В негодяя стрелять приятно

Кирилл Казанцев, 2011

В этом неблагополучном районе государственные органы давно срослись с местными криминальными структурами. Жить здесь простым людям стало просто невыносимо. Если какой-то смельчак пытался вывести на чистую воду «оборотня в погонах», то его безжалостно уничтожали «братки». Мафиозная система безотказно работала до тех пор, пока ею не заинтересовался «Антикор» – тайная организация по борьбе с коррупцией. Под видом сбежавшего из мест заключения уголовного авторитета Сивого в банду «оборотней» внедряется лучший боевик «Антикора» Андрей Ларин. Риск – колоссальный. В любое мгновение Ларина могут раскусить, и тогда помощи ждать просто неоткуда: в два счета убьют, закопают – и поминай как звали. Но Ларин, невзирая на смертельную опасность, решает сыграть ва-банк…

Глава 3

Сиваков лежал после отбоя на дощатой шконке в своей одиночной камере. Под потолком тускло горела лампочка, ее не выключали ни днем ни ночью. А потому ночное небо лишь угадывалось в узкой щели жестяного «намордника» на небольшом зарешеченном окне. Криминальный авторитет дремал. Его уже давно не тревожили, и он смирился с мыслью, что этот каменный мешок может оказаться для него пристанищем до последних дней его жизни.

Брякнула заслонка. На мгновение в дверном волчке блеснул свет, лившийся из коридора, а затем его закрыл глаз охранника. Загремела открываемая «кормушка».

— Подойти к двери!

Сивый неохотно повиновался.

— Руки!

Уголовный авторитет неторопливо повернулся спиной к двери и выставил в «кормушку» руки. На его запястьях защелкнулись наручники. Спрашивать о том, почему на ночь глядя понадобилось его куда-то вести, не было смысла. Конвоир и сам мог не знать, что именно произошло. Он лишь выполнял приказ начальства.

Сивый шел по тюремному коридору. Лязгали, открываясь и закрываясь, тюремные «шлюзы». Постоянно звучали команды: «стой», «лицом к стене», «пошел».

Вскоре Сивый оказался во внутреннем дворе. Под стеной корпуса виднелся автозак. Уголовник расправил плечи, глянул на звездное небо, а затем с вызовом посмотрел на молодого офицера, стоявшего у распахнутой дверцы кабины. Будь сейчас на месте Сивого Андрей Ларин, он бы сразу узнал в офицере того самого дежурного, который встретил и организовал ему вместе с Дугиным экскурсию по Владимирскому централу.

Конвоиры, двое молодых братьев-контрактников, не особо церемонясь, помогли Сивому оказаться в будке автозака, после чего захлопнули и закрыли дверцу.

— Ключ, — протянул руку офицер.

Автозак катил по улицам засыпающего города. Братья-конвоиры и без того были похожи друг на друга, а форма делала их вообще неотличимыми. Если верить бумагам, Сивакова понадобилось срочно этапировать в Москву по следующей причине: всплыли новые обстоятельства зависшего было уголовного дела о разбойном ограблении с убийством. Из свидетельских показаний следовало, что Сиваков тоже приложил к нему свою руку. Вот столичная прокуратура по запросу следователя и выдала разрешение на участие Сивакова в проводимом следственном эксперименте.

Город быстро остался позади. Дорога была почти пустынной. Лишь изредка за стеклами машины проплывали тусклые огоньки деревень. Впереди показался сельский магазин — одноэтажное строение, сложенное из силикатного кирпича. Братья-конвоиры оживились.

— Знаю-знаю, — проговорил офицер. — Мать ваша в этой деревне живет.

— Так точно, товарищ капитан. Вон в том доме. Еще не спит, телевизор смотрит.

За окном деревенского дома на тюлевых занавесках виднелись цветные сполохи.

— Давно не виделись? — как бы между прочим спросил капитан.

— На Восьмое марта последний раз в гости приезжали. Дырки в крыше сарая залатали. Старенькая она у нас.

— Значит, давно. — Капитан взглянул на часы. — А мы-то график опережаем. Если нигде не останавливаться, за полчаса до назначенного времени на станцию прибудем. Значит, так. У вас есть пятнадцать минут, чтобы сбегать к матери. — Капитан подрулил к магазину и остановил машину.

Братья-конвоиры переглянулись.

— Ну, чего ждете? Время-то пошло, — усмехнулся капитан, закуривая.

— А как же этот?

— Куда он из будки денется?

— Спасибо, товарищ капитан.

И оба конвоира побежали по улице.

Послышался звук заводимого двигателя. Из-за магазина выехала «Волга». Всего на какую-то секунду в салоне вспыхнул свет и тут же погас. Но капитан успел рассмотреть того, кто сидел за рулем. Он открыл будку автозака и негромко приказал:

— На выход!

Внутри горел свет. Сивый, щурясь в темноту улицы, двинулся к выходу. В руке капитана полыхнул молнией мощный электрошокер. Парализованный уголовник чуть не вывалился из автозака, но капитан успел подхватить тело. Ему на помощь уже спешили Дугин с Андреем Лариным.

Парализованного Сивакова забросили в багажник машины и захлопнули крышку. Ларин заложил руки за спину. Капитан тут же защелкнул на них наручники и вложил в пальцы Андрею маленький ключик, после чего, не удержавшись, произнес:

— Вот же, если б не знал, что тот урод в багажнике, сам бы обознался.

Дугин был не намерен выслушивать комплименты в адрес своих специалистов, превративших Ларина в Сивого.

— Поспеши, капитан, — только и сказал Павел Игнатьевич.

«Волга» развернулась и с погашенными фарами исчезла на ночной дороге. Капитан помог Андрею забраться в автозак, быстро закрыл дверцу и провернул ключ в замке.

Дисциплинированные конвоиры вернулись ровно через пятнадцать минут, как и обещали своему командиру.

— Вот, мама просила вам передать.

Капитан заглянул в пакет — там были термос и пирожки.

— Сами хоть перекусить успели?

— По дороге перекусим.

Через десять километров дорога стала спускаться вниз. Вскоре возник знак объезда. Мост впереди реконструировали, и поэтому свежеотсыпанная насыпь спускалась к узкому мосту на понтонах. В лунном свете серебром отливало широкое русло реки. Понтоны «вздыхали», покачивались под проезжавшей машиной. И тут на другой стороне моста вспыхнули фары, ослепив водителя.

Тяжелый трактор «К-700», набирая скорость, двинулся навстречу автозаку.

— Черт, куда прешь? — принялся сигналить водитель, но, поняв, что тракторист и не думает останавливаться, вдавил тормоз.

Протекторы заскользили по мокрой стали понтона. Передние колеса перевалили через отбойник. Включить заднюю скорость водитель не успел. Тяжелый «К-700» толкнул машину мощным бампером. Автозак наклонился и рухнул в воду, подняв фонтан брызг. А трактор, даже не притормозив, покатил к берегу.

Первым возле медленно погружавшейся в холодную речную воду машины вынырнул капитан. Метрах в двадцати от него одна за другой над поверхностью показались головы конвоиров.

— Товарищ капитан, как вы?

— В порядке. К берегу быстрей давайте. Течение тут сильное.

— А как же вы?

— Не тонуть же ему с машиной.

Капитан, торопясь, стал оплывать погружающийся в воду автозак.

— Опасно же, товарищ капитан.

— К берегу. Это приказ. На нем наручники.

Боясь выронить ключ, офицер шарил руками под водой. Пузыри стремительно вырывались из щелей будки. Наконец ключ провернулся. Но открыть дверцу капитан не смог — ее прижимала вода. А будка тем временем уже почти целиком скрылась в реке. Машину разворачивало течением, несло прочь от моста. Конвоиры, наплевав на приказ, уже гребли к своему капитану.

— Вот же, б… — воскликнул один из братьев, увидев, как рядом с офицером забурлила вода.

Капитан взмахнул руками, полетели брызги, завязалась борьба.

Один из братьев поддерживал на воде потерявшего сознание капитана. С рассеченного лба текла кровь. Второй брат осматривался.

— Где же он? Где?

Но вокруг была только серебристая гладь реки в оспинах-водоворотах…

…«Волга» стояла на заливном лугу. Дугин нервно прохаживался возле машины, поглядывая на часы. Когда в прибрежных кустах послышался плеск воды и треск веток, Павел Игнатьевич коротко посветил туда фонариком.

— Наконец-то, я уж волноваться начал. Как ты? — спросил он.

Ларин уже стоял на берегу, стягивая с себя мокрую одежду.

— Процедура не из приятных. В самом деле, надо что-то в инструкциях по оборудованию автозаков придумать. Дверь-то только снаружи открывается. Сегодня мы инсценировали падение машины в воду, а ведь такое может случиться и в реальности.

Дугин бросил Андрею сухую одежду.

— Это не наша забота. Искать тебя будут недолго. Завтра утром на берегу обнаружат несколько частей тела, изрубленного на куски корабельными винтами. Барж по реке ходит много, так что все будет выглядеть вполне естественно. В итоге тебя, то есть Сивакова, признают погибшим, так что поиски прекратятся сами собой. А ты, живой и невредимый, всплывешь в Южном федеральном округе, — подытожил Дугин. — Деньги, документы и все остальное получишь на месте. Канал связи — как обычно. Со связью вообще будь очень осторожен — многие проваливаются из-за невнимательности. В городе будет наш человек.

— Помню, вы уже говорили, что отыскать его можно будет в массажном салоне, и я его знаю.

— Все верно. Экстренная связь через этого человека. Сценарий внедрения вроде бы безукоризненный, просчитано абсолютно все. И будь осторожен: ведь ты теперь — уголовный авторитет, находящийся на полулегальном положении. А, значит, твои враги — и те честные менты, на которых ты можешь невзначай нарваться.

— Неужели у нас в России еще остались честные менты? — недоверчиво уточнил Ларин.

— Очень хочется в это верить… Ну, все, успехов тебе. — Дугин с чувством пожал руку Андрею.

— Спасибо, Павел Игнатьевич, — проговорил Ларин и растворился в темноте.

* * *

Семейные праздники серьезных уголовных авторитетов обычно проходят вовсе не так загульно, как многие представляют себе по телесериалам о бандитах. Праздничные салюты, шумные застолья, дождь из стодолларовых купюр и приглашение московских эстрадных певичек или блатных бардов безвозвратно канули в прошлое. И действительно: зачем привлекать к себе лишнее внимание? К чему приглашать толпы народа, которые вполне могут растрезвонить об увиденном в социальных сетях Интернета да еще повесить там компрометирующее видео? Да и ненужные траты уважаемому человеку сегодня вовсе не к лицу… Сейчас в моде серьезность, обстоятельность и солидность.

Юрий Жадобин, криминальный авторитет федерального масштаба, давно уже относил себя не к уголовникам, а к серьезным, обстоятельным и солидным бизнесменам, несмотря на две судимости по «бандитским» статьям и устойчивую репутацию «крестного отца» всего края. А потому собственный день рождения отмечал спокойно и тихо, без излишней помпы…

В просторном столовом зале загородного дома Жадобина, возведенного в родной станице, струился ровный приглушенный свет. Дубовые балки, стальной проблеск старинных доспехов, высокая резная мебель, сумрачно-красные вспышки камина — все это создавало иллюзию средневековой рыцарской трапезной. Именинник — в безукоризненном костюме, с пробором в струнку, сидел во главе стола, вполне доброжелательно глядя на гостей, которых собралось чуть более двух десятков. Люди, приглашенные на день рождения хозяина, были тщательно отфильтрованы на предмет нужности и полезности — случайных людей тут быть не могло. Первый заместитель губернатора края и его жена, второй заместитель со «стационарной» любовницей, мэр города с очередным любовником — молоденьким вертлявым мальчиком модельной внешности, несколько деловых партнеров по бизнесу без женщин… В отличие от многих предыдущих застолий, тут не было ни одного типа с прочифиренными зубами и лагерными татуировками: хотя у криминального авторитета и было немало таких знакомых, он никогда не посадил бы их за один стол с хозяевами края.

Правда, Жадобин немного расстроился из-за отсутствия генерала милиции Кулешова, однако в глубине души прекрасно его понимал: сверхосторожный Анатолий Нилович явно не хотел светить на публике дружбу с «крестным отцом»… Но вместо себя Кулешов разрешил появиться на дне рождения своему доверенному лицу — майору Кожевникову.

— Ну, что, друзья, — улыбнулся Жадобин. — Спасибо всем, что пришли. Спасибо, что не забываете меня. Спасибо, как говорится, за все. Так что первый тост позвольте выпить за вас!

Мгновенно возникли два официанта с кухонными тележками, заставленными сотейниками, супницами и блюдами с самыми невероятными деликатесами. Витой аромат жареного, пареного и тушеного приятно защекотал ноздри, провоцируя у присутствующих повышенное слюноотделение. Метрдотель, нанятый в самом дорогом сочинском ресторане специально для праздника, торжественно нес в растопыренных пальцах дюжину бутылок, ненавязчиво развернутых этикетками к столам.

— Что господа будут пить? — любезно осведомился он, демонстрируя спиртное. — Рекомендую «Сан-Сир», шабли две тысячи восьмого года, монтрашо две тысячи пятого, виноград с южных отрогов руанских холмов… К севрюге отлично подойдет вино сотерн. Гусиная печень «фуа-гра» прекрасно сочетается с молодым божоле от Жоржа де Бёфа…

Владимир Кожевников, одетый в мешковатый серый костюм, сидел справа от Жадобина. Тут, среди публики в смокингах и фраках, майор милиции ощущал себя несколько неуютно.

— Прошу, Володя. — Жадобин любезно положил в тарелку Кожевникова кусок парной севрюги, кивком указал на соус и кивнул метрдотелю — в руках у того мгновенно появилась запотевшая бутылка водки. — Очень рад тебя тут видеть. Очень дорожу дружбой с тобой. Нет, серьезно…

— Твое здоровье, Жадоба… То есть Юра, — поспешно поправился Кожевников, благодарно кивнул, и по этому кивку хозяин дома безошибочно определил, что собеседник уже принял на грудь как минимум триста граммов. — Я тоже очень рад.

В зале стоял негромкий гул: гости выпивали, закусывали, переговаривались. Атмосфера была непринужденной и даже умеренно дружеской — как того и хотел именинник. И хотя многие гости, как наверняка знал Жадобин, не переваривали друг друга на дух, в присутствии хозяина они никак не демонстрировали своих антипатий. Даже заклятые враги и то выглядели доброжелательными, вежливыми и предупредительными друг к другу.

Правда, Кожевников после трех рюмок почему-то стал насупленным и серьезным. Даже теперь, за праздничным столом, его почему-то тянуло говорить о делах…

— Давай, Юра, за наш с тобой совместный бизнес выпьем, — предложил он, повернувшись к хозяину.

— С удовольствием! — вежливо поддержал Жадобин — в пальцах со сведенными зоновскими татуировками блеснул хрусталь, и метрдотель мгновенно наполнил бокал вином. — Я вполне всем доволен. Кстати, по грузоперевозкам там ничего интересного не намечается?

— Работаем, как обычно. — Кожевников поднял рюмку и немедленно выпил. — Механизм отлажен, как в швейцарских часах. Два экипажа на федеральной трассе, один на терминале в аэропорту, один на железнодорожных складах.

— Не гаевые, надеюсь?

— Да ты чего! Мент гаишнику не брат, — ответил майор старой милицейской поговоркой. — Экипажи — наши люди, проверенные, сами с работы честный процент имеют… Фуры — только транзитные, свои не трогаем. Главное, что ты нас никогда еще не обманул и не обманешь.

— Ваш процент вы получаете честно, до последней копейки, — подтвердил хозяин. — Можешь сам посчитать, у тебя таких возможностей по службе предостаточно.

— Слушай, я же тебе подарок на именины принес, а до сих пор не отдал, как-то неудобно при всех! — Кожевников выставил на колени кейс, мельком осмотрелся по сторонам и отщелкнул замочки. — Ты попросил наши архивы почистить, все, что с тобой связано. Держи — это все, что у нас на тебя есть. То есть было… Остальное, как ты понимаешь, в Москве. А там у нас серьезных концов уже не осталось.

Майор протянул Жадобину объемную канцелярскую папку с веревочными тесемками и надписью «Уголовное дело». Именинник положил папку на колени, раскрыл, просмотрел несколько страниц… На лице его появилось выражение, какое обычно бывает у зрелых людей, рассматривающих свои давно забытые школьные дневники с двойками.

— Ты смотри, — прочувственно хмыкнул именинник. — Я уже и сам обо всем этом позабыл… Так-так-так… Девяносто третий год, устойчивая оргпреступная группировка. Сиваков Юрий Леонтьевич, он же Сивый… Хороший был человек, жестокий, правда. Но многому меня по жизни научил. Можно сказать, даже сформировал меня как личность. Сколько же лет с ним не виделся? Наверное, встретились бы на улице — не узнали бы друг друга.

— Не встретитесь, — убежденно ответил Кожевников. — По крайней мере, в ближайшие лет двадцать. Он вроде где-то в Центральном округе сидит — то ли на «особняке», то ли на «крытке». Могу узнать, если надо…

— Да не надо. Не встретимся с ним — и ладно. — Жадобин извлек из серебряного футлярчика сигару «Партагас эминенте», аккуратно обрезал ее ножом, благодарно кивнул метрдотелю, щелкнувшему зажигалкой. — У каждого своя судьба.

— Это уж точно.

— Ладно, по грузоперевозкам все понятно, работаем дальше. А вообще, Володя, на правах именинника, очень тебя прошу: давай больше сегодня не вспоминать о делах. Для дел у нас офис и рабочее время. Договорились?

* * *

Поздним утром в кафе «Весна» как всегда было пусто — только бармен скучал за прилавком. Первая волна посетителей схлынула очень быстро. Всех их «жрец стойки» знал в лицо — всякий «офисный планктон», мнящий себя крутыми менеджерами. Эти молодые мужчины в костюмах и при галстуках, девицы, соблюдающие корпоративный дресс-код, — все считали своим долгом для поддержания имиджа завтракать не дома, а в кафе. Чашка чая или кофе, сэндвич — вот и все, что они заказывали. Изредка кто-нибудь позволял себе втихаря выпить бутылочку пивка, чтобы освежить голову после вчерашнего. А потом все, обменявшись новостями, разбегались по своим офисам. Следующий наплыв посетителей ожидался лишь к обеду.

Вот бармен старательно и выводил мелом на черной рекламной доске меню бизнес-ланча. Он уже дописывал последнюю фразу: «…и абсолютно бесплатно пончик из печеного банана», когда мелодично блямкнул колокольчик на входной двери, и в кафе появилась удивительная для здешних мест чрезвычайно пестрая компания из четырех человек. Бармен даже мел отложил и уставился на них. Больше всего его внимание привлекала старуха в национальной эвенкийской одежде и в меховых унтах, явно не по погоде. В одной руке она держала шаманский бубен, а в другой — череп северного оленя с ветвистыми рогами. Следом за колоритной старухой шел мужчина средних лет и нес в руке профессиональную телекамеру. Ассистент оператора тащил треногу. Завершала шествие стройная брюнетка в облегающем свитере и джинсах, густо накрашенная, отчего напоминала ожившую куклу Барби. Ее сине-черные волосы были подстрижены аккуратным каре — челка буквально нависала над узкими очками со стеклами-хамелеон.

Брюнетка, процокав каблучками, с видом хозяйки подошла к стойке и взгромоздилась на табурет. Ее колоритные спутники, не спрашивая разрешения, сложили аппаратуру и реквизит на один из столиков.

— Что будете заказывать? — растерянно поинтересовался бармен.

— Четыре кофе и четыре эклера, — произнесла брюнетка. — Но с этим можно не спешить. Мы на съемках. — И она ткнула пальцем в бейджик с фотографией, висевшей на ее груди.

— О! Столичное телевидение. Из Москвы, что ли, приехали? — с уважением спросил бармен, заряжая кофейный аппарат.

— Шоу «Сражение экстрасенсов». Проводим кастинг в вашем городе.

— Так она это, типа ясновидящая?

— Эвенкийская шаманка в пятом поколении, — веско произнесла брюнетка. — Подбираем объект для конкурса. Ясновидящая должна расследовать убийство.

Бармен оживился:

— Это, что ли, недавний случай, когда молодую женщину изнасиловали, и она в окно выпрыгнула? Так убийцу вроде нашли. Чего тут расследовать?

— Ни о какой женщине не знаю. Мы убийство бармена расследовать будем.

«Жрец стойки» вздрогнул и часто заморгал.

— Как это бармена?

Брюнетка усмехнулась:

— За свою жизнь вы не переживайте. Нам в УГРО подборку по старым преступлениям сделали. В семьдесят пятом году в вашем кафе самые первые хиппи российского юга собирались. В феврале месяце хулиганы с ними тут драку затеяли, поножовщина случилась. Бармен за кассу испугался, выручку прихватил и через черный ход на улицу выскочил. Его потом на пустыре зарезанным нашли. И выручка исчезла. А убийцу так и не отыскали.

Бармен пожал плечами.

— Не знаю, я такого не слышал.

— Неудивительно, — произнесла брюнетка. — Вы небось сами в году этак восьмидесятом родились. А про то дело в советских газетах, как вы понимаете, не писали.

— В восемьдесят первом, — уточнил «жрец стойки», выставляя четыре чашки свежесваренного кофе.

Брюнетка положила купюру и продемонстрировала разрешение на съемки, подписанное владельцем сети кафе.

Съемочная группа перекусила и тут же приступила к работе. Потомственная шаманка завывала, била в бубен, обходя помещение кафе. Закатывала глаза к потолку так, что оставались видны только белки.

— Вижу, вижу… — причитала она, — острие, все девушки, девушки… нет, почему я бороду вижу?.. да это молодые люди с длинными волосами… одежда порвана, кровь…

Со стороны улицы возле витрины кафе собирались любопытные, наблюдая за священнодействием. Оператор с камерой крутился возле ясновидящей.

— Бумажки хрустят… звон, звон слышу… это монеты, деньги… вон туда… — И шаманка двинулась по служебному коридору. — Свет, свет вижу…

Съемочная группа втянулась за ней в узкий коридор, вспыхнула лампа подсветки на камере. Брюнетка с барменом шли следом. Молодая женщина тщательно осматривалась.

— Темновато у вас здесь. Если объект для шоу подойдет, придется освещение добавлять.

— Первый раз вижу так близко, как телевизионщики работают, — отозвался бармен.

— А вы согласитесь участвовать в шоу? Сыграете своего предшественника в реконструкции событий.

— А можно?

— Конечно. Если главному продюсеру сюжет покажется интересным. Мы же пока предварительное обследование объекта проводим и кастинг. А там все генпродюсер решает. Ключ от служебного выхода дайте, пожалуйста, — распорядилась брюнетка, когда шаманка остановилась возле закрытой двери, ведущей во двор.

Пока бармен искал ключ, брюнетка открывала двери подсобок, заглядывала туда, светила фонариком во все потайные уголки, водила портативным металлоискателем.

— Черт, и здесь нету, — шептала она.

Съемочная группа оказалась на пустыре, туда же перекочевали и любопытные, слышалось перешептывание:

— Шоу снимают.

— Потом на столичном телевидении покажут.

— Пусти, я так встану, чтобы в кадр попасть…

Неподалеку от пустыря остановилась милицейская машина. Майор Кожевников, приспустив стекло, подозрительно рассматривал телевизионщиков.

— Какого хера эти клоуны тут объявились? И чукчу еще какую-то притащили… Прапор, сходи в разведку. Это ж твой участок.

Одутловатый прапорщик выбрался из-за руля. Нахмурив брови, направился к телевизионщикам. Подойдя к брюнетке, отдал честь. Кожевников издалека напряженно следил за их разговором, нетерпеливо крутя в руках милицейскую фуражку. Наконец, одутловатый прапор вновь забрался в машину.

— Ложная тревога, товарищ майор, — доложил он с широкой улыбкой дебила. — «Сражение экстрасенсов» снимают. Кастинг. Ясновидящая параллельное расследование проводит.

— Понятно. Ты чего лыбишься? А если они из-за той самой бабы приехали? И их чукча с бубном в своей голове увидит, к примеру, как ты ее трахаешь, а?

— Не-а, товарищ майор. Та баба прокурорская — админ тут ни при чем. Они по другому делу. Тут в семьдесят пятом на пустыре бармена грохнули и выручку забрали. А грабителя не нашли. Вот шаманку и привезли. Мне еще предложили потом в шоу сняться. Ну, в реконструкции событий. Та бабенция, она у них администратор, сказала, что форму советскую выдадут. Мол, я киногеничный, и лицо у меня характерное, типичный милиционер. Так что можно ехать. Я ж говорю, ложная тревога.

— Семьдесят пятый… — задумался Кожевников. — Хрен с ними. Я тогда еще в школу ходил.

— Так можно ехать, товарищ майор?

— Погоди. Пробить надо. Если они со «Сражения экстрасенсов», то должны были с нашим краевым телеканалом связаться насчет организации съемок. — Кожевников поднял трубку рации. — Дежурный?.. Майор Кожевников на связи… Номерок телецентра нашего надиктуй… Ну, да, приемную председателя, дальше я сам…

Ясновидящая эвенкийка тем временем уже приблизилась к недостроенной девятиэтажке, остановилась. Бубен смолк.

— Здесь, здесь это было. Кровь вижу, — уверенно произнесла она.

Шаманка пропустила в кольцо, закрепленное на макушке черепа северного оленя, шнур и подняла его перед собой двумя руками. Череп медленно стал вращаться — то в одну, то в другую сторону. Любопытные затаили дыхание. Эвенкийка принялась шептать что-то на своем языке: тревожно и абсолютно непонятно. Череп еще вращался влево-вправо, но амплитуда становилась все меньше. Наконец, он замер, указав рогами на вход в недостроенный дом.

— Теперь вижу… Туман, туман… и парень в кепке с ножом над мужчиной склонился… Деньги шелестят, звенят… Лица не вижу. — Шаманка опустила череп, вытащила из-за пояса длинную самодельную трубку, закурила. — Не пускает меня дальше тот, кто здесь ходит, дух его не упокоен, — уже довольно буднично произнесла она. — Дым его отгонит, две трубки с таежным мхом выкурить надо.

Публика была несколько разочарована — глядя по сторонам, пытаясь рассмотреть блуждающий на пустыре неупокоенный дух убитого в семьдесят пятом бармена.

Оператор опустил камеру и обратился к брюнетке-администратору:

— Дым из трубки я уже снял. Три плана на выбор. Сколько ждать еще придется?

Ясновидящая подошла к брюнетке.

— Курить медленно надо, чтобы дым духа отогнал далеко-далеко.

— Перерыв, короче, — хлопнула в ладоши администратор. — Призрак мы по-любому не снимем.

Эвенкийка затянулась, выпустила клуб дыма, склонилась к уху брюнетки:

— То, что ищешь, — там, куда рога оленя показали.

— В недостроенном доме? Точно? — шепотом же спросила брюнетка.

— Там, милая, там. — Шаманка кивнула. — Тридцать шагов пройди. Вижу я, что под землей лежит твоя коробочка, во что-то черное завернута.

— Под землей, вы уверены?

— Под землей, но свет на нее падает. Косой такой лучик — сверху светит. Больше ничего сказать не могу.

Промолвив это, шаманка уселась на корточки и, пыхнув дымом, закрыла глаза.

— Стас, — обратилась брюнетка к оператору, — давай из дома пару верхних планов снимем, пока наша конкурсантка свою трубку курит. Для «перебивок» пригодится.

Оператор и брюнетка направились к дому. Никто не обращал на них внимания — все ждали, когда наконец заговорит шаманка.

— Стас, иди, делай свою работу, а я тут останусь, — распорядилась брюнетка, когда они оказались на нижнем этаже недостроенного дома — она про себя отсчитала, что сделала уже двадцать пять шагов.

Оператор двинулся по лестнице. Поднявшись на последний этаж, он высунулся из окна и стал вести съемку. План и в самом деле получался эффектным: небольшая толпа, собравшаяся в ожидании чего-то возле эвенкийки. Он не знал, кто такая брюнетка, просто в последний момент перед отправкой на кастинг генеральный продюсер канала навязал ее съемочной группе, как и ясновидящую. Но какая разница профессионалу, что и кого снимать? Ведь главное, чтобы деньги платили.

Брюнетка тем временем уже давно отсчитала оставшиеся пять шагов и теперь тщательно осматривалась. Конечно, шаг — величина непостоянная, у каждого он свой, так что метров на пять можно было и ошибиться. Все-таки экстрасенсорика и ясновидение — дело темное. Брюнетка присела на корточки, подняла темные очки на лоб.

— Так, под землей, — осматривалась она. — Но не копать же здесь каждый квадратный метр. Не могла Полина Гольцева тратить время на то, чтобы ямы рыть. Жесткий диск в сырую землю может только идиотка закопать. Да и было у нее всего пара минут. Она же специально от погони оторвалась, сюда бросилась. Думай, думай, думай…

Взгляд брюнетки упал на рулон черной строительной бумаги, пропитанной битумом. Было видно, что с краю у него впопыхах оторван кусок.

— В черное завернут, в черное — ведь так сказала ясновидящая, и я на правильном пути. Это Полина оторвала бумагу, чтобы хард в нее завернуть и тем самым спасти от сырости. Но еще она говорила про косой лучик света, который сверху пробивается… Дневной свет. — Брюнетка хлопнула себя ладонью по лбу. — Какая же я дура!

Она бросилась к лифтовой шахте. Перед женщиной была бетонированная яма, на дне которой виднелся строительный хлам: поломанные доски опалубки, обрывки мешков из-под цемента, расколотые кирпичи. В самом углу виднелась скомканная черная строительная бумага — та самая, оторванная от рулона. Женщина легла на землю, протянула руку, длинным ногтем сумела подкатить тяжеловатый сверток поближе, ухватила его двумя пальцами и, затаив дыхание, подняла из ямы. Тут же и развернула.

— Так и есть! — В ее руках оказалась коробочка хард-диска. — Спасибо тебе, Полина, — прошептала молодая женщина.

Скомканная строительная бумага упала на дно ямы, а диск исчез в кармане джинсов.

Вскоре оператор и брюнетка вышли из недостроенного дома. Ясновидящая докуривала вторую трубку. Любопытным не пришлось разочароваться. Под прицелом объектива телекамеры эвенкийская шаманка сообщила всем, что неупокоенный дух отправился далеко-далеко, и теперь она четко видит лицо убийцы.

Брюнетка пообещала, что опытный художник-криминалист по описанию экстрасенса позже сделает портрет того, кто забрал жизнь у бармена в семьдесят пятом году. А пока все, съемки окончены, все свободны, подробности смотрите на телеэкранах.

Съемочная группа загрузилась в автобус.

— За ними, прапор! — приказал майор Кожевников.

Одутловатый прапорщик плавно тронул машину с места, но все же возразил:

— Они ж по старому делу работают. Когда то было? Еще при Советском Союзе. Нам это зачем?

— Береженого бог бережет, прапор. Не забывай, что на нас «мокруха» с прокурорской админшей повисла.

Брюнетка, сидя рядом с водителем микроавтобуса, поглядывала в зеркальце заднего вида на маячившую за ними милицейскую машину.

— Сразу в гостиницу поезжайте, — спокойно сказала она водителю, ничем не выдавая своего волнения.

Через пять кварталов микроавтобус свернул с улицы и замер возле парадного входа в гостиницу. Съемочная группа принялась выгружать аппаратуру.

Брюнетка, цокая каблучками, прошла в холл. Только тогда Кожевников, наблюдавший за ней, позволил себе улыбнуться.

— Все совпадает, прапор. Номера у них были заранее заказаны. Я пробивал. Поехали.

Милицейская машина, даже не заехав на стоянку, двинулась дальше и исчезла за углом.

Брюнетка проследила этот маневр в зеркальце пудреницы, стоя в холле гостиницы спиной к огромному, во всю стену, окну. После чего, так и не поправив макияж, защелкнула пудреницу и исчезла за дверью туалета.

В кабинке она сорвала с себя парик, тут же преобразившись в блондинку. Стянула свитер, а потом влажными салфетками стерла вульгарный макияж. Весь свой реквизит она затолкала в сумочку. Теперь даже ясновидящая вряд ли бы узнала в ней навязанного съемочной группе с подачи генпродюсера администратора.

Лишь только каблучки цокали так же звонко, как раньше, когда преобразившаяся из брюнетки в блондинку молодая женщина входила в стеклянные двери недавно открывшегося в центре города массажного салона «У лисицы». Поприветствовав девушку за стойкой, изменившаяся до неузнаваемости брюнетка открыла своим ключом один из кабинетов. Даже не стала подходить к высокому массажному столу, не притронулась к кремам, стоявшим на полочках, а скрылась за передвижной ширмой, надежно отгораживавшей часть помещения от посторонних глаз.

Маникюрной пилочкой она открутила болтики и сняла боковину компьютера. Подключила найденный с такими трудностями жесткий диск Полины к разъему. Защелкав клавишей мышки, стала один за другим раскрывать файлы. Мелькавшие на мониторе копии документов краевой прокуратуры отражались в ее глазах.