Дана Мэллори и дом оживших теней

Клаудия Ромес, 2019

Каникулы в старинном семейном поместье вместе с престарелой тётушкой – Дана думала, что это будет самое скучное время в её жизни. Но как же она ошибалась! Стоило ей переступить порог Мэллори Мэнор, как она поняла: этот дом похож на декорации фильма ужасов! Здесь творятся странные вещи: повсюду мелькают призрачные тени, по ночам из тёмных коридоров доносятся пугающие голоса, а некоторые двери то появляются, то исчезают… Как это понимать? Что творится в поместье? И почему хозяйка дома, тётя Мэг, пригласила к себе Дану на самом деле? Девочке предстоит открыть много страшных тайн не только о поместье, но и о самой себе…

Глава 2

Кошачий концерт

— Пойдём, дитя! — Тётя Мэг безжалостно вцепилась мне в руку, затащила в дом и заперла входную дверь на засов. — Покажу тебе твою комнату. — И она пошла вверх по лестнице.

Я потащилась за ней.

На душе было скверно. И как-то тяжко во всём теле. С каждой ступенькой, уводящей меня всё глубже в этот дом, сердце колотилось всё тревожней. Меня бросило в дрожь. Отец уехал, я теперь одна, и защитить меня некому.

Спокойно, только без паники. Руки дрожат. Надо убрать их в карман моего розового свитера. Неужели опять приступ панического страха?! Последний раз так было, когда умерла мама. Вот только этого не хватало! Держись давай! Дыши глубоко, вот так. Это всего лишь старый дом. И всего лишь ворчливая тётка моего отца.

Каменные перила вдоль лестницы, на перилах опять горгульи, рожи наглые, только что язык не показывают. Коридор на втором этаже выложен красными коврами и такой длинный, что из одного конца не видно другого.

Глубокий вдох. Немного успокоилась. Подошли к комнате. Дверь оказалась почти такого же красного цвета, как и ковёр на полу.

— Это одна из самых красивых комнат в доме, — объявила тётка и вошла в комнату.

Мой чемодан на колёсах уже стоял около кровати с балдахином и тёмно-синими шёлковыми шторами. Комната была небольшая, но с отдельной ванной. Обстановка, разумеется, старомодная. Судя по всему, так обставлен весь дом.

Тут, наверное, веками ничего не менялось. Да и кто станет обновлять это старьё? Уж точно не тётя Мэг.

Я заставила себя благодарно улыбнуться. Она прищурилась:

— Смотри не сломай тут ничего.

— Конечно, тётушка.

— Вот и хорошо. Устраивайся. Ужин в шесть. Не опаздывай. Я ценю пунктуальность.

— Да, мэм.

Она закрыла за собой дверь, а я опустилась на край кровати. В этой комнате мне предстоит прожить ближайший месяц. Вот камин, поменьше, чем в гостиной, но так же изощрённо и богато украшенный кованым железным цветочным узором. Над камином картина маслом: солнечный весенний день, миленький крестьянский домик, из трубы идёт дым. Я подошла, чтобы разглядеть картину поближе. Выглядит чертовски натурально. Почти как фотография.

Единственное окно в этой комнате располагалось напротив ванной — узенькое, как бойница, в оловянной раме, с пёстрым витражом в виде сказочного белого единорога, стоящего на задних ногах в окружении красных роз под полной луной из молочно-мутного стекла. Открыть окно не удалось — его где-то заклинило. Я дёрнула ручку обеими руками: ну давай же!

— Зря стараешься, — вдруг заявил кто-то у меня за спиной.

Я испуганно обернулась:

— Кто здесь?!

Передо мной стоял мальчик с растрёпанными белокурыми волосами:

— На верхних этажах окна не открываются.

— Ты меня до смерти напугал!

— Готов поклясться, мне это уже говорили.

— Ещё бы! Стучать не пробовал, прежде чем войти? — Я смерила его взглядом. Парнишка примерно моих лет. — Я не слышала, как ты вошёл. Откуда ты вообще взялся?

— Да откуда бы мне взяться?

— Я-то почём знаю? Вот спрашиваю.

Он даже не попытался дать мне хоть сколько-нибудь разумный ответ. И всё-таки здорово, что кроме жуткой тёти Мэг и её горбатого дворецкого в доме оказался кто-то ещё. С виду вроде нормальный человек.

Я решила сменить тему:

— Почему это окна не открываются?

— Ну, так уж заведено.

— Ясно.

Не открываются — и не надо. Продолжаем разговор. Элементарная вежливость требует для начала познакомиться.

— Я Дана. — Я решительно протянула ему руку. — Дана Мэллори. А ты…

— Сердечно рад знакомству! — Он расплылся в улыбке, недоверчиво оглядел мою руку и, явно колеблясь, вложил мне в ладонь свою. — Уильям Дерьюл. Просто Уилл.

— Привет, Уильям Дерьюл. И чему обязана?

— Ты хочешь знать, что я здесь делаю?

Я кивнула.

— Моя семья и я… мы… служим в поместье Мэллори.

— Да ты что!

Отец говорил, что из прислуги тётка держит только дворецкого и кухарку.

— Мы здесь служим уже несколько поколений, — прибавил Уилл.

Во дела. Странно, что отец не упоминал об этой семье. Почему — если они уже так давно работают в поместье? Неужели отец их не знал? Очень в этом сомневаюсь.

— И чем вы здесь занимаетесь?

Уилл повёл подбородком, но промолчал. Как будто задумался, чем здесь может заниматься целая семья на протяжении нескольких поколений.

— Вы тут кто-то вроде управляющих? — предположила я.

— Именно так, — согласился Уилл.

— Не стоит ли привести в порядок дом и сад?

— А что? — Он скрестил руки на груди. — Чем тебя не устраивают дом и сад?

— Ну, не знаю. — Я пожала плечами. — Немного запущено. А так ничего.

— Ага, — тоскливо подтвердил гость. — К счастью, ты наконец приехала. Теперь всё наладится.

Чего-чего?!

— Не думаю, что это моя забота — приводить в порядок поместье, — огрызнулась я и, швырнув чемодан на кровать, стала его разбирать.

Хотя сердилась я теперь вовсе не на Уилла, а на отца: он бросил меня здесь одну, как запирают в чулан ненужную вещь — живи, дочка, в этой дыре, и радуйся, я здесь был так счастлив! Но я же не он! Когда же он это поймёт! Хорошо хоть Уилл нашёлся, есть вероятность, что этим летом я не помру с тоски в этом медвежьем углу.

— Давай не кисни, — подбодрил Уилл. И был прав: что-то я совсем расклеилась, грубить начала.

— Извини, — вздохнула я, — ты ни в чём не виноват, просто всё это вместе…

— «Всё вместе»? — передразнил Уилл. — И какое оно — это «всё вместе»?

Я разложила на кровати свои футболки:

— Отец уехал по работе на континент. Меня на это время сбагрил сюда. А я эту тётю Мэг вообще не знаю. Понятия не имею, что она за человек. И что-то я не заметила у неё никакого дружелюбия. Нам бы и всего лета не хватило, чтобы сблизиться.

— Да, лета точно не хватит, — кивнул Уилл.

— Рада, что мы с тобой в этом единодушны. — Я понесла стопки футболок в шкаф. — Нафталином-то там не провоняло? — Я открыла сначала одну створку, потом вторую и оглядела гардероб. — Вместительный шкафчик. — Я постучала по внутренней перегородке — и тут на меня из тёмной глубины шкафа что-то как прыгнет! От ужаса я взмахнула рукой, подбросив все футболки в воздух. — Что за чёрт?! — У меня сердце чуть не выпрыгнуло из груди.

Послышалось громкое мяуканье.

— Да это же Сиссибелл! — объяснил Уилл.

Я огляделась. Мои шмотки валялись теперь по всей комнате. Саму меня трясло от страха.

Уилл сидел на кровати и гладил трёхцветную кошку с пушистым хвостом. Её неестественно синие глаза глядели на меня так, будто я только что вторглась в чужое королевство.

— Что эта кошка забыла в моём шкафу? — выдохнула я.

— Вообще-то это не твой шкаф.

— Да что ты!

— Правда не твой.

— А чей же? А, ну да. Простите, это, очевидно, кошкин шкаф?

— Именно, — подтвердил Уилл, словно никакого другого ответа и быть не могло.

— Ага, и комната, наверное, тоже кошкина, да?

— Правильно понимаешь, — опять согласился Уилл.

Меня тут что, держат за полную идиотку?!

— Как бы то ни было, буду очень признательна, если меня теперь оставят одну, — по возможности вежливо процедила я, — у меня был трудный день.

— Ладно.

— И киску свою с собой прихвати! Спасибо!

Уилл дружески улыбнулся, подхватил Сиссибелл и пошёл к выходу:

— Вообще-то это не моя кошка. Она ничья. Она просто… одна из обитателей поместья.

Этот парень у меня доиграется! Сейчас у меня сдадут нервы, и тогда… Тихо, спокойно, дышим, глубоко дышим…

— Хорошо, — выдавила я из себя, — тогда просто унеси отсюда этого обитателя. Мне надо немного отдохнуть перед ужином.

— Уже ушёл.

Я захлопнула за ним дверь и прислонилась к ней спиной. Вот ведь нахал! Ведёт себя как ему вздумается. Здесь что, все такие, с приветом? Отец предупреждал, что в деревне жители не такие, как в городе. Да уж, что и говорить, тут они настолько особенные! Папочка даже не представляет насколько!

Когда у меня прошёл этот кошачий ужас, я собрала с пола одежду и разложила её в шкафу. Придётся запирать дверь, иначе Сиссибелл опять сюда проберётся.

Без всякого удовольствия я переоделась к ужину. Может быть, хозяйке дома наплевать, переоденусь я к столу или нет, но на всякий случай надо напялить новое красное платье — вдруг поможет. Хуже не будет. Ради отца я готова подружиться с тётей Мэг.

Без десяти шесть. Я распустила косу и, причесав свои длинные каштановые волосы, посмотрелась в зеркало над комодом.

Эх, зря стараюсь! На звезду с обложки молодёжного журнала не похожа. Бледная, пухлая, ни лица, ни фигуры. Отец мне тут не помощник. Мне не хватает мамы. Не хватает её совета, я тоскую по её голосу, по её запаху.

Это ужасно — остаться без маминых советов в тринадцать лет! Я вздохнула и снова заплела косу.

Заколка щёлкнула, и коса свесилась у меня между лопатками. При этом мрачном освещении глаза у меня в зеркале казались совсем чёрными.

Неожиданно мой взгляд привлекло кое-что странное. Картина над камином! Не может быть! Только что на ней был ясный солнечный день — и вдруг всё помрачнело! Да здесь почти ночь! Звёзды на небе и месяц. И дым из трубы больше не идёт. Чудеса! Или это обман зрения?

Как же можно было так ошибиться?! Я провела пальцем по холсту. Обычные масляные краски, где-то слой гуще, где-то тоньше — всё как положено. Рама дорогая. Необычно широкая, золочёная, с орнаментом. В правом нижнем углу — подпись художника. Бледноватая, еле разберёшь. «У. Д. Дерьюл».

Дерьюл, Дерьюл… Сегодня я уже слышала это имя. Художник, похоже, родственник Уилла. А написано, надо сказать, недурно. Отец часто возил меня по самым известным крупным музеям, и такой необычной работы я ещё нигде никогда не видела.

Перед домом раскинулось целое море синих цветов. В лунном свете они отливали сиреневым. И словно качались на ветру.

Мне даже показалось, что в траве стрекочут кузнечики. А в первый раз я ничего такого не заметила.

Художник, должно быть, просто волшебник, другого объяснения не придумать. Не будь я так уверена, что картины сами по себе не меняются, я бы сказала, что это полотно живёт своей особенной жизнью.