Искушение на грани риска

Кира Синклэр, 2020

Финн де Люка стоит во главе крупной семейной корпорации и мог бы приобрести все, что угодно. Однако ничто так не возбуждает его, как риск. Отстранившись от дел, Финн увлекается… кражами, и чем сложнее задача, тем сильнее затягивает процесс ее решения. Это странное хобби является отголоском давней трагедии, и Финн не осознает, насколько оно опасно, до тех пор, пока в его жизни не появляется Женевьева Райли. Судьбу ее сложно назвать легкой, но непостижимым образом она ухитрилась сохранить в душе свет. И Финна тянет к ней сильнее, чем к чему бы то ни было…

Глава 1

Женевьева Райли не могла поверить услышанному и лишь смотрела на своего адвоката, ожидая, что он вот-вот рассмеется или скажет, что все это первоапрельский розыгрыш. Три года она успешно избегала встречи с Финном де Люка — и вот, по-видимому, играм настал конец.

— По крайней мере, судья согласился с нашими доводами о том, что ему нельзя доверять Ноа на ночь.

— Как это вообще произошло? Вы обещали мне, что ему не разрешат визиты. Ему предъявили обвинение в преступлении, черт побери!

— Нет. — Ланс, нагнувшись вперед, положил руку на плечо Женевьевы, пытаясь ее утешить. — Я говорил, что вероятность невысока — но все же она была. У мистера де Люка есть кое-какое влияние — да и друзья в нужных местах. В его пользу выступил Стоун Андерсон.

— Еще один преступник.

— Владеющий миллиардами долларов и превозносимый в прессе как герой, что спас свою возлюбленную от негодяя, намеревавшегося ее изнасиловать.

— Ну так это не относится к Финну, он-то далеко не герой, а скорее посланник дьявола.

Женевьева потерла переносицу. Если бы не Ноа, она бы проклинала тот день, когда они с Финном познакомились. Но тогда это означало бы, что она сожалеет о рождении сына — а это было не так. Ноа был подарком судьбы. С его появлением Женевьева смогла уйти от жизни, которая медленно губила ее. Да, им с сыном пришлось бороться за все, что у них было… но это стоило того. Теперь она может растить ребенка в счастливой и здоровой атмосфере.

Ланс лишь пожал плечами на ее последнее замечание.

— Какая разница, кем бы Финн ни был, он отец Ноа, и, давайте начистоту, у него достаточно денег для того, чтобы продолжать судебную тяжбу.

Он попал в самую точку — Женевьева отчаянно надеялась на продолжение судебного разбирательства, но в то же время переживала. Пока они с Финном судились, ей не было необходимости встречаться с ним, но у нее не было средств, чтобы оплачивать бесконечные счета. И все же она бы справилась — как-нибудь. Теперь же… она может подать апелляцию, но пока ее рассмотрят, Финн воспользуется своим правом увидеть сына — а значит, ей придется встретиться с ним. Именно этого она и боялась… и хотела. Воспоминания о нем до сих пор вызывали жаркий отклик в ее теле, но Женевьева решила, что не позволит им одержать верх. Не позволит себе признаться в том, что хочет увидеть Финна. Последняя их встреча произошла при более чем неприятных обстоятельствах. Двор поместья озарили красно-синие вспышки мигалки на полицейской машине, и Финна увезли в сопровождении конвоя. Женевьева была до того потрясена, что отказалась присутствовать на суде, к счастью, ее показания были не нужны, ведь Финна поймали с поличным на месте преступления — с бриллиантом стоимостью пятнадцать миллионов долларов в кармане. «Звезда Райли» — так назывался камень — едва не была потеряна навсегда, и виной тому был этот харизматичный дьявол, умеющий заговаривать зубы. Потеря сделала бы ее банкротом — именно такую судьбу всегда пророчил Женевьеве дед в минуты ярости. После смерти родителей он был ее единственным родственником — и деспотичным чудовищем. Женевьева всю жизнь лишь старалась угодить ему.

Кто бы мог подумать, что после ареста Финна она сама примет решение уйти? Судьба порой выкидывает невообразимые штуки, и слабонервным лучше не вступать с ней в схватку. Теперь же при мысли о предстоящей встрече с Финном сердце Женевьевы начинало биться где-то у горла. Он, обаятельный, привлекательный, решительный и опасный, был воплощением соблазна — и невозможно было ненавидеть его, несмотря ни на что.

— Адвокат мистера де Люка попросил вас сообщить о желаемом месте встречи. Он выразил желание своего клиента не причинять вам неудобств.

Галантно, подумала девушка, и совершенно не в духе Финна. Он всегда был эгоистом, не лишенным щедрости, но лишь оттого, что умение очаровывать людей было у него в крови, а вовсе не из-за заботы об окружающих. Даже сейчас Женевьева готова была утверждать, что великодушие Финна вовсе не продиктовано его стремлением создать для нее комфортные условия. Ему что-то было от нее нужно, и на сей раз это был не доступ к фамильному поместью Райли. Должно быть, Финн знал о ее изменившихся семейных обстоятельствах — доказательством тому были крошечные обрывки чека, что он послал ей, лежащие на комоде. Определенно, Финн уже был в курсе того, что дед больше не поддерживает ее, и попытался купить таким образом доступ к ее жизни и жизни Ноа. Подумать только! Ей не нужны его деньги, а даже если бы это было не так, она бы не взяла их. Возможно, сына не удастся отправить в лучшую школу, но обеспечить его она в состоянии.

— Женевьева, — произнес адвокат.

Черт, это и в самом деле происходит наяву, а она-то надеялась последние два месяца, что день этот не наступит никогда.

— Скажите, пусть приходит ко мне в субботу утром, в десять часов. Там мы разберемся. Но предупредите, что он не заберет у меня сына даже на прогулку. Мне нужно сначала удостовериться в том, что он способен позаботиться о нем и не подвергнуть опасности.

— Уверен, мистер де Люка согласится с любыми вашими пожеланиями.

Неправда, подумала Женевьева, будь это так, Финн бы исчез из ее жизни навсегда.

Финн рассеянно смотрел на документ, лежащий перед ним на столе рядом с глянцевой фотографией сына, — мальчик был запечатлен на качелях в парке.

Как он похож на брата, подумалось Финну, в этом возрасте тот выглядел именно так. А потом случилось то, что случилось…

Прозрачные голубые глаза Ноа светились радостью, ветер раздувал его светло-каштановые волосы, пухлые щечки разрумянились — он счастливо смеялся. Финн не впервые видел эту фотографию и не впервые ловил себя на том, что, глядя на нее, забывал обо всем, отдаваясь во власть тяжелых размышлений и сложных чувств, в которых пока не готов был разбираться. Раньше его не заботило ничто, кроме собственных потребностей. Однако все изменилось в момент, когда он увидел первую фотографию новорожденного сына. К слову, похожие эмоции он испытал при знакомстве с его матерью. Женевьева очаровала его, привела в полное смятение — ничего подобного он ранее не испытывал.

Невольно взгляд его переместился с мальчика на стоящую рядом девушку — руки ее были протянуты к сыну, чтобы снова толкнуть качели, огненно-рыжие волосы были собраны в пучок, и лишь несколько пылающих прядок обрамляли лицо. Финн знал, что Женевьева редко распускала волосы — обычно они были аккуратно собраны в узел или хвост. Да и те редкие исключения происходили по его просьбе. Он помнил, какими шелковистыми были густые пряди на ощупь, как они рассыпались по его подушке… и какими были ее зеленые глаза в момент блаженства. Финн обругал себя за слабость — если он хочет добиться своего, подобные мысли не приведут его ни к чему хорошему. Напротив, Женевьева закроется от него, а лишь в ее власти позволить ему видеться с сыном.

Он спрятал фотографию под документы.

— Спасибо, старина. Что с меня причитается?

Стоун Андерсон непонимающе посмотрел на него:

— Ничего. Ты знаешь, что я сделаю все, чтобы помочь тебе. Я просто рад, что ты наконец увидишь сына, — прошло уже полгода с момента вашей последней встречи.

Он был прав: вероятно, столь долгий срок мог бы кому-то показаться суровым, но Финн всегда превыше всего ценил терпение и тщательную подготовку — именно они лежали в основе всех его афер и неизменно приносили успех.

Задумчиво приложив палец к губам, Финн с укором посмотрел на друга.

— Знаешь, смысл бизнеса — прибыль.

— Я в курсе, — протянул Стоун.

— А мне кажется, нет, потому что я что-то не слышал про других твоих клиентов. Когда предоставляешь кому-то услугу, обычно требуешь денег за нее.

— Ах вот оно что? Напомни, кто из нас магистр бизнес-администрирования.

Финн ухмыльнулся.

— У меня нет бумажки с затейливыми буковками, за которую нужно выложить кучу денег, но это вовсе не означает, что я не знаю, о чем говорю. Напротив, ее наличие не делает тебя экспертом.

— Не слышу жалоб на полученную информацию.

Финн не собирался жаловаться, он был благодарен за все, что для него делали Стоун и Грэй — их третий партнер. Кто бы мог подумать, что они вместе построят свой бизнес? Когда-то Финн весьма скептически отнесся к заявлению друзей о намерении открыть компанию «Стоун Наблюдение», однако, обдумав все, согласился. Они искренне хотели помогать людям, исправлять ошибки — может быть, это оттого, что оба в свое время пострадали от предательства. Финн же никогда не был движим желанием помогать, считая, что люди получают по заслугам. Глупцы заслуживают того, чтобы их обманули — только так они могут чему-то научиться. В его понимании, всякий раз, совершая кражу чего-то ценного и прекрасного, он предоставлял услугу жертве, указывая на недостатки в системе охраны. Наградой ему за эту услугу был трофей. И еще его заводила сложность задачи — любое заявление о неуязвимости охраны лишь подстегивало желание доказать обратное.

— Знаешь, Финн, мы не возьмем с тебя денег. Кроме того, если бы ты согласился войти в совет директоров по нашей просьбе, ты бы стал полноценным партнером.

— Нет, спасибо. У меня есть работа.

Стоун ухмыльнулся.

— Это не работа. Когда в последний раз ты вообще показывался в своей компании?

— Хм. — Финн всерьез призадумался. — Вероятно, около семи лет назад, плюс-минус полгода. — На губах его заиграла усмешка. — Я им, очевидно, не нужен. Ты же знаешь, я просматриваю квартальные финансовые и управленческие отчеты. Видишь ли, ключ к успешному управлению бизнесом — нанимать компетентных людей, чтобы они делали для тебя всю необходимую работу.

Стоун покачал головой — не в первый раз они вели этот спор. Он не мог понять точку зрения Финна, потому что в его семье все были активно вовлечены в каждодневную работу компании. Конечно, речь не шла о международной корпорации с оборотом в миллиарды долларов, но это почти ничего не меняло. Финн же, напротив, решил, что не желает иметь ничего общего с семейным делом, потому, унаследовав корпорацию, без зазрения совести передал ее другим людям, что могли управлять бизнесом. Успех и прибыль позволяли ему заниматься тем, чем он хотел.

— Кражи вряд ли можно назвать работой, — возразил Стоун.

Финн широко улыбнулся.

— Я ничего не украл с того момента, как очутился на свободе.

Его друг усмехнулся.

— Ну да, ну да. Потому, что твои мысли заняты сыном? Я знаю тебя, Финн де Люка. Ты же скоро заскучаешь без дела, и, когда это случится, умоляю, не совершай глупостей. Обещаю, мы найдем способ использовать твои способности, сумеем извлечь из них выгоду, не подвергая тебя опасности вновь оказаться за решеткой.

Финн отклонился назад на стуле, балансируя на его задних ножках и закинув руки за голову. Ему нравилось это ощущение неопределенности, ожидания, что волею случая его качнет в одну или другую сторону. Риск и опасность были его стихией, и чем выше существовала вероятность быть пойманным, тем более захватывающим становилось приключение.

— Стоун, я достаточно умен, чтобы не попасть за решетку. Я уже не раз говорил, что поймали меня, — Финн указал на фотографию, все еще лежащую под документами на столе, — из-за нее. И у меня нет ни малейшего намерения позволить этому повториться.

Стоун скептически хмыкнул.

— Я провернул больше двух десятков дел до встречи с ней. Говорю тебе, я намеренно сдался, — настойчиво повторил Финн.

— Ну да.

— Я сам вернулся назад и подверг себя опасности.

Это все Женевьева, подумал Финн, из-за нее мозг его перестал работать, и результатом стала глупая ошибка. Больше такого не повторится, сейчас главное — снова заслужить ее доверие, чтобы получить доступ к сыну, и точка.

Лицо Стоуна явно выражало недоверие, но он решил не комментировать слова друга и сменил тему:

— Женевьева, возможно, захочет разжечь скандал из-за украденной ценности, но ее финансы весьма ограниченны. Все, что у нее есть, вложено в активы — драгоценные камни и металлы.

Финн знал это и сам — ведь он пристально изучал финансовое положение Женевьевы. Но ему было непонятно, к чему клонит Стоун.

— На что ты намекаешь?

— Она потратила слишком много денег на то, чтобы нанять отличного адвоката для тяжбы с тобой.

Что ж, он и это ожидал — и как бы ни было неприятно осознавать, что она и его сын нуждаются, Финн намеревался в ближайшее время исправить ситуацию.

— Я пытался дать ей денег, но она не обналичила чек, — ответил он. — Но не беспокойся, старина. У меня все под контролем.

У Финна был план, и он знал, что девушка на сей раз не сумеет ему отказать.

Стоун пристально посмотрел на друга.

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

Все должно было разрешиться в следующие несколько недель, и многое действительно зависело от удачи, но Финн привык ставить все на кон и рассчитывать на единственное хорошо спланированное мероприятие.

Женевьева нервно расхаживала взад-вперед по гостиной, скрестив руки на груди. Каблучки ее туфель постукивали по паркету, который она недавно отполировала сама. Время от времени она бросала взгляды в окно, но на улице перед ее маленьким домиком было по-прежнему тихо.

Из другой комнаты было слышно, как Мэдди читает сказку Ноа, и ее высокий голосок звенел радостным колокольчиком. Последние три года стали бы для Женевьевы адом, если бы не лучшая подруга. Она была рядом всегда, включая тот день, когда Ноа появился на свет, и тогда, когда Финн впервые возник в жизни Женевьевы, сразу же вскружив ей голову, а было это на благотворительном вечере, организованном ее дедом. Конечно, он был обаятелен и красив — все девушки тогда не сводили с него глаз, — но для Женевьевы это была роковая встреча. Она сразу почувствовала за яркой внешностью Финна что-то темное, опасное и, словно мотылек, полетела на пламя. Для нее, воспитанной в строгости, этот соблазн был запретным плодом, манящим и притягательным. И притяжение только усилилось, когда Финн, не спрашивая разрешения, вытащил ее на танцпол и прижал к себе — она до сих пор помнила ощущение его теплой ладони на обнаженной спине. Желание вспыхнуло в ней диким пламенем — и у Женевьевы были все основания полагать, что оно по-прежнему жило в ней, несмотря на все произошедшее.

Бросив взгляд на часы, она вздрогнула: уже без пяти десять.

Почему Финн вдруг изъявил такое горячее желание увидеть Ноа? Он ненавидел ответственность — так, что даже семейный бизнес отдал посторонним управляющим. Вряд ли в нем проснулось желание отцовства. И, что самое главное, как отреагирует Ноа? Ей очень не хотелось, чтобы сын искренне привязался к Финну, ведь тот мог в любой момент исчезнуть — или обидеть его.

За окном хлопнула дверца машины, и Женевьева вновь взглянула на часы. Было ровно десять. Еще через мгновение раздался звонок в дверь, и она пошла открывать, тщетно пытаясь справиться с волнением.

Черт бы его побрал, подумала девушка, распахнув дверь и глядя на Финна. Он ни капли не изменился. Широко расставленные ноги в черных байкерских ботинках, могучие плечи с выпуклыми мускулами, почти целиком закрывающие проем… Интересно, мелькнула мысль у Женевьевы, он все еще гоняет по городу на черном блестящем «Мазерати», дразня полицейских? Финн де Люка был полной противоположностью ей — обожал риск и опасность и, точно ураган, привлекал своей мощью, завораживающей красотой, но это была смертельная сила.

Волосы его были темные, почти черные, и непокорные. На подбородке и щеках темнела тень щетины, точно ему было недосуг бриться, но самыми притягательными были глаза. Темные, они казались угольками, но Женевьева знала, что настоящий их цвет — неразбавленного кофе. И смотрел он на нее так, точно единственный из всех видел ее целиком, даже те части, что она научилась тщательно скрывать от других.

Именно таким ей представлялся дьявол-искуситель. Рядом с ним она чувствовала себя сильной, умной и красивой — даже смелой. Благодаря ему Женевьева впервые начала ощущать себя так, точно у нее нет секретов ни от кого и что ей нет необходимости что-то скрывать. Что ж, она открылась ему, а он использовал это знание против нее. Заставил ее влюбиться в него, довериться ему — и украл «Звезду Райли», не мучаясь угрызениями совести.

— Соседи начнут сплетничать, если ты так и будешь держать меня на пороге, Дженни, — произнес Финн.

— Не называй меня так, — вспыхнула Женевьева, тем не менее отступая назад.

Финн вошел следом и остановился перед ней. На долю секунды девушке показалось, что он сейчас прикоснется к ней, но Финн лишь склонил голову и улыбнулся своей озорной улыбкой, от нее у Женевьевы всегда что-то ёкало в груди и оставалось лишь одно желание — остаться перед ним обнаженной и дрожащей от возбуждения.

Рассердившись на себя, она отошла и остановилась посреди гостиной, скрестив руки на груди.

— Не знаю, на что ты надеешься, Финн, но у тебя ничего не выйдет.

— Всего лишь познакомиться с сыном. А ты хорошо выглядишь, Дженни.

Женевьева покачала головой:

— Мы оба знаем, что ты работаешь иначе, так что прекрати притворяться. Я еще не разгадала твоих намерений, но сделаю это. И если ты не в курсе — хотя это вряд ли, — у меня больше нет доступа к имуществу Райли, включая драгоценности, бизнес и предметы искусства.

— Я знаю. Иначе зачем, ты думаешь, я прислал тебе чек?

— Кстати, могу отдать тебе кусочки. И учти, лесть не поможет. Мы оба знаем, что все твои красивые слова — пустышки. Не трать время попусту.

На миг лицо Финна застыло, на губах появилась какая-то неестественная упрямая ухмылка, которую Женевьева не видела раньше.

— Я всегда говорю то, что думаю, и все, что когда-либо говорил тебе, было абсолютно искренне. Может, я и натворил прилично всякого, но во лжи меня нельзя обвинить.

Женевьева засмеялась, но смех прозвучал как-то натянуто.

— Особенно когда ты сказал мне, что я могу тебе доверять и ты никогда не причинишь мне вреда.

Финн сделал шаг по направлению к ней — девушка предостерегающе подняла руки.

— Мне жаль, прости меня, Женевьева.

На миг ей почудилось, что в словах его звучат искренние нотки, и коварный голосок в глубине сознания принялся нашептывать: может, он и впрямь сожалеет?

— Это уже не имеет значения. Не могу сказать, что я тебя ненавижу, — хотя ты это и заслужил. Ты подарил мне Ноа и показал, что я могу жить другой жизнью, — хотя я бы предпочла другой способ узнать это. Ты дал мне уверенность в том, что я могу постоять за себя и сына. Сейчас я гораздо счастливее, чем была когда-то. Но это не означает, что я готова тебя простить и забыть то, как ты меня использовал.

Подойдя к Финну почти вплотную, Женевьева посмотрела ему прямо в глаза.

— Я клянусь, что не позволю тебе манипулировать сыном и обижать его. Так что надеюсь, что ты говоришь правду, — это для твоего же блага. Я уже не та наивная девочка, какой была три года назад.