власти санитара, позволяющий «пущать» или «не пущать». Ценность ключей была настолько велика, что первое, о чём я должен был думать во время боевых действий — это успеть передать ключи медсёстрам. Одного побега клиента обычно хватало на то, чтобы лишить премии всю смену, а это ровно половина зарплаты. Так что, ключ — это ценность.

Благодаря гибкому графику за неделю стажировки я перезнакомился почти со всеми своими коллегами. Кто-то из них пытался меня выучить, другие, более мудрые, просто наблюдали, подбрасывая время от времени ребусы и реплики. Опыт, приобретённый за эту неделю, был колоссальный. Я узнал о методиках управления людьми больше, чем на качественном профессиональном тренинге. Методики были настолько разными и по инструментарию, и по эффективности, что я хочу посвятить им отдельную главу. Они того стоят.