Я пришел, чтобы судить

Кирилл Казанцев, 2012

Если в среде насквозь коррумпированной полиции вдруг появится сотрудник, который объявит войну беззаконию, то его очень быстро сломают. Могут просто уволить по «несоответствию», могут подкинуть компромат и судить. А могут вообще подстроить автокатастрофу. А если у сотрудника стальной характер? Если он прошел закалку в ВДВ? Если он прекрасно стреляет, владеет приемами рукопашного боя, по-волчьи умен и хитер и при этом кристально честен? Именно такой лейтенант прибыл для прохождения службы в местный ОВД небольшого уральского городка. Он выбрал этот городок не только потому, что здесь царила махровая коррупция. Была и другая причина: много лет назад здесь при странных обстоятельствах погибла его мать…

Глава 2

— Разрешите, товарищ майор?

— О! Чувствуется хорошо поставленный курсантский голос! — поднял голову начальник кадровой службы. На стеклах очков и гладкой высокой залысине майора одновременно задорно блеснули солнечные зайчики. — Копаев? — спросил он, с кряхтением выбираясь из своего кресла за столом и выходя навстречу лейтенанту. — Ну, с прибытием. Ты, говорят, по дороге успел отличиться, в задержании участвовал. Молодец! Ретивый парень.

— Это чистая случайность, — пожал плечами Антон, которого беспрестанные похвалы стали уже раздражать. — Не будь я полицейским, я поступил бы так же.

— Вдвойне похвально, — кивнул майор и похлопал Антона по плечу. — Четкая гражданская позиция. Давай, располагайся, выкладывай документы. Так-с, что у нас тут? Диплом, да с отличием! Ну, по всем статьям ты кадр достойный, Копаев. Так, характеристика… и спортсмен… Тебе бы в ОМОН с такими статьями, да в столицу, а тебя в ссылку в Каменск. С начальством повздорил или как? Или дочку начальника оприходовал? Было дело, а?

— Не было, — холодно ответил Антон. — А причина самая заурядная — я сам попросился в район.

Майор, продолжая кивать, поднял трубку и попросил зайти какую-то Ксению. Антон, видя, что расспросы временно прекратились, тоже замолчал. Майор что-то бормотал под нос и разглядывал его документы.

— Разрешите, Иван Иваныч? — раздался за спиной грудной женский голос.

— Да… — не глядя на дверь, сказал майор, — иди, Ксения… сядь. Принимай крестника, пополнение.

Рядом четко процокали каблучки, и в поле зрения Антона вошла стройная девушка в серой форме, с форменным бантом под воротником и погонами прапорщика. Он внимательно посмотрел на нее. Короткая стрижка типа каре, блестящие карие глаза, точеный профиль и… грудь, которую плотно обтягивала рубашка. Глаза сами были готовы опуститься ниже, где из-под края юбки должны быть видны коленки, но Антон сдержался. После шуточек майора и с первой же минуты демонстрировать интерес к коленкам сослуживцев? Не очень-то хорошая характеристика для молодого сотрудника. Но вообще-то Антона немного заело, что Ксения даже не бросила на него взгляда.

— Так чего к нам-то распределили? — опять спросил майор, пододвигая документы Ксении. Глаза за стеклами очков просто лучились любопытством. — С такими заслугами обычно в городе оставляют, а то и при кафедре.

— Я сам попросил направить меня в район, — тоном автомата повторил Антон. — Полагаю, что здесь могу получить больше полезного опыта, чем там.

— Ну, не хочешь говорить, не говори, — по-своему расценил ответ майор. — И по какой линии ты намерен поработать? Какие у тебя предпочтения?

— Желательно, на оперативной работе, — торопливо произнес Антон и кивнул на свои документы. — Там склонности и показания изложены.

— Там-то изложены, только… извини, в области полагают, а на местах располагают. Вакансий у меня пока на оперативников нет. Пока они были, пока заявки писали, областное начальство рассудило по-своему и немного нам личный состав подсократило. Ну, ничего, придумаем чего-нибудь. Иди с Голубевой, она заведет на тебя личное дело. Только потом не уходи, ко мне зайдешь.

Антон поднялся следом за прапорщиком и тут впервые встретился с ней взглядом. Глаза у девушки были серьезные, но какие-то чуть грустные. Карие глаза всегда выдают эмоции лучше, чем серые или голубые.

— Пойдемте, — коротко сказала Ксения и направилась к двери.

Антон последовал за ней. В пустом коридоре, идя на шаг позади девушки, он смог, наконец, оценить ее фигуру. Стройная, что и говорить, и форменная юбка очень приятно облегает, и ножку в туфлях ставит очень элегантно. Икры немного толстоваты, но от этого вся фигура даже как-то аппетитнее выглядит. Интересно, подумал Антон, она всегда такая неулыбчивая и неприступная или у нее в самом деле какие-то неприятности? Обидно, если окажется, что она замужем. Хотя, кольца на пальце точно не было.

В кабинете стояло три рабочих стола, но других работников на месте не было. Это Антона вдохновило.

— Значит, вы к нам добровольно, — сказала Ксения, предложив лейтенанту присаживаться, — решили в народ пойти.

Опять, вздохнул про себя Антон, далось им всем это распределение! Зависть, что ли, гложет или в самом деле не понимают, что такое может быть? В институте тоже не все и не сразу поняли.

Парадная лейтенантская форма еще висела дома в шкафу. Они втроем снимали квартиру на старших курсах и в последние дни каждый вечер примеряли кителя, крутясь, как девчонки, у зеркала. Зеркало, кстати, они тоже купили в складчину месяц назад. Официально они наденут новую форму на вручении во время выпускного парада.

Закончились госэкзамены, прошли защиты дипломных работ. Когда они сидели в большой аудитории и заместитель начальника учебной части зачитывал оценки, двоим курсантам, в том числе и Копаеву, по результатам защиты была выдана экзаменационной комиссией рекомендация к поступлению в адъюнктуру. Потом курсанты высыпали в коридор. Кто-то спустился курить на первый этаж в туалет, кто-то топтался у окон и обсуждал последние события или планы на будущее.

Со стороны курсанты выглядели уже немного странно. Они больше походили на щенков-переростков с нелепо длинными ногами, но с еще повисшими ушами. Вроде и форма та же, курсантская, а осанка, движения, мимика, все изменилось, все стало солиднее, важнее. И это неуловимое изменение произошло буквально за последние дни или недели. Антон, как это было чаще всего, бродил по коридору, заложив руки за спину и глядя себе под ноги. В его голове бродили одному ему известные мысли. И даже Коля Сухоруков и Веня Платов, которые считались его приятелями и два года снимали вместе с ним квартиру, затруднялись порой ответить, что у Копаева в голове в тот или иной момент. Был он непредсказуем, замкнут и имел странное мышление. Какое-то не юношеское. Про него иногда даже шутили, что он и не человек вовсе, а инопланетянин, засланный в их институт для установления контакта с начальником кафедры оперативно-розыскной работы полковником Воронцовым. Уж Воронцов, по мнению большинства курсантов, точно обладал нечеловеческим мышлением и мог являться для гипотетических пришельцев братом по разуму…

Наконец всех позвали на комиссию по распределению. Снова аудитория, и монотонный голос секретаря учебной части Валентины Ивановны. Зачитывались фамилии курсантов и Управления внутренних дел по всей Свердловской области, в чье распоряжение тот или иной выпускник распределялся. Дошла очередь и до Копаева. Ребята из его учебной роты с ухмылками обернулись в сторону Антона. Уж Копаева-то в «тьмутаракань» не отправят.

— Курсант Копаев, Антон Викторович. — Голос Валентины Ивановны звучал торопливо, но, как всегда, внятно и четко. — Главное управление внутренних дел по Екатеринбургу. Курсант…

— Антоха, — раздались шепотки, — кучеряво жить будешь!

Все! Завтра в девять ноль-ноль последнее построение. Завтра они покинут стены института навсегда, по крайней мере в качестве курсантов. Завтра они впервые с полным правом смогут надеть кителя с лейтенантскими погонами.

Антон с трудом продрался сквозь толпу пятикурсников и быстрым шагом двинулся по коридору в сторону учебной части.

Валентина Ивановна внимательно посмотрела на него поверх очков, но на все сказанное отреагировала довольно спокойно:

— Копаев, вы что, не могли раньше это обсудить? Времени не хватило, или только сейчас шлея под хвост попала? Вы понимаете, что приказ уже подписан?

— В чем дело? — Перед Антоном возник начальник учебной части полковник Воротников. — Вы недовольны распределением? Я бы на вашем месте прыгал от радости в коридоре!

— Дело не во мне, товарищ полковник, — твердо заявил Антон, — точнее, не только во мне. Курсант Сухоруков распределен в город Каменск, но у него, насколько я знаю, больна мать. Оставить ее здесь он не может, а перевозить больную женщину из… ну, вы меня понимаете.

— А почему Сухоруков сам не обратился заблаговременно с рапортом к начальнику института?

— Видите ли… — замялся Антон. — Постарайтесь понять, насколько ему это сложно. Надо просить, а ведь ему скажут, что надо было раньше думать о матери, лучше учиться. К тому же я считаю, что для меня лично будет гораздо полезнее начать службу в глубинке, а не в тепличных условиях. Там я быстрее наберусь полезного опыта. Короче, товарищ полковник, я твердо намерен добиваться замены направления для себя в Каменск вместо курсанта Сухорукова.

— Ну, что же… — непонятное выражение мелькнуло в глазах полковника. — В принципе ничего сложного тут нет. А я и не знал, что вы друзья с Сухоруковым. Ладно, Копаев, садись, пиши рапорт, толстовец.

Антон уселся и склонился над листом бумаги. Хорошо, что не видно, как его лицо стало буквально пунцовым. Стыдно, но так надо!

— Копаев!

Он обернулся. Полковник Воронцов, как обычно, держал свою большую голову, покрытую редкими, торчащими ежиком волосиками, чуть набок и смотрел на собеседника с прищуром.

— Поздравляю тебя, Копаев, — пожал он руку Антону своей твердой лапищей. — Ну, что, лейтенант полиции, планы на жизнь не изменились?

— Нет, Андрей Павлович, — решительно покачал головой Антон. — Не изменились.

— Ну, ты давай не зарекайся. — Воронцов взял Антона под руку и повел вдоль коридора: — Этот юношеский максимализм пройдет, придет профессиональная зрелость, а с ней и желание приносить пользу не только руками и ногами. Если сейчас решил твердо, то в добрый час, из тебя получится хороший опер, настоящий сыщик. Мышление у тебя подходящее. А вот на будущий год я прошу тебя, Антон, подумать хорошенько. Направление твое лежит в учебной части в личном деле и ждет тебя. Решишь, буду рад. Год поработаешь практически, три года адъюнктуры, а через четыре года мы чего-нибудь придумаем на кафедре для тебя. Наукой с такой головой заниматься надо, наукой.

— Я подумаю, Андрей Павлович, — пообещал Антон, — правда, подумаю.

— Ну иди, — легонько подтолкнул Антона в спину полковник. — Примеряй первые офицерские погоны.

Уже дома, когда Антон вернулся поздно ночью после долгого брожения по городу, Колька Сухоруков уперся в него хмурым взглядом:

— Ну?

— Что ну? — отмахнулся Антон, у которого не было никакого желания обсуждать этот вопрос.

— На хрена ты это сделал?

— Отстань, Колян! — Антон старательно не глядел приятелю в глаза.

— Антоха… ну, в общем, спасибо. Большой нужды в этом нет, но все равно. Я, честно говоря, думал, что у тебя на уме только ты сам, а ты… не ожидал.

Антон молча вытащил из-под кровати приготовленную большую спортивную сумку и стал вынимать из шкафа свое чистое белье. Если бы Колян знал, насколько он прав…

Начальник кадровой службы посмотрел на часы и решительно стал нажимать кнопки телефона на своем столе.

— Катя, это Мухин, — сказал он в трубку. — Шеф на месте?

— На месте, Иван Иванович. Вас соединить? Сейчас узнаю.

Майор сидел, покусывая губу и слушая, как в трубке секретарь начальника РУВД докладывает о нем, пока, наконец, не прорезался баритон с мягкой хрипотцей:

— Да? Я слушаю.

— Леонид Михайлович, я нашел подходящую кандидатуру. Этот тот новичок, что отличился в задержании у соседей. Он прибыл, сейчас оформляется.

— Новичок? Не зеленоват ли для такого дела? Может, кого поопытнее надо?

— Наши, которые поопытнее, и животиками обросли, и сигарет изо рта не выпускают, да и расслабились — у них специфика иная. А этот Копаев, я посмотрел его документы, это то, что нужно. И спортивен, и с головой вроде все в порядке — диплом с отличием. Отличный стрелок, владеет единоборствами. А главное, он в городе не примелькался.

— Н-ну, не знаю. То, что молодой, это, конечно, хорошо… а может, ты и прав. Ладно, ты, Иван Иваныч, его ко мне приведи через полчасика. Поглядим, что это за отличник боевой и политической подготовки.

А Антон вовсю, хотя и не очень умело, флиртовал с Ксенией. Он с удовольствием наблюдал, как теплеют ее глаза и в них начинают появляться задорные искорки.

— В общежитие вам направление выписывать или у вас здесь родственники есть?

— Нет, — махнул рукой Антон, — обойдусь. Я сейчас в гостинице остановился, а завтра постараюсь подыскать квартиру.

— Вы особенно-то на большую зарплату не рассчитывайте, — усмехнулась Ксения. — Не по рангу шиковать собираетесь, товарищ лейтенант.

— Ксения, — укоризненно произнес Антон, — за кого вы меня принимаете? Ни богатых родственников, ни могучих покровителей у меня нет. Выкручусь как-нибудь. А причина простая: вы не представляете, как я за два года армии и пять лет учебы устал от всего казенного, от казармы, от общежития.

— Что, прямо все пять лет и в казарме? — Ксения изобразила на лице ужас и широко улыбнулась.

— Нет, только три года. Да и казармой это в полной мере не назовешь, все-таки не армия. Два последних года с двумя приятелями вот также снимали квартиру. Но… с приятелями — это все равно как общежитие. А хочется, чтобы хоть как-то на свое было похоже, чтобы свой был уют, а не чужой.

— Ну, в чужой квартире все равно все чужое, — пожала плечами Ксения, — хотя мне, наверное, этого не понять. А вы же, я смотрю, родились в Екатеринбурге, почему же квартиру снимали? У вас родители не там живут?

— Родители… вообще-то я с пятнадцати лет в интернате.

Глаза девушки стали серьезными и смотрели на Антона с сочувствием.

— Что-то случилось, да? — спросила она, и получилось у нее это так тепло и мило, что Антон не удержался от грустной улыбки.

— В пятнадцать я остался без мамы. А отца вообще не помню, они разошлись, когда я маленький был. А куда меня девать в пятнадцать лет, только в интернат. По нашим законам подросткам одним жить нельзя.

— Стойте, а квартира? За вами же квартира должна остаться.

— Должна. Только что-то там в администрации намудрили — поспешили отобрать. Я так понял, что по привычке причислили мое дело к делам трудных подростков, кто в интернат пошел по лишению родительских прав и из-за осуждения родителей на отбывание наказания. А потом разобрались, но было поздно.

— А добиваться не пробовали? Кулаком по столу!

— Да что вы! — рассмеялся Антон. — Там и добиваться-то не пришлось. Извинялись, отписывались оправдательными бумагами. Просто потом в армию ушел, и мне клятвенно обещали к возвращению предоставить отдельное жилье. А я поступил в институт, и опять вопрос отложили, а тут, после распределения, мне снова пообещали, что я в резерве. Как только надумаю вернуться в Екатеринбург, мне жилплощадь и предоставят. Так что я с жильем, но потенциально.

— Да, история, — покачала головой Ксения. — С нашими чиновниками не соскучишься. Тогда я вас понимаю.

— А вы мне не подскажете, где у вас квартиры сдаются? — брякнул Антон заведомую глупость.

— Не знаю! Как-то не сдавала, не снимала! Может, есть какие-нибудь риелторские конторы или объявления почитать?

— Вот! — обрадовался Антон. — Значит, все-таки можете посоветовать, например, в каких газетах смотреть объявления.

— Вам, будущему оперативнику, нужен мой совет? — сделала хитрое лицо Ксения. — А как насчет выработки оперативной хватки? Самому слабо?

— Честно? — спросил Антон зловещим голосом.

— Честно! — сдерживая смех, согласилась Ксения.

— Если честно, я хотел вас попросить, чтобы вы меня познакомили с вашим славным городом. Ну, что-то в виде экскурсии по местным достопримечательностям. Все это время я так или иначе искал повод для этого.

— Ну и ну! — шевельнула бровями-стрелками девушка. — Молодой и шустрый лейтенант с ходу приглашает меня на свидание? У вас в областном центре все такие хваткие?

Антон посмотрел на Ксению и убедился, что она не сердится. Молоть глупости по поводу того, что этой хватке его учили в институте на кафедре оперативной работы, ему не хотелось. А уж тем более нести всякую пошлятину, мол, увидел Ксению и потерял голову.

— Нет, — спокойно ответил он и улыбнулся простой открытой улыбкой. — Если честно, вы мне понравились. Мне страшно неудобно, что все вот так сразу. Но… какой смысл тянуть неделю или месяц? Попадаться вам на глаза, заигрывать? Как-то глупо… Вот я и решил, что скажу сразу все, как есть. По лбу же вы меня не стукнете, правда?

— Не стукну, — пообещала Ксения и посмотрела на Антона уже с большим интересом.

Майор Мухин ввел Антона в просторный светлый кабинет начальника РУВД. Чувствовалось, что отделку помещения закончили совсем недавно. И в отличие от кабинетов кадровиков с их потемневшими полированными деревянными панелями на стенах отделка тут была вполне современная. Структурные обои, окрашенные водоэмульсионной краской, подвесной потолок с квадратными растровыми светильниками, на полу ламинат, правда, с неизменной ковровой дорожкой от двери до стола. И, конечно же, сплит-система, поддерживающая приятные двадцать два градуса.

А вот сам начальник Управления в этот интерьер не вписывался. Тут смотрелся бы, на взгляд Антона, моложавый подтянутый полковник с резким голосом, деловой лаконичной речью. И очень было бы уместно в этом кабинете щелканье каблуков начищенных до блеска сапог и форменных ботинок. Наверное, сказывалось то, что он, Антон, пять лет провел именно в такой обстановке, в обстановке идеального порядка, четкой военной дисциплины.

Но ничего этого здесь не было. Был майор Мухин, с вытянутыми пузырями коленями форменных брюк и пыльными ботинками неуставного образца, был располневший полковник, с темными пятнами на рубашке в районе подмышек и одутловатым лицом. А еще в кабинете ясно ощущался запах коньяка. Антон в своей тщательно отутюженной новенькой парадной форме, ладно сидевшей на его стройной фигуре, чувствовал себя даже как-то неуютно.

— Ну, проходи, проходи, — прервал полковник доклад Антона о прибытии. — Пополнению мы рады. — Приподнялся в большом кожаном кресле и с улыбкой протянул Антону через стол руку. Маленькие глаза, под которыми висели нездоровые мешки, смотрели по-доброму и весело. — Сразу чувствуется, что наш человек, — кивнул он Мухину. — Еще к работе не приступил, а сразу раскрытие по горячим следам.

— Однако, — неуверенно заметил Антон, — как у вас информация быстро распространяется. Все же другой район.

— Так, милый, ориентировка же пришла, — хмыкнул полковник. — Третий преступник еще в бегах, и по области, естественно, прошла информация. В том числе и с подробностями как самого преступления, так и задержания по горячим следам. Твоя фамилия, Копаев, уже засветилась в областных сводках. Не сегодня завтра жди поощрения из ГУВД области. Неплохое начало! Так куда, Иван Иванович, героя определим?

Мухин, кашлянул, поправил очки, как-то неопределенно покрутил головой и ответил:

— Копаев изъявил желание попасть на оперативную работу. — Только вы ведь помните, Леонид Михайлович, нам все вакансии порезали.

— Да, есть такое дело, — кивнул полковник. — С вакансиями среди оперативников у нас не очень.

— Я думаю, лейтенанта надо срочно определять на любую должность, — заметил Мухин. — Хотя бы на первое время.

Полковник сразу стал серьезным и повернулся к Антону:

— Значит, у нас к тебе, Копаев, будет такое предложение. Его можно было бы назвать приказом, но ты пока не на должности, да и дело не совсем обычное. Но я думаю, что ты осознаешь всю важность своего первого задания и согласишься.

— Я прибыл сюда работать, — твердо проговорил Антон, — и если вы считаете, что мне можно поручить какое-то дело, я не намерен отказываться.

— Ну… и молодец. Значит, дело вот в чем. Город у нас небольшой, да и живет он благодаря тому, что у нас существует чугунолитейный завод. Как это сейчас называется — градообразующее предприятие. Но власть в городе быть должна, есть у нас своя администрация муниципального образования, есть и свой глава, мэр, человек во всех отношениях достойный — Олег Маркович Рекунов. Очень хороший руководитель, человек, что называется, на своем месте. Для города он сделал и делает очень много, это факт. Но вот беда, находятся мерзавцы, которые мешают работать, мешают жить. Мы, конечно, обстановку в городе контролируем, но тут дело, как бы это сказать, специфическое. С наскока не решишь, такие дела всегда отличаются некоторой щепетильностью.

Судя по тому, как начальник УВД долго и пространно подходит к сути задания, Антон стал подозревать, что задание его будет в самом деле не совсем обычное. Он давно уже усвоил, что зачастую по форме изложения можно довольно точно определить то, что недоговорено. Было очевидно, что от его успеха в предполагаемом деле зависит многое. В частности, отношение к нему руководства Управления в дальнейшем. Как ни долго начальник Каменского РУВД полковник Кулевец подходил к сути, Антон был далек от позывов проявить свою рьяность и начать восклицать, что он готов к любому заданию, что это его долг.

— Дело вот в чем, Копаев, — продолжал полковник, солидно развалившись в своем кресле, — вот уже несколько дней, как нашему мэру начал угрожать неизвестный. Мы, разумеется, в этом направлении работаем, но не все так просто, сам понимаешь. Угроза Рекунову минимальная, потому что не так просто к нему подойти. Да и здание администрации охраняется в штатном режиме, дом его тоже под охраной. Тут вопрос закрыт, но остается один не очень приятный момент. У мэра есть дочь, девочка шестнадцати лет. Попробуй запри ее в доме! Вот мы и предлагаем тебе побыть некоторое время ее телохранителем. Мало ли что, вдруг этот ненормальный захочет на дочери выместить то, что имеет против ее отца. Понимаешь, мы не особенно верим, что там вообще существует какая-то серьезная угроза, но он отец, он беспокоится.

— Понятно, — ответил Антон. — По этой причине и из города ее не отправит. А вам неудобно настаивать, чтобы она не выходила из дома.

— На лету схватываешь, — похвалил полковник. — Если мы начнем настаивать, получается, что мы соглашаемся, что угроза существует и она очень серьезная, тем самым расписываемся в собственном бессилии. Да и чушь там все это.

— Но шанс все-таки есть, что опасность реальна?

— Ну-у… — полковник развел руками и переглянулся с Мухиным, — такой шанс всегда есть, иначе давно бы кого-нибудь из своих приставили к девочке. А нам желательно иметь рядом с ней человека молодого, с хорошей боевой подготовкой, спортивного склада.

— И чтобы со стороны не было понятно, что это полицейский, — кивнул Антон. — А я человек здесь новый.

— А ты человек здесь новый, это точно. И не поползут слухи, что полиция семью мэра охраняет. Ну, согласен выполнить такое поручение?

— Так точно, — сухо ответил Антон. — Когда приступать?

Кулевец повернулся вместе с креслом к Мухину с усталым выражением лица. Наверное, он все-таки беспокоился, что молодой лейтенант откажется.

— Значит, что мы теперь должны, Иван Иванович?

— Надо его срочно принимать на любую должность, — ответил Мухин, — чтобы можно было приказом закрепить за ним табельное оружие. А потом не спеша решим, какую должность ему подобрать для постоянной работы.

— Ну, давай, готовь документы, и сегодня мне на подпись. А ты, Копаев, отдыхай пока, с городом познакомься, а завтра утром в кадры. Ну, понятно, что без формы.

Антон поднялся со стула, полагая, что на сегодня инструктаж закончен. Ему понравилось предложение полковника познакомиться с городом. Оно как нельзя лучше совпадало с его желаниями. Будем считать, подумал Антон, что это совпадение, как знак свыше.

Ксения появилась точно в семь вечера. Антон с удовольствием оглядел ее с ног до головы, пока она шла к нему, помахивая маленькой сумочкой. Джинсы модного покроя с низким поясом, серебристые кроссовочки, легкая куртяшка поверх футболки с глубоким вырезом. Он вдруг осознал, что без формы Ксения выглядит моложе, на все свои двадцать… один, двадцать два, никак не больше.

Покупать цветы Антон не стал. Ему почему-то показалось, что сегодня это будет откровенный перебор, пусть все выглядит как дружеская прогулка.

— Добрый вечер, — шагнул он навстречу девушке. — Форма вам, конечно, к лицу, но без нее вы все-таки более женственная.

— Да? Спасибо, — улыбнулась Ксения. — Ну, куда отправимся?

— Просто покажите мне город в таком порядке, в каком сочтете нужным. Как вам душа подсказывает. Вы ведь здешняя уроженка, он вам родной?

— Да, я здешний абориген. — Ксения закинула сумочку на плечо и двинулась по улице, как Антону показалось, в сторону центра. — Тут родилась, выросла… тут и осталась.

— Учились где-нибудь?

— Понятно, — улыбка Ксении сделалась какой-то напряженной, — человек с высшим образованием считает, что все достойные люди должны обязательно поступить в вуз.

— Ну, что вы, — спохватился Антон. — Я абсолютно…

— Ладно вам! — махнула рукой девушка. — И так понятно. Я в самом деле собиралась поступать в университет в Екатеринбурге. Только… Мама у меня немного странный человек. Она чуть в больницу не слегла, когда я только заикнулась, что уеду. Такая у нее гипертрофированная материнская любовь. И такие же страхи. Она считает, что со мной обязательно что-нибудь случится, что меня нельзя отпускать одну, что я там попаду под чье-нибудь влияние, что меня изнасилуют или еще что-нибудь. Бывают такие родители.

— А здесь, в Каменске?

— Да что у нас тут есть! Центр дополнительного образования для детей и подростков, профессиональное училище художественных ремесел в Бобровском, школа скорочтения по методике Васильевой. Есть, правда, одно приличное учебное заведение — Социально-экономический техникум. Только профессию надо выбирать по душе, а не для престижа или по необходимости. Социальным работником быть скучно, бухгалтером, экономистом, менеджером тоже не очень хочется. Какое-то все это не мое.

— А прапорщиком?

— Правильно, эта профессия как раз и появилась по необходимости. А может, и в виде протеста. У меня ведь отец военным был, вот мама и не очень испугалась, когда я в школу прапорщиков пошла. Позже, правда, нервотрепок хватило.

— Почему?

— Полтора года в колонии проработала, есть у нас тут недалеко колония общего режима. Потом уж маму пожалела и перевелась из того ведомства в это. А вообще-то, я не знаю, чего жду, — грустно рассмеялась девушка. — Удачи какой-нибудь, знака, что ли. Может, наступит такой миг, что мне удастся уговорить маму и переехать в Екатеринбург. А там уж… И что это мы все обо мне и обо мне! — вдруг возмутилась она. — Давайте о городе!

Ксения в самом деле была собой недовольна. Этот новенький лейтенант Антон Копаев, конечно, красавчик и наверняка сам об этом знает, потому что девчонки обязательно должны на него вешаться. Высокий, светловолосый, с холодным взглядом. И фигура под стать! Прямо молодой викинг! Наверное, женщины интуитивно чувствуют в нем скрытую силу и тяготеют к ней. Вот и Ксения повелась.

Но она понимала, хорошо видела, что за всей этой холодной красотой северного бога есть еще что-то привлекательное. И вел он себя на этом странном свидании вполне прилично, даже под руку ни разу не взял. Один только раз подал руку, когда она оступилась с бордюра, и все. И разговоры у него не игривые, не двусмысленные. Обычно парни на первых свиданиях хвосты распускают, хвалятся, кто во что горазд. А этот нет. Странный какой-то.

Антон смотрел на город со смешанным чувством. Всего каких-то восемьдесят километров от Екатеринбурга, а совершенно иной дух витает. Патриархальный. Центральная часть еще напоминала город — пяти — и шестиэтажные дома жилого массива жались к заводским цехам и высоким дымящим трубам. Здесь все было по-настоящему: и вполне современное здание администрации с трехцветным флагом и неизменной площадью перед ним, и трехэтажное кирпичное здание РУВД. Знакомые вывески универмагов, почты, сбербанка, БТИ, регистрационной палаты. Такие же знакомые, почти родные билборды и растяжки над дорогами.

Но когда они поднялись с Ксенией на смотровую площадку на Бесеновку, то он увидел уже другую картину. Большая часть города — это частный сектор, одноэтажные дома ровными квадратами уходили в одну сторону от завода. А еще дальше, на северной и северо-западной окраине, высились современные коттеджи. Как рассказала спутница, в основном их владельцами были состоятельные жители Екатеринбурга.

— А почему она у вас называется Бесеновкой? — спросил Антон про гору.

— Ой, — рассмеялась девушка, — как у нас ее только не называют: и Бесенковой, и Бесеновкой, и Бессоновой, и Бессоной. Если хотите, то можем зайти в Историко-краеведческий музей. Там вам расскажут, откуда взялось название и какое правильное. А этот крест, — обернувшись показала она на высокий, метров под двенадцать, чугунный православный крест, стоявший чуть повыше, на самой вершине горы, — его поставили тут в XIX веке.

— В честь ознаменования открытия завода?

— У-у, заводу этому лет не счесть! По-моему, никто толком и не знает, когда он открылся. Известно только, что в конце XVIII века он был отписан в царскую казну и вошел в состав Сысертского горного округа.

— А что за странное название у вашей реки — Сысерть?

— Это на языке коми, переводится что-то вроде «реки с узкой залесенной долиной». Озера и пруды появились уже потом, часть из-за запруд для нужд завода, часть из-за подъема уровня грунтовых вод.

— Спорю на ужин в какой-нибудь местной кафешке, — предложил Антон, — что у вас обязательно есть местные исторические достопримечательности, связанные с какой-нибудь известной личностью.

— Вяло, — рассмеялась девушка, — сделайте ставку посерьезнее.

— Хорошо! Если в вашем городке найдется пять достопримечательностей исторического характера.

— Загибайте пальцы! — азартно воскликнула Ксения. — Дом-музей Бажова, раз.

— Он что, родился у вас? — опешил Антон. — По-моему, я погорячился со ставками.

— Ага, испугались! Нет, родился он в городе Сысерть, это километров пятьдесят от нас, а здесь жил два года и работал после Гражданской войны. Это не столько его дом-музей, сколько дом народного творчества. Излюбленное место для гидов туристических групп. Второе — памятник героям Гражданской войны. Не возражаете? Дальше, третье — комплекс доменных цехов Каменского завода XIX века. Вон там, в исторической части города. Четвертое, вон видите купола? Собор Симеона и Анны, конец восемнадцатого века. А пятое — вот этот крест над нами. Я выиграла?

— Сдаюсь! — поднял вверх руки Антон. — Готов сопроводить в любое питейное или гастрономическое заведение этого славного города и понести любую кару на любую сумму.

— Тогда следуйте за мной, — величественно вскинула Ксения брови. — Я провожу вас к месту вашей казни.

Смеясь и перешучиваясь, молодые люди стали спускаться по дорожке со смотровой площадки.

— А вообще-то я, конечно, рисковал, — покачал головой Антон. — Урал — есть Урал. Тут такая история, что чуть ли не каждый камень имеет свою историю, имеет отношение к каким-то событиям в каком-то веке. Может, вы, если я вам за сегодня не наскучил, как-нибудь устроите мне экскурсию и по окрестностям? Места тут дикие, просто зачаровывают.

— Хотите на Тальково озеро?

— А там красиво?

— Не то слово! Это маленькое озеро, но глубина у него больше тридцати метров. Бывший карьер по добыче талька. Там очень красиво, особенно в солнечную погоду или утром. Обрывистые берега с зеленовато-белыми разводами, сплошь заросшие густым ельником. А в озеро смотреть страшно, оно аж черное. У нас поговаривают, что на дне немало тел можно найти с привязанными к ногам камнями. Еще с начала девяностых.

— И здесь криминал сферы влияния делил?

— Говорят, — грустно ответила Ксения. — Мы лучше с вами на другие озера съездим, вон туда, — показала она рукой куда-то на север.

На городских улицах стало заметно людно, особенно много было молодежи. Антон расспросил и об этом. Оказалось, что на заводе дела идут хорошо, уже лет десять занимаются модернизацией, заказов достаточно. В некоторые цеха даже очередь на вакансии. Естественно, и зарплаты тут хорошие, вот молодежь и перестала уезжать.

— Вон приличное заведение, — показала Ксения. — Там не продают спиртного, поэтому посещают его в основном тихие люди, да еще с детьми. И музыка там хорошая, говорят, владелец — меломан, помешанный на западном ретро семидесятых годов. Хотя, если вы хотите выпить…

— Во-первых, — задумчиво ответил Антон, — я предпочитаю обходиться в жизни без алкоголя. А во-вторых, в такой вечер просто грех туманить голову и терять ясность ума.

Ксения улыбнулась какой-то особенно хорошей улыбкой, и Антон не стал развивать свою мысль о том, почему не хочет туманить голову и терять ясность ума. Все, что он собирался сказать, теперь выглядело как-то пошло и избито. Эх, вздохнул он про себя, не умею я ухаживать за девушками. С ней, наверное, о звездах говорить надо, истории интересные рассказывать. По возможности, героические и из своей жизни. А у нас все наоборот получилось. Она весь вечер меня развлекает рассказами. Стыдоба, господин лейтенант!

— Здесь перелезем? — кивнул он на чугунную изгородь газона. — Или обойдем?

Ему все-таки хотелось перелезть здесь. И к руке прикоснуться удастся, и в темноте пройтись, пока метров двадцать до ближайшего фонаря на аллее, к тому же есть шанс подхватить под локоть, если оступится, а то и под руку провести немного. Хм, кажется, я начал ей увлекаться, поймал себя Антон.

— Вот они, голубки! — раздался неприязненный мужской голос, и со стороны аллеи к низкому ограждению подступили две фигуры. — А я все голову ломаю, что это моя голубка меня сторонится?

Антон почувствовал, как девушка вся напряглась. И сразу отошли на второй план местные достопримечательности, красоты нетронутой природы, колорит и дух старинного городка и провинциальная загадочная красавица. Он как будто опомнился, разогнал одолевшие его романтические мечтания или разогнал дремотный сон. На передний план вылезло нечто уродливое: переулки с разбитым асфальтом, переполненные и заплеванные урны возле деревянных стен продовольственного магазина, посеревшие вершины сосен и елей на склонах горы, к которой прижался своими цехами и орошал дымом чадящих труб завод. А тут еще ясно чувствовался запах алкоголя, ощущалась аура пьяной агрессивности. И Ксения теперь уже не казалась загадочной местной красавицей, а выглядела несчастной местной девчонкой, которой не удалось выбраться отсюда после школы, и она вынуждена прозябать в тупой глуши без надежды выйти замуж за приличного человека. Человека, который дал бы ей будущее, увез бы, наконец, в областной центр, где она поступила бы в свой юридический институт, пошла работать в приличный офис, а по вечерам ходила в театр.

И эта волна ощущений, которая разом накатила, накрыла с головой и откатила назад, оставила после себя только наглые развязные голоса впереди и испуганную девочку рядом. И еще мрачное, страшное, что копилось многие годы у него в груди.

— Тебе чего, соловей? — с ледяным спокойствием спросил Антон в сторону голоса.

— Гляди-ка, разговорчивый, а? — раздался второй голос, и из темноты выплыли два контура плечистых мужских фигур.

— Не надо, Антоша, — зашептала девушка, схватив горячими пальцами за руку своего кавалера. — Уйдем, не связывайся.

— Да, не бойся ты, — тихо ответил Антон, тоже переходя на «ты». — Это не опасно. Пустяки.

Он решительно отодвинул Ксению за свою спину, шагнул ближе к заборчику и громко произнес:

— Какие проблемы? Ну-ка, покажитесь?

— Ага, — злорадно пробубнил первый голос, — я твоя проблема, твоя самая большая проблема.

Антон не намеревался давать своим потенциальным противникам возможности перелезть из сквера на проезжую часть. Невысокий заборчик, всего по колено, был удобным рубежом обороны. Он сделал еще шаг вперед навстречу пьяным придуркам, которые не знали, с кем связываются, и усмехнулся:

— Твоя большая проблема в твоей голове. Был бы поумнее, сидел бы дома и читал книжки.

— Ни х… — захлебнулся от возмущения первый голос. — Да я… ты б…

Он был ростом не выше Антона, но в плечах заметно шире. Для человека, хорошо владеющего восточными единоборствами, это не играло никакой роли. Большая масса противника — это даже определенное преимущество, а для самого противника — минус. Кулак незнакомца взвился и понесся сбоку прямо в лицо Антона. Размах был хорош, но силы в нем не было. Этот человек не собирался драться, он собирался унизить, судя по разговорам, своего соперника. Так вопросы не решаются.

В последний момент Антон поймал атакующую руку, чуть изменив траекторию удара мимо своего лица. Одновременно чуть дернул руку на себя, чтобы помочь пьяному увальню потерять равновесие окончательно. Парень «ахнул», поняв, что промахнулся и падает, споткнувшись через чугунный заборчик. Антон позволил ему упасть, впечатав колено в печень в тот момент, когда правый бок противника оказался на нужном уровне. Парень что-то зарычал, согнулся пополам и рухнул, с грохотом перевалившись через ограждение.

Второй вовремя понял, что дружка сейчас как раз бьют, и ринулся на помощь. Его кулак появился из темноты, но его обладатель, видимо, в темноте видел еще хуже, чем его друг. Антон поставил блок левой, а правой впечатал открытую ладонь парню точно в лоб. У него было отличное ночное зрение, и он этим пользовался.

От удара парень на миг потерял ориентировку, но не растерялся. Он, хотя и несколько сумбурно, попытался ударить левой рукой, а потом еще и ногой. Антон с ироничной улыбкой на лице, которую Ксения, правда, не видела, спокойно отводил удары в сторону, отчего его противник все время терял равновесие и топтался на месте, как больной слон. Можно было отвесить ему хороший хук, но Антону доставляло удовольствие наказывать, ему хотелось, чтобы эти двое запомнили, что не на всякого человека на улице стоит так безрассудно бросаться, можно и по соплям получить.

Первый на земле, наконец, попытался встать, но дыхания ему еще не хватало. Пора было кончать этот спектакль. Еще раз одновременно обеими руками отбив руки противника, Антон нанес очень неприятный удар, которому его в армии научил командир. Очень удобный в рукопашной схватке, особенно на минимальной дистанции. Например, когда ты с противником нос к носу и размахнуться тебе не удается.

Согнув пальцы руки в положение кошачьей лапы, он без размаха сильно ударил своего противника в лицо. Пять согнутых пальцев одновременно ткнулись в переносицу, в оба глаза, в основание носа. Парень отшатнулся, помедлил и схватился рукой за лицо. Антон понимал, что тот сейчас чувствует. Накатывающая боль в глазах, которая перерастала в боль в голове, в передней ее части, а еще тошнота. Через несколько секунд она его накроет, как медный таз. Он будет корчиться на траве, выворачиваться наизнанку, а лоб будет ломить, как будто трескается пополам.

Этого Ксении видеть не стоило. Антон взял ее под руку и властно повел в сторону тротуара. Вечер был испорчен, хотя чего он ожидал от провинциального города, когда и в областном центре всякой шушеры хватает?

— Что ты с ним сделал? Ты их покалечил? — испуганно спрашивала девушка, не выпуская его руки.

— Нет, конечно, — усмехнулся Антон. — Зачем? Так, практически отшлепал. Никаких повреждений не будет. А что, этот, первый, намекал на какие-то отношения? Ты с ним знакома?

— Да… знакома, — нехотя ответила Ксения. — Вроде как ухаживал за мной пару недель.

— Расстались?

— В одностороннем порядке.

— Понимаю, — кивнул Антон, — не хочешь говорить.

— Да что тут говорить, — недовольно произнесла девушка. — Начиналось все прилично: на свидание приглашал, мороженым угощал. А дальше все по-скотски! Хватать начал, руки распускать. Вроде как я обязана теперь… Урод! Да еще и пьющий оказался. Терпеть наглых не могу. Наглых и неумных!

— Он, что, тебя теперь преследует?

— Нет, — махнула Ксения рукой, — так обошлось. Не знаю уж, чего на него сегодня нашло такое. Недопил, что ли? Или новая пассия отказала, вот и бесится. А преследовать пусть бы попробовал. Он же в полиции работает, в ГИБДД. Мне только Мухину пожаловаться, сразу неприятностей огребет.

— А второй? Тоже из полиции?

— Не знаю, тип какой-то! Давай не будем о них больше, а?