Маркус и девочки

Клаус Хагерюп, 1997

Это вторая книга про приключения четырнадцатилетнего Маркуса Симонсена. За первые два месяца старшей школы Маркус влюбляется во всех одноклассниц подряд, а в некоторых даже по второму разу. Его друг Сигмунд придумывает сложносочиненные планы по покорению сердца той или иной девушки, но стоит им добиться успеха, как Маркус переключает свое романтическое внимание на кого-то еще. Маркус мог бы обратиться за помощью к отцу, но тот всю жизнь любил только маму. И вот в классе Маркуса появляется новенькая Александра. Она не похожа ни на кого, прекраснее всех на свете и Маркус готов на все, чтобы завоевать ее сердце. Сигмунд придумывает очередной гениальный план: они поставят «Ромео и Джульетту», где Маркус сыграет Ромео, а Александра – Джульетту. Но и ту все пойдет совсем не так, как задумано. Клаус Хагерюп (1946–2018) – норвежский писатель, переводчик, сценарист, актер и режиссер. Дебютировал в 1969 году со сборником стихов «Вот как я о тебе думаю». В 1968–1969 годах Клаус Хагерюп играл в разных театрах, а также работал преподавателем, режиссером и писателем. Кроме того он снялся в нескольких фильмах, но более известен как автор пьес для театра и радио и книг, в основном, для подростков. Наибольшую известность принесла Клаусу Хагерюпу серия про неуверенного в себе подростка Маркуса. В 1988 году Клаус Хагерюп написал биографию «Мне все так близко» о своей матери Ингер Хагерюп, которую считают одной из самых значимых норвежских поэтов XX века. Клаус Хагерюп получил несколько литературных премий, а в ноябре 2018 года он был награжден Почетной премией Браге за вклад в норвежскую литературу.

Глава четвертая

— Почему ты мне сам ничего не сказал, Маркус?

Отец посмотрел на него как-то уж очень обреченно. Они сидели за кухонным столом и ели молочный суп. Нельзя сказать, что это было любимое блюдо Маркуса, но сегодня ему все равно, чем набивать желудок. У любой еды был бы вкус молочного супа.

— У меня просто уши слегка заложило, папа. Правда. Теперь все в порядке.

— Когда звонил Воге, он описал все совсем не так. Он сказал, что проблема оказалась настолько серьезной, что ему пришлось пересадить тебя за первую парту. Мне показалось, что он считает меня плохим отцом.

— Что?

Монс посмотрел на него с беспокойством.

— Нет, я не имел в виду «что», — быстро сказал Маркус. — Я слышал, что ты сказал. Это правда, пап. В жизни не слышал лучше, чем сейчас. Очень вкусно! — сказал он и налил добавки супа.

— Может, он и прав, — рассеянно заметил Монс. — Может, я стал странным старым вдовцом, думающим только о себе.

— Ты совсем не такой уж старый, папа. Тебе даже пятидесяти еще нет!

— Если б твоя мать была жива, она бы уже давным-давно все заметила.

— Тут нечего замечать!

— Женщины заботятся о своих детях, а мы, мужчины, пускаем все на самотек. Я не знал, что у тебя проблемы со слухом, пока какой-то учитель не рассказал мне об этом. Мне нечем гордиться, Маркус.

— У меня нет проблем со слухом! Это Воге все неправильно понял!

— Незачем меня утешать, Маркус. Не меня надо жалеть.

Маркус сдался. Проблема с отцом состояла не в том, что Монс не заботится о сыне, а наоборот, этой заботы проявлялось слишком уж много. И Маркус не знал теперь, что с ней делать. Он надеялся только на то, что папа так далеко зашел в самобичевании и уже вовсе забыл про уши. К сожалению, надежды не оправдались.

— Но теперь в нашем доме все изменится, — сказал Монс. — Я… Воге договорился о приеме у врача. Сегодня днем.

— Что?

— СЕГОДНЯ ДНЕМ, — сказал Монс, проговаривая каждую букву.

Маркус оттолкнул тарелку. Теперь пути назад совсем не осталось. Монса так захватила забота о сыне, что выскользнуть не удастся. А впрочем, все равно. Врач обнаружит, что с его слухом все в порядке, и все устаканится. Отец снова будет доволен, Воге, может быть, огорчится, но это пройдет. А Маркус займет свое прежнее место за Сигмундом. Нет, именно этого он и не желал. Он хотел держаться подальше от этого мерзавца в синем свитере с его лживым несчастным взглядом. В этом-то все и дело. Маркус встал из-за стола:

— Спасибо, папа.

— На здоровье, мой мальчик. А где твоя шапка?

— Шапка?

— Да, шапка, — повторил Монс. — ШАПКА.

— Я не ношу шапку в октябре, пап.

— И в этом я тоже виноват, — грустно заметил Монс. — Если бы была жива мама, то…

— Я сейчас найду, — сказал Маркус и скорее побежал в коридор.

— Маркус Симонсен, — произнесла дама, вышедшая в приемную.

Монс вскочил:

— Здесь!

— Пожалуйста, Маркус, — сказала дама и пропустила Монса в кабинет.

Маркус остался сидеть в приемной и слушал голоса из кабинета. Сначала что-то говорила дама, потом Монс, потом дама засмеялась и снова вышла из кабинета.

— Оказывается, Маркус — это ты? — сказала она.

Маркус кивнул.

— Да, а он — мой папа.

— А я подумала, что он — это ты. Твой отец так стремился в кабинет.

— Он просто немного нервничает, — сказал Маркус.

Дама улыбнулась:

— Неудивительно. Не так часто с детьми приходят отцы. Как правило, матери.

— Мама умерла.

Дама немного смутилась.

— Извини.

— Уже очень давно, — сказал Маркус.

Она протянула руку:

— Я — доктор Бюэ. Эллен Бюэ, но ты можешь называть меня просто Эллен. Значит, у тебя проблемы со слухом?

— Нет, — сказал Маркус и зашел за доктором Эллен в кабинет.

Монс сидел на стуле у окна. Когда они вошли, отец вскочил.

— Сидите-сидите, — улыбнулась Эллен Бюэ. — Если, конечно, не хотите подождать в приемной.

Монс отрицательно покачал головой:

— Я лучше останусь с Маркусом. Если позволите, доктор Бюэ.

— Ее зовут Эллен, — сказал Маркус.

— Что? — спросил Монс.

Доктор Бюэ взглянула на него.

— Я сказала Маркусу, что он может называть меня Эллен. И вы тоже, если хотите.

— А-а, — протянул Монс и покосился на приспособление, которое докторша достала из шкафа. — Что это?

— Этот аппарат используется для исследования ушей пациента.

— Надо же, — сказал Монс и почесал правое ухо.

— Расслабься, Маркус. Больно не будет.

— Я знаю, — сказал Маркус.

— Я только посвечу тебе в уши, посмотрю, как там дела.

— Ну да, — сказал Монс. — Ты совсем ничего не почувствуешь… Просто будет немного щекотно.

Отец снова почесал ухо.

— Вы уверены, что не хотите подождать снаружи? — спросила его Эллен.

— Нет, я останусь с Маркусом, — ответил Монс.

— Как хотите.

— Я ж его отец.

— Я понимаю.

— Он немного труслив.

— Неправда, — сказал Маркус.

— Ну, не то чтобы труслив… — поправился Монс.

— Понимаю, — заметила Эллен Бюэ.

— На самом деле он очень мужественный, — сказал Монс.

— Неправда, — возразил Маркус.

— Ну, не то чтобы мужественный… — вновь поправился Монс. — Я имел в виду, что он не боится.

— Понимаю, — сказала Эллен Бюэ.

— Маркус мне не просто сын. Он мой лучший друг.

— Очень приятно, — сказала Эллен Бюэ и посмотрела Маркусу в ухо.

— Ну и как там? — спросил Монс.

— Замечательно, — ответил Эллен Бюэ, — сейчас посмотрим второе.

— Да, конечно, лучше посмотреть, — сказал Монс. — Ну и как там внутри?

— Замечательно и во втором тоже, — тем же тоном ответила Эллен.

— Да, — проговорил Монс, — я так и думал. Маркус моет уши каждый день. И мы этим очень довольны.

— Пробки в ушах не обязательно связаны с нечистоплотностью, — сказал Эллен Бюэ. — Независимо от того, сколько вы моетесь, там может накапливаться много серы.

— Наверно, вам надо верить, — сказал Монс. — А что теперь нам делать?

— Сейчас мы проверим слух.

Маркус выдержал проверку блестяще. Он слышал писк на высоких частотах, низкие шумы и все слова, которые Эллен просила его повторить. Даже когда Монс прошептал словосочетание «презумпция невиновности», он повторил его без проблем, на что Эллен сказала, мол, если у Маркуса проблемы со слухом, то, очевидно, во всем мире нет человека, который бы слышал нормально.

— Ну вот и я папе то же самое говорил, — сказал Маркус. — Просто уши заложило.

Отец, который одновременно испытывал теперь облегчение и усталость, сказал, что он очень рад и тем не менее приятно лишний раз удостовериться в том, что все в порядке.

— Лучше иной раз пораньше зайти к врачу, чем мучиться, когда станет слишком поздно, — сказал он и улыбнулся Эллен. — Теперь мы уверены, что все хорошо, и больше не будем волноваться, правда, Маркус?

— Да, пап, — кивнул Маркус. — Теперь мы можем расслабиться.

— Точно, — весело подхватил Монс, — можем.

— Да, — улыбнулась Эллен Бюэ, — можете.

— Можем, — сказал Монс. — Ну, мы свободны?

Эллен кивнула:

— Да, если у вас нет больше вопросов.

— Нет, это, пожалуй, все, доктор Бюэ, — сказал Монс и почесал ухо.

— Эллен, — сказал Маркус.

— Да, вы можете называть меня Эллен, — дружелюбно подтвердила докторша.

Монс заплатил за прием и протянул Эллен руку.

— Да, какое облегчение, — сказал он. — Большое спасибо… Эллен.

— Не за что. Это моя работа.

— Должно быть, интересная работа? Быть врачом, я имею в виду.

Эллен посмотрела на Маркуса. Взгляд у нее был подозрительно озорной.

— Да, — сказала она, — встречаешь столько интересных людей.

— Да-да, конечно, — закивал Монс и отпустил ее руку.

Она проводила их до дверей.

— Звоните, если что.

— Конечно, — сказал Монс. — До свидания, Эллен.

— До свидания.

— Его зовут Монс, — сказал Маркус.

— Я знаю, — ответила Эллен и закрыла за ними дверь.

— Ну вот видишь, Маркус? Хуже не стало!

Они шли по аллее к парковке. Отец был в великолепном настроении, а Маркус, который на несколько часов забыл и о любовной тоске, и о потерянной дружбе, чувствовал себя не так уж плохо.

— Нет, — сказал он. — Все было в порядке.

— Эллен — хороший врач, тебе не показалось?

— Да, — согласился Маркус. — Очень хороший.

— А ты обратил внимание на ее пальцы?

— Нет. А что?

— У нее невероятно длинные пальцы… Настоящие пальцы врача.

Монс почесал ухо.

— Знаешь, Маркус, — сказал он, — я думаю, а не проверить ли мне самому уши? Порой кажется, что у меня закладывает правое. Думаешь, там пробка?

— Не знаю, пап.

— Может, стоит попросить Эллен проверить?

— Да, думаю, стоит, — сказал Маркус. — Лучше иной раз пораньше зайти к врачу, чем мучиться, когда станет слишком поздно.

— Вот и я так считаю, — улыбнулся Монс и начал насвистывать веселую мелодию.