В рассветный час

Кира Измайлова, 2019

Союз земель блистательной Альты давно не претерпевал серьезных потрясений. Со времен большой войны миновал не один век, и жизнь вошла в привычную колею. Пускай многое утрачено, главное – удалось сохранить жизнь и удержать королевский трон. И пускай король лишь царствует, а не правит, в руках его сосредоточено огромное могущество. Вот только один из владетельных лордов случайно обнаруживает нечто такое, что может разрушить привычную и относительно мирную жизнь Союза земель, а может быть, и всей Альты. И от того, как он распорядится этим знанием, зависит очень и очень многое. Дейн Данари не любит принимать решения, но теперь ему придется это делать – сам того не желая, он угодил в самую гущу событий, и от него слишком многое зависит. Впереди уже маячит призрак новой войны, а еще – нежданная любовь…

Глава 6

До замка Граршаайн рукой подать: герцогство оказывается до неприличия маленьким. Наверно, меньше даже, чем обычный надел в Восточных землях, думает Дейн. Не у простых крестьян, ясное дело, а у кого-нибудь из мелких арендаторов.

Места здесь неприветливые: на холмах растет жесткая трава и кустарник, в долине попадаются купы высоких деревьев. Вряд ли здесь удается выращивать достаточно пищи — слишком мало света. С другой стороны, на Теневой стороне люди как-то живут и не вымирают, следовательно, растительность способна приспособиться даже к таким условиям. Интересно будет разобраться в этом, думает Дейн, когда ему на голову валится какой-то плод — небольшой, довольно твердый, похожий на крупный орех.

Вот животных тут хоть отбавляй — трижды приходится объезжать очередное стадо, потому что пережидать, покуда оно пройдет, слишком долго. Да и кони начинают нервничать, чуя поживу так близко.

Замок — приземистый, толстостенный — почти сливается с холмом. Дейн сказал бы еще — утопает в зелени, да только местная растительность не вполне зеленая, в Граршаайне царствуют другие оттенки. Пускай будет — зарос по самые крыши, решает он и на том успокаивается. Ему, в конце концов, не нужно описывать этот замок в каком-нибудь трактате и даже записках путешественника. Ну а обороноспособность и защищенность и без него оценили, даже думать нечего…

Стены, поросшие вьющейся лозой, выглядят едва ли не древнее королевских, но это, скорее всего, потому, что за ними никто толком не следил. Дейн не великий знаток замкового хозяйства, но необходимое усвоил — разве может владетельный лорд вовсе не разбираться в подобном? Поэтому он видит: кое-где не помешало бы заделать откровенные дыры, заменить осыпающиеся камни на зубцах, очистить ров, вырубить всю эту растительность, чтобы в ней не мог спрятаться вражеский лазутчик или убийца…

Если говорить вовсе уж честно: замок Граршаайн отжил свое. Его можно латать до бесконечности, как и происходит, очевидно, на протяжении последних веков, но взамен починенного немедленно ломается что-то еще, и средств на это бессмысленное занятие уходит больше, чем на постройку нового замка. Вот только, сразу же одергивает себя Дейн, на то, чтобы худо-бедно поправить стены, средства найти не так уж сложно. Да что там, достаточно нескольких рукастых работников, а камня кругом хоть отбавляй! А вот на новое строительство денег нужно в разы больше, и у герцогини Граршаайн их попросту нет, как не было у поколений ее предков. Даже если она достаточно успешно ведет дела (что означает — ни она со своим двором, ни жители герцогства не голодают), на большее все равно не хватит. Разве это жизнь?..

В такой ситуации, пожалуй, продашь не то что недра своей земли, а и себя самое, пока не взяли силой, думает Дейн. И тут же вспоминает: именно это и происходит. Если ему удастся найти «мешок самоцветов», герцогиня Граршаайн станет супругой принца Эррина. Если же нет…

«Лорд Сейтен еще слишком молод, — вспоминает он слова Кервена. — Однако ни вы, ни лорд Ниорис, ни даже я не женаты. Разбрасываться древней кровью нельзя, следовательно, одному из нас придется пожертвовать собой. Или кем-то из своих вассалов — вам нужно будет вычислить, кто подойдет лучше».

«А герцогиня согласится?»

«У нее нет иного выхода, — говорит Кервен. — Или она добровольно отдастся в руки Совета земель, или ее кто-нибудь возьмет силой. И он будет далеко не так ласков, как мы с вами. Вы можете не верить, Данари, но Граршаайн считается лакомым куском для обитателей Теневой стороны. Там достаточно светло — это уже немало. Воды хватает. Климат довольно мягкий. Скот спокойно выживает на подножном корму и недурно плодится. Что еще нужно?»

Дейн готов в это поверить. Наверно, дальше дела обстоят совсем скверно… В незапамятные времена над темными территориями светили созданные магией солнца, и тамошние урожаи, сказано в хрониках, затмевали собранные на Светлой стороне. Он склонен считать, вслед за древними исследователями, что такая плодородность почвы — следствие вулканической активности. На Теневой стороне, всегда обращенной к Великому Ниду, вулканов хватает, и если бы небо и так не было темным, оно почернело бы от выбрасываемого ими пепла, а он, как известно, прекрасное удобрение… Главное — пережить извержение, заново вспахать искореженную сотрясениями землю, подвести воду — и можно сеять.

Но искусственные солнца давно канули в небытие, и теперь, если на Теневой стороне что-то и растет, это пригодно в пищу только очень неприхотливым животным. Их там хватает, судя по всему, и выжившие в Тени люди уже не земледельцы — они теперь почти исключительно охотники. Наверняка кто-то собирает дикорастущие коренья и плоды, как в незапамятные времена, когда люди только-только открыли огонь, но этого все равно не хватит, чтобы прокормиться.

Здесь вообще все будто в древние времена… Вернее, Граршаайн балансирует на грани, изо всех сил стараясь не свалиться в пропасть дикарства, но без поддержки извне у него ничего не выйдет. Это Дейн понимает даже слишком хорошо. Удивляется еще — как герцогство ухитрилось продержаться так долго?

Оказывается, удивляется он вслух, потому что Монтак сразу отвечает:

— Прежние герцоги были вроде пиявок, лорд Аттон. Намертво присосались к границе Союза и так выжили. Лишнее — по их мнению — отбрасывали, лишь бы выжить. Нынешнее герцогство — едва ли одна десятая от прежнего.

— Сложно винить их за это, — после паузы отвечает Дейн.

— Никто и не винит, милорд. Каждый справляется как может.

— А почему Союз закрывал глаза на вылазки Граршаайна на свою территорию, если я верно понял ваши иносказания?

— Потому что это — не более чем укус жалкого насекомого. Немного зудит, но опасности не представляет. На серьезные действия у Граршаайна никогда не хватало сил.

— Но в то же время герцогство оставалось прослойкой между Союзом и Теневой стороной? Случись что, первым погибло бы оно, правильно? А мы успели бы принять меры, да и в любом случае получали отсюда важные сведения?

— Именно так, милорд. Но эта прослойка становилась все тоньше и тоньше, а теперь от нее почти ничего не осталось.

— Ясно…

Дейн смотрит на ворота замка и на мгновение представляет родной дом. Нет… Ни за что он не позволит, чтобы замок лордов Востока выглядел такой вот развалиной! Пускай он старый, не такой красивый, как столичные дворцы, но за ним хорошо смотрят, и он простоит еще не один век. Наверно, переживет Дейна, как пережил его отца, деда, прадеда… большую войну тоже выдержал. Прежде строили на совесть, и магические щиты еще не исчерпали резерв. А в Граршаайне их попросту нет и не было никогда. Развалина, всего лишь старая развалина, изо всех сил пытающаяся прикинуться замком…

Дейн одергивает себя — не время предаваться размышлениям, его ждет представление герцогине и торжественный ужин. Против ужина он не возражает: пообедать забыл, как обычно, а от завтрака давно не осталось и воспоминаний, — вот только с некоторым сомнением думает о том, чем могут потчевать в Граршаайне. Вряд ли чем-то хуже той дичи, которую жарил на костре младший брат, хвастаясь охотничьими подвигами, решает наконец Дейн. И если от того полусырого, полусгоревшего, жесткого и жилистого мяса с ним ничего не случилось, то трапезу в Граршаайне он уж как-нибудь переживет. Если в блюда не добавят яд, конечно же, но Дейн настороже, распознать отраву в состоянии, а блокиратор большинства известных ядов при нем. С неизвестными хуже: мало ли какими травами или грибами пользуются местные отравители… Остается только надеяться на удачу и на то, что гостя все-таки рано еще угощать подобным: он не то что ничего не обнаружил, даже герцогине представиться не успел!

«Но, может, кому-то вовсе не хочется, чтобы я лазал по этим холмам», — думает Дейн и в который раз приказывает себе не отвлекаться на пустяки. Сейчас эта дурная привычка может оказаться фатальной.

Впрочем, у него и не выходит отвлекаться: у ворот встречают гостя кружкой чистой холодной воды и куском сыра — совсем как до сих пор принято в его Восточных землях. Там вынесли бы вино и хлеб, но здесь, похоже, обычай несколько трансформировался под действием обстоятельств. Хорошего вина взять неоткуда — своего не производят, купить не на что, а чистая вода — большая ценность. Что касается хлеба… хотелось бы знать, что они тут едят вместо него.

Оказалось — лепешки довольно специфического вкуса. Мука — из мелко смолотой сухой травы, не всей подряд, ясное дело. В выпечку добавляют семена той же травы, дробленые «орехи», сушеные и вяленые ягоды — получается сносно.

Больше всего на столе, как и думал Дейн, мяса. К счастью, это не только дичь, об которую запросто можно сломать зубы. Еще много сыра — весьма своеобразного вида и запаха, но на удивление вкусного. Пьют ягодные взвары и крепкие настойки на травах — это Дейн даже пробовать не собирается, мало ли что именно туда добавляют. Воды вполне достаточно…

Трапеза все тянется — не хуже заседания Совета, конца-краю не видно, — а Дейн думает о том, что церемония приветствия вышла какой-то скомканной. Наверно, потому, что герцогиня прекрасно осознает — для окружающих она принимает не посла, просто… гостя доброй воли, если можно так выразиться, независимого специалиста. И в то же время не может отделаться от мысли о том, что этот специалист призван вынести ей приговор, ей и всему Граршаайну, а потому хочет произвести на него какое-никакое впечатление.

Правду сказать, впечатление она действительно производит. Леди Заара, как принято ее здесь именовать, высока ростом — не ниже Дейна — и статна, а держится с поистине королевским достоинством. Внешность у нее своеобразная, даже если не думать о влиянии древней крови: широкие скулы, узкий подбородок, большие глаза обитателя вечных сумерек, уши кажутся великоватыми, и немудрено — когда на зрение полагаться нельзя, выручает слух.

Дейн думает, что траур по матери леди Заара носит, очень может быть, сознательно — густо-багряный цвет идет ей больше привычных для юных девушек нежных пастельных тонов и прекрасно оттеняет белоснежную кожу и черные как ночь волосы. Глаза у нее тоже черные, почти без блеска, спрятанные за частоколом густых ресниц, — уловить их выражение совершенно невозможно. Ну, во всяком случае, это не по силам Дейну: пускай он нравится девушкам, но ухаживать за ними не умеет совершенно, а потому только рад личине сумасбродного лорда Аттона. Того больше интересуют древние камни, нежели юные красавицы, и никого это не удивляет.

За столом говорят мало — очевидно, герцогиня не доверяет своим придворным. Дейн охотно рассказывает о своих странствиях — хорошо, что успел освежить в памяти путевые дневники лорда Аттона. Правда, оратор из него так себе: Дейн сознательно увлекается описанием не красот далеких гор, а пород, их составляющих, и делает это неимоверно занудно. Получается лучше некуда: вскоре даже самые стойкие начинают зевать украдкой.

Это и к лучшему — час Длинных Теней подходит к концу, впереди долгая ночь, за которую многое можно успеть. Во всяком случае, Дейну нравится работать именно по ночам: привык еще дома, потому что именно в это время никто его не отвлекает, сохранил это обыкновение и в столице. Спит он мало — не помнит уже, когда проводил в постели ночь напролет, в далеком детстве разве что? Так-то ему достаточно перехватить полчаса-час днем или вечером, если вдруг увлекся и опомнился только на рассвете, но этого вполне хватает для отдыха. Дейн знает: далеко не все способны существовать в подобном рваном режиме, но ему так удобно. Одна беда: когда ложишься вздремнуть ранним утром, а за дело принимаешься ближе к вечеру, немудрено начать путать дни. Несколько раз Дейн так едва не пропустил заседания Совета. Хорошо, Танн вовремя напоминает — он лучше хозяина знает, когда тому нужно куда-либо явиться…

Распростившись с герцогиней, Дейн под конвоем телохранителей уходит в отведенные ему покои. Тут мрачно и довольно холодно, почти как в зале Совета. Ничего удивительного: эти камни никогда не прогревались как следует, а чтобы протопить покои, потребуется целый воз дров или горючего камня. Однако что-то подсказывает Дейну: для Граршаайна это непозволительная роскошь. Крестьяне, наверно, топят сушеным навозом, спят вповалку и берут в свои хижины животных, а в замке спасаются небольшими печурками, установленными прямо в покоях. Возможно, в покоях герцогини действуют согревающие чары — неужели ее отец не наскреб денег на подобное? — но вот в гостевой спальне, мягко говоря, зябко. Каково тут зимой, Дейн предпочитает не задумываться. Ему что за дело?

Дейн хорош далеко не во всякой магии, но благодаря своим способностям может спокойно заночевать на снегу — пришлось однажды провести так несколько ночей, когда заплутал во время охоты и угодил в буран, — поэтому стылые стены и холодная постель его не пугают. Да и все равно он не собирается спать: знает, что ночью за ним придут.

«Как мелодраматично звучит! — невольно улыбается Дейн собственным мыслям. — Словно за мной должны явиться наемные убийцы, а не кто-то из людей леди Заары…»

Ожидания его обманывают: в час Серых Сумерек в дверь стучится Монтак.

— Милорд? Леди Заара хотела бы повидаться с вами приватно. Следуйте за мной.

Что поделать — придется идти за молчаливым телохранителем, стараясь не нашуметь. В замке тихо и безлюдно, людей тут мало — за столом прислуживало всего несколько человек. Ну а придворные, должно быть, уже спят в своих покоях… и за ними пристально наблюдают люди Монтака.

— Сюда, — телохранитель открывает неприметную дверь, спрятанную за порядком вытертым гобеленом. — Берегите голову.

Вовремя предупредил — дверь низкая, Дейн, даже пригнувшись, задевает макушкой косяк… да так и застывает в полупоклоне, потому что буквально сталкивается с леди Заарой.

— Миледи…

— Вы очень расторопны, милорд.

Герцогиня переодета в мужское платье, которое весьма ей идет, пышные волосы заплетены в тугую косу. Сейчас леди Заара выглядит совсем юной, хотя Дейн знает, что по человеческим меркам это не так.

Тут ему на ум приходит, что он ведь компрометирует незамужнюю девушку, находясь с нею наедине — Монтак остался за дверью, да его свидетельство и не поможет в случае чего, а только усугубит скандал… И лорду Кервену, если он вдруг раздумает устраивать эту свадьбу, достаточно будет даже такой малости.

— Полагаю, мы оба знаем, зачем встретились, не так ли? — прерывает леди Заара его раздумья.

— Да, миледи.

— В таком случае следуйте за мной. Известная вам персона передала, что вы желали видеть моего лекаря. Бывшего лекаря, — поправляется она. — О, я не предупредила, а вам, быть может, нужно захватить что-нибудь из… гм… инструментов?

— Нет, миледи, все необходимое при мне, — отвечает Дейн, невольно поежившись от такой откровенности.

Леди Заара открывает еще одну неприметную дверь — на этот раз часть стены проворачивается, открывая потайной коридор. Судя по всему, замок Граршаайн источен ими, как муравейник ходами.

— Для чего такие предосторожности, миледи? — спрашивает Дейн, следуя за хозяйкой замка.

У нее в руках светильник — не магический, обычная масляная лампа, и это удивляет. Неужели она не умеет даже элементарных вещей? Зажечь огонь, вызвать воду, согреть или остудить что-либо, осветить помещение — это настолько просто, что даже принц Эррин, не обладающий какой-то выдающейся магической силой, проделывал подобное еще в детстве!

С другой стороны, как леди Заара могла этому обучиться? И у кого? Матушка ее, как сказал лорд Кервен, была не слишком-то образованна и тоже навряд ли могла распоряжаться своими способностями… Да, обладать и уметь использовать — совершенно разные вещи! Попадаются, конечно, самородки, своим умом дошедшие до того, как работает их магия, но таких единицы, и они долгие годы тратят, чтобы овладеть тем, чему хороший наставник научит за день-другой.

Сил у леди Заары хоть отбавляй, это Дейн чувствует. И это скверно: если не обучить ее как можно скорее хотя бы самому необходимому, в один далеко не прекрасный день вся нерастраченная энергия может вырваться на волю. Неважно, что станет тому причиной: дурные вести, смерть близкого, да хоть бы и уколотый булавкой палец — главное, остановить выброс леди Заара не сумеет. И никто не сумеет, потому что поблизости нет даже завалященького мага. Придворного чародея можно не брать в расчет: его герцогиня размажет по стенам, как простых смертных, и даже не заметит.

Учитывая то, что время для леди Заары выдалось непростое и все усложняется с каждым днем, нужно, чтобы кто-то занялся ее образованием, думает Дейн. Необходимо сообщить лорду Кервену… Стоп. Неужели тот сам проблемы не увидел и не принял мер? Не счел необходимым? Или, вернее того, не желает, чтобы кто-то — да кто это может быть, чтоб ему провалиться! — преждевременно заметил интерес Союза к маленькому герцогству? Да, пожалуй, так… Прибытие сильного мага в Граршаайн не пройдет незамеченным.

Но как же сам Дейн? Пока он ничем себя не выдал, это точно, а о лорде Аттоне не говорят, будто он могущественный маг… Владеет кое-чем, но не из разряда сверхъестественного. А попробуют проверить — Дейн заметит, щиты у него хорошие, многолетней выдержки, если можно так выразиться. Да и Монтак со своими людьми не просто так к нему приставлен: вряд ли Кервен, памятуя о рассеянности Дейна, может положиться на него целиком и полностью.

«Похоже, я изображаю приманку, — невольно думает он. — Что ж, посмотрим, во что это может вылиться…»

— Мы на месте, — говорит леди Заара, когда Дейн как раз хочет поинтересоваться, глубоко ли им еще спускаться. По его расчетам, они давно миновали первый ярус подвалов и теперь идут в глубь холма, в скальном основании которого вырублены коридоры.

«Должно быть, во время войны они служили недурной защитой для жителей, — думает он, оценивая подземелье. — Здесь было неуютно, холодно, но хотя бы от дождя из раскаленных камней эти своды могли спасти. Правда, если бы тоннель завалило, откапываться пришлось бы долго… Но кто сказал, что здесь только один выход?»

— Любуйтесь, милорд, — произносит герцогиня, повыше подняв лампу, и Дейн переводит взгляд на существо в клетке.

«Для кого ее ковали, для горного скалозуба, что ли?» — невольно проносится в голове, когда он видит прутья в мужскую руку толщиной. Когда же Дейн, приблизившись к частой решетке вплотную, различает пленника, то едва сдерживает ругательство — даже эксцентричному лорду Аттону не пристало так выражаться в присутствии дамы.

— Вижу, вы действительно использовали традиционные методы, — говорит он, стараясь не дышать носом: из клетки отвратительно пахнет. Это не только вонь нечистот, а еще и запах гниющей плоти. — Удивительно, что он до сих пор жив.

— Я решила, что он не умрет, пока я не позволю, — холодно отвечает леди Заара. — И что будет мучиться в ожидании смерти так же, как мучилась моя мать.

«Выходит, она все-таки что-то умеет, но проделывает это не осознанно», — отмечает Дейн, вслух же спрашивает:

— Мне сообщили, миледи, что ваша матушка, да будет легок ее путь к Великому Ниду, якобы скончалась от передозировки пыльцы анориса. Однако это средство вызывает эйфорию, а при превышении безопасной дозы — смерть вследствие паралича дыхательных путей. Агония, несомненно, имеет место, но…

— Длится минуту-другую? — Леди Заара смотрит на него в упор, и в черных глазах отражается язычок пламени лампы. — Я знаю, милорд. Успела выяснить: в книгах этого мерзавца, которые он прятал от всех в своем логове, много интересного, такого, о чем я прежде даже не слыхала.

При слове «книги» Дейн едва не делает охотничью стойку, и это не может укрыться от глаз герцогини.

— Я отдам их вам, — говорит она. — То, что я смогла понять, запомнила наизусть, кое-что переписала, а остальное, увы, мне ни к чему, вам же может пригодиться. Только выясните, что на самом деле произошло с мамой и кто ее отравил!

— Миледи, — Дейн немного подается назад, страшась такого напора, — я не посвящен в детали, поэтому осмелюсь просить, чтобы вы поведали, как именно умерла ваша матушка и что предшествовало ее гибели.

Леди Заара долго молчит, потом отвечает:

— Хорошо. Тяжело вспоминать об этом, но раз так нужно… Присядем. Ароматы здесь не сладостные, но…

— Не возвращаться же наверх? — подхватывает Дейн и не выдерживает: освещает подземелье, не слишком ярко, но так, чтобы можно было различать лицо собеседника. И согревает грубо вытесанную каменную скамью — наверно, на ней когда-то коротали время охранники, иначе зачем здесь это чудовище? — Я слушаю, миледи.