Поймать звезду

Кирилл Кащеев, 2013

Сложно отказать, когда моральной поддержки у тебя просят собственные родители! Близнецы Кисонька и Мурка поддались на уговоры мамы составить ей компанию в театр оперы и балета, где Марья Алексеевна должна была обсудить благотворительные спектакли. Но их помощь не понадобилась – попав к директору, мама тут же забыла о дочерях. Близняшки решили прогуляться по театральному закулисью… И внезапно стали свидетелями похищения одной из балерин! Кисонька и Мурка, конечно, выручили девушку… а детективное агентство «Белый гусь» занялось новым расследованием!

Глава 3. Театр на замке

— Куда?

— В бутафорскую.

— Куда?

— В костюмерную.

— Куда?

— В гардеробную.

Пробегающие мимо окошка люди покорно останавливались. Сперва прижимали корочки пропусков к стеклу — сидящий там дедок в меховой жилетке навыворот дышал на болтающие на веревочке очки, тщательно протирал их тряпочкой, потом цеплял на нос и, похоже, прочитывал в пропуске каждую букву, включая прикрытые синим штампом «М.П.» — «место печати». Потом придирчиво сверял фотографию на пропуске со старательно улыбающейся в окошко физиономией владельца и наконец спрашивал — куда? Бутафор отчитывался, что в бутафорскую, а гардеробщица — что в гардероб. Дедок снимал очки, складывал их дужка к дужке и милостиво кивал — проходи. «Допущенный» оленьим прыжком кидался сквозь вертящийся, как детская карусель, турникет, а со следующим вся процедура начиналась заново.

— Куда?

— В туалет, — буркнула Мурка. На театральной проходной оказалось безумно холодно. Мурка кутала покрасневший нос в воротник куртки и вопросительно косилась на маму. Смысл ее косых взглядов заключался в следующем: на кой быть спонсором благотворительных спектаклей, если так мерзнуть? Но мама молчала — тоже как отмороженная — терпеливо пережидая скопившуюся у окошка очередь.

— В туалет специальные туалетные работники ходят — уборщицы называются, — наставительно сообщил дедок, — У вас есть удостоверение уборщицы?

— А все остальные куда ходят, если в туалет — только уборщицы? — очень серьезно поинтересовалась Кисонька — естественно, упустить такую тему она не могла!

— Замолчали обе! — цыкнула на них мама и мило улыбнулась дедку в окошке, похожему на агрессивного сторожевого филина, — Мы договаривались с вашим директором о встрече, он нас ждет.

Дедок в очередной раз совершил неспешный ритуал протирания очков, придвинул лицо близко-близко к стеклу, чуть не упираясь в него крючковатым костистым носом, и уставился на маму и девчонок немигающими глазами, точно пытался просверлить их взглядом насквозь. Потом сложил очки и монотонно сообщил:

— Пропуск давайте. Есть пропуск — пропускаю, нет пропуска — не пропускаю.

— Но ваш директор сам нас пригласил!

— По пригласительным — не пропускаю, только по пропускам, — также монотонно объявил дедок.

— Так позвоните директору, пусть он вам скажет…

— Директору не звоню — не положено и телефона не имею, — столь же обстоятельно сообщил дедок.

— Мам, сама позвони, — пожала плечами Кисонька и мама схватилась за мобилку как за спасательный круг — только прямоугольный и с экраном.

— Константин Григорьевич? Косинская Марья Алексеевна беспокоит. Мы договаривались о встрече, я стою у вас на проходной, а нас не пускают…

— О-у-у! — вопль директора в трубке можно было сравнить лишь с завыванием оголодавшего волка в чаще, — Там дядя Петя на проходной — ну дед такой в очках? Черт, какая неудача! Марья Алексеевна, милая, если я вас не встречу, он не пропустит, а у меня приехали из продюсерского агентства договариваться о гастролях — и я не могу человека оставить!

— Пришлите секретаря! — голос у мамы стал холодным — как воздух на проходной.

— Да ушла она! — досадливо воскликнул в трубке директор, — С утра еще к костюмерам спустилась…

— И что — заблудилась? — совершенно Кисонькиным тоном поинтересовалась мама.

В трубке воцарилось странное молчание:

— Не исключено, — наконец очень серьезно сказал директор, — Знаете что, дайте телефон дяде Пете…

— Не буду я брать! — шарахаясь вглубь коморки — и как только услышал сквозь стекло! — возопил дядя Петя и вжался в дальнюю стену, точно ему не мобилку протягивали, а гранату с выдернутой чекой, — По пропускам — пропускаю, по телефонам — не пропускаю!

— Ах ты ж черт! — снова повторил директор, — Сейчас что-нибудь придумаем, — и в трубке запикали короткие гудки.

— Ну и что нам теперь делать? — растерянно глядя на дочерей, спросила Марья Алексеевна и зябко обхватила себя обеими руками, — А я еще на вас блузки натянула вместо свитеров!

— А мы тебе об этом великодушно не напоминаем, — с выражением «я добрая и благородная девочка» сообщила Кисонька.

— Ага, рассчитываем, что ты сама вспомнишь — это по твоей вине мы вот-вот простудимся и умрем в страшных муках. И соплях. — шмыгнула носом Мурка, — Мам, ну что ты как маленькая! Что делать? Валить отсюда! А в детдома кукольный театр пригласишь, еще лучше выйдет!

— Не лучше! — раздался за спиной звенящий голос, — Что бы вы не планировали, ни с одним театром в городе у вас не получится лучше, чем с нашим! Потому что они все — отстой! Провинция! Только у нас — уровень! Наш Ваня Васильев сейчас в Большом ведущие мужские партии танцует! С самой Светланой Захаровой!

Мама и девочки обернулись. Придерживая на плече плотно набитую сумку, за спиной у них стояла очень худенькая, невысокая девочка лет пятнадцати-шестнадцати. Яркая куртка, собранные в хвост блестящие темные волосы, пестрые мохнатые наушники на голове — но тем не менее в девчонке было нечто неуловимо… взрослое. Может, в жестах, может, в непривычно твердом выражении лица? Умело, очень профессионально наложенная косметика старательно маскировала темные круги под глазами, какие бывают от переутомления и бессонной ночи. Выпрямленная в струнку спинка и откинутая головка излучали почти фанатичную гордость.

— Вам внутрь надо? — понижая голос до шепота, спросила девочка, окинула всех троих быстрым взглядом и неожиданно выпалив, — Хорошо, что вы худые! — она резко прилепила на стекло свой пропуск, отчеканив, — Балетная, на сцену! А это… — она кивнула на Марью Алексеевну и девчонок, — Наши новые девочки и педагог! Им — в отдел кадров!

— А сказали — к директору? — подозрительно буравя девчонку взглядом, прошамкал дедок.

— Ошиблись, — не дрогнув, пояснила девчонка, — Я их провожу! — и решительно толкнула турникет. Марья Алексеевна первой ринулась через лязгающую металлическую «карусельку».

— Спасибо большое, а то у вас сторож… уж очень суровый, — следом за девчонкой трусцой пересекая заваленный металлическими обломками и обрезками дерева дворик, пробормотала Марья Алексеевна. По голосу Мурка и Кисонька слышали, что мама здорово злиться, и изо всех сил сдерживается, чтоб ни капли этой злости не выплеснулось на выручившую их девочку. А все только по назначению — господину директору на голову.

— Ему всем театром год объясняли, что у тех, кто идет в отдел кадров, пропусков быть не может, — блеснув быстрой улыбкой объяснила девочка, — С тех пор родственники, приятели, знакомые просачиваются «через отдел кадров», — она засмеялась.

— Чего ж ваш директор нам не сказал, — хмыкнула мама.

— А он не знает — и вы ему, пожалуйста, не говорите, — девчонка снова заговорщицки улыбнулась, кивнула и быстрым танцующим шагом двинулась прочь, держа спину очень прямо и гордо неся голову.

— При театре хореографическая школа есть — наверное, учится, — пояснила мама девчонкам. Обе дружно пожали плечами — а то б они не догадались!

— Марья Алексеевна, милая, вы уже тут, а я пресс-центр послал вас встречать! — раздался громкий восторженный крик и средних лет мужчина, совсем не театрального, а скорее чиновничьего вида, приветственной побежкой кинулся к ним вдоль коридора.

— В полном составе послали? — сквозь зубы поинтересовалась мама, — И они тоже заблудились где-нибудь в этой… как ее… бутафорской?

— Не исключено, — ничуть не смутился директор, — Главное — что вы здесь! Сейчас мы с вами все обсудим, все решим… Прошу, прошу! — он подхватил маму под локоток и как паук муху поволок в сторону двери с табличкой «Директор».

Дверь распахнулась… и с треском захлопнулась у Мурки перед носом.

— Я, конечно, могу ее выбить, — задумчиво сказала Мурка, разглядывая потертый дерматин.

— Я так могу ее просто открыть, — ехидно уведомила ее сестра, — Но кажется мне, мама уже не сильно нуждается в группе поддержки. Если сейчас она нас внутрь не позовет…

Обе прислушались — слов не разобрать, но сквозь дверь слышался энергично-напористый голос Марьи Алексеевны и успокаивающее бормотание директора.

— Все, раздухарилась мама, — удовлетворенно кивнула Мурка, — За то, что она нас заставила слишком легко одеться, этот директор ответит по полной! Зачем только было нас с собой тащить?

— Неустойчивая взрослая психика, — философски вздохнула Кисонька, — Никогда не знают, чего хотят. Будем тут торчать?

Девчонки огляделись. С задней, непарадной стороны оперный театр, как ни странно, больше всего походил на мелкую фабрику — обшарпанный, крытый линолеумом холл и расходящиеся в обе стороны коридоры, выкрашенные синей масляной краской. Для полноты сходства вдалеке что-то жужжало и бухало, точно станок работал, а на стене висел оставшийся еще с советских времен стенд с заголовком «Соцсоревнование».

— Интересно, в чем они в ту пору соцсоревновались?

— Народная артистка Перетятькина взяла на себя обязательство взять на две ноты выше, — меланхолично предположила Кисонька. Девчонки хихикнули — скорее чтоб не молчать, а не потому, что действительно смешно. Торчать в коридоре под дверью было невыносимо скучно — и снова холодно.

— Давай сбежим? — предложила Мурка, — Еще к ребятам в офис успеем!

— Ты маму не знаешь? — покачала головой Кисонька, — Если мы останемся — она будет виновата, сбежим — мы будем виноваты. Обязательно окажется, что вот сразу после того как мы удрали, ей срочно потребовался наш совет, помощь, подсказка, а мы, такие нехорошие, слиняли, как поддельные джинсы!

— Тогда давай тут побродим! А понадобимся — она нам позвонит! — сказала Мурка и ее зеленые глазищи вспыхнули азартным блеском, — Не может быть, чтоб не нашлось чего поинтереснее этого крашенного коридора!

— Тише! — Кисонька вдруг вскинула ладонь и к чему-то прислушалась.

— Что, мама?

— Нет… Музыка. Слышишь? А пошли! В случае чего, скажем, туалет искали и заблудились! — решительно согласилась Кисонька и первой двинулась по коридору.