Все твои совершенства

Колин Гувер, 2018

Колин Гувер – автор, которому читатели доверяют свое сердце. Ее истории доказывают: даже растоптанный цветок однажды может прорасти, чтобы стать ближе к солнцу. Более 3 000 000 000 просмотров в TikTok. Колин Гувер – литературный феномен нашего времени, троекратная обладательница премии Goodreads Choice Award в номинации «любовный роман». Ее произведения переведены на десятки языков. Она – мировой тренд. Продажи книг Колин Гувер превысили продажи Стивена Кинга и Джорджа Мартина. «Все твои совершенства» – это глубокий роман о супружеской паре, чье будущее зависит от обещаний, данных в прошлом. Роман высоко оценили как зарубежные, так и российские читатели. Красивый и практичный подарок только в первом тираже. Маргаритка – главный цветок этой книги. Она символизирует плодородие и материнство. А еще маргаритка символизирует вечную любовь – ту, которая выживет даже в самом страшном пожаре, ту, о которой Грэм напишет в письме Квинн: «Я мог бы начать с того дня, когда мы встретились на лестнице». Может ли сильная любовь с идеальным началом остаться такой же между двумя неидеальными людьми? Совершенной любви Квинн и Грэма угрожает их несовершенный брак. Воспоминания, ошибки и секреты, которые они копили годами, теперь разрывают их на части. «Я больше не знаю, как с ним общаться. Иногда, когда я открываю рот, мне кажется, что ветер задувает все мои слова обратно в горло. Я скучаю по дням, когда мне казалось, что я лопну, если немедленно не расскажу ему все-все-все».

3

Прошлое

Небо перевернулось.

Совсем как моя жизнь.

Час назад я была помолвлена с мужчиной, в которого влюблена уже четыре года. Теперь это не так. Я включаю дворники на лобовом стекле и смотрю в окно, как люди прячутся от дождя. Некоторые, в том числе Саша, бегут в дом Итана.

Непонятно, откуда взялся дождь. Никаких капель, предвещающих катаклизм, не было. Небо просто опрокинулось, как ведро с водой, и теперь огромные брызги тяжело падают на окно моей машины.

Интересно, Грэм далеко живет? Может, он еще на улице?

Я включаю поворотник и в последний раз в жизни выезжаю со своего обычного места на парковке у дома Итана. Я направляюсь в сторону, куда несколько минут назад пошел Грэм. Едва свернув налево, я вижу, как он ныряет в ресторан, чтобы спрятаться от грозы.

«Конкистадоры». Это мексиканский ресторан. Мне там не очень нравится. Но он нравится Итану, и это недалеко от его дома, так что мы едим здесь по меньшей мере раз в месяц.

С парковочного места перед рестораном как раз выезжает машина. Я терпеливо жду, пока она уедет, после чего паркуюсь на ее месте и выхожу. Что я скажу Грэму, когда войду в ресторан, я не знаю.

— Тебя подвезти?

— Составить компанию?

— Что скажешь о ночи секса в отместку?

Кого я обманываю? Меньше всего на свете мне хочется секса в отместку. И я пошла за Грэмом не поэтому, так что, надеюсь, увидев меня, он ничего такого не подумает. Я все еще не знаю, почему потащилась за ним. Может быть, потому, что не хочу быть одна. Потому что, как он сказал, слезы придут позднее, в тишине.

Дверь за мной закрывается, и, когда мои глаза привыкают к тусклому освещению ресторана, я замечаю Грэма. Он стоит у барной стойки. Завидев меня, он снимает мокрую куртку и вешает на спинку стула. Кажется, мое появление его совершенно не удивляет. Он отодвигает соседний стул и ждет в полной уверенности, что я подойду и сяду.

Я так и делаю. Сажусь рядом с ним, и никто из нас не произносит ни слова.

Безмолвные товарищи по несчастью.

— Могу я предложить что-нибудь выпить? — спрашивает бармен.

— Пару порций чего-нибудь, что поможет нам забыть последний час нашей жизни, — говорит Грэм.

Бармен смеется, но никто из нас не смеется вместе с ним. Он видит, что Грэм абсолютно серьезен, и поднимает палец.

— У меня найдется как раз то, что нужно. — Он идет в другой конец бара.

Я чувствую, что Грэм наблюдает за мной, но не смотрю на него. Мне совсем не хочется видеть, какие у него грустные глаза. Я расстроена за него чуть ли не сильнее, чем за себя.

Я ставлю перед собой вазочку с крекерами. Они все разной формы. Я выгребаю все палочки и раскладываю их на стойке в виде решетки. Затем достаю все крекеры в форме буквы «О», а Грэму подвигаю вазочку, где остались крендельки в традиционной форме узелков.

Я кладу свой крекер в центр сетки. Смотрю на Грэма и спокойно жду. Он смотрит на соломку, которую я стратегически разложила на стойке, и переводит взгляд на меня. На его лице очень медленно проявляется улыбка. Он достает из вазочки кренделек и кладет на квадрат над моим. Я выбираю место слева от центрального квадрата и аккуратно выкладываю очередной крекер.

Бармен ставит перед нами две рюмки. Мы поднимаем их одновременно и поворачиваем стулья так, чтобы оказаться лицом друг к другу.

Добрых десять секунд мы сидим молча и ждем, когда другой произнесет тост. Наконец Грэм говорит:

— Мне абсолютно не за что поднимать тост. Да сгинет сегодняшний день!

— Да сгинет.

Я полностью с ним согласна. Мы чокаемся и запрокидываем головы. У Грэма, похоже, пошло лучше, чем у меня. Он со стуком ставит рюмку на стойку, берет крекер и делает следующий ход.

Я тоже беру крекер, и тут в кармане куртки начинает жужжать телефон. Я достаю его и вижу на экране имя Итана.

Потом телефон достает Грэм и кладет его на стойку.

На экране высвечивается имя Саши. Смешно, ничего не скажешь.

Представляю, что они подумали, когда вышли и увидели, как мы вдвоем сидим на полу вместе и едим их китайскую еду.

Телефон лежит на стойке экраном вверх. Грэм кладет на него палец, но вместо того, чтобы ответить, толкает телефон. Я смотрю, как аппарат скользит по стойке и исчезает за ее краем. Слышу, как он с грохотом падает на пол по другую сторону стойки. Но Грэма, похоже, совершенно не беспокоит разбитый телефон.

— Ты сломал свой телефон.

Он закидывает в рот кренделек.

— Там нет ничего, кроме фотографий и сообщений от Саши. Завтра куплю новый.

Я кладу свой телефон на стойку и смотрю на него. На мгновение воцаряется тишина, но тут снова звонит Итан. Как только я вижу его имя на экране, у меня возникает желание сделать то же, что Грэм.

Так или иначе, мне тоже нужен новый телефон.

Звонки прекращаются, и от Итана тут же приходит эсэмэска. Я подталкиваю телефон. Мы оба смотрим, как он скользит по стойке и падает.

Мы возвращаемся к игре в крестики-нолики. Первую партию выигрываю я, вторую Грэм. Третья — ничья.

Грэм съедает еще один крендель.

Не знаю, то ли от выпивки, то ли я просто не в себе от всей этой неразберихи, но каждый раз, когда Грэм смотрит на меня, я чувствую, что его взгляд оставляет на коже мурашки. На груди и вообще везде. Не могу понять, из-за него я нервничаю или просто опьянела. В любом случае это лучше, чем опустошение, которое я чувствовала бы сейчас одна дома.

Я заменяю кусочек решетки, который только что съел Грэм, и говорю:

— Должна тебе кое в чем признаться.

— В чем бы ты ни призналась, это вряд ли превзойдет последние пару часов моей жизни. Давай колись.

Я опираюсь локтем о стойку, кладу голову на руку и искоса смотрю на него.

— Саша вышла из дома. После того как ты ушел.

Грэм по моему лицу видит, что мне стыдно. Его брови удивленно приподнимаются.

— Что ты натворила, Квинн?

— Она спросила, в какую сторону ты пошел. Я не сказала.

Я выпрямляюсь и поворачиваю стул так, чтобы сидеть к нему лицом.

— Но прежде чем сесть в машину, я обернулась и сказала: «Восемьсот долларов за игру в слова? Ты в своем уме, Саша?»

Грэм смотрит на меня. Пристально. Тут я задумываюсь, не перешла ли допустимую грань. Наверное, мне не следовало ничего говорить Саше, но уж очень я рассердилась. И ничуть об этом не жалею.

— Ну а она? Что она сказала?

Я качаю головой.

— Ничего. Разинула рот от удивления, но тут начался дождь, и она побежала обратно в дом Итана.

Грэм все пялится на меня. Ужасно. Лучше бы он рассмеялся или разозлился из-за того, что я влезла. Хоть что-нибудь.

Он молчит.

Наконец он опускает глаза и смотрит в пол между нами. Мы сидим лицом друг к другу, но наши ноги не соприкасаются. Рука Грэма, которую он держал на колене, немного подвигается вперед, пока его пальцы не касаются моей коленки чуть ниже края юбки.

Это одновременно и тонко, и очевидно. От его прикосновения у меня напрягается все тело. Не потому, что мне не нравится, просто не могу вспомнить, когда в последний раз ощущала такую же волну тепла от прикосновения Итана.

Грэм чертит пальцем круг на моей коленке. Потом снова смотрит на меня, но выражение его глаз меня не смущает. Хотя мне совершенно ясно, о чем он сейчас думает.

— Пойдем отсюда? — его голос звучит одновременно тихо и требовательно.

Я киваю.

Грэм встает, достает бумажник, кладет несколько купюр на стойку бара и надевает куртку. Потом наклоняется, переплетает свои пальцы с моими и ведет меня через зал за дверь, надеюсь, к чему-то, ради чего в этот день стоило проснуться.