Искушение на грани риска

Кира Синклэр, 2020

Финн де Люка стоит во главе крупной семейной корпорации и мог бы приобрести все, что угодно. Однако ничто так не возбуждает его, как риск. Отстранившись от дел, Финн увлекается… кражами, и чем сложнее задача, тем сильнее затягивает процесс ее решения. Это странное хобби является отголоском давней трагедии, и Финн не осознает, насколько оно опасно, до тех пор, пока в его жизни не появляется Женевьева Райли. Судьбу ее сложно назвать легкой, но непостижимым образом она ухитрилась сохранить в душе свет. И Финна тянет к ней сильнее, чем к чему бы то ни было…

Глава 4

Прошел уже день с момента встречи с Женевьевой, а Финн все не мог выбросить их поцелуй из головы. Страсть вспыхнула между ними с первой встречи и никогда не была проблемным моментом. Что в итоге и заставило его совершить ошибку. Чувство к девушке вспыхнуло в нем подобно тому, как он впервые, будучи подростком, увидел картину Рембрандта и захотел обладать ею или десять лет спустя влюбился в роскошный рубин размером с кулак. В конце концов он заполучил оба этих предмета. Ему просто всегда нравились красивые вещи, а в Женевьеве определенно было что-то неземное и удивительно цельное, что отличало ее от порочного мира, в котором Финн жил столько лет.

Поначалу он убеждал себя в том, что это просто искусная актерская игра с ее стороны — сложно было представить, что человек может быть столь наивен и доверчив. Особенно если вспомнить деда Женевьевы, Лэкленда Райли, и его неоспоримое влияние на жизнь внучки. Однако спустя какое-то время Финн убедился в том, что девушка ничего не изображает — она и впрямь доверчива. Точнее, была такой. Он разрушил в ней это качество и теперь ненавидел себя за это. Пусть семейная драгоценность, украденная им, вернулась на место, но ущерб, нанесенный душе Женевьевы, был невосполним. Хотя, наблюдая за тем, как она общается с сыном, он испытывал куда большее притяжение и нежность, чем когда-либо прежде.

Лэкленд сделал все возможное, чтобы держать внучку взаперти, не показывая ей жизнь во всей ее красоте. Он обучал ее сам на дому, окружил взрослыми, которые выполняли лишь его приказы, и ожидал от Женевьевы столь же покорного повиновения. Он обращался с ней как с наемной сотрудницей, нежели как с родным человеком, и это разозлило Финна. Не в первый раз ему приходилось сталкиваться с подобным диктаторским стилем обращения и никогда прежде его не волновало то, как обращаются с другими, но при встрече с Женевьевой это изменилось. Он чувствовал в ней некую внутреннюю силу — она напоминала ему неограненный бриллиант, самородок, ожидающий резца искусного мастера, чтобы показать свою красоту и сияние.

И почему ему так хотелось стать этим мастером? Отчасти, наверное, он был тем, кто подтолкнул ее к переменам — вспомнить только вчера, когда Женевьева ворвалась к нему с горящими глазами, готовая к схватке… та девушка, что он знал раньше, не готова была к подобным столкновениям. Финн ощутил, как в нем вспыхнуло возбуждение — так ему хотелось овладеть этой новой энергией и зарядиться ею. Но поддаться соблазну он не мог, это означало бы рискнуть слишком многим. Он уже однажды совершил подобную ошибку и не повторит ее. Притяжение между ними лишало его способности мыслить здраво. Между тем Женевьева сказала, что он может снова увидеть Ноа — это было действительно важно. Это был первый шаг в нужном направлении. Конечно, Финну хотелось достичь большего — например, показать сыну мир, но нужно было делать шаги к этому постепенно. Необходимо убедить Женевьеву, что он теперь другой человек, а вовсе не тот, что некогда соблазнил ее, преследуя свои цели. Он и впрямь изменился — по крайней мере, очень надеялся на это. Ему хотелось стать другим ради сына, ради семьи, которую он мог вновь обрести, уже не надеясь на это после смерти Сойера.

Телефон, лежащий перед ним, завибрировал, и Финн нажал на зеленую кнопку, чтобы ответить.

— Да, Стоун.

— У меня есть то, что ты просил. Прошу тебя, скажи мне, что ты не затеваешь ничего противозаконного. Хотя подожди, лучше ничего не говори. Мне спокойнее не знать.

Финн рассмеялся:

— Я не делаю ничего противозаконного.

Ну, или почти ничего, подумал он. Женевьеве вряд ли понравится его идея установить у ее дома и студии камеры наблюдения, но ведь она и не осознает того, насколько беззащитна.

Он же знал наверняка слабые места ее окружения и был намерен их подлатать, а потом убедить ее впустить его в дом, чтобы позаботиться о безопасности внутри. Он не хотел оставлять важных для себя людей без защиты. Ему доводилось грабить подобных им прежде.

— Ну-ну, — скептически протянул Стоун. — Теперь у тебя столько камер, микрофонов и электронных носителей, что тебе позавидует Служба столичной полиции Лондона.

— Не преувеличивай.

— Финн, просто скажи, что ты не наделаешь глупостей.

— Я хочу установить камеры наблюдения в студии Женевьевы и у ее дома, ее безопасность оставляет желать лучшего.

В трубке воцарилось молчание, ясно свидетельствующее о том, что Стоун не одобряет план. Он был полностью в курсе истории отношений Финна и Женевьевы и знал, что в последние полгода его друг добивался разрешения встретиться с сыном. Наверняка он полагал, что шаг с камерами — это уже игра с огнем. Что ж, Финн все равно был намерен его сделать.

— Дай-ка угадаю, Женевьева и понятия не имеет, что каждое ее движение будет записываться? — спросил Стоун.

Финн промолчал, не зная, что сказать.

— Боже, — резко произнес Стоун. — Да ты сядешь в тюрьму!

— Нет, — коротко ответил Финн. — Твоя команда может установить все оборудование? И присоединить его к моему компьютеру и телефону?

Стоун вздохнул:

— Да, пришлю кого-нибудь завтра. Расскажи им подробности. Думаю, это займет пару часов.

— Они сумеют не выдать себя?

— Хочешь сказать, не намекнут ли они Женевьеве, что за ней будет вестись наблюдение?

Финн не стал поддаваться на провокацию, зная, что Стоун намеренно пытается вывести его из себя.

— Да.

— Они знают, как быть невидимыми, когда это необходимо.

Финн не сводил глаз с экрана компьютера, что был единственным источником света в его темной студии. Небрежно закинув ноги на журнальный столик, он сидел в полумраке, рядом с его локтем стоял бокал вина. Можно было бы предположить, что он отдыхает, смотрит фильм или что-то в этом роде. Однако Финну стоило немалого труда сдержать ярость — он чувствовал, что настал его черед ворваться домой к Женевьеве и отчитать ее. О чем только она думает, оставаясь на работе в такой поздний час? Район, где располагалась ее студия, достаточно спокойный, но после полуночи опасно везде — особенно тому, кто работает с драгоценными камнями.

Более того, этот поздний визит в студию для нее не единичный случай, как уже успел убедиться Финн. Она даже не позвонила этому придурку, которого наняла в качестве охранника. Разумеется, Финн проверил его как следует — и понял, что, несмотря на кажущуюся компетентность, он не соответствовал своей должности. Будь это не так, он бы не позволил Женевьеве задерживаться на работе так поздно и одной. По-видимому, она наняла его только оттого, что они вместе работали в семейном бизнесе Райли. Понаблюдав за малым несколько дней, Финн понял, что ему не нравится то, как он следит за девушкой взглядом. Интуиция подсказывала ему, что тут замешано нечто большее, нежели преданность.

Машина Женевьевы вновь показалась на экране монитора, и Финн выпрямился. Может, стоит попросить Стоуна установить камеры и на ее автомобиль, чтобы отслеживать дорогу домой? Конечно, это будет слишком, но зато избавит его от волнения, которое не дает покоя в промежуток, пока она едет от студии до дома.

Женевьева припарковала автомобиль рядом со стареньким седаном, принадлежащим ее няне-студентке, и исчезла в доме. Спустя какое-то время обе девушки вновь вышли на крыльцо. Николь выглядела уставшей — волосы ее, завязанные в пучок, выбивались из прически, глаза казались припухшими, а движения — заторможенными, точно она спала на ходу. Женевьева же, напротив, была оживленной. Обняв свою компаньонку, она задала ей какой-то вопрос, получила на него утвердительный ответ и проводила Николь взглядом. Постояв немного на крыльце, она вновь вошла в дом.

Конец ознакомительного фрагмента.