Мастер-класс по убийству

Кирилл Казанцев, 2016

Внимание сотрудников полиции привлек парень, который тащил через парк огромный чемодан, а затем бросил его и сбежал. В чемодане оказался труп молодой девушки, Юли Сливиной, девятнадцатилетней спортсменки, которая занималась восточными единоборствами в клубе «Дракон». В этом же клубе работал ее жених Андрей, и парня вскоре арестовали как подозреваемого. Однако следователи добиться ничего не смогли. Дело спустили на тормозах… Но через два года неожиданно всплыл любопытный факт: в утро убийства Юле звонила некая Оксана, бывшая девушка Андрея…

Глава 2

Адвокат

Два года спустя…

Я проснулся, как обычно, в пять тридцать утра. Никакой будильник был не нужен. Ровно полшестого в моей голове игрался подъем. После этого я заснуть уже не мог.

Эта старая, вредная привычка изводила меня. Ранним бодрствованием я достал любимую жену, но ничего поделать не мог.

Я вставал, уходил на кухню, где занимался хозяйством: мыл посуду, вытирал пыль. Потом смотрел телевизор. По совету супруги обратился к известному в узких кругах психологу. Идя в специализированную и дорогую клинику, я рассчитывал на чудо.

Молодая, привлекательная врач в белоснежном халате и с такой же белоснежной улыбкой уселась в кресло напротив и стала пристально смотреть на меня. Тщетно я ждал от нее вопросов о житии-бытии. Не выдержав, спросил:

— Девушка, а вы молчать долго будете? Я все же заплатил за прием немалые деньги.

В ответ она мило улыбнулась и спросила:

— Что вас беспокоит?

— Так в карточке написано, что не сплю я по ночам, как нормальный человек. Мучаюсь. Жена недовольна.

— Если недовольна жена, то вам надо обращаться к сексологу. Это не в моей компетенции, — сказала она. — Вас предстоит серьезно лечить.

— Да не в этом проблема! — возмутился я. — Вы просто пока не поняли суть вопроса. Поговорите со мной!

— О чем мне с вами разговаривать? — вновь растянула губы врачиха. — Вы не сказали про себя ни единого слова.

— Задавайте вопросы! Черт побери!

— Вот видите, вы говорите в повышенном тоне, что свидетельствует о неустойчивости психики, и своим поведением подтверждаете мой диагноз.

Первым моим желанием было нецензурно выругаться, но я подавил нахлынувшие эмоции и взял себя в руки.

— Я искал в общении с вами соратника, понимающего человека! — Надежда еще питала меня.

— Поймите, — очень тихо проговорила она. — Вы сейчас ведете себя неадекватно.

— Кто это неадекватен?! — возмутился я.

— Помолчите немного, пожалуйста, — ласково попросила она, раскрыла блокнот и стала писать. Это продолжалось ровно пять минут. Потом психолог аккуратно вырвала несколько исписанных листков и протянула мне.

— Что это? — спросил я.

— Направление к психиатру. Сдайте анализы и запишитесь на прием.

— Какие анализы!!! — не в силах больше сдерживаться, прокричал я. — Дело было уже не в деньгах, мне стало обидно, что меня разводят, как лоха.

Заметив изменение моего настроения, она, как опытный мошенник, невозмутимо отреагировала:

— Мочу, кровь… Это обязательно для определения общего состояния вашего организма. Не забудьте про флюорографию. С этими документами пойдете к психиатру. Это отличный врач, доктор наук! Поможет вам, несомненно! — Почувствовав, что я изготовился возразить, твердым голосом добавила: — А если вы будете шуметь, я вызову охрану.

— Сколько мне еще заплатить этому светиле? — зловещим шепотом поинтересовался я.

— Расценки услуг в регистратуре, — ответила она спокойно и безразлично.

— Кал сдавать не надо?

— Нет.

Я встал и вышел из кабинета. Было очевидно, что здесь не вылечат.

Добравшись до дома, обо всем поведал жене.

— А может, пойдешь к психиатру? — осторожно поинтересовалась она.

— Сама иди!!! — огрызнулся я и пошел в душ.

* * *

Вечером мне позвонил Ваня Луценко, начальник криминальной полиции района.

— Здорово, адвокат.

— Привет, если не шутишь.

— Как у тебя завтра со временем? — Иван, без раскачки, сразу взял быка за рога.

— Дельце какое наклюнулось? — спросил я.

— Да вроде того, — неопределенно сказал Иван. — Тема имеется, как раз по твоей линии. Думаю, что заинтересуешься.

— А можно без загадок? Лучше колись, иначе не засну.

— По телефону сейчас всего говорить не могу, да и слишком долго объяснять.

— Тогда скажи только одно: клиент платит или — по дружбе… — спросил я, так как второй вариант был вполне реальным.

— А если и по дружбе? Откажешься?

— Мое согласие будет зависеть от взаимной заинтересованности сторон.

— Вот и добро! — обрадовался Иван. — Приезжай утром, — и вкрадчивым голосом добавил: — А я тебя чем-то вкусненьким угощу.

Я представил, как он хитро ухмыляется и поглаживает густую подкову усов. Чем вкусненьким меня может угостить Луценко, я догадывался с вероятностью сто процентов.

— Завтра выходной день, — на всякий случай напомнил я.

— Так это хорошо — мешать никто не будет, — сказал Иван и зевнул в трубку. — Буду рад тебя лицезреть живым и здоровым.

«Почему бы не встретиться», — подумал я. С Иваном мы не виделись давно, и его предложение было очень кстати.

— Уговорил. Ровно в девять буду у тебя. Сам не опоздай.

— Так у меня рабочий день не нормирован, — сказал он и укоризненно добавил: — Ты небось и не помнишь об этом, как в отставку вышел?

— Отчего же…

— Тогда жду!

* * *

Соблюдя приличие, ровно в девять утра я стучал по массивной двери костяшками пальцев.

— Заходи, — раздался раскатистый бас Луценко, и я очутился в просторном кабинете начальника криминальной полиции.

Иван уже шел навстречу. Мы сцепили «краба» и обнялись.

— Привет, старый! — сказал он и, отстранившись, но не разжимая свою клешню, стал пристально меня разглядывать.

— Чего уставился? Дыру протрешь, — пробурчал я, высвобождая свою ладонь.

— Забурел! — с деланым восхищением произнес он. — Сколько мы с тобой не виделись?

— Считай, четыре месяца. Последний раз встречались, когда ты Николаю права вызволять помогал.

— Как же, помню, — улыбнулся Луценко. — Как он там?

— Как был буржуем, так им и остался. Недавно новое производство открыл. Наведаться к нему в гости не желаешь? Тут недалеко.

— Вопрос, конечно, интересный, — почесал за ухом Иван. — Надо будет его обдумать. А сейчас, как говорится, прошу…

Он расположился за массивным письменным столом, в своем кресле с высокой спинкой, а я сел на стул у приставного столика.

— Ну, что там у тебя за халтура? Если не пыльная и хорошо оплачиваемая — готов впрячься! — сказал я бодрым голосом.

— Все очень непросто… — задумчиво произнес он и сдвинул брови.

Мне сразу стало понятно, что разговор предстоит действительно серьезный. В процессе многолетней совместной работы и времяпровождения его повадки и мимику я изучил досконально, как, впрочем, и он мои. Но тут лицо Ивана разгладилось, и он, озорно прищурившись, посмотрел на меня.

— Давай-ка сначала треснем по маленькой за встречу и для установления, так сказать, делового контакта, — предложил он и полез в ящик стола. Оттуда он достал полулитровую бутылку с кристально прозрачной жидкостью и блюдечко, накрытое салфеткой. — Вчера из дома посылку получил. — В его голосе прозвучали теплые нотки.

Домом Луценко всегда называл деревню в Гомельской области, где родился, где жила его мать.

Иван зажал в широченной ладони одновременно оба предмета и подошел к журнальному столику, на котором уже стояли две стограммовые граненые стопки.

Он щелкнул по бутылке пальцем и пояснил:

— Из рюмок это пить нельзя — вкус не распробуешь. — Потом свинтил пробку, и кабинет наполнился специфичным запахом домашнего хлебного самогона. — Давай выпьем за удачу. — Иван поднял свой стакан.

— Всегда готов. — Я с удовольствием поддержал его инициативу, и мы опрокинули по первой. Крепость напитка значительно превышала положенные сорок градусов, но он прошел внутрь исключительно мягко.

— Ну что, оценил продукт? — самодовольно спросил Луценко и придвинул ко мне блюдце с тонко нарезанным розовым, в прожилках салом, которое оказалось просто восхитительным на вкус. Нежное, с чесночком, оно таяло во рту. Мы выпили еще по одной, и Иван убрал самогон и стопки в шкаф. — Хорошего понемножку, — сказал он. — Теперь по делу. — Он прокашлялся в кулак и стал говорить.

* * *

— Два года назад в лесопарке обнаружили труп Юлии Сливиной — дочери моего знакомого. Двое наших сотрудников увидели человека, катящего чемодан. Попытались задержать, но тот сбежал. В чемодане находилась мертвая Сливина. Она была связана, на голове черепно-мозговая травма. Дело сразу взял на контроль главк, а меня подвинули. Мое непосредственное руководство приказало не лезть в расследование и заниматься своими делами. Это сейчас я бы на дыбы встал, а тогда должность не позволяла особо выступать. Старшим оперативной группы назначили заместителя начальника отдела Алиева. Они сразу задержали друга потерпевшей Яковлева, но через сорок восемь часов отпустили, так ничего от него не добившись. Потом стали хватать местных мужиков, имевших неосторожность гулять в лесопарке. Очень скоро следствие зашло в тупик. Но тут очень кстати подоспело судебно-медицинское заключение о том, что повреждения на голове посмертные, а сама смерть наступила от сердечного приступа. Ты же понимаешь, что при подобном заключении эксперта рыть землю рогом никто не будет. Так и случилось. Все оперативные мероприятия резко свернули, а через два месяца следователь дело об убийстве прекратил, усмотрев несчастный случай, а в действиях сбежавшего неустановленного лица — лишь попытку спрятать тело. Намеренно или по недоумию — утверждать не могу. Я пытался доказывать, что это преждевременно, что не отработана до конца ни одна из версий. Но все без толку. Довод железный: «Все повреждения посмертные. Убийства не было!» — Иван встал и несколько раз пересек кабинет. Потом остановился передо мной.

— Я хочу, чтобы этим убийством занялся ты!

Честно признаюсь, к такому повороту событий я был не готов. Просьба Ивана вызвала у меня, мягко говоря, недоумение.

— А ты меня ни с кем не путаешь? Хоть я и работаю по уголовным делам, но то, о чем ты просишь, — явно не мой профиль. Я не полицейский и даже не частный детектив, на худой конец, а простой адвокат, и полномочия мои строго ограничены законом… — Я замолчал, не зная, что объяснять еще.

— Что ты мне про закон втираешь? — воскликнул Луценко. — А то я не знаю, как ваш брат — адвокат…

Я строго посмотрел на него:

— Ты кого-то конкретно имеешь в виду? Если это просто базар…

Почувствовав, что я завожусь, Иван сразу изменил тон:

— Ладно, не обижайся. Это я к слову. Просто ситуация нестандартная и требует такого же подхода. Нужен человек с опытом, хваткой, знаниями и, главное, свежим взглядом. У тебя все это присутствует. Поэтому и обратился. Ты же отличным оперативником был, а теперь еще в тонкостях и премудростях закона рассекаешь. Тебе и карты в руки. Заодно вспомнишь наши будни боевые…

Иван еще пару минут продолжал лить елей, перечисляя мои другие достоинства, о которых в большинстве своем я даже и не догадывался. Когда же его запас иссяк, спросил:

— Ну, согласен?

Не скрою, слушать все это было приятно, но озвучивать свое решение я не спешил, хотя уже в глубине души его принял.

— Мне кажется, что ты не своим делом всю жизнь занимаешься, — заметил я.

— В смысле? — удивился Иван.

— Ты прирожденный пиарщик.

— Брось… — Луценко махнул рукой. — Это я просто так, чтобы ты проникся…

— Все равно здорово! — оценил я его красноречие. — Но объясни, почему ты, главный сыщик района, не можешь сам все организовать? У тебя под рукой и силы, и средства. В чем проблема?

— В том-то и дело, — встрепенулся Иван и придвинулся ко мне. — Официально сделать ничего не могу. Для этого нужны веские основания: вновь открывшиеся обстоятельства, улики… да ты сам знаешь, о чем говорю. Что я могу представить? Свои умозаключения, основанные на домыслах и догадках? Кого они заинтересуют? Никого! Покрутят у виска пальцем, и на этом все мои потуги закончатся. Совсем другое дело, если выходить наверх с доказательствами и подозреваемым лицом. А кто эти доказательства будет собирать? Я в силу своего положения заниматься этим делом частным образом не буду. Первая же жалоба будет расценена как злоупотребление должностными полномочиями. Если ты ходишь, как сказал, под законом, то я еще и под руководством, и не только районным, но и главка. Малейший прокол, необоснованный шаг вправо или влево, и меня сольют, в два счета схавают и не поморщатся. Многим поперек горла стою. Есть еще одна причина — натурально нет времени. Заморочек служебных выше крыши.

В доказательство своих слов Иван провел ребром ладони по горлу и подвел черту:

— Короче, я все обдумал и рассчитываю на тебя. Ты сможешь официально и спокойно проводить свое, адвокатское расследование, представляя интересы потерпевшей стороны, а от себя обещаю всестороннее содействие во всем. Нутром чувствую и знаю, что стоит только капнуть, и ухватишься за ниточку. А когда посильнее дернешь, куча дерьма всплывет. — Иван замолчал и потом добавил, окончательно расставив все по местам: — Я пообещал Сливину помочь!

Я понял, что Луценко с меня уже подобру не слезет. Как мент правильный, он слов на ветер не бросал и очень дорожил своей репутацией. Кроме того, Иван понимал, что я включить заднюю скорость просто не имею права, потому что наши с ним отношения не предусматривали отказов и отговорок.

— Ведь знаешь, старый хрыч, что не могу отказаться, — сдался я. — Иначе мне отсюда живым не выйти. — Мы оба рассмеялись.

— Вот и добро, — облегченно выдохнул Иван. — Что бы ты хотел еще узнать?

— Известно о последних ее перемещениях? — спросил я.

— Утром ушла в спортивный клуб, где работала инструктором. Потом ее позвали к телефону, и она убежала. Даже свой мобильник оставила в раздевалке. Куда она ушла, неизвестно.

— Связи ее установили?

— Девочка была не особо общительная, но состояла в близких отношениях с Яковлевым Андреем. Они вместе работали в клубе. Его-то в первую очередь и заподозрили.

— Кто следователь?

— Дело вел Захаров. Сейчас он на пенсии. Можешь с ним встретиться и поговорить.

— Это обязательно, — сказал я и сделал пометку на листе бумаги.

Даже для меня, впервые узнавшего об обстоятельствах, было очевидно, что дело с «душком». Просто так даже кирпичи на голову не падают, и молодые, здоровые девушки ни с того ни с сего за сердце не хватаются и головой о твердые предметы не бьются. И выходило, что все произошло где-то неподалеку, скорее всего в квартире или другом помещении. Преступник наверняка был знаком с убитой, коли попытался избавиться от тела. Это были очевидные факты, лежащие на поверхности, и непонятно, почему следователь и оперативники опустили их. В этом предстояло разобраться…

Мои размышления прервал голос Ивана:

— О гонораре договоришься сам. Отец потерпевшей человек с достатком. Берешь дело в производство, а информационную поддержку обеспечу хоть сейчас. Устраивает такой вариант?

— Разберемся, — сказал я.

— Вот и добро! Не будем откладывать в долгий ящик и начнем немедля. Иди сюда. — Луценко развернул в мою сторону экран компьютера и раскрыл изображение.

* * *

То, что я увидел, было весьма любопытно. Текст начинался со стихотворной заставки, выполненной в виде иероглифов:

Огнем озаряется алое знамя,

На ветре трепещет крылом журавля,

В горячих сердцах разгорается пламя,

Его знаменосец —

Я.

— Это что за белиберда? — я поглядел на Луценко.

— Ты дальше читай… — сказал он.

Последующая информация была не менее оригинальна. Речь шла о некоем духовном лидере Международной ассоциации клубов КУН-ФУ «Дракон». Эти клубы ассоциации существовали в Санкт-Петербурге, России и за рубежом уже четверть века.

Некто Учитель — лидер организации — постигал основы искусства в Индокитае, где хранители шаолиньских традиций почему-то допустили его к самому сокровенному. Шлифовку и совершенствование мастерства он продолжил в Европе, во время совместной работы с мастером Саймоном Лау, продолжателем традиций Вин Чунь Кунфу по линии Ип Мена. Наращивая свое мастерство в кропотливых тренировках с учениками Брюса Ли, многократным чемпионом мира по кикбоксингу Бени Уркидесом и другими, не менее известными специалистами единоборств, он перенял традиции внутренней работы монастыря Шаолинь от самого Наставника Ши Дэцзяна и т. д. и т. п. В результате этих манипуляций был посвящен в сан монаха-проповедника Кунфу и МАСТЕРА…

* * *

Я оторвался от дисплея.

— Серьезный мужчина! — сказал я Ивану. Все это интересно с познавательной стороны, но я не вижу себя в его компании.

— Именно в центральном офисе «Дракона» и была инструктором Юля.

— И что?

— Я наводил справки. Этот Учитель, он же Дмитрий Марков, вполне адекватный. Тем более им проводилось самостоятельное расследование.

— И ты предлагаешь мне с ним увидеться.

— Именно. Но сначала ознакомься с уголовным делом. Ты сможешь его получить в архиве на основании ордера… — В голосе Луценко зазвучали властные нотки. Таким тоном начальник обычно инструктирует опера-стажера.

Я иронично сощурился:

— Какие еще будут ценные указания у господина подполковника?

Луценко сразу осекся:

— Я вовсе не учу тебя. Ты профессионал и знаешь сам, как поступать.

— Спасибо за доверие. — Я склонил голову в признании и тут же спросил: — А почему ты именно сейчас зашевелился?

— Разреши тебе на этот вопрос пока не отвечать.

Я пожал плечами:

— Как пожелаешь, — но мне ответ Луценко не понравился.

* * *

— Здравствуйте, Николай Кириллович. — Я широко улыбнулся.

На пороге квартиры стоял высокий, крепкого телосложения и абсолютно седой Сливин. Неприветливо поглядев на меня, спросил:

— Кто такой?

— От Ивана Луценко, — сказал я. — Адвокат.

— Проходи в квартиру, — сказал он. — Тапочки на стеллаже. Ты извини, что не прибрано.

В коридоре появился толстый английский бульдог. Лениво переступая по полу кривыми лапами, он подошел и бесцеремонно уткнулся слюнявой мордой в мои джинсы.

— Уйди, Чарли, не до тебя сейчас, — сказал Сливин. Взяв пса за ошейник, подтолкнул к двери в кухню. — Извини, у нас после Юли и осталась, что собака. Чарли дочка очень любила.

Я прошел в комнату, обставленную дорогой и со вкусом подобранной мебелью.

— Садись. — Он показал на большой диван, обтянутый черной кожей. На журнальном столике стояла початая бутылка виски и стакан.

— Выпьем? — спросил он и, не дожидаясь моего ответа, опрокинул в себя добрую порцию спиртного.

— Я вас слушаю. — Он еще раз наполнил свой стакан.

— Николай Кириллович, — сказал я, — давайте пока повременим с алкоголем, — попросил я. — Разговор предстоит серьезный.

— Извини! — Сливин встал и убрал бутылку в сервант, а содержимое стакана выплеснул в горшок с цветами.

— Меня зовут Георгий.

— Я знаю. — Сливин закурил сигарету. — С чего мне начинать?

— Мне нужно знать все подробности.

— Мне тяжело об этом вспоминать, поэтому поймите меня правильно, если… вдруг… — попросил он.

— Я вас понимаю.

Он тяжело вздохнул и начал говорить:

— Юлька была замечательным ребенком. — С каждым словом его голос приобретал твердость. — До десяти лет она не обращала внимания на некоторую полноту. Я и мать ей всегда говорили, что это явление возрастное. Потом, когда подросла, стала очень комплексовать. Она изводила себя различными диетами, но все безрезультатно. Потом нашла этот чертов клуб.

— Почему чертов? — спросил я.

— Потому, что там детей зомбируют! — резко ответил Сливин. — Но мы с женой успокоились, когда Юля стала приходить домой довольной. Она очень быстро сбросила вес и спустя всего год стала настоящей красавицей.

Сливин протянул мне фотографию очаровательной девушки в купальнике. Я посмотрел фото и положил на стол изображением вниз. Она действительно была великолепна.

— Потом она стала продвигаться и по спорту. — Сливин достал папку и выложил на стол дипломы и грамоты. — Она стала примой клуба. На ее выступления приходили очень состоятельные люди. Не скрою, мне это льстило. Я неоднократно общался с их наставником Дмитрием. Понимаете, спортсмен спортсмена всегда поймет! Он предопределил ей чемпионский трон. Юля ездила с ним в Китай. Приезжала оттуда заряженная и светящаяся. Мне и жене было приятно это видеть. Затем она познакомилась с Андреем — старшим инструктором клуба. Что бы ни говорили про него, но парень он хороший. Я сейчас уверен, что он любил Юлю.

— Почему только сейчас? — поинтересовался я.

— Прошло столько времени…

— И что?

— Вы же знаете, что его задерживали по подозрению в убийстве.

— А чем он сейчас изменился?

— Звонит, навещает, на кладбище с нами ездит…

— Понятно, — сказал я. — Расскажите о том, что произошло в день Юлиного исчезновения.

Сливин потер переносицу.

— Она проснулась, как обычно, очень рано. После пробежки позавтракала и в восемь часов ушла в клуб. Она тренировала детскую утреннюю группу. Во второй половине дня собиралась в университет. Мы стали волноваться вечером, когда она не пришла домой. Обычно дочка звонила, когда задерживалась. Мы с женой звонили ей по телефону, но тот был отключен. Всю ночь мы не спали. Утром я позвонил Андрею, но тот сказал, что Юля была вчера утром в клубе и потом куда-то ушла. Где она сейчас, он не знает. Мы сходили с ума от неизвестности, не знали, что делать. Я вновь позвонил Андрею. Он сказал, что никаких сведений о Юле нет, и предложил заявить в полицию. Я пошел в отдел полиции. У меня сначала не хотели принимать заявление. Но я настоял…

На следующий день пришли полицейские и сообщили… Остальное вы знаете. — Он замолчал и взял сигарету.

— Накануне исчезновения дочери вы не замечали никаких странностей в ее поведении? — задал я дежурный вопрос, поскольку понимал, что об этом Сливин мне поведал бы в первую очередь.

— Нет, все было как обычно, — ответил он. — В этом-то вся загадка. Молодая, здоровая! Какое там сердце. Не жаловалась она никогда на сердце! Никогда! — повторил он. — Не верю я этим следователям!

— Но по результатам судебно-медицинской экспертизы… — начал я.

— А мне наплевать на это! — в сердцах воскликнул Сливин и уже тихо добавил: — Не верил и никогда не поверю! Я, грубо говоря, охренел, когда узнал, что дело уже давно закрыли.

— А когда вам стало известно об этом?

— Недавно. Раньше каждую неделю созванивался со следователем. Интересовался, как идет расследование. Он говорил, что ищут… Потом пропал. — Сливин махнул рукой: — Я теперь понимаю, что меня все это время водили за нос и все это расследование — сплошная липа!

— А как фамилия следователя? — на всякий случай поинтересовался я, хотя знал, что это был Захаров.

— Алиев. А я еще ему деньги заплатил. — Сливин сокрушенно покачал головой.

— Даже так! — переспросил я, обескураженный известием.

— Именно!

— И сколько, если не секрет? — Я посмотрел на Сливина и понял, что задал бестактный вопрос. Он ответил не сразу.

— Какая сейчас разница…

«Вот же негодяй!» — подумал я об Алиеве.

— И вы решили обратиться к Луценко, — сказал я.

— Не совсем так. Иван Николаевич предложил обратиться к адвокату и провести независимое расследование, и я согласился.

— Так ведь вы могли обжаловать постановление следователя в прокуратуру или в суд.

— А смысл в этом какой? — отмахнулся Сливин. — Столько времени прошло. Кто из них возьмется ворошить старое? Поймите, мне нужна реальная надежда, хоть самая маленькая, что смерть Юли будет отмщена. Хотя особых иллюзий не питаю. — Он тяжело вздохнул.

— Верить надо всегда, Николай Кириллович, — сказал я и достал из портфеля незаполненный бланк соглашения и шариковую ручку.

В принципе говорить с ним было пока не о чем, и я решил перейти к формальной процедуре.

— Если вы согласны воспользоваться моими услугами, необходимо заключить договор об оказании юридической помощи, — объяснил я и, не услышав возражений, заполнил документ.

— Я готов. — Сливин расписался. — Рекомендациям Ивана Николаевича я доверяю. В каком размере оцениваются ваши услуги?

— Эта сумма, — я ткнул пальцем в пункт договора, — первоначальный взнос для получения ордера. В дальнейшем, если потребуется, будете оплачивать только накладные расходы. С окончательным моим гонораром разберемся позже, в зависимости от результата. Вас устраивает этот вариант?

Узнав из первых уст про финансовую сторону вопроса, Сливин заметно оживился:

— Безусловно! Меня все устраивает. Честно говоря, я ожидал, что это обойдется значительно дороже. Сейчас с деньгами немного напряженно. После смерти дочери жена тяжело болеет, и постоянно требуются деньги на ее лечение… Сами понимаете… — быстро, как бы оправдываясь передо мной, проговорил он. — Кроме того, мы очень много денег отдали Алиеву, а результат — ноль.

То, что Алиев прохиндей без стыда и совести, я слышал и раньше. К сожалению, эксклюзивом тут не пахло. Он был лишь ничтожно мелким представителем своего класса — своры наделенных властью дельцов, твердо убежденных в своей непогрешимости и безнаказанности. Оно и объяснимо. Всеобщая капитализация общества разрушающей волной накрыла сознание, растворив под многометровой толщей такие понятия, как профессиональный долг и честь. На поверхности же по всем хорошо известному принципу оказались холодный расчет и жажда наживы любым доступным способом, когда человеческая жизнь сведена к деньгам. «Времена теперь другие», — любят при случае говорить они. Какие другие? Что теперь, похерить все? А куда девать совесть, сострадание и другие, жизненно важные качества, необходимые для сосуществования людей и данные свыше.

«Бог ему судья, а Луценко разберется по-земному», — решил я.

— Мне нужен телефон Андрея, — сказал я.

— Вот, пожалуйста. — Сливин протянул мне лист бумаги с телефонным номером. Я аккуратно свернул его и положил в бумажник.

— Прошу вас о нашем разговоре не распространяться!

— Понимаю, — согласно кивнул Сливин. — Это не в моих интересах.