Поймать звезду

Кирилл Кащеев, 2013

Сложно отказать, когда моральной поддержки у тебя просят собственные родители! Близнецы Кисонька и Мурка поддались на уговоры мамы составить ей компанию в театр оперы и балета, где Марья Алексеевна должна была обсудить благотворительные спектакли. Но их помощь не понадобилась – попав к директору, мама тут же забыла о дочерях. Близняшки решили прогуляться по театральному закулисью… И внезапно стали свидетелями похищения одной из балерин! Кисонька и Мурка, конечно, выручили девушку… а детективное агентство «Белый гусь» занялось новым расследованием!

Глава 1. Из виллис в Жизели

— Ритка! Ты в школу ходить собираешься — ну хотя бы изредка! — угрожающе нависая над девчонкой процедила Зоя Павловна.

— Когда, Зой-Пална? — невозмутимо продолжая краситься осведомилась Ритка. — Чего вы, издеваетесь, когда мне в школу? Жизели У меня утренняя репетиция, потом дневная, потом спектакль! Когда мне экзерсисы у станка делать? Вы еще велите в общеобразовательную ходить — домашнее задание по математике выполнять! — и Ритка визгливо засмеялась, явно предлагая присоединиться к веселью.

— Могилева, например, ходит, — кивая на Настю, сказала Зоя Павловна и уточнила, — В общеобразовательную.

Настя смущенно потупилась — но похвала-то заслуженная! Большинство балетных, начиная выступать, и в нормальную школу не успевали, а уж на общеобразовательную забивали полностью. Но только не Настя! Всего два месяца назад честно заходила! На литературу! Чего там, правда, читали, она не помнила — вечерняя репетиция закончилась около часу ночи, так что она уснула, положив голову на парту, а проснулась от завораживающего запаха горелых котлет из школьной столовой! Хорошо, что снова надо было на репетицию бежать — а то б точно не выдержала, сожрала. Хотя бы половинку. А кто знает, может, и целую котлету!

Ритка прекратила накладывать румяна и смачно откусила от бутерброда с колбасой. Нервно морщась, Настя отвернулась — вот зараза! Ну почему Ритка может хомячить, что угодно — все в танец уйдет, а она, Настя, работает не меньше, а кажется, даже от яблок толстеет! И ведь специально на глазах жрет — издевается!

Словно подтверждая догадку, Ритка поглядела на Настю через зеркало — и выразительно куснула снова.

— Математика никому не нужна, все равно после «раз-два-три» приходится счет заново начинать, — согласилась Зоя Павловна, — Но я вчера видела как ты плие¹* делала — ни к черту! На прыжке коленку плохо спрямляешь, ручки в локотках не выворачиваешь — не держишь тело! — глядя на Ритку в упор, рявкнула хореограф. — Почему Могилева является на уроки — пусть не каждый раз, пусть изредка, но находит же возможность у станка поработать! — а ты нет? Звезду поймала, девочка?

— А это потому, что Могилева главных партий не репетирует, вот у нее времени и побольше! — со свойственным ей невозмутимым нахальством объявила Ритка.

Настя немедленно захотелось запустить коробку с гримом ей в голову.

— Говоришь, главных партий не репетирует? — прицельно сощурилась хореограф — похоже, ее достали всерьез. Было за Зоей Павловной такое свойство — то все ничего, но если разозлить… не, лучше сразу к осветителям прятаться, авось не найдет! — Вот сегодня и начнет! Могилева! — от крика Зои Павловны баночки на гримировальном столике задрожали, — Жизель²* сегодня танцуешь ты! — и сдернув костюм с вешалки, она швырнула его Насте.

— Но… — выпутываясь из накрывшей ее пачки, пробормотала Настя, — Сегодня же прогон! С худсоветом!

— Совершенно верно! — злорадно косясь на Ритку, отчеканила Зоя Павловна.

— Но… Кто танцует на прогоне, тот и на премьере… — задыхающимся шепотом пролепетала Настя.

— Вот именно! — энергично припечатала Зоя Павловна.

— Но главный балетмейстер сказал… — Ритка наконец перестала краситься и уставилась на Зою Павловну растерянно — похоже, до нее дошло, как она нарвалась. Только поздно.

— Уверена, Александр Арнольдович меня поддержит! — сообщила Зоя Павловна, решительно поворачиваясь на каблуках. Никто не сомневался, что поддержит — когда на Зою Павловну накатывало, с ней даже директор спорить не решался, а уж родной муж… Дверь за хореографом захлопнулась.

— Ты! — ненавидяще выдохнула Ритка, всем корпусом поворачиваясь к Насте.

Дверь снова распахнулась — с тем же грохотом, что и захлопнулась:

— Могилева! За сценой переоденешься! Пока эта змея тебя не сожрала! — скомандовала из коридора Зоя Павловна.

Прижимая к себе костюм, Настя ринулась вон из гримерки. Она бежала по коридору, звонко стуча в линолеум босыми пятками и в ушах у нее в такт барабанной дробью гремело: шанс, шанс, шанс! Твой шанс! Премьера «Жизели» ее, Настина! Этого у нее уже никто не отнимет!

За сценой Кумарчик, уже одетый в костюм графа Альбера, окинул Настю пренебрежительным взглядом:

— Что еще за новости?

— Зое вожжа под хвост попала, — сквозь зажатые между зубами булавки прошамкала подоспевшая костюмерша, — Ритка на занятия не ходит, вот она и взбеленилась!

— Мне все равно, кого тягать! — издевательски процедил Кумарчик.

Все говорили, что Кумаров — отличный партнер. Что у него прыжок, пластика, что он лучший из молодых, с ним в поддержке надежно, как на полу! Слишком много говорили — звезду Кумарчик поймал давно и прочно, еще с тех пор как на выпускных спектаклях первые партии получал!

— Неправильно себя в поддержку подашь — уроню! — наклоняясь к Настиному уху, прошептал Кумарчик.

Спасибо. Подбодрил. Уронить — не уронит, сам побоится на прогоне перед худсоветом опозорится, но пугнет так, что мало не покажется! Наш звездный мальчик и раньше был ба-альшая кака, а после того как на конкурсе Сержа Лифаря третье место занял, вообще хоть вешайся! Только не ему на шею!

— Тебе все равно, а мне теперь мучайся! — пробубнила костюмерша, и кинув на Настю неодобрительный взгляд, с треском распорола корсаж костюма и принялась его наскоро переметывать.

Настя чуть не заплакала — она же не виновата, что у нее грудь больше, чем у Ритки! А тут еще сама Ритка, легка на помине, приперлась — в Настином костюме Мирты, повелительницы виллис!

— Парни, носки не одолжите — подложить! — демонстративно оттягивая обвисающий на груди корсаж, на всю сцену осведомилась Ритка, — А то я из платья этой коровы во все дырки вываливаюсь!

— Как же я ненавижу наш театр! — с чувством сказала Настя.

— У тебя всегда есть выбор — иди танцуй в ресторан! — хладнокровно сказала костюмерша, снуя с иголкой вокруг — кончик иглы то и дело больно колол кожу. — Дура! — закрепляя нитку, неожиданно доброжелательно прошептала она, — Тебе-то чего ненавидеть… Вот им! — и едва заметным движением подбородка указала на торчащих у левой кулисы пенсионерок. Обе старухи точно почувствовали, что о них говорят — метнули на девчонку недобрые взгляды и дружно повернулись спинами, взметнув длинные полупрозрачные юбки виллис из кордебалета — массовки танцующих призраков. — Им по тридцать пять, — придвигаясь поближе к Насте прошептала костюмерша, — Сама понимаешь, в балетном деле это уже пенсия. Мало кто может как наша Анечка Дорош — в сорок два в Париже классику танцевать! А ведь они никогда, даже на школьных выпускных не получали главные партии… — шепот костюмерши щекотал Насте ухо, — Всю жизнь — четвертый лебедь в пятом ряду!

— Спасибо, — торопливо отводя глаза от старушек, пробормотала Настя. Она была и впрямь благодарна! Она сделает все, что нужно и даже больше… Она сделает что угодно! Но она никогда не станет… как эти! И она снова с испуганной брезгливостью покосилась на бабулек.

— Ритка! Тьфу, Настя! — как всегда встрепанная и хлопотливая мимо пронеслась кудрявая Милочка — театральный помреж, — Давай в кулису! Начинаем!

— К концу первого акта я под тебя второе платье переделаю, — костюмерша ободряюще улыбнулась девчонке, — Хорошего на премьере желать нельзя — так что ногу тебе сломать… и пожалуй, башку проломить!

В зале погас свет — и тихо запели скрипки. Суровые мужчины и женщины в первом ряду — худсовет театра — перестали шушукаться и выжидательно уставились на сцену.

— Могилева, па-ашла! — тихо скомандовала Милочка, в своей режиссерской будке щелкая тумблерами экранов, на которые натыканные вокруг видеокамеры передают все, что делается на сцене и за кулисами.

Настя вскинула руки — и скользнула на сцену, изо всех сил стараясь выкинуть из головы белую от бессильной ненависти Риткину физиономию.

Тяжело дыша, Настя снова стояла в кулисе, обеими руками ловя под перешитым корсажем безумно колотящееся сердце. Позади было все: и любовь, и ревность, и предательство, короче, весь первый акт, и оскорбленная Жизель только что сошла с ума и пала мертвой!

— Хорошо! — с удивлением, словно и не ожидала от Насти такого, сказала поджидающая ее в кулисе Зоя Павловна. — Даже совсем хорошо! И Кумарчик тебя хвалит!

А вот это и впрямь удивительно!

— Ну, во всяком случае не сильно много гадостей говорит, — честно уточнила хореограф, — Надо подумать… — и она пошла прочь, бормоча что-то себе под нос, — Что встала! На второй акт одевайся! — обернувшись через плечо гаркнула Зоя Павловна.

Из скрытого позади кулис «кармана» сцены выскочила костюмерша.

— Над чем она думать собралась? — шепотом спросила Настя, расправляя белые полупрозрачные складки костюма призрака.

Костюмерша помолчала — и наконец неохотно пробормотала:

— Помнишь, Леночке Матвейчук, приме нашей, позавчера на спектакле плохо стало? Так вот, никакое это не отравление. Ну что не понятно? — прикрикнула она, увидев Настин недоуменный взгляд, — Малыша она ждет! Сама знаешь, что из этого следует… — и подхватив свою коробку с шитьем, она торопливо направилась прочь, оставив в кулисе застывшую в ошеломлении девочку.

За спиной раздалось шипение — точно там бесновался лопнувший садовый шланг. Настя резко обернулась. В скользящем вдоль пола слабом луче «подсвечивающей пушки» стояла Ритка в костюме повелительницы виллис. Вся в белом, с безумным, яростным лицом — и впрямь похожая на призрака! И Настя поняла, что соперница все слышала! И они обе знают, что именно следует из нежданной жизненной радости примы! Ритка снова зашипела, обнажив мелкие острые зубки, протянула руку — и медленно пошла к Насте, ступая по смутному световому лучу. Настя невольно попятилась назад…

— Могилева, готова? — налетело, закружило, завертело — и оказалось перебегающей из кулисы в кулису помрежем. Милочка окинула Настю быстрым взглядом — одобрительно кивнула и деловито поинтересовалась, — Из-за креста выйдешь или все-таки из могилы поднимешься?

Настя замешкалась — в сцене появления Жизели из могилы обычно предпочитали просто выходить из-за креста. Ну как это — из могилы!? Страшно же, и неприятно, и примета плохая… Но Ритка, проклятая Ритка с первой же репетиции заставила механиков смазать «могильный» подъемник на краю сцены — и таки поднималась! А Настя не может показать себя хоть в чем-то хуже соперницы! И… Настя снова бросила быстрый взгляд на Ритку — бледная, полупрозрачная рука, медленно поднимающаяся из глубин, выглядит так красиво. Зал сразу твой!

— Из могилы! — твердо объявила Настя. Ритка презрительно скривилась.

— Ну давай, — без большого энтузиазма откликнулась помреж, кивая на ведущую под сцену лестницу, — Подол подбери, измажешь! — крикнула она вслед.

Совет оказался вовремя — на перилах хлипкой металлической лестницы четко виднелись подозрительные темные пятна. Настя зажала подол чуть не подмышками, аккуратно, боком пробираясь мимо громоздкого механизма поворотного круга под сценой. Над головой отчетливо слышались шарканье и прыжки — Альбер-Кумарчик уже шастал по ночному кладбищу.

— Пора являться! — чтобы подбодрить себя громко вслух сказала Настя.

— Давай, Ритуся! Я тут все заново смазал! — громко ответил кто-то… и, кажется, прямо из расступившихся недр механизма вынырнул механик в спецовке, вытирая ветошью черные от масла руки.

Настя испуганно пискнула от неожиданности — и шарахнулась назад. Отпущенный подол хлестнул по железу — белая ткань украсилась черной, противно пахнущей полосой.

— Э, ты не Ритка! А она где? — удивился механик.

— Какое тебе дело? — чуть не плача, процедила Настя — костюмерша добрая-добрая, а за такое со свету сживет! — Запускай давай! — и запрыгнула на отполированную ногами платформу подъемника.

— Так Ритка ж должна… — неловко, как медведь, топчась на одном месте, бормотал механик.

Сквозь доски над головой приглушенно звучали знакомые аккорды — призраки мертвых девушек уже окружили могилу Жизели…

— Запускай! — яростно топая ногой, прошипела девчонка — железная платформа у нее под ногами задрожала.

— Ритка… — бессмысленно елозя руками вокруг большой красной кнопки на пульте продолжал бубнить механик.

Если она сейчас не появиться, Зоя Павловна ее обратно с партии снимет! Настя спрыгнула с подъемника, метнулась к пульту — и до отказа вдавила кнопку.

— Чего делаешь! — завопил механик, но Настя его не слушала.

Подъемник заскрежетал, судорожно дернулся… В последнюю секунду Настя успела вновь заскочить на медленно всплывающую вверх платформу.

Подъемник мелко трясло, так что Насте пришлось ухватиться за скользкий стальной трос. Девочка набрала полную грудь воздуха — выдохнула. Надо сосредоточится… Узкая металлическая платформа вибрировала все сильнее — Настя напружинила ноги. Горячий свет софитов, сияющий над бутафорским кладбищем, окатил ее с головы до ног. Сосредоточиться! Волна музыки хлынула навстречу, накрыла нежным, ласковым потоком… Вот сейчас, сейчас! Настя вскинула руку над головой — кончики ее бледных пальцев появляются из могилы, вот видна вся кисть — сейчас возникнет она сама, тоненькая, полупрозрачная…

С перекрывающим оркестр жутким «банг!» трос подъемника лопнул. С пронзительным свистом металлическая струна хлестнула поперек — Настя ощутила как режущий ветер прошелся у самой ее щеки. Жалкой тряпкой взметнулся срезанный ударом подол! Вздымая тучи пыли трос ударился об край люка и стальной змеей скользнул вниз, в провал могилы. Подъемник заскрежетал снова, глуша крики в зале. Настю швырнуло на край люка грудью. Она почувствовала как подъемник накреняется под ней, судорожно заскребла подошвами пуантов по скользкому металлическому полу. Замахала руками, отчаянно пытаясь схватиться за люк — кончики пальцев впились в дерево, могильный крест из папье-маше закачался над головой. Подъемник дернулся еще раз и под ногами очутилась пустота — с жалобным криком Настя полетела вниз, под сцену… в самый последний, невозможный миг взвившись в таком роскошном, длинном гранд-сат, в таком большом прыжке, который никогда не давался ей ни на уроках, ни на спектаклях!

Она приземлилась на глухо грохнувший под ее тяжестью деревянный пол, пошатнулась и не удержавшись, повалилась на колени. В ту же секунду раздалось новое «банг» — второй оборванный трос безумной стальной змеей заметался в воздухе и шарахнул по доскам. Со страшным грохотом сверху обвалилась платформа подъемника!

Последовала короткая пауза — и сквозь открывшуюся дыру с сухим треском папье-маше рухнул бутафорский крест!

Металлическая лестница задребезжала под топотом множества ног. Сквозь плавающую перед глазами муть Настя с трудом различала окруживших ее людей — их встревоженные голоса долетали до нее глухо, как сквозь подушку.

Только одно лицо вдруг надвинулось совсем близко и звенящий от торжества голос костюмерши прокричал:

— А хорошо, что я ей голову проломить пожелала — а то неизвестно, что могло бы статься!

Примечания

1

^* приседание на двух или одной ноге. Гран плие — глубокое приседание до предела, с отрывом пятки от пола; деми плие — не отрывая пяток от пола.

2

^* «Жизель» (полное название «Жизель, или Вилисы», фр. Giselle, ou les Wilis) — балет французского композитора Адольфа Адана по легенде, пересказанной Генрихом Гейне.