Последняя точка судьбы

Константин Викторович Еланцев, 2021

С детства мы все боимся чего-то: то, что видится нам из темноты, то, что иногда приходит во сне, то, что возникает иногда в нашем воображении.... В этом сборнике собраны рассказы, связанные именно с такими ситуациями.

Портрет

Картина была хороша!

Якимов был горд своей работой: то отходил от холста, то приближался к нему, прищурив глаз, пытаясь найти хоть какой-нибудь изъян. Придраться было не к чему, и Якимов самодовольно отложил кисть в сторону, а потом снова отошёл, скрестив на груди руки.

Ну, просто красавица получилась! Девушка на портрете внимательно смотрела на своего создателя. Тонкие черты её лица придавали картине лёгкость, а пушистые, раскинутые по плечам волосы, гармонично сочетались с убранством крестьянской избы, которое художник старательно изобразил на заднем плане своей картины.

«Растёшь, Георгий! — хвалил себя Якимов, — Мастером становишься!»

Неделю назад приехал он в это село. Недорого снял пустой дом, представившись хозяевам свободным художником. Те с радостью согласились сдать ему свободную жилплощадь. Хотя, каждая третья «жилплощадь» была свободной, поскольку разъезжалась молодёжь в большие города, оставляя родителей в ожидании и растерянности. Как же: редко слышались теперь на улицах детские голоса — всё больше покряхтывание стариков да длинные тирады вечно недовольных старух!

Положив на лавку палитру, Якимов старательно вымыл руки под рукомойником. Ещё раз посмотрел на портрет и вышел во двор.

— Вот и всё, Гоша, вот и всё! — говорил себе Якимов.

Солнце уже вставало над лесом. Июньское утро предвещало жаркий день, и Георгию захотелось на речку или в прохладу березняка. Завалиться вот так на землю и лежать, лежать…. Главное — картина, и он её написал! Написал без натурщицы, хоть и была мысль пригласить кого-нибудь из местных девиц. Потом раздумал и стал писать по памяти. И ведь получилось!

Месяцев шесть назад Якимову приснился сон. Увидел он в этом сне необыкновенную красавицу! В крестьянской одежде, с распущенными волосами, она заразительно смеялась и очень просила написать её портрет. Помнится, он пообещал, что обязательно сделает это, как только будет время от основной работы. Якимов тогда расписывал стены детских садов, потому что считался посредственным художником, а мастера, тем более мастера с большой буквы, занимались куда более значимым и более прибыльным делом. Потом Якимова уволили по сокращению, вот и вспомнил он о своём сне. Сначала было отмахнулся — сон есть сон, но всё-таки решил попробовать себя в портретной живописи. И вот получилось!

В доме что-то упало. Якимов вздрогнул от неожиданности. Немного постоял, пытаясь определить, что бы это могло быть, и зашёл внутрь.

Всё на месте, кажется. Только почему-то на полу валялась палитра, да кисти лежали на подоконнике. Георгий, удивлённый внезапным перемещением предметов, взглянул на мольберт. Холст с красавицей был… пуст.

— Опа! — воскликнул Якимов.

И только сейчас в углу комнаты он почувствовал движение. «Этого же быть не может!» — мелькнула запоздалая мысль. На лавке, прямо под иконой, оставшейся от хозяев, сидела девушка. Та самая, с картины, которую так старательно и самозабвенно расписывал Якимов все последние дни!

Ещё какое-то время он стоял посреди комнаты, пытаясь придти в себя.

— Не нравлюсь? — донесся слабый голос, похожий на журчание родника.

— Ну, почему же… — прошептал Якимов, пытаясь справиться даже не со страхом, а внезапно нахлынувшим волнением, — Очень даже нравишься!

— Ты выполнил своё обещание, молодец! — опять услышал он.

Якимов подошёл к девушке:

— Я присяду?

— Конечно!

Волосы на голове девушки, так старательно выписанные Якимовым на портрете, находились совсем рядом. Только не почувствовал Георгий никакого аромата, который исходил всегда от женских волос в реальной жизни. И в глазах не было яркой искорки, и жеманства никакого не было, присущего всем красавицам.

« Как мумия!» — отстранённо подумал Якимов.

— Ты как здесь? — всё же спросил он, наконец, решив для себя, что это всего лишь сон, что спит он сейчас, утомлённый ночной работой.

— На тебя посмотреть!

— Ясно, только объясни мне, красавица, каким же образом ты вот рядом со мною сидишь, хотя я всю ночь сегодня твой портрет писал?

— Ты действительно хочешь это знать?

— Конечно! — Якимов даже вскрикнул, — Не каждый раз возле своей работы посидеть можно, да ещё и поговорить!

— А ты не веселись, потому что грустно это…

— Почему?

— Знаешь, а ведь ты сейчас думаешь, что проснёшься через короткое время, посмотришь на мой портрет, сделаешь пару ещё каких-нибудь мазков для полного завершения и, вернувшись, домой, продашь этот портрет за копейки какому-нибудь горожанину.

— В принципе, так и есть… — Якимову стало снова не по себе.

— Я не знаю, кто я. Ты изобразил меня в крестьянской одежде, хоть многим известно, что не ходили крестьянские барышни с распущенными волосами. Дело даже не в этом. По ту сторону холста есть другая жизнь.

— Как это? — опять удивился Якимов.

— Там живут души всех, кого изобразили художники на своих картинах. Они прогуливаются мимо друг друга, оценивающе смотрят на пышные наряды, и особы, изображённые на портретах сотни лет назад, считают себя самыми достойными и очень гордятся своими создателями.

— Постой, постой! — Якимов уже почти кричал, — А «Бурлаки», а «Девушка с персиками»?

— Все там, — вздохнула красавица, — И Мона Лиза, и Святая Луция Сиракузская, и Болтазар Койманс….

— А ты? — уже изнемогая от переполнявших его чувств, воскликнул Якимов.

— А я никто. Ты ведь не закончил картину, верно?

— Как это никто?! — художник вскочил с лавки и, почувствовав боль в подвернувшейся ноге, грохнулся со всего маху прямо на пол, успев заметить равнодушное лицо девушки с портрета.

Когда Якимов пришёл в себя, в доме никого не было. Нога болела не сильно, только не лбу красовалась огромная шишка. Осторожно потрогав её, Георгий поднялся с пола и первым делом взглянул на мольберт. На него смотрела прямо в глаза крестьянская девушка. Только на картине она была гораздо краше, чем на самом деле.

— На каком самом деле?! — вспылил на себя Якимов, — Совсем рехнулся что ли?!

И вдруг понял: не так написал, не так! Она другая!

Он долго сдирал скребком краску на холсте. Краска, сворачиваясь в колечки, со стуком падала на давно некрашеные полы, а Якимов уже знал, что сегодня на последнем рейсовом автобусе он отправится в город. Знал, что обойдёт, объедет по стране десятки музеев, а потом обязательно напишет портрет этой крестьянской девушки. Может быть, самый главный портрет в своей жизни….