Пассажир один не полетит

Кирилл Липцис, 2023

Все эти истории когда-то произошли именно со мной. Ну… или не произошли.

Гинденбург

–…Ах, оставьте, Фрэнк, я не люблю политику! Нахожу её скучной и малозанятной. Лучше объясните мне ещё раз, как вся эта огромная штука держится в воздухе? Со всеми этими людьми, каютами, с этими столиками… С такой большой миссис Томсон, в конце концов!

— Водород, фройляйн, — терпеливо улыбаюсь я, — водород легче воздуха, он и держит весь цеппелин.

— Фрэнк, у вас ужасно смешной немецкий! И зовите меня Марта, в Берлине давно не говорят девушкам фройляйн!

Марта замолчала, разглядывая Нью-Джерси с высоты птичьего полета. После бескрайнего Атлантического океана смотреть на игрушечные домики и ползущие по дорогам авто было занятно.

— А рояль? — неожиданно отвернулась она от окна гондолы, — Господи, Фрэнк, зачем, в трансатлантическом перелёте рояль?

Она явно нервничает, похоже, боится высоты. Это плохо. Трудно будет уговорить её использовать парашют.

— А на рояле, мы надеялись, вы нам что-нибудь исполните. Например, эту вашу Марлен Дитрих. Вас вчера так упрашивали господа в черной красивой форме… Почему вы отказались?

— Хм, — фыркнула Марта, — не люблю нацистов, слишком много о себе думают.

Папа говорит, что они Германию до добра не доведут. А Марлен уже скорее ваша, чем наша. Кстати, её я тоже не люблю…

Марта опять стала смотреть в окно.

— Папа говорит, фюрер в следующем году начнет войну. Он так и сказал: война неизбежна, пускай хоть тебя она не коснется. Не то что бы я ему не верю, но уж слишком много он общается с господами из СД. А вообще-то, мне всегда казалось, что мы, немцы, прагматичный народ. А война — это так не прагматично…

Вот и зря не веришь, девочка. Только не на следующий год… Сейчас у них 1937, значит, через два года…

— А знаете, Фрэнк, у вас и английский странный какой-то. Вроде и акцента нет, а как-то необычно выговариваете. Вы случайно не шпион? Папа говорит, сейчас полно шпионов. Ой, что это там такое справа внизу? Высокое… Как вы говорили? Причальная башня?

— Причальная мачта.

— Значит наше путешествие уже подходит к концу? Ой, меня же должны встречать! Здравствуй, Америка! Как я выгляжу?

Да, Марта, путешествие подходит к концу. И ваше уж точно.

Если пробовать, то прямо сейчас…

"Гинденбург"начинает снижаться. Значит осталось всего пять с небольшим минут. Стальной трос в машинном отделении, со звуком лопнувшей струны, перерубит трубопровод, искры от разорванного металла зажгут водород и ровно за 34 секунды величественный цепеллин сгорит дотла.

— Марта, я задам вам один странный вопрос. Можно? — Девушка заинтригованно кивнула и отвернулась от окна.

— Если бы вы знали что-то, чего не могут знать остальные. Что-то очень важное… И одновременно, что-то очень плохое… Вы бы рассказали кому-нибудь?

— Вы о войне? Так это уже ни для кого не тайна. Мой отец работает в рейхсканцелярии, ну вы, наверное, сами знаете. Но меня это не касается. Ни его работа, ни все эти разговоры о великой Германии меня не касаются.

— Нет… Я не о войне… Представьте. Тонет корабль, и вы можете спасти только одного человека…

— Я спасу папу!

— Нет, из тех, кто сейчас рядом! Прямо сейчас!

— Прямо сейчас? То есть здесь, на"Гинденбурге?

— Да, прямо здесь и прямо сейчас… да к черту метафоры! Просто доверьтесь мне, я могу спасти одного человека, и я выбираю спасти вас…

3 минуты 20 секунд…

— Фрэнк, вы меня пугаете. Если это шутка, то она мне не нравится, я пойду в свою каюту за вещами, увидимся на земле…

— Марта, вы не успеете. Потому что… Мне никто никогда не верит…

Подождите, послушайте, сегодня, шестого мая 1937-го года при посадке «Гинденбург» загорится и рухнет с высоты 60 метров. И вы погибнете. Сгорите, не долетев до земли… Подождите, Марта, не уходите, если вы решитесь, у меня есть для вас парашют, он, конечно, не такой надёжный, какие будут через сто лет, но всё-таки…

2 минуты ровно…

— Вы сумасшедший! Или нет? Кто вы, Фрэнк? Если вы что-то знаете, вы просто обязаны рассказать капитану! Хотя бы честно скажите кто вы и, клянусь, я вам поверю…

Где-то оглушительно хлопнуло, дирижабль вздрогнул и по его корпусу прошла дрожь. Откуда-то сверху раздались взволнованные голоса и топот ног.

21 секунда…

— Я всего лишь математическая погрешность, частный случай квантовой неопределенности, смоделированный искусственным интеллектом, — грустно ответил я, — в общем, это уже неважно, Марта. Я никогда не успеваю…

Я никогда не успеваю. Никогда не хватает времени. Наверное, потому, что никакого времени просто не существует.

Я захлёбывался в ледяных волнах Атлантики, глядя как исчезает громада Титаника, я взрывался вместе с космическим кораблем Коламбия. Меня засыпало раскаленным пеплом Везувия в 72 году и медленно убивало смертельным излучением реактора в 1986-м.

Хуже всего было, конечно, в 2023-м, но об этом вам знать пока что рано.

И да, я не спас ещё никого. Ни единого человека. Но это не значит, что я когда-нибудь перестану пытаться.

20.03.2023