Шагая в вечность. Книга 2

Константин Демченко, 2022

Пусть небо и вода остались того же цвета, но мир перестал быть самим собой. Ничто не осталось неизменным. И в этом новом мире, среди разрушенных городов и неведомо откуда взявшихся тварей, выживает и эволюционирует Данила Звягинцев, в прошлом обычный историк, а в будущем… А кем он будет в будущем, не знает никто, даже он сам. Но он идёт.

Глава 4

Следующим утром, сразу после завтрака, я и Олег зашли в кабинет Александра Евгеньевича, где он меня уже ждал. Так же там были майор и Николай — привычная мне компания. Следующие пару часов мы провели за приятной беседой, правда, говорил в основном я. Олег вступал лишь изредка, а начальство задавало уточняющие вопросы. Я и сам так увлёкся рассказом, что забыл про чай, стоявший на столе, и, сказав последнее слово, осушил чашку одним глотком.

— Ты притягиваешь приключения, Данила… — задумчиво протянул Александр Евгеньевич. — Но пока что это работает только в плюс.

Он замолчал, тоже сделал глоток уже остывшего чая, откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза, сцепив ладони на груди. Остальные молчали, знали, что так Босс думает, а значит, мешать ему не следует.

— По итогу я бы выделил два основных насущных момента, — наконец произнёс он, открыв глаза и посмотрев на меня. — Первое: у нас есть проблема в виде стаи насекомых неизвестных размеров, осуществляющих разведку и, похоже, экспансию. Второе: у нас появилась возможность эту проблему решить. Команда из пары менталов, разумного тигра и суперчеловека, — тут он перевёл взгляд на Олега, — способна добраться до их логова, я надеюсь, уничтожить его, а в случае неудачи уйти без потерь и не привести преследователей к общине. Согласны?

— Согласны, — ответил я, — мы уже обсуждали этот вариант и пришли к выводу, что попробовать точно стоит. Не получится за один раз, получится за несколько, будем их дробить и пускать под нож. Иначе, рано или поздно они сюда доберутся.

— Хорошо. С насущными моментами понятно. И есть ещё одна вещь, которая мне кажется важной — мы получили мнение независимого эксперта по ситуации в целом. А именно, то, что произошло — это навсегда. Скажу честно, у меня до сих пор тлела надежда, что это временный сбой, как после удара молнии коротит электрические сети, а потом всё восстанавливается. Пусть даже после приезда ремонтной бригады. У нас бригады не будет, — он вздохнул. — Мне бы очень хотелось пообщаться с Рэ… Данила, это можно устроить?

— Только не напрямую. Нужен ментал, который будет озвучивать его мысли.

— Ладно, как-нибудь приглашу его на чашку чая. Или тазик молока. Хотя это будет… Ладно, потом разберёмся. Данила, я так понимаю, ты не собираешься откладывать рейд в долгий ящик? Тимур, извини, что я мимо тебя, просто мне кажется, что у нас нарисовалось отдельное боевое подразделение.

— Никаких проблем, Александр Евгеньевич, я тоже так считаю. Спецназ как он есть. Таких крутых ребят надо выпускать в свободное плавание с определением конечной цели, а уж пути её достижения — это их дело. У меня только один вопрос. Данила, вам нужно усиление? Пара красных, щиты?

— Хорошо бы, конечно, Тимур, — ответил я, — но, к сожалению, одни из наших главных преимуществ — мобильность и скорость передвижения. Олег может взять на себя одного человека, и я предпочту, чтобы это был ментал, а именно Майя, Рэ может взять ещё парочку плюс ко мне, но это может сказаться при забегах на большие расстояния, а вероятность такая есть. Так что, пожалуй, нет. Да и оборону Светлого ослаблять не хочется.

— Понял, — сказал майор и замолчал.

— Хорошо. Так что со сроками, Данила? Когда планируете? — продолжил Александр Евгеньевич.

Ответ у меня был уже готов:

— Неделя. Надо с Майей поработать.

— И Стаса с Русланом тоже возьми, пусть развиваются, — сказал майор.

— Само собой.

— Тогда у меня всё, — произнёс Босс, хлопнув руками по подлокотникам. — Вопросы, предложения, замечания?

Я сомневался, стоит ли поднимать щекотливую, но крайне важную тему, но, в конце концов, решился:

— Только один момент, Александр Евгеньевич.

— Да? — посмотрел он на меня пристально, будто догадываясь, что момент этот не прост.

— Как вы сказали, это навсегда, — я развёл руками, указывая на всё окружающее пространство, — да и слова Рэ мне в душу запали, что мы, возможно, даже больше не люди, в классическом понимании, а новая… раса, что ли… новый вид… — я понял, что начал теряться и могу съехать с темы, потому взял быка за рога. — В общем, я по поводу белых. Я считаю, что если у нас будут добровольцы, готовые пройти инициацию, то нам надо её провести. Мне надо. Даже если повторится, — я бросил взгляд на Олега, — тем более если повторится то, что произошло с Олегом. Я боюсь, окружающая действительность ещё будет меняться и преподносить сюрпризы, в основном неприятные. Чем больше времени проходит, тем больше чужих миров присасываются к нашему. Людям нужны козыри.

В кабинете повисла тишина. На меня никто не смотрел. В пол, в потолок, в пустую чашку… но только не на меня. Как я и ожидал, первым подал голос Босс:

— Ты предлагаешь экспериментировать на людях?

Ну и суть вопроса тоже была ожидаемой, потому я ответил сразу:

— Во-первых, мы уже это делали. А во-вторых, у нас нет возможности экспериментировать на ком-то другом. Послушайте, я знаю, что это звучит ужасно, я себя уже извёл мыслями о бесчеловечности и выходящей за грань рациональности этого предложения. Я себя даже с доктором Менгеле сравнивал. Пугал себя тем, что мне потом жить с грузом на шее… Но пришёл к выводу, что это меньшее из зол. И у нас есть Олег, — я посмотрел на друга.

— Олег у нас есть… — задумчиво протянул Александр Евгеньевич, — только вот какова вероятность повторения этого успеха? Это ведь успех, Олег?

— Что? Успех? — встрепенулся тот. — Гмм… Мы этот вопрос долго с Данилой обсуждали. И именно я убедил его окончательно, что мой случай — это не просто успех, а победа. Поначалу, конечно, были неудобства… и физиологические, и психологические… но теперь я доволен собой. На сто процентов. Ну пусть не на сто, на девяносто… Надо бы ещё в боевой форме кое-что поменять, речевой аппарат вырастить… В общем, есть ещё над чем работать.

— А не в боевой форме ты как себя ощущаешь?

— Отлично. Ощущаю себя человеком, — не сомневаясь ответил Олег, потом немного замешкавшись, добавил: — И мужчиной. Во всех смыслах.

— Хорошо, пусть будет успех, — согласно кивнул головой Босс. — Так как ты оцениваешь вероятность его повторения, Данила?

Я собрался с мыслями (хоть я и готовился к этому разговору, но мысли всё равно разбегались) и ответил:

— К сожалению, другого ответа, как пятьдесят на пятьдесят у меня нет. Точнее даже, по трети на каждый вариант — положительный, нейтральный и отрицательный. Но пока статистика за нас — из двух инициаций белых одна успешная, другая безрезультативная.

— Точнее, по второй мы не знаем результата. Так? — уточнил Босс и посмотрел на Николая.

— Так, — не стал спорить я. — Но на данный момент он не отрицательный, а если учитывать, что у Николая здоровья прибавилось, то скорее положительный.

Александр Евгеньевич смотрел на меня долгим пристальным взглядом. Решал… Я понимал, что это решение было тяжёлым. В конце концов, вся ответственность будет лежать на нём. Наконец, он произнёс:

— Хорошо. Если будет доброволец — инициируй его.

— Если позволите, Александр Евгеньевич, добровольцы, — букву «ы» я выделил.

— Хочешь рискнуть сразу несколькими людьми? А ты не… переоцениваешь свои возможности? И запас прочности? — слишком медленно, четко выговаривая каждое слово, сказал он.

Мне показалось, что Босс хотел употребить другое слово вместо «переоцениваешь», но воспитание не позволило. И мне было понятно, что «под запасом прочности» он понимает не количество энергии, а мою психику.

— Если первый доброволец попадёт в категорию «отрицательных», то вряд ли у меня рука поднимется инициировать кого-нибудь ещё, — ответил я честно. — А нам нужно хотя бы трое для этой чертовой статистики. Что касается запаса прочности… Я справлюсь.

— Даже если будет три «отрицательных» вместо одного?

— Да. У меня нет выбора, — твёрдо ответил я, гладя Боссу прямо в глаза.

Он смотрел на меня не отрываясь.

— А ты страшный человек, Данила… Ты, как историк, должен знать, что готовность сделать всё ради достижения цели, может завести совсем не туда…

— Я знаю, Александр Евгеньевич. И я готов рискнуть. Именно потому, что я историк.

И снова долгая пауза и сверление глазами. Я думал, он во мне сейчас натуральным образом дырку сделает.

— Хорошо, Данила. Трое. Только если они сами выразят полную готовность, на сто процентов осознавая все возможные последствия, при этом не должно быть ни капли давления. Ни кап-ли! — последнюю фразу он произнёс по слогам. — И минимум сутки между изъявлением желания и инициацией. Понятно?

— Понятно, Александр Евгеньевич, — ответил я. — Наверное, не стоит это на собрании объявлять? Лучше так… пустить слух?

— Нет уж, Данила. Соберёшь всех свободных и расскажешь, как есть. Причины и возможные последствия. Если уж ты готов рисковать собой и другими, то делай это в открытую. Ещё вопросы?

— Нет.

— Тогда всё. Всем удачи! — сказал он.

Мы поднялись и пошли на выход.

— Не буду откладывать на завтра, объявлю, что сбор вечером, после ужина, для всех желающих и свободных от смен, — сказал я Олегу, когда мы начали спускаться по лестнице, а затем не смог удержаться от дурацкой шутки: — Хочешь братика, сынок?

— Я буду рад, если так выйдет, Данила, — ответил он серьёзно, не отвечая на шутку.

— Гм… Нервничаю немного. Ещё закидают меня камнями, или сожгут… а ещё ведьм топить любили.

Олег промолчал, а я, так как мы уже спустились, подошёл к одному из дежурных и попросил написать объявление о вечернем собрании, ну и так, сообщал проходящим. У нас был гонг для экстренных сборов, но тут ничего экстренного не было, тут надо было вдумчиво подходить.

В назначенное время я стоял на лестнице и смотрел на собирающихся людей. С развлечениями у нас тут не очень, потому я был уверен, что подошли все, кто смог. Я оглянулся, посмотрел наверх, как и предполагал, Александр Евгеньевич был на втором этаже вместе с майором. Я уверен, что он мне доверяет и здесь не для того, чтобы контролировать меня, а хочет лично посмотреть на реакцию своих людей на такое «заманчивое» предложение. Мы встретились глазами, и он еле видно кивнул мне. Ну ладно, тогда начнём.

— Всем добрый вечер, спасибо, что оторвались от важных дел и отложили походы в театр и вечерние пробежки, — по залу пробежал лёгкий смешок. — Не буду занимать вас долго, ибо просмотром сериала уж точно никто не готов пожертвовать, — ещё один смешок. — Итак, к делу. На повестке дня — инициация белых. Все вы знаете, что у нас всего двое инициированных белых — Николай и Олег. За Николаем так и не было замечено никаких изменений, кроме улучшения здоровья, что, я думаю, неплохо. А Олег… Ну вы сами знаете, что в Олеге теперь здоровья на десятерых, правда, есть побочные действия. Если бы мы написали инструкцию по применению инициации на основании его случая, то там была бы та ещё портянка, — опять тихий смех прокатился по собравшимся, а по плечам стоявшего в толпе Олега одобрительно похлопали.

Надо продолжать…

— Мы… Я, пришёл к выводу, что ну… — хотел сказать «нужно», но подумал, что это может быть расценено как принуждение, — можно провести ещё инициации. И мне нужны добровольцы, — народ притих. — Никто никого заставлять, уговаривать, подталкивать не будет. Сейчас я в двух словах расскажу, зачем это, по моему мнению, надо и опишу вероятные последствия. Потом мы разойдёмся. Если кто-нибудь захочет, то подойдёт ко мне лично в любое время.

Я перевёл дух и продолжил:

— За периметром опасный мир. И он совсем не такой, как раньше. Я знаю, о чём говорю. Чтобы выжить в нём, мы должны меняться, становиться сильнее. Красные, фиолетовые, такие, как я, кое-что уже можем. Про зелёных не говорю — они нас всех лечат. А белые беззащитны перед лицом новых угроз. Кроме одного — Олега. Он сам угроза. И я бы очень хотел, чтобы в результате новых инициаций у нас было чуть больше таких, как он. Таких, кто сможет защитить себя и других, защитить Светлое, — я осмотрел людей и увидел десятки разных оттенков чувств во взглядах, от «что этот псих тут городит» до настоящего огня в глазах. Похоже, потенциальные добровольцы есть… — А теперь о вероятных последствиях инициации, кроме тех, о которых вы уже знаете… Если честно, могу только их выдумать. Любая мутация любой степени, от укрепления ногтей до превращения в некое существо без возможности вернуться к человеческому облику, смерть… Всё, что угодно, может случиться. Мы будем идти по минному полю.

— Не «мы», а «мы»… — произнёс тихо кто-то, но так, что все услышали.

— Да, — не стал спорить я, — вы. Я вас на это поле вытолкну, а потом буду ждать на другой стороне. Это правда. Поэтому только добровольцы. Если бы я мог, то пошёл бы с вами, и я попытаюсь, но…

Я замолчал, постоял в ожидании вопросов, но их не последовало. И я решил всё-таки немного поднажать — пусть это будет расценено как принуждение, плевать, я знаю, что без этого не обойтись.

— Я тут в самом начале сказал, что инициацию провести «можно», но пока вам всё это рассказывал, решил заменить слово «можно» на «нужно». Чтобы метла мела как надо, каждый её прутик должен быть крепок. Для тех, кто аналогии не понял, метла — это Светлое, прутики — это мы! — я ещё раз обвёл глазами собравшихся и натолкнулся на взгляд Лили, которую, сначала не заметил.

Выражение взгляда неоднозначное… Я бы сказал, что смешаны интерес, понимание, несогласие, страх… неприятие? Да нет, не может быть, она-то меня должна понимать.

— Если вопросов нет, то собрание закончено. Кто захочет поговорить, подходите. Желательно, до завтрашнего вечера.

Лиля тут же улизнула вниз, как будто не хотела, чтобы я к ней подошёл. Ну ладно, пусть так. Постояв ещё несколько секунд, я развернулся и пошёл наверх, в свою комнату. Сегодня вряд ли кто-нибудь соберётся, слишком уж мрачно я закончил — «мутации, смерть…». Зато уж точно меня нельзя обвинить в замалчивании и лжи. Будем ждать…

Когда я взялся за дверную ручку и хотел было уже открыть дверь, меня окликнули:

— Данила, можно поговорить?

Я обернулся. Передо мной стоял молодой парень, невысокий, с коротким светлым «ёжиком» на голове, худой, про таких говорят, «соплёй можно перешибить». Миша, вроде, из Трутино. Поэтому я в имени не уверен, всё-таки к моменту их появления я уже был занят по самое не хочу, общаться особенно времени не было.

— Михаил?

— Да. Я поговорить хотел… — сказал тихо он, опустив глаза вниз, но потом, будто дав себе внутреннюю пощёчину, вскинул голову и посмотрел прямо мне в глаза. — Я хочу. Хочу участвовать.

Не ожидал я такой быстрой реакции.

— Зайдём ко мне. Не против? — я открыл дверь и зашёл внутрь. — Проходи, располагайся, где удобно.

На самом деле, у меня было всего два стула, один мой, за столом, второй — напротив, для посетителей, так сказать. Ну и кровать. Парень уселся на стул, слегка согнулся, положил руки на колени и сцепил их в замок. Я пошёл на своё место.

— Итак, ты хочешь участвовать. Ты хочешь пройти инициацию. Правильно? — начал я.

— Правильно.

— Ты услышал о возможных последствиях?

— Да.

— Расскажи.

— Так все слышали, всё понятно было…

— Я хочу убедиться, что ты правильно понял мои слова. В любом случае, тебе придётся проходить через Николая, и он об этом спросит. Так какие могут быть последствия?

— Я могу стать таким же, как Олег, или как Николай. — Миша запнулся и замолчал.

— Это из хорошего. Дальше.

— Я могу стать как Олег, но только не оборотнем. Монстром буду. Могу стать другим монстром. Могу умереть.

— В целом, верно. Только ещё бы я уточнил, что ты можешь стать монстром, который захочет отведать человечинки. И тогда нам придётся тебя убить.

— Я же сказал, что могу умереть. Какая разница как, самому или помогут?

— Ну да, разница только в процессе… — я постучал пальцами по крышке стола. — Почему?

Он понял вопрос правильно, пожал плечами и ответил:

— А тебе не всё равно? Тебе же добровольцы нужны.

— Мне нужны добровольцы, которые не слетят с катушек, когда осознают, что с ними произошло. Поэтому если это из-за неразделённой любви, отчаяния, осознания суетности бытия… в общем, если посыл негативный, то это мимо.

Миша молчал. Ну, понятно, можно смело отправлять его восвояси. Не кандидат…

— Любовь неразделённая была… но давно, задолго до Большой Смерти. Отчаяние тоже было, как и у многих других. Про суетность бытия не слышал, ничего сказать не могу. Я книжек не читал, игры в основном, виртуальные. Часами в шлеме просиживал, даже FS-капсулу пробовал. Слышал про такие?

— Полного погружения?

— Ага.

— Слышал, но не пробовал. Дорогая штука.

— Не то слово. Я на удалёнке работал, проги писал и всё такое, все деньги на игры и оборудование спускал.

— На шее у родителей сидел?

— Да… Тогда вообще о них не думал, да и ни о ком не думал, честно говоря… Когда аппарат свой разогнал, компьютер в смысле, почти до потолка, год копил и эфэску арендовал на месяц, последней модели. Сказал всем, что если посмеют меня потревожить, то всё, туши свет… А в ней же система жизнеобеспечения была, массаж и электростимуляция мышц, чтобы не одеревенеть, почти полная автономность…

— И ты в ней месяц пролежал?

— И ещё неделю сверху, кое-что оставалось на счету, на всякий случай, и я продлил почти в начале, так мне всё это понравилось. Даже не подумал, что Новый год в капсуле проведу, — ответил он, понурив голову, голос его стал бесцветным, пустым. — Когда в последние сутки стали выскакивать предупреждения об окончании аренды, предложения продлить… пытался связаться с матерью, отцом, чтобы денег закинули мне на счет, я бы отработал потом. А они не отвечали… Как только я их не материл, какими только словами их не называл… А потом время кончилось, крышка открылась, и я выполз наружу…

Миша замолчал.

— А на дворе уже январь сорок первого?

Он только утвердительно покачал в ответ головой.

Понятно… Мы-то, если так можно сказать, постепенно проваливались в ад, потому даже успевали к этому привыкнуть, а он в нём очнулся. С корабля на бал. Хотя эта поговорка совсем не отражает степень смены обстановки. К тому же парень за компом полжизни провёл, к обычной-то действительности был не приспособлен, а тут такое…

— Как ты выжил? Ещё и до Трутино добрался…

Он грустно улыбнулся.

— Сам не знаю. Дуракам везёт. Нашёл рюкзак, закидал туда консервов, у нас всегда был запас, оделся, вышел из дома и пошёл по дороге.

— Вот так взял и вышел? Это, наверное, очень сложно было.

— Да я как в тумане был, ничего не соображал, настолько, что даже не испугался. Если бы я мог соображать, то остался бы дома.

— И умер бы там от голода…

— Скорее всего. Или убили бы меня. Там такое творилось… за ботинки резали…

— Как и везде, можешь не рассказывать, я сам из города выбирался. И что дальше?

— Дальше… Я шёл, шёл и дошёл до Трутино, точнее я бы мимо прошёл, если бы меня Грэг не остановил, он как раз в патруле был.

— Это сколько же ты прошагал?

— Да у нас ведь городок небольшой был, не так далеко. Но это был мой самый длинный поход за всю жизнь… Трое суток, вроде, шёл, один раз переночевал в каком-то сарае, больше не останавливался… Потом к вам попал…

Миша опять замолчал, и пришлось мне его подтолкнуть:

— С историей твоей всей понятно. Но я так и не понял мотива. Почему?

Посидев ещё немного с опущенной головой, собираясь с мыслями, он наконец поднял глаза и, глядя на меня, сказал:

— Я бездумно и бесполезно провёл двадцать лет до катастрофы, ничему не научился, ничего не узнал, ничего не сделал… Руки у меня растут не из того места, и я слаб, так что гожусь только для самых простых и лёгких работ. Мне никто и слова не говорит, ставят туда, где я могу что-то сделать, но я-то понимаю, что это… больше для меня делают, чтобы я себя нужным чувствовал… Я хочу доказать, что не зря я запасы проедаю, не зря я выжил, хотя умерли намного более сильные, умные, смелые… Инициация — мой шанс. Даже если я не превращусь в такого, как Олег, то стану чуть поздоровее, смогу пользу приносить… А умру — так не велика потеря.

Он замолчал, и я тоже не спешил ничего отвечать. Размышлял.

— Ну что, положительный посыл? — прервал он мои мысли.

— Думаю, да, — ответил я. — Ты в списках. Но через Николая всё равно пройти придётся. А может, и через Босса. Он мне с очень большой неохотой дал добро на это дело. А знаешь почему? Потому что смерть каждого из нас — это потеря. Невосполнимая. А сейчас дуй к себе, отдыхай. Завтра к вечеру, думаю, определимся со всем.

— Спасибо, — он поднялся со стула и пошёл к двери.

— И тебе спасибо.

Дверь за Мишей закрылась, и я откинулся на спинку стула, прикрыв глаза. Вроде бы искренне парень говорил, причина самая стоящая из тех, что мог себе представить. Надеюсь, он не последний.

В течение двух часов ко мне пришли ещё шесть человек, после чего я запер дверь, закрыл уши руками и улёгся с твердым намерением больше ни с кем сегодня не разговаривать. Я же им не зря сутки дал на раздумья, чего они сразу все потянулись…

На следующий день оказалось, что вчерашними волонтёрами дело не ограничилось. В течение дня меня выловили ещё семь человек. И ведь никто из тринадцати не назвал каких-то уж совсем глупых причин, типа «меня будут девушки любить» или «всё равно меня девушки не любят». Все понимали, зачем им это надо и что может пойти не так. Или делали вид, что понимали. Но ни одному я не смог сказать нет. Будем принимать решения с Колей, он ведь у нас психолог, вот пусть и работает.

В итоге он имел беседы со всеми, закончил поздно вечером, так что я с ним встретился с утра.

— Ну что, как результаты? Всех отговорил? — спросил я его, усаживаясь в кресло в его комнате и наливая чай в симпатичные фарфоровые чашки с росписью и завитушками на ручках. Вот уж не думал, что кто-то ещё пьёт из такой посуды, всем лишь бы кружку побольше…

— Красивые? — спросил он меня в ответ.

— Чего? — не понял я.

— Нравятся чашки? Это я у Босса выпросил. Коллекционные, девятнадцатый век… То ли с императорского двора, то ли князей каких, я так и не узнал. Ему это подарили когда-то. А я такие обожаю, маленький был, мама всегда только в такие чай наливала, а ещё варенье в фарфоровой розетке… К счастью, у нас был не императорский фарфор, а простой. Мы их били с завидным постоянством, а она нас даже не ругала, так журила чуть-чуть для порядка, и новые покупала… Я думаю, она нам даже благодарна была за то, что мы их били, потому что так она могла новые покупать, другие…

Он поднёс чашку к губам, зажмурился, сделал маленький глоток и еле слышно выдохнул.

— Никого я не отговаривал. Я хоть с Боссом и согласен, что риск большой, но и твоя позиция мне ясна. Своё личное мнение предпочту не озвучивать, пусть это и может кому-то показаться проявлением малодушия, — он пристально взглянул на меня, но, видимо, не заметив признаков осуждения на моём лице, продолжил: — в общем, я только в роли независимого оценщика. По итогу четверо отказались сами, двоих я завернул. Из семи оставшихся пусть ещё кто-нибудь выбирает. По другим критериям, не знаю уж по каким. Я Александру Евгеньевичу уже доложил, списки дал с характеристиками, так что иди к нему.

— А Михаил остался?

— Михаил? Остался. Зацепил?

— Да не то, чтобы… Просто жаль было бы, если бы он отступил.

— Это да… Проблемы у него есть, рано или поздно они могут вылезти боком. Это для него шанс. Ну всё, иди, Босс просил тебя не задерживать, знал, что ты ко мне сначала пойдёшь.

— Спасибо за чай, — сказал я вставая. — А из таких чашечек, и правда, вкуснее как будто.

Я сразу же пошёл к Боссу, который уже меня ждал. С ним тоже обстоятельно побеседовали, прежде всего, он сказал, что очень удивился такому количеству желающих, пусть даже некоторые из них позже передумали. Мы просмотрели все кандидатуры и остановились на троих: Миша, Крез (родители были фанаты античности?) и Ярослав. С ними-то Босс и решил поговорить, а если уж кого отсеет, тогда будем смотреть других кандидатов. За ними сразу же послали, и я сбежал, решив украсть Лилю ненадолго, если она не занята.

К счастью, дел у неё не было, потому мы неплохо провели время, болтая о том, о сём. Почему «неплохо», а не «замечательно»? Потому что вопрос о том, почему она сбежала с собрания, так и хотел сорваться с языка, но я ему этого не позволял. Может быть, именно это обострило чувство недосказанности и некой неискренности, разлитой в воздухе, как пар только что выкуренного кальяна. Или это всё моя чёртова гиперчувствительность…

В общем, когда меня вызвали к Боссу, я попрощался с Лилей с облегчением, хотя предстоящий разговор с ним тоже не обещал быть простым.

Но мои опасения не оправдались: Босс не давил, не заваливал инструкциями, не предлагал всё ещё раз взвесить, просто сообщил, что все три кандидатуры согласованы, и я волен назначить время.

Я, по идее, мог уже сегодня сделать работу, но надо было уладить технические моменты: подготовить отдельные комнаты с запирающимися дверями для каждого, лежанки в них сварганить, чтобы и мягко было, и тепло, и с ремнями.

Комнаты, понятно, нашлись в подвале, в епархии Серёги. Одна, в которой в своё время так весело проводил время Олег, уже была готова. Ещё две освободили от вещей, а за неимением лежанок, прикрученных к полу, поставили ящики, набили их камнями, кирпичами, железяками, сверху положили матрасы, а ремни и верёвки пропустили под ящиками. Не сказать, что прям очень хорошо получилось, но в наших условиях и это было очень даже ничего.

За этими заботами прошёл весь день, и после ужина я сообщил кандидатам на инициацию, что назначаю её на утро. Я внимательно наблюдал за ними, выражение лиц, взгляды, сканировал ментально. Радости они не испытывали, всё-таки понимали, что их не на аттракционы завтра утром повезут. Я чувствовал страх и неуверенность, но это неудивительно, было бы подозрительно, если бы их не было. Самое главное, было намерение до конца пройти по выбранному пути.

На следующий день, после совместного завтрака, мы все спустились вниз. Нас уже ждали медики в полном составе, три пары красно-фиолетовых и Николай. Олег, само собой, тоже был здесь. Ещё я взял с собой Майю, чтобы она наблюдала за моими действиями, училась, вдруг потом получится повторить. По-хорошему, конечно, ей надо было позволить поработать с одним из парней самой, но слишком уж важен был исход эксперимента.

— Итак, парни, — начал я, — как я уже говорил, для каждого приготовлены отдельные апартаменты, сейчас вы по ним разойдётесь, и я буду приходить к каждому по очереди. Есть пожелания, кто первый, второй, третий? Нет? Ну тогда не будем придумывать. Миша, был первым добровольцем, значит, и тут будет первым и разместится здесь, — я показал на ту комнату, где был в своё время Олег. — Крез в следующую дверь, Ярослав в третью. Чтобы вам скучно не было, с вами парни посидят. Ну что, Миш, пойдём?

Миша кивнул головой и зашёл в комнату.

— Ложись на кушетку, пожалуйста.

— Пристёгивать будете? — спросил он.

— Потом, и только если возникнет такая необходимость, — развёл я руками, но вины при этом никакой не почувствовал. — По опыту всех проведённых процедур, могу сказать, что ты в процессе потеряешь сознание, даже если у тебя в итоге просто засветится ци. Все теряли. Да я и сам, пока не научился, отключался.

Он улёгся на кушетку, поворочался, устраиваясь поудобнее. Я присел на стул у стены и прикрыл глаза. И тут мне пришла в голову мысль, что можно попробовать просто усыпить парня, зачем ему лишние переживания. Моя энергия заструилась к бледному белому сгустку, окутала его, тонкие нити проникли внутрь, и я просто захотел, чтобы Миша заснул. Через несколько секунд я решил проверить результат и увидел, что тот уже лежит с закрытыми глазами и мерно дышит. Отлично… Дальнейшие мои действия ничем не отличались от всех предыдущих раз, и вскоре я уже выходил из комнаты, оставляя Мишу под наблюдением дежурного. Он расположился у входа, так, чтобы можно было мгновенно выскочить в коридор и захлопнуть дверь.

— Ну как, что-нибудь для себя вынесла? — спросил я у Майи.

— Да не особо, — ответила она. — Видеть — всё видела, но… пробовать надо на практике, так ничего не могу сказать.

— Согласен, теория без практики, что авто без движка — на фиг не нужна. Ладно, пойдём дальше, а практика будет, если со всеми троими пройдёт хотя бы удовлетворительно.

Минут за пятнадцать я закончил с Крезом и Ярославом — без сюрпризов и отклонений. Пора было возвращаться к Мише, скоро будет достигнут порог по времени нахождении в бессознательном состоянии. Хотя, надо учесть, что я их предварительно усыпил, как мне показалось, это могло увеличить срок. Через полчаса пришёл в себя Ярослав — ци его сияло ярким белым светом, никаких чёрных или другого цвета вкраплений заметно не было, как, впрочем, и у Миши с Крезом.

Понаблюдав ещё немного за Ярославом, мы его развязали, но пока оставили в комнате — пусть посидит пару часов под наблюдением. Но мне было ясно, что он пошёл по стопам Николая — никаких явно выраженных проявлений инициации не будет, кроме укрепившегося иммунитета, обновившихся зубов и, возможно, ускоренной регенерации тканей. Что, по нашим временам, да и по любым другим, очень даже хорошо.

Миша и Крез продолжали спать.

— Пока что мы выходим на шестьдесят процентов положительного исхода инициации, — сказал я Олегу. — Надеюсь, вернёмся к стопроцентным показателям.

— Ничего в них так и не заметил? — спросил он в ответ.

Я понял, что он про ци наших подопытных.

— Нет, белое как снег. У тебя чёрная каёмка почти сразу появилась. Так что, может я их просто сильнее усыпил, чем Ярослава, может…

— У Креза повышается температура! — прервал меня крик одного из лекарей. — Сильно и быстро!

Я подскочил к открытой двери комнаты и увидел, что даже кожа у парня стала красной, как у отпускника с умеренных широт на второй день на пляже в Сочи. Лекарь хотел было подойти к нему, но я его остановил.

— Не стоит. Если можешь что-то делать дистанционно, делай. Подходить не надо. Сколько уже?

— Выше сорока… сорок один…

— С энергией всё в порядке, белая… Сейчас попробую поплотнее…

Я протянул к нему нити своей энергии и погрузился в сияющее ци. На первый взгляд в самой структуре всё нормально, надо бы ещё в центр забраться.

— Сорок два…

— Ещё градус и начнётся денатурация белков в нейронах головного мозга, — произнёс Сергей.

— Что это значит? — уточнил я.

— Умрёт.

Коротко и ясно. Похоже, статистика наша вскоре подпортится. Звучит, конечно, ужасно, но я постарался абстрагироваться от ситуации, нельзя мне принимать близко к сердцу. Я проник в сгусток энергии и тоже не увидел ничего… Хотя… Вроде бы у Ярослава свечение не такое сильное было, да и у Николая тоже…

— Сорок три… Нет, уже сорок четыре…

В этот момент в центре сгустка начало разгораться нечто очень яркое, у меня аж глаза начали болеть, хотя никак не должны были — я ведь на это не смотрю, я это чувствую. Фантомные боли, похоже.

— Закройте дверь! Быстро!

К счастью, люди у нас приучились исполнять приказы быстро и не задумываясь, особенно приказы тех, чьи возможности выходили за рамки обычного, а я к таким уж точно относился, скажу без ложной скромности. Хотя, рамки обычного у нас в последнее время сильно раздвинулись. В общем, дверь захлопнулась, оставив Креза одного. А я продолжал наблюдать за происходящим — стены-то для меня не помеха.

— Всем отойти в конец коридора. Температура?

— Больше сорока пяти было, когда дверь закрылась. Теперь не вижу, — ответил лекарь, пятясь назад. — А по твоей линии что?

— Что-то… в смысле не могу сказать, что это значит, но его ци стала ярче раза в два. Не знаю, что будет. Может, он взорвётся сейчас… Я вообще теперь его структуру не различаю, просто огромный яркий шар. Глаза слезятся… не могу больше… И ведь не смотрю ими… Психосоматика, мать её…

Конец ознакомительного фрагмента.