Братки – не значит братья

Владимир Колычев, 2012

Отгремели московские криминальные баталии для Семена Купчинова по кличке Сэм. Дорого заплатил за свою победу главарь волынской группировки – погибла его любимая Наташа… Но вот страсти улеглись, бизнес встал на ноги и окреп, и в жизни Сэма воцарилась стабильность. Теперь можно подумать и о расширении влияния. Семен едет в город Красностальск, на металлургический завод, полноправным владельцем которого он рассчитывает стать в скором времени. Но на месте Сэм узнает, что стальной гигант контролирует банда некоего Фирсана. Между двумя бригадирами завязывается жестокая борьба. И одновременно с этим в сердце Сэма загорается новая любовь…

Глава 6

Фирсан в упор смотрел на Захара. Взгляд у него холодный, бездушный, немигающий, как у гадюки, готовой к прыжку. Захара колотил озноб.

— Я-то в чем виноват? — оправдывался он. — Я же не сам людей выбирал. Кого дали, с теми и работал. Я же не виноват, что Митроха и Пустырь с катушек съехали!

Фирсан молчал. Судя по его реакции, Захар не убедил его в своей невиновности. Но еще есть время отмазаться.

— Я им говорил, что не надо быковать. А они — да мы такие крутые, московские лохи рядом с нами не стоят… Мужика в ночном клубе отмудохали, водиле нос сломали. А из ресторана выходили, на каратеку нарвались. Митроха его толкнул, потом ударить хотел. Пустырь подключился. А каратека их одной левой — и наглушняк. И меня вырубил. Хитрый такой удар, я даже понять ничего не успел. Очнулся — Митроха лежит, рядом Пустырь. И тот без коньков, и этот…

— Но ты же на коньках, — сухо и с упреком сказал Фирсан.

Не тяжеловес он, сухопарый, но силы в нем с избытком — как физической, так и внутренней. Лицо широкое, а взгляд, как стилет — острый и глубоко проникающий. И холод в нем лютый, замораживающий…

— Митроха с Пустырем скопом налетели, и я за ними. Этому каратеке ничего не оставалось, как убивать. Митроху сделал, Пустыря, а я последний остался. Меня уже можно было не убивать. Он меня просто вырубил…

— Он тебя вырубил, ты оклемался. И вернулся домой. А Митроху оставил? И Пустыря тоже, да?

— Там же центр города, менты на каждом шагу. Я бы с трупами далеко не ушел. Пришлось бы их по-любому бросить… Если бы менты меня взяли, они бы колоть меня начали. Кто я, откуда, зачем в Москве… И пацаны мои что здесь делали… А так никто ничего не узнал. Документов у пацанов не было, так что с этим делом все в порядке…

— Точно документов не было?

— Нет, ни мобилы, ни ксивы не имелись. Все это в машине осталось. А машину я увел…

— Увел. Митроху и Пустыря в Москве оставил, а сам вернулся с пустыми руками. Я зачем вас в Москву посылал? — жестко и хлестко спросил Фирсан.

— Ну, я же не виноват, что Митроха с Пустырем накосячили!

Захар виновато склонил перед боссом голову, однако тот не принял его покаяние.

— Виноват. Тебе дали людей. И ты за них в ответе.

Сначала Фирсан ударил Захара кулаком в живот, а когда он, сложившись вдвое, упал на бок, достал вдруг пистолет и направил ствол в голову. Все правильно, бригада провалила задание, и кто-то должен ответить за это. С Митрохи уже не спросишь, с Пустыря тоже. Остается Захар…

Но Фирсан стрелять в голову не стал. Палец уже выжал почти всю слабину на спусковом крючке, когда он повел рукой в сторону. Грохот выстрела ударил по ушам, и пуля больно вошла в левую ногу.

Человеку от природы дано реагировать на боль стоном или даже воем. Но Захар подавил крик, сжал его зубами. И это понравилось Фирсану. Поэтому он больше стрелять не стал.

* * *

Саня закрывал глаза, не в силах перебороть сон. Еще бы мгновение, и он бы заснул. Но скрипнула дверь, и парень снова в боевой готовности. Хотя и не в состоянии отразить нападение. Нога прострелена, нос сломан, в ребрах трещины. Синяки под глазами, ссадины на лице, разбитые губы — не в счет.

Он боялся, что Михей со своими бандитами узнает, в какую больницу его увезли, и нагрянет к нему, чтобы довершить начатое. Были бы у него костыли, он бы ушел на них. Но их нет, а на одной ноге далеко не ускачешь. Да и в больничном вестибюле дежурит мент, который ни за что его не выпустит. Саня здесь на особом учете, потому что по его душу приходил следователь. Дело не завели, но под надзор взяли. А через окно вниз с простреленной ногой не сиганешь, да и решетки на них.

Тревога оказалась напрасной. В палату на носилках привезли больного. Медсестра быстро приготовила под погрузку кровать, а санитары уложили на нее парня с перебинтованной ногой. Он был в одних трусах, потому медсестра тут же укрыла его простыней.

— Спасибо, милая! — поблагодарил парень. — Еще бы сигару и бокал с виски…

— Могу только стакан касторки дать, — засмеялась молодая женщина, глянув на Саню, чтобы тот оценил ее остроумие.

— Ну, это мы завсегда успеем!.. Ой-е, мне бы морфия чуток, — поморщился пациент. — А то болеть начинает…

— Наркоз отходит.

— Вот и я о том же… Вы бы мне укольчик организовали, а я потом отблагодарю. Скоро ребята подъедут, они все привезут…

Парню было на вид лет двадцать пять. Мощный он, широкоплечий, голова крупная, черты лица будто стесанные, как у борца, которого часто возили мордой по жесткому полу. Чувствовалась в нем внутренняя раскованность, и язык у него хорошо подвешен. Но наглости в нем в меру, а хамства не просматривалось вообще. И к медсестре он обратился на «вы», хотя та была немногим старше его.

— Я у врача спрошу, — пообещала медсестра, скрываясь за дверью.

— Давай, родная, давай…

Какое-то время парень лежал, думая о чем-то своем, затем повернулся к Сане, с интересом посмотрел на него.

— Мне сказали, что у моего соседа тоже огнестрел.

Саня кивнул и приподнял край простыни, показав перебинтованную ногу.

— Чего так?

— В чужой огород неудачно зашел, — усмехнулся Саня.

— Из ружья подстрелили?

— Из ружья.

— А лицо чего разбито?

— Упал.

— Что, парашют не раскрылся? — Парень многозначительно посмотрел на его обнаженное плечо. Эмблема ВДВ там и девиз — «Никто, кроме нас».

— Да нет, парашют раскрывался…

— Где служил?

— Тульская дивизия ВДВ.

— Серьезное дело… В Чечню гоняли?

— Было дело.

— И как там, стреляют?

— Когда как.

— Понятно… Кстати, меня Олегом зовут.

— Саня.

— Боевой ты пацан, Саня… Нога болит?

— Ноет.

— И у меня… Знаешь, я в этой жизни ничего не боюсь. Надо будет, на любое дело пойду. Ну, без парашюта, например, прыгнуть или на красный свет светофора перейти. И боли, в общем-то, не боюсь. Ну, если укол, там, сделать, кровь из пальца взять. Даже на операцию без наркоза лягу, если надо. Но так, чтобы все быстро. А когда долго болит, не могу терпеть. Даже если чуть-чуть болит, места себе не нахожу…

— Я тоже так, — кивнул Саня. — Если зуб начинает болеть, я сразу к врачу иду. Лучше под бормашиной немного посидеть, чем ходить страдать…

— А если врача нет?

— Было и такое. Мы на блокпосте стояли, в горах, а у меня зуб мудрости разболелся. «Чехи» нас тогда со всех сторон обложили, а чтобы к своим пробиться, колонна с танками нужна. Или вертолет…

— А танков нет, и погода нелетная, да? — подхватил Олег.

— Что-то вроде того.

— И зуб тебе плоскогубцами вырвали?

— Ты откуда знаешь?

— Классика жанра. Плавали — знаем. Мне тоже так вырывали. Только танков там не было и вертолетов тоже. Автоматы были. Но по ту сторону колючки. У часовых на вышках…

— Сидел?

— Ошибки молодости.

— Бывает.

В дверь постучали. В палату ввалились крепкие на вид ребята с короткими стрижками.

— Захар, братуха! — прогрохотал один с широким, как у негра, носом и узкими, как у казаха, глазами.

— Как твое ничего? — так же громко и нахраписто спросил другой, такой же габаритный, но с большими навыкате глазами.

— Ничего! — ответил Олег. И засмеялся, реагируя на этот каламбур.

Смех искренний, но почему-то не очень веселый. Как будто какая-то заноза сидела у него в голове, не позволяя расслабиться.

— А ты чего, не один здесь? — покосился на Саню широконосый.

— Ну, куда привезли, — развел руками Олег.

— Беспредел! Ничего, я с лепилой поговорю, отдельную палату организую. А то как не родной…

— Да не надо отдельную палату. Тут хоть сосед, с ним поболтать можно. Саня пацан боевой, из Чечни только что…

— Из Чечни? А у нас что, госпиталь здесь? — озадаченно спросил пучеглазый.

— Да Саня в чужой огород неудачно зашел. Там его и подстрелили. Наверное, по бабам шарился, да, Саня?

— Ну, в общем, да, из-за бабы.

— Пацан из Чечни вернулся, голодный, вот его и занесло на повороте…

— Я не знаю, что там за поворот, — в раздумье покачал головой широконосый. — Только тут через ментов инфа прошла: Михей кого-то в своем огороде подстрелил. А этот «кто-то» к ментам попал… Ты это был? — пристально посмотрел на Саню парень.

— Да нет, не я! — растерянно мотнул головой тот.

— Да ты не крути башкой! — внимательно смотрел на него Олег. — Мы с Михеем дел не имеем. У него своя епархия, у нас — своя. Мы за него спрашивать не будем, отвечаю…

— А врать нам не надо! — нахмурившись, угрожающе проговорил пучеглазый. — Нехорошо врать!

— Ведь мы все узнаем, — в свою очередь миролюбиво сказал Олег.

— Ну да, с Михеем дело было, — сдался Саня.

Он уже понял, с кем имеет дело. Олег оказался бандитом по кличке Захар, и к нему в палату пожаловали его дружки. Но ведь они даже не знали про него. Захар всего лишь сказал им, что произошло с ним, и они догадались, кто стрелял. Потому что разведка у них в банде поставлена хорошо.

Не стал бы Михей действовать столь тонко — человека своего к нему в больницу подсылать под видом раненого, пытаться разговорить Саню, хитростью выпытывать у него правду. Он мог просто прийти сюда и добить его. Какие могут быть церемонии, когда городская милиция куплена с потрохами?

Олег тоже бандит, но, судя по всему, из другой группировки. Михей из банды Боцмана, а Захар, возможно, подчиняется Фирсану. Эти две бригады делят город, а значит, наверняка враждуют между собой.

Лучше бы ни в чем не сознаваться. Но ведь бандиты все равно узнают, и тогда Саня может оказаться меж двух огней. Ему бы от Михея увернуться, а тут еще и Олег со своими дружками может навалиться… Тогда точно конец придет.

— Чего так?

— Он моего брата похитил.

— А говорили, что из-за бабы, — вспомнил широконосый.

— Сначала он жену моего брата похитил. К себе домой увез. А потом и брат куда-то пропал…

— Ну, Михей известный беспредельщик, он все может, — сказал Захар. — Жена твоего брата ему понравилсь, да?

— Нет, тут другое. Брат у меня сельским хозяйством занимался, а Михей на него наехал…

— Я все понял, парень, — перебил его Захар. — Ты мне потом все расскажешь. Мне с пацанами поговорить надо…

— Да нет, пусть рассказывает. А я пока к лепиле схожу. Надо с отдельной палатой порешать. Михей, в натуре, отмороженный. Если у него рамсы с этим пацаном, — широконосый недовольно глянул на Саню, — он ведь за ним и сюда прийти может. Как бы ты, Захар, под раздачу не попал…

— Да, попасть можно конкретно, — кивнул пучеглазый.

— Нет, — не согласился Захар. — Михей меня знает. Если он меня тронет, может война начаться. Боцман ему башку за это оторвет…

— Михей тебя знает. А если он зашлет кого-нибудь, кто тебя не знает? Решат с тобой, как со свидетелем, и вечная тебе память. Оно тебе надо?

Саня прекрасно понимал, о чем говорят бандиты. Они вторили его собственным мыслям. Михей мог прийти за ним, чтобы убить… Но братки переживали за своего дружка, а Саня их нисколько не волновал. Потому что он чужой…

Захар думал недолго.

— Нет, не надо. Мне своих проблем хватает…

Широконосый ушел, а он хмуро посмотрел на Саню.

— Давай рассказывай, что у тебя за рамсы с Михеем.

— А чего тут рассказывать? Михей сказал, что его люди за деньгами прибудут, приехали же другие, и Паша им деньги отдал. Михей появляется, а денег уже нет. Тогда он Ларису забрал и сказал: когда деньги будут, тогда девушку вернет.

— Другие люди, говоришь? — глянув на пучеглазого, хмыкнул Захар. — Михей в своем репертуаре. Это разводка такая. На лоха… Это его люди деньги забрали. Как лоха он твоего брата развел. Твой Паша и деньги ему отдал, и еще должен остался… А долг, я так понимаю, он выплатить не смог, поэтому Михей его к себе и забрал. Сначала жену его, потом его самого, да?

— Да, сначала ее, потом его, — с обреченным видом кивнул Саня.

— А ты, значит, хотел за них спросить?

— Хотел. Пошел к Михею, а он в меня из ружья…

— А сам из ружья его не мог?

— Нет у меня ружья. Только нож разведчика был. Я из него собаку застрелил, больше патронов не было…

— Нож разведчика — это, конечно, круто… В разведке служил?

— Нет, просто в десанте… Если бы я знал, что такое дело, я бы свою винтовку из армии прихватил.

— Какую винтовку?

— Снайперскую, Драгунова.

— А ты что, снайпером в Чечне был? — с интересом спросил Захар.

— Да.

— И как?

— Что — как?

— Сколько человек завалил?

— Если чисто снайперов, то четырех, а если всего, то одиннадцать.

— Круто… Чеченцы кровником тебя не объявили? — засмеялся Захар. — А то у них с этим делом просто…

— Да нет, я же в честном бою. Там ведь и меня завалить могли…

— Значит, чеченцев тебе бояться не надо? За тобой сюда они не придут, нет?

— Не придут.

— А Михей может. Он беспредельщик знатный.

В палату зашел широконосый и объявил, что вопрос решен. В тот же час Захара перевели в другую палату, а Саня остался в одиночестве наедине со своими проблемами. Никто ему не поможет — самому нужно выкручиваться…

Когда в палату вошла медсестра, Саня попросился в туалет, и женщина с тягостным вздохом взялась за «утку».

— А может, лучше костыли? Я бы сам сходил.

— Рано еще.

— Да я осторожно.

— Следователь не велел костыли давать…

— Так я схожу, и вы костыли у меня потом заберете.

Женщина кивнула, принесла костыли, помогла Сане встать на них. И даже сопроводила его до туалета, а потом обратно до палаты. После чего «разоружила».

Похоже, Саня точно здесь на особом счету. Уж не Михей ли попросил следователя попридержать его здесь, пока он решает какие-то другие, более важные дела? Когда освободится, тогда и Саню можно будет порешить…

Взгляд его упал на переносную вешалку с «рогами» для шапок. Она стояла на четырех лапах, что придавало ей устойчивости. Костылей у него нет, но можно воспользоваться этой вешалкой. Хоть какая-то опора.

Парень ждал ночи, когда больничные коридоры опустеют. Вдруг ему повезет пройти милицейский пост в больничном холле. А есть еще приемный покой, там тоже выход…

Но поздно вечером в палату вернулся Захар. Какие-то совсем еще молодые люди в кожаных куртках принесли его вместе с кроватью на прежнее место.

— Хреновая там палата, — сказал он, когда добровольные санитары ушли. — На юг выходит, солнце слишком жаркое, а кондиционера нет. Короче, совок совком…

— Здесь тоже кондиционера нет, — заметил Саня.

— Так солнце не такое жаркое…

— А если Михей?

— Ты видел пацанов, которые меня сюда принесли? Это моя охрана. Они там за дверью сидеть будут. Стволы у них. Так что за меня не переживай…

— А за себя?

— За себя переживать будешь, когда меня отсюда выпишут. Или когда сам уйдешь… Михей тебе жизни не даст. Пока не добьет, не успокоится. Выход у тебя, парень, только один — бежать отсюда как можно дальше…

— А Паша?.. Может, он еще жив?

— А если нет?

— Если нет, надо будет отомстить.

— Если ты мужик, то отомстить, конечно, надо. Только где ты винтовку возьмешь?

— Винтовку? — спохватился Саня. — Какую винтовку?

Он, конечно, совсем не прочь отомстить своему обидчику. Но строить столь опасные планы с таким же бандитом, как Михей, это уже слишком.

— Вот и я говорю, какую? — Проницательно и насмешливо глянул на него Захар. — Я тебе в этом помогать не собираюсь, так что лучше закрыть тему. Тебе бы сейчас из ситуации выкрутиться, а потом уже с винтовкой вопрос решать…

— Винтовку всегда найти можно. Было бы желание.

— Например?

— Мы же закрыли тему.

— Это я закрыл. А ты открыл… Да ты говори, говори. Это нормально. Груз у тебя на душе, выговориться надо… Где винтовку достать можно?

— Ну, в Чечню можно съездить. Это трудно, если бояться. А если нет, то запросто можно туда-сюда сгонять. Там этого добра навалом. Пацаны, если что, помогут… Только я никуда не поеду.

— Понятное дело… А что за пацаны? Друзья твои?

— Нет, не друзья. Мои друзья уже дембельнулись. Осень девяносто четвертого осталась. Там у меня много знакомых ребят…

— Но ты никуда не поедешь.

— Нет.

— И правильно. Если очень захотеть, то ствол и здесь можно найти… Но не будем об этом. Ты мне про Чечню расскажи. Как там сейчас дела?

— Как сажа бела…

Саня стал рассказывать о Чечне, как весной девяносто пятого их туда забросили, как они оказались в самом пекле, но Захар слушал вполуха, а вскоре и вовсе заснул. Поздно уже, а ему недавно сделали обезболивающий укол. Его можно понять…