Эффект домино. Грешники

Кира Оллис, 2023

Спасение Кассандры ставит под удар не только карьеру Брайана, но и жизнь многих людей. Опасное влечение, сумасшедшая тяга и греховная страсть накрывают их обоих с головой.Но стоит ли возрождать чувства, похороненные в далеком прошлом, если против них играют новые обстоятельства? Смогут ли Брайан и Кассандра выйти из этого порочного круга вместе несмотря на непредвиденный ультиматум?ДИЛОГИЯ. КНИГА ВТОРАЯ

ГЛАВА 9 ПАЛАЧ

Брайан

В воздухе витает металлический запах крови, пота и затхлости, к которому в моём сознании обычно примешиваются ещё и осязаемые оттенки чёрного. Да, даже у этого цвета я различаю разнотон. Каждый раз, когда я задействован в какой-либо боевой операции, моя психика, будто по щелчку, переключает цвет транслируемого изображения.

Это защитная реакция организма на вторжение извне, которая запускается уже автоматически, помогая мне сохранять хладнокровие. Таким трюкам нас обучали на спецподготовке в течение длительного времени. Единственное, со мной проходило не всё гладко: я прекрасно осознавал, что с нами делали.

Будущих агентов по очереди усаживали перед экраном, на котором транслировались слайды с фотографиями из разнообразных тематик. Так, после серии снимков леса, моря или гор могла появиться карточка с изображением расчленённого или обезображенного трупа. За весь сеанс демонстрировалось больше тысячи снимков, разбавляемых в определённый момент чёрной вспышкой. Её длительность такова, что мозг здорового человека просто не в состоянии её зафиксировать, но я, похоже, отличился ещё в момент своего рождения, потому что видел её каждый долбаный раз.

Я не мог так просто сдаться из-за своего «дефекта». Мне нельзя было выделяться на фоне остальных курсантов, иначе я получил бы пинок под зад.

Когда стало очевидным, что я не поддаюсь никакому внушению, научился самостоятельно включаться в эту игру с разумом, пока не довёл приём с чёрным цветом до автоматизма, представляя его в виде банальной ассоциативной связи. Смерть окрашена в цвет тьмы. Это простейшая маска, которая позволяет скрыть за собой всё, что угодно, и выглядит она в моём мозгу примерно, как часть засвеченной плёнки для старого фотоаппарата. Вроде бы знаешь, что за этим пятном что-то было, но уже не помнишь, что именно. Боец, чутко воспринимающий кровь на своих руках, рано или поздно свихнётся, поэтому так важно возводить подобные заслоны.

Мама рассказывала, что из-за недоношенности мне пророчили слабоумие или инвалидность, но даже здесь я поступил по-своему и наперекор всем прогнозам стал опережать своих сверстников по развитию. Не считаю себя долбаным гением, но странности в своём мышлении то и дело подмечал. Складывание, деление и умножение многозначных чисел в уме? Легко. В семь лет? Без проблем. Но в школе я всё равно выписывал в тетради решения столбиком, чтобы оставить этот секрет при себе. Куда больше мне нравилось познавать истинную сущность людей через свои дотошные наблюдения. А это было возможно только в одном случае: я непременно должен был стать лидером, чтобы собрать вокруг себя толпу. Мне нравилась эта игра: быть своим среди чужих.

Но самую большую странность я ощутил в день встречи с Кассандрой. У меня будто открылся третий глаз, которым я стал видеть то, что скрывалось от меня раньше: присутствие родственной души. Я не знаю, как иначе назвать то сверхчувственное восприятие, которое стало преобладать во мне с появлением этой девушки в моей жизни. С ней мой мир цветной, без неё — нет…Пожалуй, только недавно я осознал, что без Кэсси я находился во внушённом двадцать пятом кадре длиною в восемь лет.

Присутствие в этом месте пыток для меня не ново, но, когда предстоит убить того, кому смерти совсем не желаешь, все навязанные самому себе установки летят прахом. Вот и сейчас мой рассудок снова играет со мной злую шутку, не подключая привычный «зомби-цвет» и лишая меня необходимой сейчас агрессии и ненависти. Такой, при которой одним взглядом можно подкосить человека и заставить его обоссаться от страха.

Бен достоин большего, чем стать частью засвеченной плёнки на кадрах моей жизни. В этом кроется ответ моего провала.

Он сидит на стуле с опущенной головой. Грязный, в равной одежде, с многочисленными кровоподтёками на лице и ссадинами на руках. Его уже начали «готовить» к нашему приезду. Широким уверенным шагом подхожу к столу, который стоит перед Халком и кладу на него тот самый кейс. Купер остаётся стоять в паре метров от нас в качестве наблюдателя, а ещё пятеро упырей кучкуются в углу, организовав там курилку.

Не знаю, чего ожидать от нашей «беседы», и, по большому счёту, настраиваюсь на то, что прямо сейчас Бен меня заложит. Завалить всех? Нет ничего проще, когда у тебя в нижнем отделении «чемоданчика смерти» есть взрывчатка, тротилового эквивалента которой будет достаточно, чтобы разнести к чертям всё здание. Увы, вместе со мной.

Страшно ли мне умирать?

Нет.

Есть, правда, несколько сожалений, касающиеся одного человека…

— Объяснишь сам или мне сразу перейти к неприятным вещам? — Сцепив ладони в замок, деловито укладываю их на столешницу.

Когда Халк поднимает ко мне своё окровавленное лицо, мои сомнения вмиг рассеиваются. Он не выдаст меня. Смирение в его проницательном взгляде кричит о том, что он готов к тому, что будет происходить дальше, ведь он не раз и сам присутствовал при подобных «процедурах».

— Мне нечего сказать, — спокойно отвечает он. — Делай, что должен, Хоук. — И, дерзко ухмыльнувшись, смачно плюёт в меня.

Показательно медленно вытираю его плевок со лба рукавом, состроив каменное лицо. Прекрасно знаю, что он сейчас делает: облегчает мне работу, давая добро на мои дальнейшие действия. Выпрямившись во весь рост, с подчёркнутым спокойствием достаю свой револьвер из левой кобуры, и, не тратя времени на долгие раздумья, стреляю Халку в ногу. После затухания эха громкого выстрела в ангаре слышно только его сдавленное мычание.

Пристёгивать на заданиях две кобуры с оружием стало моей неизменной привычкой, которая сегодня очень пригодилась. Выпущенная в Бена пуля покрыта растворимой оболочкой с ударной дозой мощного анестетика. И сейчас это меньшее, что я мог для него сделать в надежде, что он хотя бы не почувствует того, что последует потом. Мне самому ни разу не приходилось прибегать к такому обезболиванию, но первоклассный оперативник, который натаскивал меня на огневой подготовке, настаивал на нём. «Когда знаешь, что загнан в тупик, лучше засади себе пулю сам».

Из раздробленного бедра хлыщет кровь, на лице гримаса боли, а всё, что сейчас в моей власти — это потянуть время до того, как подействует наркоз. Если бы выстрелил сразу в голову или сердце, было бы ещё проще, но тогда меня бы не понял Купер. Здесь так не принято. Изощрённые и длительные пытки — вот визитная карточка клана Робертса.

— Говори, Халк, — угрожающе продолжаю я, прицеливаясь в другое бедро. — Ты же знаешь, что легко не будет.

— Легко не будет при любом раскладе, — скалится он, обнажая зубы, обагрённые кровью.

— Кому ты слил партию оружия? Имя.

Мы оба знаем, кто знал об этой передаче, но он точно не признается. Особенно теперь. Халк понимает, что он — не жилец, а я единственный, кто заинтересован в крахе клана. Если замочат нас обоих, то его личная вендетта так и не будет доведена до конца.

— А ты угадай, — цедит Бен.

— Не вижу повода для ненужных церемоний, Хоук, — вмешивается Купер, вставая рядом, и опускает мою руку с пистолетом. Как на зло, именно сегодня он решил включиться в дело раньше.

С маньячным оскалом он достаёт из кармана медицинские латексные перчатки и, надев их, нажимает на защёлки кейса. Открыв крышку, разворачивает его в сторону Халка, и злорадно предлагает:

— Выбирай, с чего начать.

Мой приятель сидит, сжав челюсти, и храбро смотрит в его глаза. Упрямо молчит.

— Что ж… — не дождавшись ответа, Купер, машет отморозкам, стоящим в углу.

Те сразу подходят в ожидании дальнейших инструкций, а внутри меня начинает разрастаться леденящее чувство — предвестник неминуемой смерти. Но я продолжаю стоять и смотреть с застывшей маской такого же урода, как и они.

— Руки на стол, — командует Генри, и двое солдат кидаются исполнять его приказ.

Они развязывают пленника и прижимают обе его руки к столу, но надобности в этом точно никакой нет. Он не сопротивляется.

Купер достаёт из кейса нейлер и, не прицеливаясь, двумя нажатиями пригвождает ладони Халка к столешнице. Он опускает голову и не издаёт ни звука. Надеюсь, он не испытывает мук и просто закрыл глаза, думая о чём-нибудь хорошем. Генри подходит к нему и, вцепившись в волосы, откидывает его голову назад.

— Смотри сюда, сука! Кто ещё с тобой? Или ты думаешь, мы такие кретины и не в силах понять, что одному такую аферу не провернуть?

Халк распахивает глаза и начинает громко хохотать в лицо злющему Куперу. Я усаживаюсь на край стола вплотную к нему, делая вид, что крайне озабочен этим унизительным допросом.

— Лучше бы тебе заговорить, — скрежещет зубами Генри.

— А то что?

— Твоя смерть наступит быстрее, идиот! — мой голос гремит на весь ангар пустым звуком. Это не требование, а возможность дать ему ещё хотя бы полминуты.

— Предпочитаю продлить удовольствие. — Бен слегка растягивает речь. Значит, анестезия подействовала…

Злобно выпятив нижнюю челюсть, Генри молча хватает из кейса топорик и по-варварски наносит один размашистый удар, отсекая сразу несколько пальцев на ладони Халка. Он зажмуривается, а у меня покрываются наледью все внутренние органы разом. Какая же он мразь.

— А так, гадёныш? — орёт подручный.

Не дождавшись ответа, он повторяет то же самое с другой ладонью. Мой напарник шумно дышит через нос, так и не открывая глаз. Не смотри, Халк. Не смотри.

Следом Купер выуживает из кейса металлический обруч и, грубо насадив на голову Халка, затягивает его на одну ступень. Генри, как заведённый, продолжает задавать один и тот же вопрос, но, так и не дожидаясь ответа, затягивает обруч всё туже и туже. Постепенное сдавливание черепа должно вызывать невыносимую боль, и я очень надеюсь, что эта пытка быстро прекратится из-за потери сознания.

Бен начинает оседать на стуле. Его тело сдаётся раньше, чем он сам, а я продолжаю смотреть в глаза чужой смерти, снова и снова напоминая себе цель своего нахождения в этом гадюшнике. В нос ударяет тошнотворный запах крови, но я не имею права отворачиваться.

Пусть Халк знает, что я был с ним до самого конца.