Невероятные происшествия в женской камере № 3

Кира Ярмыш, 2021

НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ(ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ЯРМЫШ КИРОЙ АЛЕКСАНДРОВНОЙ, СОДЕРЖАЩИЙСЯ В РЕЕСТРЕ ИНОСТРАННЫХ АГЕНТОВ С 14.10.2022. Полиция задерживает Аню на антикоррупционном митинге, и суд отправляет ее под арест на 10 суток. Так Аня впервые оказывается в спецприемнике, где, по ее мнению, сидят одни хулиганы и пьяницы. В камере, однако, она встречает женщин, попавших сюда за самые ничтожные провинности. Тюремные дни тянутся долго, и узницы, мечтая о скором освобождении, общаются, играют, открывают друг другу свои тайны. Спецприемник – особый мир, устроенный по жестким правилам, но в этом душном, замкнутом мире вокруг Ани, вспоминающей в камере свою жизнь, вдруг начинают происходить необъяснимые вещи. Ей предстоит разобраться: это реальность или плод ее воображения? Кира Ярмыш – пресс-секретарь Алексея Навального. “Невероятные происшествия в женской камере № 3” – ее первый роман. Книга содержит нецензурную брань.

День третий

Сквозь дремоту она чувствовала, что на нее кто-то смотрит. Взгляд был таким назойливым, что проникал даже сквозь толщу сновидений. Аня пыталась проснуться, но никак не могла — сон сковывал ее, и она лежала, беспомощная, не в силах пошевелиться. Ане казалось, что ее затягивает все глубже и глубже на дно, а чужой взгляд давит на нее сверху, не дает всплыть. Собрав волю, Аня рванулась вперед — и неожиданно распахнула глаза. Она дышала так тяжело, как будто в самом деле только что вынырнула на поверхность.

Рядом никого не было, и никто на нее не смотрел. Все Анины соседки еще спали, и только Майя читала вчерашнего Ю Несбё. Ее кукольное лицо было спокойно, как водная гладь в безветренный день — ни единой эмоции на нем не отражалось. Она сидела на кровати, придерживая страницу рукой, и задумчиво накручивала прядь волос на палец.

Аня была так рада вырваться из своего муторного сна, что возвращаться в него, несмотря на раннее утро, не собиралась. Вместо этого она тоже села на кровати и негромко, чтобы не разбудить остальных, спросила:

— Интересная?

Майя поморщилась:

— Да не особо. Я думала, это будет как “Снеговик”. Ты смотрела “Снеговика”? Там был такой экшн, а тут уже сорок страниц ничего не происходит.

— Может, еще наладится.

— Может… А чего ты так рано проснулась?

Аня пожала плечами:

— Не спалось.

— И мне тут не спится! Кровать ужасная, такая жесткая. У меня дома ортопедический матрас, он тоже довольно жесткий, но не настолько же! И подушка тут как блин. А одеяла? Все грязные, вонючие! Как такими вообще можно укрываться?

Майя распалялась все больше и больше, а потом вдруг осеклась на полуслове. Вид у нее стал такой, будто она внезапно что-то вспомнила и теперь напряженно обдумывает. Глядя на ее сосредоточенное лицо, Аня невольно затаила дыхание — казалось, что Майя сейчас ее поразит. Она и поразила — глубоко вздохнула и вдруг зарыдала как-то разом, без подготовки, словно щелкнули выключателем.

Аня вытаращила глаза. Она уже привыкла, что Майино настроение меняется с феноменальной скоростью, но такого стремительного поворота не ожидала. Заливаясь слезами, всхлипывая и даже, кажется, немножко подвывая, Майя простонала:

— А еще я беременна!

— Беременна? — в ужасе переспросила Аня, не зная, что делать — кидаться утешать? Поздравлять?

— Да-а-а… Я так ду-у-умаю!..

— Почему ты так думаешь?

— Не зна-а-аю!.. Чувствую!

Анин ужас начал отступать.

— А какие-то другие причины так считать у тебя есть?

— Не знаю, — снова сказала Майя, шмыгая носом, — мне так кажется. Я как раз к врачу ехала, когда меня остановили.

— Ну, ты выйдешь уже через пару дней и сходишь, — попыталась ободрить ее Аня.

— А вдруг я и правда беременна?

— А ты этого не хочешь?

— Конечно не хочу! Ты меня видела, куда мне? Я только недавно себе грудь сделала, а так всю фигуру испорчу-у-у!.. — Майя снова зашлась в рыданиях.

— Я думаю, все будет хорошо. Если у тебя нет твердых оснований считать…

— Я даже с сестрой договорилась! — перебила ее Майя, всхлипывая. — Когда я решу завести детей, она побудет для меня суррогатной матерью.

— А ты серьезно настроена… — растерянно пробормотала Аня.

— А что, она любит детей и за собой не особенно следит. А мне нельзя. Я столько в себя вложила, что не могу беременеть. К тому же, прежде чем заводить детей, надо сначала выйти замуж. А я пока замуж не собираюсь, мне еще рано.

Под обсуждение жизненных планов Майины слезы начали высыхать. Она заговорила деловым тоном.

— Но вообще дети — это, конечно, хорошо. И нужно. Я планирую завести двоих — мальчика и девочку. Даже имена им придумала. Мальчика я назову Макс. Такое хочу интернациональное имя. Он у меня будет футболистом.

— А девочку? — спросила Аня, не знавшая, что еще сказать.

— А девочку Николь, — торжественно сообщила Майя. — И она у меня ничего делать не будет, только наслаждаться жизнью. Я считаю, что это единственная женская обязанность.

— Очень современная позиция.

— Ну а что? У меня мама всю жизнь горбатилась на трех работах. Сестра тоже — еще пока в Ижевске жила. Она мне однажды даже сказала: я не стану такой, как ты, я выше этого. И что — я перевезла ее в Москву, она посмотрела, как я тут живу, и теперь сама просит ее с кем-нибудь познакомить!

— А как именно ты живешь? — осторожно спросила Аня, но в этот самый момент окошко в двери их камеры открылось, и вчерашний мужик-полицейский сумрачно произнес:

— На завтрак собирайтесь.

Все вокруг разом засопели и зашевелились. Наташа как будто только и ждала сигнала — моментально спрыгнула с верхнего яруса, глухо стукнув пятками об пол. Ирка села на кровати и потерла кулаками глаза. Диана вздохнула и отвернулась к стене.

— Ого, п-принцесса наша как рано п-проснулась. Может, ты еще и на завтрак п-пойдешь? — спросила Наташа у Майи.

Та сразу театрально понурилась:

— Нет… я каши не ем…

— Да мы уже п-поняли, ты только лобстеров ешь! — беззлобно усмехнулась Наташа и направилась к раковине.

— Неправда, — серьезно прошептала Майя Ане. — Не только лобстеров.

— Вода-а-а! — вдруг завопила Наташа.

От неожиданности Аня чуть не свалилась с кровати. Спавшие Диана с Катей подскочили на своих койках с ошалевшими глазами.

— Что?! Пожар?! — заорала Катя хриплым голосом, безумно вертясь по сторонам.

— Да нет, вода! Горячую воду дали!

Только тут Аня заметила, что открытый кран фыркает и плюется, а из него вырывается, брызгая во все стороны, ржавая струя.

— Ура! — подхватила Диана, вскакивая с кровати и кидаясь к раковине, как к священному источнику. — Значит, сегодня душ! Наконец-то!

— Тю, ненормальные, — проворчала Катя, поправляя одеяло с подушкой и плюхаясь обратно на кровать. — Подумаешь, воду дали, орать-то зачем.

— Ой, тебе лишь бы погундеть! Сама как будто не рада, — фыркнула Диана. Дождавшись, когда вода из крана очистится, она с наслаждением подставила под нее руки.

Катя накрылась одеялом до макушки и из-под него пробубнила:

— Все равно это не то же самое, что дома.

— Конечно, не то же самое, — признала Диана. — Но я уже на все согласна.

Над раковиной вместо зеркала была приклеена небольшая квадратная пленка, в которой при некотором желании можно было разглядеть свое отражение. Диана заглянула в нее и пригладила свои пружинистые кудри.

— Лично я по-настоящему порадуюсь, только когда окажусь в своей ванной, — сообщила Катя. На этот раз ее голос звучал отчетливее — она сделала в одеяле дырочку и говорила в нее.

— А я из своей, наверное, три часа не вылезу… — поддакнула Диана, все еще вертясь перед импровизированным зеркалом.

— Я буквально перед арестом такой классный шампунь себе купила, а помыть им голову не успела… — продолжала, не слушая, Катя. — Сюда мне его, конечно, не дали бы, он непрозрачный. Да я сюда и не хочу, уж лучше дома по-человечески. Я хожу уже неделю и мечтаю хотя бы ногти подстричь, дожили!

Диана помрачнела.

— Да, тут, конечно, будет не душ, а одно название. Ни станка, ни нормального крема. Тьфу, Катя, весь настрой сбила!

Катя мстительно захихикала.

— Ой, девочки, скорее бы домой! — плаксиво сказала Майя. Поначалу она слушала разговор очень увлеченно, а теперь вдруг резко расстроилась, как у нее обычно бывало. — У меня дома такая ванная красивая, розовая! Я же квартиру недавно купила, и там ремонт только-только доделали. Я даже к ней привыкнуть еще не успела. Когда выйду, целый день в ванне просижу!

— Тебе, наверное, в этом душе непросто будет, — заметила Диана, с сомнением окидывая ее взглядом. Она наконец-то отошла от раковины, уступив место глухо ворчавшей Наташе. — У тебя хоть шампунь есть?

Майя замахала руками:

— Да ты что, я тут в душ не пойду. Буду ждать до дома.

— Воду же горячую д-дали, что тебе еще надо? — возмутилась Наташа, умыв лицо. — Уж п-поделится с тобой кто-нибудь шампунем!

— Да мне такой не поможет. В смысле, вы не обижайтесь, но для моих волос нужен специальный. И бальзам обязательно, и нормальная расческа, и фен, и утюжок.

— У тебя что, волосы вьются? — сочувственно спросила Аня.

— Да нет, это просто чтобы лежали нормально.

— Пипец! — окончательно разгневалась Наташа. Ее явно очень беспокоила Майина рафинированность, поэтому, отвернувшись от раковины, она с негодованием вперилась в девушку взглядом. — Ты ж не в п-пятизвездочном отеле сидишь, понимать надо! Т-тюрьма — она на то и т-тюрьма!

— Да я понимаю, — смиренно ответила Майя. — Но я без всего этого волосы даже не расчешу.

— А часто ты голову моешь? — снисходительно поинтересовалась Катя. Она наконец оставила попытки заснуть, села на кровати и закурила.

— Каждый день.

— А укладываешь сколько?

— Ну, сорок минут минимум.

— Сорок минут каждый день! — уважительно присвистнула Диана. Она подошла к своей кровати и взяла у Кати из рук сигарету. — Я бы не выдержала.

— А я этого вообще не понимаю, — заявила Катя с презрением. — Я свои в хвост собрала и пошла. Делать мне нечего, полдня на это тратить.

Дверь загремела и открылась.

— На завтрак выходим, — мрачно произнес мент.

Ирка тут же подскочила к двери, на ходу застегивая пуговицы на джинсовой рубашке. В вопросах еды она не медлила. Полицейский пропустил ее в коридор. Наташа вышла следом, что-то бормоча себе под нос и зажав под мышкой бутылку для кипятка.

— Может, тоже надо было сходить? — сказала Катя, забирая у Дианы сигарету и задумчиво выпуская дым. — А то обычно вставать лень, а сегодня Наташа и так всех перебудила.

— Я решила, что в последний день схожу, — ответила Диана. — Отмечу, так сказать.

— А что ты сразу сделаешь, когда выйдешь?

— Ну, меня муж встретит, поэтому сначала я его затискаю. Потом, когда приедем домой, затискаю Барсика. Я так по нему соскучилась, не могу. Потом съем котлет. Или блинов. Я еще не решила. У меня муж хорошо готовит, так что я перед выходом ему закажу. Потом в ванну. А потом сразу отмечать днюху. Мне кажется, я так отвыкну бухать за эти десять дней, что за полчаса нажрусь.

— У тебя день рождения? — спросила Аня.

— Накануне выхода. Представляешь, мне двадцать пять лет исполнится в спецприемнике! Когда мне судья дала десять суток и я поняла, что днюха выпадает на арест, у меня там в суде чуть истерика не случилась. Но сейчас уже привыкла. Зато будет что вспомнить!

— Ой, я тоже нажрусь, — мечтательно сказала Катя, вытянувшись на кровати и глядя в потолок. — Но первым делом я в “Макдональдс”. Двойной чизбургер, ммм… И картошечка по-деревенски… С сырным соусом! Блин, я просто умираю, как хочу еду из “Макдака”. Потом домой и сразу к Ольке.

— А Олька это кто? — подала голос Майя.

— Олька — это моя девушка.

— О-о… Ты с девушкой встречаешься?

— Да, а что, у тебя какие-то проблемы с этим? — Катя приподнялась на локте и, прищурив пронзительные голубые глаза, посмотрела на Майю.

— Нет, просто спросила. Всегда было интересно, как это устроено у… ну… — Майя замялась.

— У лесбиянок? Ну так и говори, что ты жмешься. Да я не лесбиянка на самом деле. У меня раньше одни мужики были. А сейчас Оля.

— А как так получилось? Мне просто интересно. Я не… как это называется?.. — Майя наморщила лобик. — Ну, не против геев. Не гомофобка. Только не понимаю, как это — мне вот всю жизнь только мужчины нравились.

— Ну вот так это, — лениво сказала Катя, снова ложась на кровать. — Дело не в мужиках или бабах, а в людях. Тебе же вот тоже не все подряд нравятся? Встречаешь человека и сразу понимаешь, что он тебе подходит больше всех. Когда я познакомилась с Олей, то сразу поняла — это мое. Она такая спокойная, тихая. Я с ней прямо отдыхаю.

— И ты в нее с первого взгляда влюбилась? — спросила Майя с надеждой. Она стала похожа на ребенка, который слушает сказку.

Катя фыркнула:

— Ну, встречаться мы с ней быстро начали. Я обычно времени не теряю.

— И как на вас на улице реагируют? — спросила Диана, ложась на свою кровать. Взглядом она упиралась в Катин матрас над собой, и оттого казалось, что она разговаривает с ним.

— Да нормально реагируют.

— Ну, всякие упоротые не попадаются, которые кричат, что это пропаганда?

— Пффф, еще чего! — пренебрежительно сказала Катя. — Да пусть мне только кто-нибудь попробует что-то сказать, хорошо, если потом сам уйти сможет.

— У нас в Ижевске во дворе жил мальчик, все думали, что он гей. Так его однажды пацаны подкараулили и избили так, что он в больницу попал, — сообщила Майя. — Я вот этого никогда не понимала. Бить никого нельзя, даже геев! Он к тому же ничего особенного не делал, только волосы в белый цвет красил.

В Аниной голове всплыла картина из прошлого: она с мамой едет в автобусе на кладбище к бабушке. В этой поездке не было ничего особенного, кроме самой Ани: с недавнего времени она чувствовала себя не собой, которую знала и любила, а посторонним человеком, за которого ей стыдно. Этот стыд изводил Аню последние несколько недель, но теперь в преддверии кладбища обострился до нестерпимости. Ей казалось, что она как героиня фантастического фильма, которая неожиданно обнаружила, что в ней поселился злобный пришелец. Той, какой она была раньше, больше нет, на смену хорошему человеку пришел новый неприятный, которого Аня теперь обречена до конца жизни таскать с собой и скрывать. Если справиться с этим, спрятавшись в кровати под одеялом, было хоть как-то возможно, то ехать такой на кладбище, с его ореолом мрачной торжественности и даже некоторой святости, было невыносимо.

Чтобы мама ничего не заметила, Аня сидела, отвернувшись к окну. Когда она отвлекалась на пейзаж, стыд в ней съеживался до маленького тревожного комочка, который удавалось игнорировать, но стоило Ане, перебирая мысли, споткнуться о него снова, как он тут же разливался по всему телу. Аня пыталась представить, что случится, когда она окажется на кладбище. Конечно, она знала, что земля не разверзнется и гром не грянет, хотя, возможно, порадовалась бы этому: лучше бы так, чем постоянное тайное самобичевание, которому она себя подвергала.

Аня даже не понимала, когда в ней поселился пришелец. Этот момент должен был чем-то отличаться от остальных, но по Аниным ощущениям она неуловимо соскользнула в новую реальность, а когда осознала это, пришелец был давно внутри.

Они познакомились с Женей на курсах английского несколько месяцев назад, и сначала та ей даже не понравилась. Она была слишком нахальная — на первом же занятии бесцеремонно заглянула к Ане в тетрадку и ткнула ручкой в ошибку, хотя ее никто не просил. И вообще Женя постоянно всех перебивала, слишком громко смеялась и курила в перерыве. Аня поначалу держалась от нее подальше и даже отсела на следующем занятии — но в тот день Женя забыла учебник, и их все равно посадили рядом. Женя как будто не чувствовала Аниного отчуждения: лезла к ней с разговорами, интересовалась, какое кино та смотрит, а когда выяснилось, что они еще и живут неподалеку друг от друга, предложила подвозить ее после занятий. Ане было семнадцать, Жене — двадцать один, она слушала “Ночных снайперов” и носила пирсинг в брови.

Однажды она не пришла на занятие, и Аня поразилась тому, как ее это расстроило — она и не подозревала, что успела настолько привязаться к ней. На следующем занятии Жени опять не было. Раньше Аня заходила в класс в предвкушении их встречи и видела его как будто озаренным, а теперь он был пустой и бездушный, словно из него вынули все волшебство.

На третий раз она уже не слишком надеялась, и Женя действительно снова не пришла. Аня смотрела на ее пустой стул и безучастно думала, что скоро к этому привыкнет. У нее даже не было Жениного номера, чтобы написать и спросить, что случилось. Можно было узнать его у преподавателя, но Аня чувствовала смутное нежелание спрашивать — почему-то не хотелось, чтобы кто-то догадался о ее интересе. За окном садилось солнце, и стена напротив входа в их класс была залита густым желтым светом. Эта стена действовала на Аню успокаивающе. Она смотрела на нее, как в портал, пока он и в самом деле не открылся: безупречное желтое поле вдруг разрезал черный силуэт, который рос по мере приближения. Аня смотрела на него, как загипнотизированная. Она знала, кого сейчас увидит, но не хотела торопить момент. Радость от встречи стала неминуемой, и можно было позволить себе смаковать ожидание, наслаждаться самой этой безупречной желтой стеной и растущей на ней тенью. Женя вошла в класс, и радость мгновенно заполнила Аню. Ей стало блаженно тепло. Полуприкрыв глаза, она смотрела, как Женя подходит ближе, занимает свой беспризорный стул и открывает учебник. Наверное, в этот момент Аня и осознала, что в ней живет пришелец, но тогда это ее нисколько не встревожило — в ту минуту она просто позволяла себе переживать это блаженство.

С того вечера, однако, начались ее метания. С одной стороны, Аня была влюблена и счастлива. Она ждала каждого занятия, выбегала с Женей в перерыве курить, скачала все песни “Ночных снайперов”, часами разговаривала с ней по телефону и стала смотреть на всех свысока: ей казалось небывалым везением, победой в жизненной лотерее, что Женя выделила ее среди остальных. С другой стороны, Аня была в замешательстве — ей казалось, что на ее место пришел другой человек, которого ни окружающие, ни она сама не одобрили бы. Было стыдно чувствовать влюбленность в женщину и страшно, что кто-то узнает. Когда она находилась рядом с Женей, счастье казалось ей логичным и правильным чувством, но как только она оставалась одна, оно ощущалось диким и противоестественным. Аню изводило такое противоречие — а потом случилось кладбище. В автобусе в тот день она чувствовала себя особенно порочной и оскорбительной для человечества.

— Мы как-то пошли с Олькой в бар у нас на районе, — говорила тем временем Катя, — к нам там один бухой чувак пристал. Типа ой, девочки, а можно посмотреть, а давайте я к вам третьим. Извращенец, короче.

— А ты что? — спросила Диана.

— Да въебала ему, — пожала Катя плечами и гордо добавила: — А потом менеджеру сказала, чтобы больше его не пускал. Там менеджер мой дружбан, он мне говорит: Катя, вообще не вопрос, еще раз сунется — зубы свои потом будет в спичечный коробок собирать.

— Я однажды встречалась с типом, — сказала Майя. В слове “типом” она ставила ударение на “о”. — А он мне начал предлагать секс втроем. Я его сразу бросила. Не понимаю этого — если у тебя уже есть женщина, зачем тебе еще одна? А если тебе хочется другую, значит, и первая не больно-то нравилась.

— А я бы согласилась, — хвастливо заявила Диана и села на кровати. — По-моему, это прикольно. Это же не про измену, а про новый опыт.

— Да ладно бы, согласилась! — недоверчиво сказала Катя. Она свесилась с кровати и посмотрела на Диану. — Ты бы позволила своему мужу трахнуть какую-то левую бабу у тебя на глазах?

— Да почему сразу мужу трахнуть, — поморщилась Диана. — Это добровольный совместный эксперимент.

— По-моему, это все равно измена. Я к такому очень строго отношусь, — сказала Майя. — Если бы я узнала, что мой мужик мне изменяет, я бы тут же от него ушла. У меня так даже было однажды: начала встречаться с типом. Вообще я сначала познакомилась с его отцом и думала с ним замутить, но как-то не срослось. А с сыном мы сразу общий язык нашли. Он такой красивый, спортивный. В общем, как я люблю. И у нас такой бурный роман начался, что он мне через три недели предложил к нему переехать. Я сначала думала, что это как-то слишком быстро, но он мне очень понравился. Ой, он такой лапочка был, на каждое свидание дарил вот такой букет роз.

— Ну и что, ты переехала, и он изменил? — презрительно спросила Катя. Она подперла голову ладонью и смотрела на Майю.

— Ну, в общем, да, я к нему переехала, и тут началось. Он все деньги спускал на алкоголь и траву. Почти каждый вечер к нам приходили его друзья, и они укуривались в хлам. А я вообще такое не люблю, стараюсь вести здоровый образ жизни. Но при друзьях я ему ничего не говорила, а он потом наутро всегда извинялся передо мной и клялся, что со всем завяжет, просто, мол, ему сложно так быстро поменять образ жизни.

— И ты верила? — с досадой спросила Диана.

— Ну, он говорил, что всегда жил один и привык так. Но что я изменила его жизнь и он очень постарается соответствовать, — вздохнула Майя. — Он вообще такой милый был, когда говорил это. Я даже сейчас рассказываю и чувствую, что все еще немного скучаю, хотя он, конечно, мудаком оказался.

— Так, а дальше что было?

— В общем, мы так прожили пару недель, а потом однажды я что-то искала и полезла в ванной в один из ящиков. Я раньше его до конца ни разу не выдвигала, а тут как-то получилось случайно. А там, значит, зубная щетка, резинка для волос и упаковка прокладок, прикиньте?! Он на работе был. Я вся извелась за день, а вечером, когда он пришел, и говорю — это что вообще? Ты же мне говорил, что до меня никогда с девушкой не жил. Ну он начал как-то оправдываться, мол, это какая-то несерьезная история была, девушка пару раз ночевала, но все давно закончилось. Я говорю: если закончилось, почему ты все это хранишь? Ой, говорит, да я даже не знал, что это все осталось.

— Типичная мужская отговорка! — вскричала Катя, сверкнув глазами. — Когда их припрешь к стенке, начинают плести, что вообще не знали и не замечали! Ох, как хорошо, что я завязала с мужиками!

— В общем, мне уже тогда надо было все понять, но я решила дать ему шанс. Тем более что он после этого случая даже не накуривался несколько дней, и я подумала, может, и правда завяжет. В общем, в очередной день он был на работе. Мне так скучно стало, дай, думаю, хоть фотку выложу. Сфоткала себя в зеркало — и в инстаграм. И геотег поставила — “ЖК «Белый лебедь»”. Это его дом был. И думаю: посмотрю заодно, какие еще фоточки выкладывают отсюда. Перехожу по геотегу и вижу последнюю фотографию — какая-то телка фотографируется в зеркале. Я пригляделась и — прикиньте — понимаю, что это то же самое зеркало! В его квартире! Там диван отражается, стены такие же! И фотка сделана два дня назад! А я как раз в тот день не ночевала у него, ездила к маме.

— Да, он и правда мудила, — согласилась Диана.

— И что ты сделала? — живо поинтересовалась Катя.

Майя отбросила волосы назад, обвела всех торжественным взглядом и гордо сказала:

— А я этой телке взяла и написала. Так и так, говорю, я вообще-то с ним встречаюсь, и мы даже живем вместе. Что это значит и что ты делала в его квартире? И что вы думаете — оказывается, она тоже считала, что он только с ней встречается. Регулярно у него бывала, а про меня он ей ничего не рассказывал. В общем, развел нас обеих как лохушек.

— А дальше?

— А дальше мы с ней все это обсудили в инсте, ну и договорились его проучить. Она приехала, и мы вместе его квартиру разгромили. Ну, ничего прямо фатального не сделали, а то у него связи, а нам потом проблемы не нужны, но такой бардак там устроили! Все его вещи выкинули из шкафов, все раскидали. И вместе потом его с работы встретили. Надо было видеть его лицо, конечно. Вспоминаю — и до сих пор приятно. Я ему даже в рожу напоследок плюнула. Будешь знать, говорю, как врать и изменять.

— Вау, — уважительно протянула Диана.

— Вот поэтому я с мужиками и завязала, — снова напомнила Катя. — От них можно только этого ожидать.

— Да не все такие.

— В большей или меньшей степени — все! Вы вообще хоть одного честного мужика встречали?

Майя и Диана задумались. Аня наблюдала за ними с антропологическим интересом, но в этот момент с завтрака вернулись Наташа с Ирой.

— Ирка съела т-три тарелки каши, — сообщила всем Наташа, ставя на тумбочку бутылку с кипятком. — Я говорю, что, когда она будет выходить, в дверь не п-протиснется.

— Не три, а две! — пробубнила Ирка и виновато добавила: — Но я обычно меньше жру. Когда бухаешь, есть совсем не хочется. А тут же я почти две недели в завязке, вот на меня жор и напал!

— Слышь, Ирка, может, твоя мать права — посидела бы в колонии полгода, отъелась бы, бухать бросила? — усмехнулась Катя.

— Да не хочу я в колонию, — жалобно сказала Ирка.

Все рассмеялись.

Утро шло своим чередом: сначала выпили чай и даже уговорили Майю съесть конфету “Мишка на Севере”, целый пакет которых Диана обнаружила в тумбочке, — выяснилось, его оставила другая арестантка, которая освободилась до Аниного появления. Потом Ирка принялась рисовать что-то карандашом на тетрадном листе, который ей вырвала из тетради Диана, а Наташа вновь взялась за уборку. Аня читала, но ловила обрывки разговоров и постоянно отвлекалась на них. Например, Диана сообщила, что ее любимый певец — Филипп Киркоров, и этим заявлением потрясла абсолютно всех.

— Ты долбанулась? — изумленно вопрошала Катя. — Он же дед! Ему лет шестьдесят! Он уже даже моей маме разонравился!

— Ну и что, — упрямилась Диана, — у него глаза красивые! И вообще он выглядит как настоящий мужчина.

— Д-да он одевается как б-баба! — кричала Наташа, которая от избытка негодования даже перестала драить полы и стояла, воздев одну руку к небу, а другой облокотившись на швабру, как Петр Первый — на штурвал.

— Это шоу-бизнес, там все так одеваются! — не сдавалась Диана. — Филипп к тому же не стоит на месте — вы клип “Цвет настроения синий” видели?

— “Филипп”, ой, я не могу, “Филипп”! — хрюкала от смеха Катя.

— Ой, в этом клипе еще Бузова была, вот Бузова мне нравится! — радовалась Майя.

Аня большую часть их разговоров слушала с округлившимися глазами, но, осознавая это, спохватывалась и расцветала улыбкой. Ей совсем не хотелось, чтобы остальные считали ее высокомерной недотрогой, и она бы даже не отказалась участвовать в их удивительных беседах, но увы — она никогда не видела клип “Цвет настроения синий”, а Киркорова последний раз смотрела в домашнем пузатом телевизоре на новый, 2004-й год.

Окошко в их двери отворилась, и кто-то крикнул веселым голосом: “Встаем на обход!” Стало слышно, как в коридоре гремят двери и кто-то громко переговаривается.

— Сегодня хорошая смена, — удовлетворенно заметила Наташа, убирая таз и швабру. — Все, можно ходить босиком!

В камеру вошли четверо: молодой круглолицый мент, мент постарше, с густыми черными бровями, высокая рыжеволосая женщина, похожая на лису, и маленький старичок.

— Здра-а-авствуйте, девочки, — сказал старичок. У него был неожиданно низкий и раскатистый голос. Говорил он как Дед Мороз на детском утреннике. — Как ваши дела?

— Хорошо, хорошо! — заулыбались все разом, а Ирка даже кокетливо хихикнула.

— Есть ли у вас жалобы? Предложения?

— Нет, нет!

— А можно сегодня в душ сходить? — встряла Диана.

— В душ? — изумленно сказал старичок и посмотрел сначала на лисью девушку, а потом на мужчин. — Душ же у нас завтра по расписанию, девочки.

— Но воду дали, горячую воду дали! — загомонили все.

— Ну раз во-о-оду дали… — протянул дежурный. — Но только после обеда, девочки, и быстренько.

— Ура, ура!

— Давайте теперь отметимся. А то вдруг кто-то сбежал. Или наоборот, прибежал.

Все рассмеялись, и Аня с изумлением обнаружила, что тоже усмехается. Этот старичок казался таким милым и человечным по сравнению с прежними ментами, что ему хотелось улыбаться просто из благодарности.

— Вилкова!

— Я!

— Орлова!

— Я!

— Леонова!

— Я!

— Иванова!

— Я!

— Андерсен!

— Я, — сказала Майя и затрепетала ресницами.

— И Романова?..

— Я, — сказала Аня. Старичок закрыл журнал, а она продолжила: — И я бы хотела подать заявление на апелляцию. Можно это через вас сделать?

Все повернулись к ней и замерли. Ирка, не отрывая от нее взгляд, почесала колено карандашом.

— Вы хотите обжаловать ваш арест? — осторожно уточнил старичок-дежурный.

— Ну да.

— А за что вы здесь оказались?

— За митинг.

— А, вы политическая? — сразу как-то расслабился старичок. — Ну напишите заявление в тот суд, где вас судили, мы отправим.

— Когда?

— Да сегодня, что ж затягивать. Мы вас тут держать напрасно не заинтересованы. — Он рассмеялся.

— А вы мне бумагу дадите? — спросила Аня. — А то у меня только тетрадка.

— Дадим, отчего ж не дать. Настя, принесете девочке бумагу?

Лисья девушка отрывисто кивнула.

— Ну ладно, если больше вопросов нет, отдыхайте тогда, — сказал старичок и направился к двери. Повинуясь его едва заметному кивку, остальные полицейские вышли следом.

Когда дверь за ними закрылась, Катя скрестила руки на груди, хищно посмотрела на Аню и спросила:

— А что это ты за апелляцию собираешься подавать?

— На то, что меня незаконно арестовали, — отчеканила Аня.

Ирка разразилась булькающим хохотом:

— Незаконно, ха-ха-ха!

— Дура, ее, может, и правда незаконно! — рявкнула Катя.

Ирка осеклась и с пустым лицом тут же принялась водить карандашом по джинсам.

— Ей на з-завтраке еще лирику дали, — неприязненно глядя на Ирку, пояснила Наташа.

Ане показалось, что настроение в комнате неуловимо изменилось. Остальные ее сокамерницы явно не поняли сначала, как надо реагировать на известие об апелляции, и ждали, что Катя подаст им знак. Как только она отчитала Ирку, все сразу расслабились. Апелляция была негласно признана допустимой, а сама Аня — человеком, имеющим на нее право.

— В самом деле, почему за митинги теперь вообще сажают? — философски спросила Диана, плюхнувшись на кровать. Та заскрипела.

— Да теперь вообще-то за все посадить могут, — пожала плечами Аня. — А это вроде как был несогласованный митинг…

Катя, все еще стоявшая в центре комнаты, обернулась и изумленно посмотрела на Аню:

— А что, митинги надо согласовывать?

— Ну, вообще да.

Катя нахмурилась:

— А ты против чего митинговала?

— Против коррупции. Против правительства.

— А согласовывать где надо?

— Ну, в мэрии.

— То есть нужно попросить разрешения митинговать против правительства у правительства? — уточнила Катя и уперла руки в бока. — Не, вы слышали? Я хуею… Они вообще хоть когда-нибудь согласовывают?

Катино возмущение было таким неподдельным, что Аня невольно улыбнулась.

— В последнее время — нет, поэтому все теперь выходят просто так.

— Да-а, неудивительно, что они вас сажают, им же неприятно про себя плохое слушать, — сказала Диана. Она встала, взяла с тумбочки печенье и громко им захрустела. Несмотря на жевание, лицо у нее оставалось задумчивым и даже немного величественным. — У меня подруга ходила на митинг и меня звала. Я даже почти согласилась. У вас еще они будут? Я, может, в следующий раз схожу, хоть посмотрю, как это.

— И что, з-загребут т-так же! — прокаркала из-под потолка Наташа.

Конец ознакомительного фрагмента.