Поймать звезду

Кирилл Кащеев, 2013

Сложно отказать, когда моральной поддержки у тебя просят собственные родители! Близнецы Кисонька и Мурка поддались на уговоры мамы составить ей компанию в театр оперы и балета, где Марья Алексеевна должна была обсудить благотворительные спектакли. Но их помощь не понадобилась – попав к директору, мама тут же забыла о дочерях. Близняшки решили прогуляться по театральному закулисью… И внезапно стали свидетелями похищения одной из балерин! Кисонька и Мурка, конечно, выручили девушку… а детективное агентство «Белый гусь» занялось новым расследованием!

Глава 2. Большой оперный унитаз

— Не понимаю! И не хочу понимать! — раздраженно сказала мама, — Сегодня суббота, тренировки у вас нет — почему вы не можете составить мне компанию?

— У нас… другие дела, — не поднимая глаз от тетради уклончиво ответила Мурка.

— Какие — другие? — железным тоном поинтересовалась мама, — Ответь, будь любезна! Мне давно уже любопытно, куда мои дочери исчезают каждый вечер, а возвращаются иногда чуть не за полночь?

— Ничего подобного! — возмутилась Мурка, — Один раз всего было и мы тебе позвонили! А так мы к десяти всегда дома! — естественно, она не стала уточнять, что часто, торжественно войдя с парадного хода, они тихонько отключают тревожную сигнализацию, как научил их компьютерный гений Вадька, и сматываются через окно. Зато добавила аргумент, обычно сокрушительно действующий на любых родителей, — Учимся же мы хорошо!

В этот раз не подействовало.

— Ты считаешь, оценки в дневнике — единственное, что интересует мать в жизни ее дочерей? — мама гневно поглядела сперва на Мурку, потом на ее сестру-близняшку — Кисоньку.

Кисонька поняла, что разговор перешел в опасную фазу.

— Куда хоть надо идти? — недовольно поинтересовалась она.

Марья Алексеевна замешкалась. Желание продолжить разговор о тайной жизни дочек — а что какая-то тайная жизнь есть, она нюхом чуяла! — боролось с прямо-таки настоятельной необходимость заставить их поехать с ней. Необходимость победила.

— В театр. Оперный, — неохотно ответила она.

Кисонька удивилась — такие напряженные уговоры, чтобы всего лишь позвать их в театр? В принципе, Кисонька всегда любила ощущения маленького нежданного праздника, выбор платья на вечер, макияж, туфельки на каблуках, нарядных людей в фойе, сдержанный гул, шелест бархатного занавеса — и сцену, похожую на волшебную коробочку, внутри которой притаилась сказка. И еще чувство некоторой избранности в сравнении со своими одноклассниками — я вот на балет хожу, а вы, придурки, прикольнее «fire-fire-fire» в своем компе ничего в жизни не видели! Да и Мурка к театру всегда относилась нормально — за исключением моментов с одеванием и макияжем.

Кисонька переглянулась с сестрой и близняшки дружно пожали плечами:

— Спектакли же только вечером! — поглядывая на часы, прокомментировала Кисонька.

— Целый день впереди! Мы еще успеем по своим делам сбегать и с тобой у входа встретимся! — с радостным энтузиазмом заверила Мурка.

— Я вас не на спектакль зову! А в театр! — раздраженно фыркнула мама.

Мурка поперхнулась. Кисонька саркастически приподняла брови:

— Сцену подмести? — осведомилась она, — Или в «Лебедином озере» станцевать?

— Твой бы язык — да в мирных целях! — еще больше разозлилась мама.

Кисонька высунула язык на всю длину и скосила глаза, сосредоточенно разглядывая его кончик и размышляя на тему, какая цель использования ее языка может считаться мирной.

— Я поняла — ты решила его сварить! — наконец с притворным ужасом прошамкала она.

— Так сильно нам не повезет, — пробормотала Мурка и в полный голос требовательно вопросила, — Мам! Скажи наконец нормально, чего ты от нас хочешь?

— Чтоб вы совесть имели!

— Это вообще. А в театре? — не позволила сбить себя с толку Мурка.

— Компания вашего папы устраивает благотворительное мероприятие. — уже успокаиваясь, сообщила Марья Алексеевна, — Что-то вроде «Искусство — детям-сиротам». Опера и балет для детских домов. Приедут американские партнеры…

— И они должны впечатлиться, — ехидно перебила Кисонька, — Потому что детским домам опера и балет на фиг не нужны!

— Деточка, тебе переходный возраст в голову ударил, что ты из родного отца злодея делаешь? — Марья Алексеевна снова начала закипать, — Компьютеры и видики мы им еще в прошлом году дарили! Считаешь, детям станет плохо, если они кроме идиотской стрельбы на экране увидят что-то другое?

Кисонька смутилась.

— Ладно, ты права — мы не правы, — неохотно выдавила она.

— Я, вообще-то, ничего не говорила, — пробормотала Мурка.

— Но остается открытым вопрос — мы тебе зачем? — продолжала Кисонька.

— За тем, что на партнеров действительно надо произвести впечатление! Я не могу одна! Я должна хоть с кем-то посоветоваться — кого из артистов приглашать, какие номера, какие костюмы. А я в балете — не очень! Хожу, конечно, но специалисткой себя считать не могу.

— А мы чего — главные балетоманки страны? — изумилась Мурка.

— Ну все-таки Кисонька… — Марья Алексеевна замялась, — …танцует. Должна хоть как-то ориентироваться!

— Мама! — Кисонька чуть не упала, — Я не танцую! Я делаю ката! С оружием! С нунчаками! — она сунула маме под нос стянутые цепью деревяшки, — С боевым копьем! Теперь еще с булавой! Мне твоих балерин булавой… ориентировать?

Мурка откровенно заржала. Композиция с булавой была новой Кисонькиной фишкой. Впечатление на публику и судейство производила просто неописуемое. Сперва двое парней из их секции рукопашного боя с кряхтением и охами выволакивали на татами здоровенную, почти в Кисонькин рост деревянную булаву с неслабыми такими, хотя тоже деревянными, шипами. Потом выбегала Кисонька — тонкая хрупкая девочка с роскошными рыжими волосами в изумрудном кимоно под цвет глаз. Судьи начинали недоуменно улыбаться, предполагая что-то вроде комического номера. Кисонька бралась за веревочную петлю навершия… и мощным пинком ноги подбрасывала булаву в воздух. А дальше начиналось невообразимое — под собственным весом тяжеленная деревянная чушка выписывала петли и восьмерки над кружащей по татами девчонкой, и непонятно было, кто кого крутит: Кисонька — булаву, булава — Кисоньку. А потом булава с треском врезалась в толстый деревянный щит — и раскалывала его пополам.

И всякие придурки начинали орать, что девчонка не могла такого сделать, и выискивать надпил на обломках щита. Пока придурки были из публики, Кисонька стоически терпела, но когда на последнем чемпионате тоже самое объявил один из судей, сестра просто слетела с нарезки — раскрутила свою булаву заново и показательно раздолбала ею судейский стол. Кисоньку даже хотели дисквалифицировать. Выручил Спящий Дедушка, бессменный патриарх и учитель всех рукопашников, сказав, что дисквалифицировать спортсменку с формулировкой «за тяжкие телесные повреждения, нанесенные судейскому столу» как-то глупо.

— Убери от меня свои деревяшки! — отталкивая Кисонькину руку с нунчаками, фыркнула мама, — Уж с костюмами ты точно можешь посоветовать! А Мурке не мешало бы хоть немного поучиться, как общаться с людьми и вообще вести светский образ жизни — чтоб когда самой придется оформлять всякие мероприятия, над тобой не смеялись!

— Если кому-то вдруг не понравиться, как именно я веду светский образ жизни, я всегда могу дать ему в глаз! — философски объявила Мурка, кивая на гордо висящую на стене золотую медаль чемпионата Европы по рукопашному бою. В отличии от сестры любым, самым красивым ката она предпочитала кумитэ — схватку и желательно в полном контакте с противником.

— В конце концов, почему я должна вас уговаривать! — вскинулась мама, — Я не хочу идти к практически незнакомым людям сама, ясно? Их там целый оперный театр, а я одна!

— Такое впечатление, что они тебя всем оперным бить будут! А мы отбивать, — проворчала Мурка, уже понимая, что при такой постановке вопроса отмазываться дальше и впрямь некрасиво.

— Вот и отлично! — момент, когда ее девчонки сдались, мама уловила сразу же, — Одевайтесь, жду вас в машине! И Мурка… — она перевела мученический взгляд на дочь, — Никаких твоих любимых десантных штанов — все-таки опера!

— Джинсы, — железным голосом отчеканила Мурка, давая понять, что это максимальная уступка, на которую она согласна.

— И блузка! — быстро сказала мама, — Не свитер.

— Бе! — выказала свое отвращение к таким сугубо девчоночьим шмоткам Мурка, но спорить не стала.

— И чего она всякими дурацкими мероприятиями так заморачивается? — глядя на захлопнувшуюся за мамой дверь, пожала плечами Мурка.

— Работа у нее такая, — меланхолично пояснила Кисонька, — У американцев называется «company wife» — жена компании. Когда жена главы компании отвечает за имидж, спонсорство, благотворительность — но зарплату ей не платят.

— Если когда-нибудь сама замуж соберусь, четко предупрежу — его компании я не жена! — буркнула Мурка, — Тем более — на шару!

— Ты ж красится не будешь? — вытаскивая косметичку, спросила Кисонька, — Так позвони пока нашим, скажи, что мы сегодня не придем!

Мурка согласно кивнула и нажала на своей мобилке кнопку быстрого набора, подписанную коротко — Харли. Сокращенно от сложного имени Евлампий Харлампиевич — так звали боевого гуся, полноправного сотрудника, и в то же время символ частного детективного агентства «Белый гусь». Правда, ответить ей должен вовсе не гусь! Просто агентство и было той самой причиной, по которой близняшки приходили поздно по вечерам, а иногда сбегали ночью из дома, причиной, о которой они никак не могли рассказать маме! Даже самой продвинутой и демократичной маме вряд ли понравиться, что прославленное в их городе детективное агентство принадлежит на самом деле не загадочному бородачу с восточным прозвищем Салям, а ее дочкам! В компании с друзьями — шефом агентства и специалистом по кибер-преступности Вадькой, его младшей сестрой Катькой, и Севой, экспертом по финансовым махинациям (с Севой была одна проблема — финансовые махинации он не только раскрывал, но и проворачивал).

Прикрыв глаза, Мурка задумчиво вслушивалась в длинные гудки — вот сейчас, минуя парадный, для клиентов, офис ее звонок доберется до рабочей комнаты агентства, прячущейся за односторонним зеркалом.

— Детективное агентство «Белый гусь» слушает! — откликнулся несколько механический, как в автоответчике, голос.

— Свои, — мрачно буркнула в трубку Мурка.

Послышался щелчок — у телефона в рабочей комнате отключили модулятор голос и Севка весело поинтересовался:

— А раз свои — чего дома не сидите? В смысле, тут, на работе?

— Потому что мы как раз дома. А через пять минут мама утаскивает нас по своим благотворительным делам — в театр оперы и балета!

— Не самое плохое местечко, — также весело согласился Сева — видно, в агентстве спокойно, и особой работы для девчонок в ближайшее время не предвиделось.

— Можно подумать, ты там хоть раз бывал! — все еще мрачно буркнула Мурка — даже если их и не ждет новое расследование, изображать мамину свиту в переговорах с оперными дяденьками и тетеньками не хотелось.

— Да я постоянно там бываю! — искренне удивился ее замечанию Сева.

Даже Кисонька замерла с брасматиком у ресниц. Образ театрала — с программкой, биноклем и, чего уж мелочиться, сразу в смокинге и при бабочке! — восседающего в первых рядах партера, как-то не вязался с их привычным представлением о Севе!

— А на что ты туда в последний раз ходил? — осторожно поинтересовалась Мурка.

В трубке повисло короткое молчание — Сева вспоминал — и наконец торжествующе выпалил:

— На турецкую сантехнику!

— На чтоо-о? — протянула Мурка, одновременно лихорадочно пытаясь сообразить — может, это название какого супер-современного модернистского балета?

— На сантехнику! — нетерпеливо повторил Сева, — Этот твой театр свои помещения под всякие выставки-продажи сдает. Я только никогда не могу понять — зачем они там еще и танцуют? — спросил Сева и не дожидаясь ответа, отключился.

— Где вы купили такой замечательный унитаз? — сама себя спросила Мурка. И сама же себе ответила, — А в опере!

— Если они и сейчас сдали помещение под выставку, у них как раз найдется время оттанцевать по маминым детдомам, — философски заметила Кисонька.