Аурлийский цикл. Книга 1. Отчаяние

Константин Лебедев

Народ Аурлии живет в мире полном правил. Вся власть сосредоточена в цепких руках религиозных лидеров, когда-то давно получивших свою власть во имя всеобщего блага. Любого рискнувшего бросить вызов церкви ждет костер инквизиции. Догматы твердят о том, что мир очерчен границами континента, а жители Аурлии его единственные хозяева, но что если это не так? Только что закончивший академию Итан Кэрил и представить себе не мог, что волею судеб окажется втянут в экспедицию, изменившую этот мир навсегда.

Глава 2. Канун «Отчаяния»

Мягкие постукивания по стеклу больно отдавались в воспаленной после вчерашнего вечера голове. Найдя в себе силы принять то, что сулил ему новый день, Кэр наконец открыл глаза. Воспоминания о вчерашнем были заботливо упакованы и спрятаны в дальние уголки разума. Каждый луч утреннего солнца, проникающего в комнату, пронизывал Итана чувством стыда за вчерашнее высказывание в адрес Питера Колгрейна. Покидать теплую и уютную кровать совсем не хотелось. Аурлиец пытался определить источник неприятного звука, но взгляд еще не успел сфокусироваться.

С трудом поднявшись с кровати, Кэр направился в сторону таза с водой, чтобы умыться. Заботливый слуга Альберт каждый день наполнял его прохладной колодезной водой для своего юного господина.

Прежде чем потревожить идеальную водную гладь, Кэр на минуту завис, изучая собственное отражение. Вчерашнее злоупотребление элем давало о себе знать. Под карими глазами образовались синяки. Темные волосы, не доходящие даже до плеч, слиплись и представляли печальное зрелище. Побледневшее лицо отражало на себе все последствия вчерашней ночи.

В комнату постучали. Раздражающий звук исчез. Выросший в поместье Кэр мог спокойно определить по стуку, кто из немногочисленных слуг потревожил его покой.

— Что тебе, Альберт? — прохрипел он, даже не сомневаясь в том, что угадал имя стоящего за дверью.

— Ваш отец велел проследить, чтобы вы явились на церемонию вовремя и в надлежащем виде, — произнес из-за двери знакомый с детства голос.

— Отец у себя?

— Его сиятельство покинул поместье еще до рассвета. За ним явился гонец в белом плаще с посланием из Ортоса.

— Понятно, можешь подавать завтрак на одного, я скоро спущусь, — Кэр постарался произнести последнюю фразу спокойно, но его сильно расстроило, что в столь значимый для него день рядом не будет никого из близких.

Мать и сестра Кэра в летний сезон покидали жаркий Корквил и перебирались в северное владение семьи Кэрилов. Там в это время было очень хорошо. Шовбурские горы, бросающие свою величавую тень на северную границу герцогства Корд, сдерживали самое яростное полуденное солнце, при этом вбирая его тепло, а ночью заботливо делились им с приезжими гостями.

Закончив с самолюбованием, Кэр сполоснул лицо и промыл голову холодной водой. Он все еще не слышал скрип ступеней, свидетельствующих о том, что слуга отправился исполнять его поручение. Старик служил семейству Кэрилов не один десяток лет и возраст уже начинал забирать свое. Разум слуги периодически покидал его бренное тело.

— Альберт?

— Да, господин?

— Почему ты все еще здесь?

— Простите, забыл сказать, что ваш отец оставил для вас новый костюм и особый подарок, — сказал слуга, некоторое время вспоминая, зачем он здесь.

— Можешь войти, — понимающе спокойно приказал Кэр.

Альберт медленно открыл дверь и, шаркая ногами, вошел в покои молодого господина. Через его левую руку была перекинута хорошо скроенная одежда. В правой слуга сжимал меч и кинжал, спрятанные в красиво украшенные ножны. Кэр моментально узнал в них фамильную драгоценность. Он не раз видел отца, вешающего оружие на свой пояс, и мечтал, что когда-то и он с гордостью станет обладателем фамильной реликвии.

Окончательно умывшись и расчесав волосы, Кэр терпеливо дождался, когда слуга поможет ему примерить новые одежды. Сперва на молодом господине оказались штаны, точь-в-точь совпадающие по цвету с плащом, полученным им только вчера. Торс покрыла легкая белая рубаха сероватого оттенка с длинным рукавом. Поверх рубахи слуга одел на Кэра еще одну в цвет штанов, более плотную, но уже с коротким рукавом. Коричневый жилет с семью застежками из еще более плотного материала закончили формирование внешнего образа мистера Кэрила.

В тон к жилету были подобраны сапоги и наручи. Кэр мог бы одеться и сам, но не хотел лишать удовольствия старика, воспитывающего его с рождения. Посмотрев на вновь успокоившуюся водную гладь, Кэр остался доволен своим внешним видом.

Неприятный звук снова вернулся. Уже успевший прийти в себя аурлиец понял, что его источником является бездумно бьющаяся в окно муха, пытающаяся выбраться на свободу. Насекомое устало от безуспешных попыток и остановилось передохнуть на поверхности прозрачного стекла. Кэр бесшумно приблизился к своей жертве. Ладонь занеслась, намереваясь прервать жизнь ничтожного существа. В последний момент Итан остановил свою руку, испуганная муха моментально взмыла в воздух.

— Сегодня тебе повезло, — с этими словами аурлиец распахнул ставни, выпуская существо на свободу.

Муха моментально устремилась в сторону хлынувшего в комнату потока свежего воздуха. Итан любил свой дом, и ему не хотелось проявлять жестокость в последний день своего пребывания в родных краях.

Прикрепив подаренное отцом оружие к поясу, Кэр отправился в обеденный зал. Перед подачей завтрака Альберт принес кубок с отвратительной на вид жидкостью. Отпив немного, Кэр понял, что не ошибся. На вкус было так же отвратительно, как и на вид. Под надзором строгих глаз Альберта юный господин осушил содержимое кубка до дна. Остатки похмелья испарились в тот же миг.

Пока Кэр последний раз за долгое время наслаждался фирменным гуляшом семейного повара, Альберт успел добраться до кабинета Кэрила-старшего и уже возвращался обратно. Его появление предвещало доносящееся издали кряхтение. Взгляд Итана упал на стоящие вдоль стены стеллажи, доверху набитые склянками с землей. В свое время отец много путешествовал и старался привезти частичку земли из каждого уголка континента. В ближайшем будущем Кэр надеялся осчастливить отца пополнением семейной коллекции.

Через минуту после первых отголосков в двери появился и сам слуга, в руках которого была стопка небольших рукописей, разложенных по папкам. Предусмотрительный отец уже давно запросил копии личных дел участников экспедиции из церковного архива. Времени до начала церемонии оставалось немного. Альберт принес своему господину курительную трубку с длинным изогнутым мундштуком, и Итан углубился в изучение документов.

Чтобы не терять время, он сразу отложил в сторону папку, на которой идеальным почерком было выведено имя Рэджинальда Хольта. Биографию капитана к этому времени наизусть знал уже любой ребенок, научившийся читать. Репутация, преследовавшая капитана, была известна всем. Поговаривали, что он соблазнил даже дочь самого ректора академии, чем заслужил его презрение. Некоторые считали, что Хольт назвал свой корабль «Отчаяние» в честь эмоции ректора, которую тот испытал, когда ему пришлось подписать согласие о назначении Рэджинальда Хольта на пост капитана.

Покопавшись в бумагах, Кэр вычленил из них папку, посвященную Ионе Форингтону. Биография старика отправилась в ту же стопку, что и капитана. Итан на несколько секунд задержал взгляд на папке с надписью Райан Оглтон. Уголки губ поползли вверх. Этого человека все знали исключительно как Огла. Кэр так привык к этой кличке, что и думать забыл о том, что у него может быть настоящее имя. Также, как и Иона, Огл был старым другом его отца. Несмотря на жуткий внешний вид, в душе он был самым большим добряком из всех, что знал Кэр.

Первым, что бросалось в глаза, был длинный шрам, идущий со лба до нижнего края правой щеки. Когда-то давно Огл получил это ранение во время стычки с морскими разбойниками. Не все моряки выбирали мирный путь, были и те, кто предпочитал заработать себе на безбедную старость пиратством. Столкнувшись с ними в тот день, боцман должен был умереть. Тело судового врача лежало рядом, истыканное стрелами. Однако произошло чудо, и Огл все еще продолжал ступать своими тяжелыми ногами по этой бренной земле, навсегда сохранив на своем лице память о случившемся. Огл не любил обсуждать случившееся в тот день.

Длинную пышную бороду каштанового цвета он намеренного отрастил, чтобы хоть немного отвлечь внимание от увечья. Волосы той же длины покрывали его затылок. В целом внешний вид моряка больше бы подошел медведю, обитающему у подножия шовбурских гор. Несмотря на свои внушительные размеры, Огл был образцом скромности и добродетели. Его вера в Творца была непоколебима. Кэр обожал те дни, в которые боцман был их гостем.

Когда мистер Кэрил был еще совсем юн, Огл часто брал с собой деревянные мечи, и они сражались до тех пор, пока мальчик не начинал валиться с ног от бессилия. Возвращаясь из экспедиций, боцман в красках рассказывал об увиденных им островах и морских путях, на которых ему удалось побывать, заставляя Итана еще больше грезить о путешествиях.

Во время совместных ужинов Иона и Огл постоянно препирались, и незнакомому с ними человеку могло показаться, что они вот-вот развяжут драку, но на самом деле оба питали друг к другу взаимное уважение. Огл считался лучшим боцманом континента. Любой матрос счел бы за счастье оказаться с ним на одном корабле. В долгих плаваниях Огл заменял морякам отца и всегда отстаивал их интересы перед офицерами. Папка с его именем отправилась в стопку к другим известным Кэру личностям.

Документы, посвященные Питеру Колгрейну, отправились за ними. Кэра немного кольнуло, что отец уже добавил в свой архив информацию о Пите, несмотря на то что тот только выпустился из академии. Кэр знал, что документов с его собственным именем на обложке у отца нет.

Внимание вчерашнего студента привлекла самая тонкая папка на столе. Такое маленькое количество информации о человеке в мире, где все подчинено тотальному контролю, вызывало удивление. Надпись на обложке гласила, что она принадлежит мистеру Чарли Рокуэлу. Судя по документам, сейчас ему было уже почти тридцать лет, а сведений о нем было меньше, чем о восемнадцатилетнем Пите.

Информация о точной дате рождения, равно как о семье и родственниках, также отсутствовала. Первая запись была тринадцатилетней давности и сообщала о принятии в ряды учеников академии целителей вблизи Ортоса. Спустя семь лет был исключен из академии, а ровно через год зарегистрировал свое прибытие в Корквил. Взят под личное покровительство адмирала Хариса, получил титул рыцаря и оказался в морской академии. Титул наименьший по значимости, но сам факт столь неожиданного его приобретения заставлял задуматься.

Окончил академию в ускоренные сроки и выпустился еще в прошлом году. Сразу получил назначение на должность доктора «Отчаяния». К своему большому удивлению, Кэр не мог припомнить в академии человека с таким именем. Все это выглядело очень подозрительным. Для себя Кэр решил, что стоит внимательно присмотреться к доктору.

Остальные папки Кэр изучить не успел. Городские колокола оповестили его, что времени оставалось совсем немного, а ему еще необходимо было сделать важное дело. Взяв перо и чистый пергамент, Кэр, достаточно быстро написав на нем с десяток строк, сложил и убрал его в конверт. Родовая восковая печать надежно спрятала содержимое. Конверт исчез во внутреннем кармане плаща.

Позвав Альберта и дав последние распоряжения относительно доставки своих личных вещей на корабль, он приготовился отправиться на церемонию. Слуга накинул на плечи своего юного господина зеленый плащ. Несмотря на то что провожать Итана он не собирался, спину его покрывал бордовый плащ, который были обязаны носить все, кто принадлежал к низшему из сословий. В глазах старика стояли слезы. Кэру стало не по себе. Он любил Альберта. Хоть он и был старым занудой, слуга искренне переживал о судьбе своего господина. Именно Альберт научил маленького Итана Кэрила писать и читать. Юноша отчетливо понимал, что, скорее всего, это их последняя встреча. Маловероятно, что старик доживет до его возвращения. Оглянувшись и убедившись, что их никто не видит, Кэр обнял своего наставника. Хрупкую спину Альберта сотрясли рыдания.

Простояв какое-то время, Кэр отстранил его от себя, сам с трудом сдерживая подступающие слезы. Решительным шагом он покинул дом, принадлежащий его семье, стараясь не оборачиваться. Альберт, будучи не в силах смотреть, как его господин покидает отчий дом, закрыл за его спиной дверь. Итан немного вздрогнул, когда она захлопнулась. Оседлав лошадь и выйдя на проселочную дорогу, Кэр пустил ее в галоп. Только теперь он позволил одинокой слезе скатиться по щеке. Встречный ветер снес ее, отправляя обратно в сторону дома, в котором закончилось его детство.

Оказавшись внутри городских стен, Кэр вынужден был оставить свою лошадь на ближайшем разъезде. Продолжать движение верхом не было никакой возможности. Столько людей на городских улицах Кэр не видел никогда. С большим трудом ему удалось пробиться до центральной площади. Чудом он нашел распорядителя церемонии, который указал ему на местоположение экипажа его корабля. Протискиваясь сквозь толпу, он глазами выследил Пита и направился в сторону лейтенанта.

Заняв свое место в строю, Кэр позволил себе немного расслабиться и оглядеться по сторонам. Перед ними стоял капитан Хольт, в двух шагах позади него в ряд выстроилось одиннадцать офицеров, включая и Кэра с Питом. Слегка высунув голову вперед, Кэр оглядел своих будущих товарищей. Помимо уже изученных им сегодня личностей, он узнал мистера Кормака.

Кларк Кормак был известным в Корквиле судостроителем. Корабли экспедиции «Отчаяние» и «Последний шанс» были построены по его проекту. Никто лучше Кларка не знал его детище. Адмирал дал ему полную свободу действий при проектировании кораблей. Никогда прежде кордцы не спускали на воду столь большие корабли, способные стать домом для более двух с половиной сотен человек. Только сейчас Кэр понял, что он единственный в этом ряду, кто еще не побывал на судне нового типа.

Семья мистера Кормака владела лавкой недалеко от гавани. Ежедневно они принимали множество заказов по изготовлению символики Создателя. Прежде Кларк Кормак и сам трудился в своем магазине, но в итоге избрал судьбу мореплавателя. Его жена и двое сыновей, примерив желтые плащи ремесленников и купцов, с фанатичной преданностью своему делу один за другим создавали шедевры искусства резьбы по дереву. Кэр узнал его, потому что и сам неоднократно захаживал в его лавку по поручению отца. На одной из стен их поместья гордо висел деревянный щит с изображением священного древа, изготовленный Кларком. Несмотря на свой высокий титул барона, мистер Кормак любил лично работать в своей лавке, часами пропадая в мастерской.

Лейтенант отметил, что Кларк был единственным в их ряду, кто, помимо меча, имел в своем вооружении еще и небольшой топорик, висящий на поясе. Внешне он выглядел немного старше капитана Хольта. Как и капитан, он носил недлинную бороду. Их можно было бы спутать, если бы не диаметрально противоположный цвет волос и более короткая стрижка плотника. Волосы Кларка Кормака по цвету были схожи с цветом пшеничных полей, готовых к сбору урожая.

Среди большинства зеленых плащей отчетливо выделялись трое, чьи спины покрывали черный, желтый и фиолетовый. Мужчина, весь облаченный в черное, представлял на корабле интересы герцога. Кэр вспомнил, что среди принесенных Альбертом документов не было папки, заведенной на эмиссара герцога в экспедиции. У себя в голове Кэр мысленно поместил несуществующую папку в отдельную стопку, в которой прежде лежала только биография доктора.

Человек в фиолетовом плаще лишь немного уступал Оглу по габаритам. Кроме внушительных размеров мужчину выделяла короткая стрижка и две полоски шрамов на носу, явно полученные в результате встречи с лезвием меча. Его словно высеченное из камня лицо создавало вокруг него ауру внутренней уверенности в своих силах. Фиолетовые плащи отвечали за порядок на корабле и безопасность во время высадки десанта. Имя Джонатана Норрингтона было хорошо известно каждому жителю Корквила, а встретиться с ним в бою побаивались даже самые искусные воины.

Обладатель же желтого плаща выглядел так, словно находится не на своем месте, но, судя по всему, наслаждался происходящим на площади. Кэр провел в казармах зеленых плащей достаточно много времени, чтобы понимать, что радость этого человека преждевременна. Моряки действительно считали себя отдельной, закрытой кастой, и присутствие на корабле желтого плаща сулило тому большие проблемы. Ему предстояло доказать свое право командовать.

Три оставшихся офицера стояли слишком далеко, чтобы лейтенант мог их рассмотреть. Кэр попытался догадаться, кто из них по возрасту подходил под описание загадочного доктора, но все они выглядели ровесниками.

Колокол замковой башни пробил полдень. Кэр невольно ухмыльнулся, думая, как забавно, наверное, видится все происходящее на площади глазами звонаря. Огромная толпа выстроилась на просторной площади напротив главных врат внутреннего замка. На расстоянии друг от друга распределились четко различимые с высоты птичьего полета экипажи кораблей, похожие на зеленое пятно. Матросы, которых на каждом корабле насчитывалось ровно по две сотни, также, как и их офицеры, носили плащи зеленого цвета. За ними стояло по пятьдесят человек в фиолетовых плащах, исполняющих роль морских гвардейцев. Далее начинался полный хаос из переплетающихся пятен, подобных мазкам опытных импрессионистов.

Церковь ввела систему плащей более трех сотен лет назад, в тысяча четыреста пятьдесят девятом году от исчезновения Создателя, после того как ей наконец удалось уничтожить последние остатки первого Шовбурского восстания. Сперва Совет ввел не так много цветов. Крестьяне отныне были вынуждены носить плащи коричневого цвета, священнослужители — белые, воины — красные, торговцы и ремесленники — желтые.

Со временем Совет во главе с верховным магистром пришел к выводу о необходимости более тщательного деления на сословия и гильдии. В результате чего моряки впервые накинули на свои плечи зеленые плащи, свита герцога — черные. Морские гвардейцы, в свою очередь, получили плащи фиолетового цвета. Встреча с городским стражником в синем плаще с тех пор стала плохим предзнаменованием. Данное деление на своеобразные касты заставляло людей замыкаться внутри своих сословий, объединенных одним родом деятельности.

Таким образом, церковь изначально создавала условия, препятствующие объединению людей в угрожающую ей силу. На каждый плащ дополнительно наносился герб герцогства, на службе которого находился человек. Приятным источником дохода для церкви стала продажа этих самых плащей. Установив монополию на их изготовление, церковь ежегодно пополняла свою казну.

Больше всего любой житель континента боялся попасть в поле зрения серых. Святая инквизиция способна была узнать о разговоре, которого не существовало. Попав на ее суд, обратного пути не было. Либо ты умирал где-то в ее застенках, либо из твоей казни делали публичное представление. Кэр поежился, вспоминая запах паленой человеческой плоти, который можно было частенько уловить, проходя мимо городского центра.

В результате принимаемых Советом законов о плащах площадь сейчас представляла из себя набор пестрых красок. После того как пение колоколов прекратилось, вся оживленная толпа в один момент смолкла.

Спустя пару минут напряженной тишины ожидания замковые ворота открылись и из них начала выходить герцогская процессия. Первым, под руку со своей прекрасной супругой, вышел сам герцог. Полукольцо за ними составлял ряд синих плащей, служащих личными телохранителями герцогской семьи. Один из них, судя по невысокому росту, был вчерашним знакомым Кэра.

Следом за ними, но точно не уступая им в значимости и объеме власти, в идеальночистых, белых одеждах вышли представители церкви. Первой в красиво украшенной тунике ступала кардинал Ева Харт, занимающая самый высокий церковный пост в герцогстве Корд. Кардинал была единственной женщиной за всю историю, которой удалось занять такой значимый пост в церковной системе. Ходили разные слухи о том, как ей это удалось. Большинство из них базировались на приятной внешности кардинала и делали соответствующие выводы. Несмотря на то что Ева Харт была уже далеко не юна, ей удалось пронести свою красоту через прожитые годы.

Кэр старался разглядеть примкнувшего к ним Оуэна Корда, но безуспешно. По всей видимости, приняв в свои ряды такого высокородного отрока, Совет решил поскорее переправить его в Ортос. Среди белого потока выделялось несколько человек в серых плащах священного воинства инквизиторов.

Замыкали шествие самые знатные и богатые представители дворянства, наиболее приближенные к герцогу. Речь Генри Корда была краткой и содержала множество повторяемых из раза в раз напутствий командам, направляющимся в дальнее путешествие. В конце он пожелал каждому сыну герцогства Корд вернуться домой в целости и невредимости, принеся заслуженную славу своему роду.

После герцога с речью выступила кардинал. Ее слова звучали более воодушевляюще. Закончив, она жестом усыпанной украшениями руки предложила капитанам подойти к ней. Адмирал Харис и капитан Хольт покорно опустились на колени, принимая благословение. Каждый мальчишка, наблюдающий за происходящим из толпы, мечтал в будущем оказаться на их месте.

Церемония была окончена. По традиции, матросы и гвардейцы, во главе со своими десятниками, отправлялись на корабли, чтобы провести эту ночь в новом доме и подготовить его к отплытию. Офицеры же по древнему обычаю должны были провести эту ночь во дворце святого Патрица — покровителя моряков.

Офицеры, возглавляемые капитанами, присоединились к процессии, которая возвращалась в замок. При приближении моряков к герцогу строй окружавших его синих плащей стал еще плотней.

Вчерашний низкорослый знакомый Кэра подмигнул ему и приветливо улыбнулся. Кэр был уверен, что зверь сделал это специально, чтобы поставить его в неудобное положение перед другими офицерами. Дружеское общение с синими плащами не приветствовалось никем. Кроме того, Кэр и так оказался в составе экспедиции по решению герцога. Приветливость зверя могла добавить дополнительных мыслей в копилку рассуждений об излишней лояльности герцога к молодому лейтенанту. Кэру не хотелось, чтобы его новые товарищи решили, что он является слугой или уж тем более тайным агентом герцога на корабле.

Процессия, замыкающаяся зелеными плащами, исчезала в воротах замка. Идущий последним Кэр успел бросить последний взгляд на площадь и собравшуюся на ней пеструю толпу прежде, чем замковые ворота были закрыты окончательно. Это была уже вторая дверь за сегодня, которая закрывалась за спиной Кэра.

В сопровождении конвоя из синих плащей офицеры добрались до дворца Патрица, почитаемого всеми моряками в качестве святыни. Дальше путь с оружием запрещал обычай. Синие плащи приняли из рук моряков их клинки и распахнули высокие входные двери. Оказавшись в стенах сооружения, Кэр поразился высоте потолков торжественного зала. Напротив входа висел огромный щит с изображением священного древа. Под ним расположилась статуя святого Патрица весьма внушительного размера. По замыслу скульптора святой стоял, сложив ладони в форме чаши, держа в них миниатюрный корабль, тем самым защищая его от капризов непокорного моря.

Из торжественного зала вглубь здания вели два коридора, тускло освещенных факелами. Дальше путь могли продолжать только участники экспедиции. Кэру все еще не верилось, что он оказался здесь, в святая святых всех мореплавателей. Да к тому же в окружении лучших в своем деле мастеров. Капитаны пожали друг другу руки. Каждую из команд ждал свой коридор. Кэр все еще рассматривал помещение зала, когда по его спине хлопнула рука великана Огла, заставив его рефлекторно сделать шаг вперед, чтобы не упасть.

— Хватит витать в облаках. Мечта сбылась, пора чувствовать каждый ее момент, — расхохотался боцман, и его басистый смех эхом разошелся по залу.

Кэр оглянулся по сторонам, и, действительно, пока он не верил своему счастью оказаться здесь, большинство офицеров уже скрылись в коридоре. Смущенный, Итан быстрыми шагами принялся нагонять товарищей. Последними в коридор вошли все еще смеющийся Огл и улыбающийся так, чтобы никто не видел, Иона Форингтон.

Кэр не хотел вновь оказаться в такой ситуации, поэтому по коридору шел быстро. По обе стороны были развешаны картины, на каждой из которых было изображено двенадцать человек. Табличка под ними хранила информацию о названии корабля и именах его офицеров. В самом низу очень кратко были изложены результаты экспедиции, количество жертв, причины смерти офицеров. Быстро двигаясь по коридору, Кэр несколько раз обратил внимание на изображение адмирала Хариса и Огла. Лицо сэра Оливера встречалось чаще остальных. Многие офицеры «Отчаяния», идя по коридору, останавливались, узнавая на картинах своих знакомых, предков, наставников или самих себя.

Единственная картина, перед которой остановился Кэр, была посвящена «Крадущемуся». Табличка под ней гласила о гибели всех членов экипажа, кроме будущей грозы академии. Кэр пытался понять, кто из молодых людей, изображенных на картине, в будущем станет седым и ворчливым Ионой Форингтоном. Наконец, он нашел человека, чьи черты лица совпадали с профессорскими. Мужчина на картине улыбался так широко, как никогда после не улыбался мистер Форингтон. Кэр не успел его толком рассмотреть, так как в тьме тоннеля, лишенного окон, послышался кашель, который спугнул лейтенанта.

Из коридора Итан вышел третьим. Капитан Хольт разводил огонь в камине, а человек в черном, занявший свое место за столом, уже раскуривал изящно украшенную трубку. Этот зал оказался значительно меньше первого. В середине его расположился стол, заставленный всевозможными яствами. В одном из углов стояло несколько бочек, наполненных вином. Камин создавал атмосферу уюта и дружелюбия. С противоположной стороны зал заканчивался точно таким же тоннелем, как тот, из которого только что вышел Кэр. С каждой стороны помещения было по шесть дверей, ведущих в небольшие комнаты, предназначенные для сна офицеров.

За спиной Кэра послышались шаги, и через несколько секунд на свет вышел один из тех офицеров, которых Итану не удалось разглядеть на площади. Кэр немного отшатнулся, встретившись с пронзительными ярко-зелеными глазами, почему-то вызвавшими в нем чувство страха. На спину зеленоглазого легла рука второго неизвестного офицера.

— Сколько раз тебе говорить, Чарльз? Не стоит так неожиданно появляться перед людьми. Даже меня твое лицо порой повергает в ужас, а я ведь почти привык, — произнес приятный голос с усмешкой.

Второй, очевидно, шутил. Лицо зеленоглазого, напротив, было очень привлекательным, но вот его взгляд заставлял чувствовать себя не по себе. Кэр подумал, что, стало быть, это и есть тот самый загадочный доктор. Кроме того, лейтенант отметил про себя, что слышал, как по коридору приближается лишь одна пара сапог. Он готов был поспорить, что бесшумно из этой парочки двигался именно зеленоглазый.

Спутник доктора был на полголовы выше его и имел необычную прическу. Очень короткие, по меркам Корквила, волосы темного оттенка у висков и на шее ближе к макушке становились более длинными и светлыми. Лицо было вытянутым, но при этом очень приятным. Он относился к тому типу людей, при виде которых сразу хочется, чтобы он стал твоим другом. Вспоминая имена на папках, Кэр предположил, что рядом с доктором стоит штурман «Отчаяния» Дункан Грин.

Кэр сделал легкий поклон в знак приветствия и занял свое место за столом. Зеленоглазый последовал его примеру, а штурман отправился к капитану. Между ними завязался диалог, тон которого выдавал в них старых приятелей. Один за другим офицеры выходили из коридора и занимали свои места за столом.

Третьего неизвестного Кэру офицера сопровождал Иона Форингтон. Они о чем-то оживленно спорили. Итану показалось, что предметом их спора был вопрос о наилучшем выборе древесины, наиболее идеально подходящей для строительства частокола. Желтый плащ собеседника плотника заставлял предполагать, что этот купец или ремесленник в предстоящей экспедиции будет занимать должность интенданта. Кэр напряг память, чтобы воссоздать папку с выведенным на ней именем. Родрик Грей меньше всех присутствующих походил на воина. Впрочем, в первую очередь Кэр надеялся, что он окажется хорошим поваром. Идея питаться объедками всю экспедицию, которая вполне рисковала стать многолетней, аурлийца не прельщала.

Последним из коридора вышел хорошо сложенный человек, от которого так и веяло ощущением чувства собственного достоинства. Темные волосы на голове активно завивались, но в отличии от волос Пита были заметно длиннее. Небольшая щетина на лице прибавляла ему обаяния. Он был похож на романтизированный образ рыцаря, спасающего принцессу из плена злобного барона. Методом исключения Кэр установил, что это тот самый потомок графа Нортхэма, которого собственный отец лишил права наследования. Года четыре назад эта новость была темой для разговоров в каждом трактире Корквила. Джереми Нортхэм занимал на корабле должность первого помощника. Как выяснилось позже, юный граф без наследства оказался крайне молчалив и проявлял поразительную для своего происхождения скромность. При этом мистер Нортхэм демонстрировал поразительную исполнительность. На полшага его опережал человек в фиолетовом плаще, чьих шагов Итан не слышал, равно как и шагов доктора.

Когда все заняли свои места, выяснилось, что одно из кресел осталось пустовать. По обычаю, кресла в торце стола занимали капитан и представитель герцога. С каждой стороны его длинной части располагалось по пять офицеров. Пустующий стул уверенно стоял с противоположного капитану конца стола. Кэр подумал, что, видимо, он чего-то не знает и это тоже какая-то традиция. Однако, посмотрев на лица опытных моряков, бывавших в подобной ситуации, прочитал на них тоже удивление.

Капитан встал со своего места и представил сидящего рядом с ним дипломата. Как оказалось, человек в черном, носивший имя Артура Кэмбела, также, как и Кэр, в силу неизвестных обстоятельств был назначен на «Отчаяние» лишь вчера. Герцог Корд без объяснения причин заменил первого кандидата мистера Парса, готовящегося к экспедиции последний год, на мистера Кэмбела. Прическа и борода были такого же иссиня-черного цвета, что и его одежды. В глазах читался незаурядный ум, а волевое лицо выдавало непреклонность характера.

— Рад, что вы с нами, — приветствуя дипломата, поднял свой кубок Джонатан Норрингтон, кутаясь в свой фиолетовый плащ.

— Очень надеюсь, что наша новая встреча принесет больше удовольствия нам обоим. Я уверен, мы станем добрыми друзьями. Главное в нашем деле что? Не совать свой нос куда не следует, — с ловкостью опытного придворного парировал мистер Кэмбел.

Вместо ответа мистер Норрингтон расплылся в хищной улыбке и прикоснулся кончиками пальцев к шрамам на своем носу. По этим коротким репликам всем сразу стало понятно, что капитан гвардейцев и дипломат имеют общие воспоминания и неразрешенные вопросы.

— Тогда нас ждут проблемы. Я очень люблю совать свой длинный нос в чужие дела, — встрял в разговор Иона.

Дункан Грин расхохотался, в его руке Итан заметил крупную монету, которую штурман ловко перекатывал между костяшками пальцев. Капитан призвал своих офицеров к порядку и сказал, что не потерпит личных разборок на своем корабле.

— Завтра, когда мы ступим на борт «Отчаяния», я хочу, чтобы вы забыли обо всем. О своем происхождении, о том, кто из вас граф, маркиз или крестьянин. На моем корабле есть только одна иерархия, и я в ней герцог и бог. Если кого-то это не устраивает, рекомендую завтра же утром остаться на причале и помолиться за нас, — закончил свою короткую речь капитан Хольт.

Никто возражений словам Хольта не высказал. Мистер Кэмбел не оставил своего оппонента без ответа и одарил капитана гвардейцев самой вежливой улыбкой из тех, что смог найти в своем запасе эмоций.

— Думаю, выскажу общую мысль, если спрошу, для кого предназначено еще одно место за столом? — внезапно заговорил зеленоглазый.

Кэру показалось, что капитан впервые за вечер потерял свое хладнокровие. Он немного замялся, предвещая реакцию офицеров на свои следующие слова. Как мог тактично, он подвел к тому, что предстоящая экспедиция первая в своем роде и ее согласование стоило немалых усилий.

— Совет настоял на участии своего представителя. Мистер Йон, вы можете выйти на свет, — сказал Рэджинальд Хольт, и по лицу его было понятно, что он также, как и все, не в восторге от происходящего.

Из тьмы коридора бесшумно появился человек в сером плаще с накинутым на голову капюшоном. Лицо его закрывала маска с изображением священного древа, крона которого будто ложилась на оставленные для глаз вырезы. Между капюшоном и маской просматривался клок седых волос. От удивления Дункан едва не выронил из руки монету.

Кэр слышал о людях, носящих подобные маски. Это были необычные инквизиторы. Скрывать свое лицо подобным образом могли лишь представители ордена святого Ролана, основанного после первого Шовбурского восстания. Их цитадель расположилась на одном из островов Внутреннего моря, получившего свое название в честь святого рыцаря. Обучение будущих воинов Создателя длилось не меньше десяти лет. Надевая маску, они отказывались от собственных личностей, вверяя себя воле Творца. Совет поручал им самые сложные и кровавые дела. Маска с изображением священного древа была последним, что видело большинство самых яростных еретиков.

Атмосфера, наполнявшая комнату, в один момент стала очень напряженной. Первое ругательство вылетело из уст Ионы. Один за другим офицеры присоединялись к его возмущению. От взгляда Кэра не ускользнуло, что сохранявший спокойствие доктор едва заметно улыбнулся с оттенком разочарования, вглядываясь в маску их новоиспеченного попутчика. Пит и Кэр еще не верили, что они часть экспедиции, и поэтому хранили молчание, не считая себя вправе отстаивать свои позиции. Капитан молча ждал, когда его подчиненные выговорятся и немного успокоятся.

— Все просто. Либо мистер Йон отправляется с нами, либо мы никуда не отправляемся вовсе. Кто-то из вас выберет второе? — сказал капитан, дождавшись, когда буря стихнет.

— Это плохой знак. Нас всегда было ровно двенадцать, не больше, не меньше, — пробубнил себе под нос Иона.

— Если вам станет легче, на «Последнем шансе» также будет присутствовать один из серых плащей, — немного успокоил остальных капитан.

Офицеры замолчали и опустили свои взгляды на стол. Если уж адмирал, которого никто не мог обвинить в неуважении к традициям, принял это решение, значит, иного выхода действительно не было.

— Уверяю вас, я не доставлю много проблем. Ежедневно я буду проводить службу на палубе, а всех желающих исповедаться буду ожидать в своей каюте, — послышался из-под маски гулкий голос, излучающий уверенность.

— Думаю, многие матросы в душе обрадуются, узнав, что на борту будет священнослужитель, — неуверенно-ободряюще проговорил Пит, пытаясь сгладить ситуацию.

Повисла неловкая пауза, за время которой Йон успел занять свое место за столом. За следующий час атмосфера в комнате вновь стала возвращаться в благоприятное русло. Главная заслуга в этом была, конечно, мистера Грина, оказавшегося способным рассмешить товарищей даже в такой ситуации. Помогало и обильно поглощаемое офицерами вино. Дополнительной неловкости добавлял тот факт, что все это время Йон сидел молча в центре стола, наблюдая, как едят остальные. Обет, даваемый рыцарями ордена святого Ролана, запрещал открывать свое лицо кому-либо.

Когда все уже начали забывать о присутствии инквизитора за столом, в коридоре послышались шаги. Три художника, держащие в руках свернутые в свитки холсты, появились перед мореплавателями. По традиции, каждый из них делал эскиз рисунка офицерского состава будущей экспедиции. Тот художник, чьи наброски больше нравились объединенному совету морской академии и адмиралтейства, получал заказ на изготовление картины. Когда экспедиция оканчивалась или появлялась информация о ее печальной судьбе, картина занимала свое почетное место в коридорах дворца святого Патрица.

Офицеры подошли к камину, чтобы быть запечатленными для истории. Кэр старался оставаться неподвижным, но мышцы на лице непокорно дергались. Все то время, что художники делали наметки своих будущих шедевров, он думал о том, доведется ли ему увидеть результаты их трудов. Многие моряки, не вернувшиеся из экспедиций, так и не узнали, в каком виде они сохранятся в памяти будущих поколений.

Сделав свою работу, мастера пожелали мореплавателям удачи и покинули зал тем же путем, что и пришли. После их ухода офицеры вернулись за стол и несколько часов продолжали свое пиршество. Итан уже начал чувствовать, как вино плавно размягчает его разум. Когда время начало подступать к девятому удару колокола, Кэр заметил, как взгляды его товарищей все чаще и чаще стали задерживаться на шкатулке, расположенной на каминной полке. Колокольный звон моментально прекратил оживленную беседу, парящую над столом. Дождавшись, когда стихнет звон девятого колокола, капитан встал со своего места. Достав из внутреннего кармана плаща запечатанный конверт, он подошел к очагу и положил его на дно шкатулки, задержав свою руку в ее недрах и что-то шепча себе под нос.

Офицеры по очереди вставали из-за стола и повторяли ритуал, проведенный капитаном. Когда очередь дошла до мистера Грея, тот доброжелательно предложил Йону пойти вперед него.

— Я ничего не имею, равно как и не существую для себя или кого-либо другого, кроме Создателя. Мне нечего оставить после себя, — равнодушно произнес голос из-под маски.

— Как знаете, — смущенно ответил Родрик, вставая из-за стола и направляясь к камину.

Конверт Кэра с его завещанием и последней волей оказался в шкатулке последним. Дождавшись, когда лейтенант отойдет, капитан захлопнул крышку и закрыл маленький сундучок на замок.

— Надеюсь, каждый из присутствующих самолично заберет свой конверт, когда мы вернемся, — негромко произнес Хольт.

— Я бы мог прочитать молитву, если вы не возражаете, — предложил инквизитор.

Никто не возражал. Серых боялись и не любили, но в Создателя моряки верили и на его помощь искренне надеялись. Когда молитва закончилась и вслед за Йоном все поднялись с колен, капитан скомандовал отбой. Завтра мореплавателям должно было понадобиться много сил. Оказавшись в своей комнате, Кэр почувствовал, как сильно его измотали яркие эмоции сегодняшнего дня. Лейтенант прикрыл за своей спиной третью дверь за сегодня. Обессиленный, в кромешной темноте, он на ощупь нашел кровать и уснул прежде, чем его голова коснулась подушки.