Истина в твоем прикосновении

Ким Нина Окер, 2021

Все вокруг Блум распадается на части. После нападения на Зимний двор семья девушки берет ее в плен, а возлюбленный совершает непростительное: предает ее. Теперь хранители готовы сделать все, чтобы предотвратить появление Ванитас – пятого сезона. Повстанцы нарушили равновесие, украли амулет времен года и Зимний кристалл, необходимый для смены сезонов. В результате зима окутала мир смертоносной пеленой, и никто точно не знает, на что она способна. Если мятежники победят – Ванитас возродится. Блум верит, что сезонным домам удастся заполучить Зимний кристалл и растопить ледники. Однако, когда девушка окажется на грани жизни и смерти, а мир будет на пороге хаоса, кто проведет ритуал перехода времен года?

Старые друзья

Блум

Когда в мою дверь стучат, звук эхом отдается в моей голове, подобно раскатам грома. Я сижу взаперти вот уже пять дней. Пять дней, которые кажутся годами. После разговора с дедушкой я ни разу ни с кем не говорила, ни с одной живой душой. Мою еду по-прежнему оставляют за дверью, но я не обращаю на нее никакого внимания. Сейчас они уже, должно быть, заметили, что подносы третий день возвращаются на кухню нетронутыми. Желудок урчит при одной мысли о еде, но я держусь. Возможно, конечно, это оттого, что я опустошила свою небольшую заначку со сладостями, которые хранила в своей комнате. Теперь нет и конфет.

Стук раздается снова. Сажусь на постели; сердце колотится так, что едва не выпрыгивает из груди, и почти тут же чувствую, как во мне пробуждается сила, когда вижу, что ручка двери медленно опускается вниз. Вот уже несколько дней никто не стучался в мою дверь, не говоря уже о том, чтобы открывать ее. Меня держат здесь, пока не появится возможность использовать для ритуала перехода времен года. До тех пор у них нет причин иметь со мной дело.

Что, если они в самом деле нашли кристаллы и амулет? Это означало бы, что повстанцы проиграли. Что мой отец потерпел поражение, а Кево… Нет. Это невозможно.

Мое сердце бьется все быстрее и быстрее и вдруг на секунду замирает, когда сквозь узкую щель протискивается фигура.

— Мэрта? — тихо спрашиваю я. Мой голос шершавый, как наждачная бумага, и мне приходится несколько раз прочистить горло. — Что ты здесь делаешь?

Вместо ответа наша экономка бросает на меня слегка раздраженный взгляд и свободной рукой закрывает за собой дверь. На ладони другой руки Мэрты покачивается поднос с несколькими тарелками, мисками и большим кувшином воды. Она ставит поднос на маленький комод, а затем подходит ко мне.

— Ты должна что-нибудь съесть, — говорит она раздражающе громким и четким голосом. — Твой дед не слишком доволен тем, что ты отправляешь свою еду обратно нетронутой.

Я в замешательстве прищуриваюсь. Может, это сон? Не удивлюсь, если при всем окружающем меня однообразии мой разум уже просто прибегает к таким ярким снам, чтобы хоть немного развлечься.

— Что ты здесь делаешь? — снова спрашиваю я, быстро подтягивая к себе колени, когда она садится на матрас в изножье моей кровати.

Мэрта оглядывает меня с головы до ног, и ее брови поднимаются все выше и выше, пока почти не исчезают за линией роста волос. Ее всегда плотно сжатые губы сжимаются еще больше, и она медленно качает головой, отчего становится похожей на разочарованную бабушку.

— Что ты с собой делаешь, Снуппи?

Я с шипением втягиваю в себя воздух. При одном только звуке моего детского прозвища на глаза наворачиваются слезы. Быстро моргаю, но остановить их уже не могу — и в следующую секунду они уже бегут по моим щекам. Мэрта — одна из многих сотрудниц Зимнего Двора, но для меня она всегда была кем-то вроде члена семьи. Когда моя мама была слишком занята, а другие дети во Дворе вели себя по отношению ко мне слишком злобно и подло, рядом со мной была Мэрта — делала мне пудинг или давала работу по дому, чтобы чем-то меня занять. Вместе с моей матерью она была тем человеком, который чаще всего источал тепло и окружал меня им в этом доме.

Взгляд Мэрты смягчается, и в следующий момент она простирает руки и притягивает меня к себе. Я тихо всхлипываю, но позволяю ей это сделать. Во мне будто что-то ломается. Что-то такое, что будто только и ждало, когда меня обнимут и будут держать в этих объятиях какое-то время. Мэрта придвигается ко мне чуть ближе, и я прижимаюсь к ее груди и закрываю глаза, чтобы больше не видеть комнату, ставшую моей темницей.

Она слегка покачивает меня в объятиях и бормочет что-то, чего я не могу понять. В моем сознании возникают образы моей мамы, Кево, Кэт, Зары и Эммы. Образы всех тех людей, которых я успела потерять за такое короткое время и которых я всегда принимала как должное. Я бы все отдала, чтобы встретиться с Эммой в «Старбаксе» и обсудить все то дерьмо, которое сейчас происходит в моей жизни. Я скучаю по ней, и одна мысль о том, как она беспокоится обо мне, заставляет мое сердце болезненно сжиматься.

— Что… что ты… здесь делаешь? — спрашиваю я, всхлипывая, когда Мэрта медленно отпускает меня и снова окидывает пристальным взглядом.

Она снова качает головой:

— Один из нас должен был проведать тебя. Проверить, жива ли ты. Я смогла убедить их, чтобы мне дали проведать тебя, чтобы ты не причинила себе никакого вреда.

Я резко отступаю от нее и вытираю глаза тыльной стороной ладони.

— Как видишь, я все еще здесь. Я в порядке.

— Ты не в порядке, девочка.

Безрадостный смех срывается с моих губ.

— Что ж, ты права. Я чувствую себя просто дерьмово, но моего деда это вряд ли волнует. Ведь это его вина.

Какое-то время Мэрта молча смотрит на меня, так долго, что мне становится не по себе. Затем она тихо вздыхает и кладет свою руку на мою:

— Мне жаль твою мать, Блум. Я очень ее любила.

Слезы снова горят в моих глазах, но на этот раз мне удается сдержаться. Я убираю руку и отодвигаюсь к изголовью, чтобы увеличить расстояние между собой и Мэртой.

— Да, я тоже очень сожалею об этом.

Кажется, она понимает намек, потому что выпрямляется, указывая на нагруженный едой поднос, стоящий на комоде:

— Почему ты не ешь?

— А зачем? Не хочу, чтобы меня кормили, как свинью на убой.

— Ты драматизируешь, — замечает Мэрта, снова качая головой. — Ты ничего не добьешься, если будешь морить себя голодом. Ты только теряешь силы и энергию, которые нужны тебе для других дел.

— Вот как? — насмешливо фыркаю я. — И каких же? Смотреть фильмы? Или пялиться в стену? Я не смогу отсюда выйти, Мэрта. Ты знаешь это так же хорошо, как и я. Я явно в меньшинстве и не могу просто сбежать или сразиться со всеми сразу. Но деду я нужна живой, желательно — сильной и здоровой. Голодание, наверное, единственный способ заставить его занервничать.

Мэрта снова разглядывает меня, на этот раз, правда, как-то более испытующе, чем до этого. Будто взвешивает что-то в своей голове, но я понятия не имею, что именно. Мэрта всегда была какой-то загадочной. С одной стороны, преданная сотрудница моего деда, с другой стороны, она постоянно нарушала его правила. Она, например, с самого начала отказалась называть меня на «вы». А в детстве оставляла меня играть на кухне и читала мне вслух, хотя ожидалось, что она должна сохранять вежливую дистанцию по отношению к семье Мастера.

— И что ты собираешься делать? — наконец спрашивает она, бросая быстрый взгляд на дверь, будто желая убедиться, что та все еще заперта. — Каков твой план?

— Даже если бы он у меня был, — честно отвечаю я, — зачем мне рассказывать его тебе?

— Я не хочу знать, в чем состоит твой план, — не моргнув глазом уточняет она. — Я хочу знать, сдалась ты или нет. У нас мало времени, Блум, и я не хочу тратить его на то, чтобы смотреть, как ты хандришь.

Я в замешательстве встряхиваю головой:

— О чем ты?

— Ты сдалась? — повторяет она, на этот раз более настойчиво. — Спасовала перед своим дедом? Утратила боевой дух?

Я отвечаю не сразу, в основном потому, что пытаюсь найти смысл в ее словах. Вполне возможно, что Мэрта пришла, чтобы что-то выведать у меня. Чтобы узнать, может, им уже удалось меня сломить? Но почему это должно меня волновать? Даже если она — шпионка моего деда, пусть он услышит то, что я хочу сказать.

Не сводя с нее глаз, я сажусь чуть прямее и скрещиваю руки на груди:

— Мой дед запер и бросил меня здесь в тот самый день, когда умерла моя мама. Он лгал мне всю жизнь и вступил в жестокую борьбу с людьми, которые не требуют ничего, кроме своих гребаных прав.

— Да, — просто говорит она.

— Так какого черта я должна подчиняться ему, вставать на его сторону?

— Хорошо.

Когда она лезет в карман своего кардигана, во мне автоматически нарастает сила, руки и ноги начинает покалывать. Я не думаю, наверное, что Мэрта просто вытащит пистолет и застрелит меня, но прошлое уже убедительно доказало мне, насколько плохо я разбираюсь в людях.

Но то, что Мэрта кладет на покрывало рядом с моей ногой, совсем не похоже на пистолет.

Это мобильный телефон.

Я пару раз моргаю, глядя на маленький узкий прямоугольник, выделяющийся на нежно-розовом покрывале. Точно, смартфон.

— Что это? — спрашиваю я, подавляя слегка истерический смешок. — Ты телефон себе новый купила? Нужна помощь в настройке?

Она поджимает губы, явно не в восторге от того, что я шучу в данной ситуации.

— Это тебе.

Рефлекторно протягиваю руку, но затем замираю в воздухе.

— Ты помогаешь мне?

Слабая улыбка трогает ее губы, но исчезает так же быстро, как и появилась. Мэрта снова смотрит на дверь, которая по-прежнему закрыта.

— Я помогаю тебе с тех пор, когда ты лежала, завернутая в пеленки, Снуппи.

— Я имею в виду… — Я замолкаю и трясу головой, чтобы прояснить мысли. — Я ценю это, правда, но понятия не имею, что делать с мобильным телефоном. Я не знаю наизусть ни одного номера, который мог бы мне помочь.

Ни Кево, ни Кэт, ни Зары, ни даже Эммы. Даже если в этом телефоне есть мобильные данные, максимум, что я могу сделать, — это попробовать связаться с Эммой через аккаунт в социальной сети. Но, честно говоря, я понятия не имею, сможет ли вообще Эмма помочь мне в моей ситуации. В мире Сезонов полиция не обладает такой властью, как в обычном обществе. Даже спецназ не идет ни в какое сравнение с членами сезонных Домов, которые сейчас расположились в Зимнем Дворе и сделают все возможное, чтобы удержать меня здесь. К тому же мне совсем не хочется подвергать Эмму ненужной опасности.

Мэрта тычет в дисплей пальцем:

— Сестра мятежника занесла в него свой номер. Ты должна связаться с ней, как только телефон окажется у тебя.

Моя челюсть уже, наверное, где-то на полу.

— Ты говорила с Кэт?

— У тебя слишком много вопросов и слишком мало времени.

— Мэрта, прошу тебя…

— Я говорила с одним нашим общим другом. — Она поднимает бровь. — Помнишь Матео?

Совершенно шокированная, я смотрю на нее во все глаза.

— Я думала, что… я… то есть он предал меня, и я подумала…

Я подумала, что Матео на стороне плохих парней. Тогда, после того как мне пришлось бежать от Кево и его товарищей в парке, Матео накачал меня запрещенными веществами и передал повстанцам. Это было до того, как я узнала обо всех секретах и заговорах. В то время Матео был моим водителем и телохранителем, и я была уверена, что, помимо этого, он был мне кем-то вроде друга. Пока не предал меня.

— У Матео не было плохих намерений, — объясняет Мэрта, которая, очевидно, прочитала мои мысли. — Он действовал немного неуклюже, но к плохим парням он отношения не имеет.

Мой мозг вот-вот взорвется. Не удивлюсь, если из головы уже струится дымок.

— А ты? — через пару секунд спрашиваю я. — Как во все это ввязалась ты?

Она мягко улыбается мне:

— Твоя мама когда-нибудь говорила тебе, какие у меня способности?

В замешательстве качаю головой. Насколько я помню, мама никогда не говорила о Мэрте. Честно говоря, я всегда предполагала, что у Мэрты вообще не было никаких активных сил, по крайней мере таких, о которых стоило бы упоминать. Зимний Дом — самый скучный Дом по сравнению с остальными: если бы сезонные семьи были клубом, мы были бы казначеями и секретарями. Наша магия по своей природе преимущественно пассивна. Но, конечно, есть и несколько особенно сильных членов Зимнего Дома, обладающих активными способностями.

Мой дедушка, например, один из них. Он обнаруживает особенно интенсивные силовые линии и может отражать атаки, создавая вокруг себя своего рода защитное пространство. Я ощутила это на собственном опыте, когда попыталась использовать свои силы, чтобы заставить его поговорить со мной вскоре после Бала Времен Года, на котором Кево украл у меня амулет.

Я тоже не исключение. Мать была представительницей Зимнего Дома, отец — Осеннего. Это означает, что я ношу в себе комбинацию их способностей. Осень истощает жизненную энергию, заставляет живые существа и растения стареть быстрее. Но сама Осень от этого ничего не выигрывает. Зима же способна распознавать энергии, направлять их. Эти две силы в сочетании обеспечивают мне возможность вытягивать энергию практически из всего, чего угодно, и тем самым увеличивать свои силы, ослабляя противников.

— Я не удивлена, — говорит Мэрта, прерывая мои раздумья. — Твоя мама никогда не хотела меня слушать. Она была такой же упрямой, как и ты, но страха в ней было больше.

Мне хотелось бы возразить, но я знаю, что Мэрта права. Моя мама всегда боялась, даже в ту ночь, когда повстанцы ворвались на наш остров. И все равно отказалась покинуть меня и спрятаться в катакомбах. В ту ночь она была храброй, и это стоило ей жизни.

— Почему она должна была тебя слушать? — с напряжением в голосе спрашиваю я. — И какое это имеет отношение к твоим способностям и мобильному телефону?

Мэрта нетерпеливо вздыхает. Если она действительно пришла сюда затем, чтобы выяснить, что за проблемы у меня с едой, у нас, вероятно, не так много времени, прежде чем станет очевидно, что она находится в моей комнате слишком долго.

Виновато поджав губы, я жестом прошу ее продолжать.

— Я могу предсказывать, — говорит она и смеется, когда я хмурюсь. — Знаю, как это звучит. Все не так просто, но время от времени я вижу путь, который человек собирается пройти. И прежде всего — конец этого пути.

В голове у меня зарождается мрачное предчувствие, но я игнорирую его.

— Что ты имеешь в виду?

— Когда тебе было годика три, я поняла, что твой жизненный путь не будет гладким, — объясняет она с остекленевшим взглядом. — И я имею в виду не обычные проблемы, с которыми приходится сталкиваться всем нам. Это нечто большее. То, что выйдет за рамки твоей собственной жизни. Я увидела смерть, горе и боль. Я увидела Осень. И сразу же рассказала об этом твоей матери.

Она увидела Осень. Моего отца. До недавнего времени я понятия не имела, что мой отец — представитель Осеннего Двора. Отношения между Домами запрещены, поэтому мама всегда говорила мне, что мой отец был посторонним, совершенно обычным человеком, который исчез в тот самый момент, когда узнал обо мне. А у меня не было совершенно никаких причин сомневаться в ее рассказах, пока не проявились мои осенние способности, пока я не подслушала Кево в Гетеборге и, наконец, пока Джозеф не возник собственной персоной.

— Что это значит? — спрашиваю я, потирая ладонью лоб, чтобы прогнать головную боль, которая постепенно начинает пульсировать внутри моей черепной коробки. — Ты знала обо всем этом? И мама тоже?

Она качает головой:

— Нет, не знала. Я видела только связь с Осенью и то, что тебе предстоит выполнить какую-то важную задачу. Возможно, это было слишком туманно, чтобы твоя мама восприняла меня всерьез и захотела поговорить со мной откровенно. А может, она просто боялась последствий, которые могут принести с собой твое происхождение и предназначение. Если бы тогда она открыла то, что твой отец — член Осеннего Дома, ты, полагаю, выросла бы под наблюдением. Как подопытный кролик. Ты брала бы частные уроки и, возможно, даже с самого начала получила бы право на роль Хранительницы. Но она не хотела этого для тебя. Иногда легче игнорировать ситуацию и надеяться на лучшее, чем смотреть правде в глаза.

Я фыркаю. Возможно, многое сложилось бы иначе, если бы мама хоть на мгновение задумалась о том, к чему приведут все ее секреты и ложь.

— Поэтому я присматривала за тобой, — продолжает Мэрта, хотя я совсем не уверена, что хочу услышать ее рассказ. — И Матео тоже. После смерти Сандера я пыталась тебе помочь, но мои ресурсы были ограниченны. И время тоже. Поэтому Матео связался с повстанцами, чтобы убедиться, что ты узнаешь всю историю. А не только ту часть, которую готов рассказать твой дед.

— Он добровольно сотрудничал с повстанцами? — пораженно спрашиваю я. — Он с самого начала знал о повстанцах и о том, что они хотят меня похитить?

— Не совсем. Он знал, что они связались с тобой, и помог, когда ты сбежала. Все это не было грандиозным заговором, просто… просто небольшой толчок в правильном направлении.

Совершенно ошарашенная, я смотрю на нее. Милая пожилая леди, которая готовила мне пудинг и шлепала меня по рукам, когда мне хотелось съесть десерт перед ужином, помогла кучке повстанцев похитить меня? Ух ты!

Мэрта, должно быть, прочитала все мои чувства на лице, потому что, извиняясь, пожимает плечами.

— Я надеялась, что повстанцы смогут убедить тебя инициировать Ванитас. Тогда твоя задача была бы выполнена и ты была бы вне линии огня.

— Но я отказалась, — тихо говорю я. — А потом амулет был украден.

— Да. Когда ты вернулась, я хотела с тобой поговорить. Но ты сбежала с мятежником, и я уже ничего не могла сделать.

— И вот мы здесь. — Я тихо вздыхаю. В самом деле, оглядываясь назад, было бы гораздо проще, если бы я сразу помогла повстанцам провести ритуал. Очень многие люди остались бы живы. Моя мама была бы жива. — Почему ты просто не сказала мне? В тот день, когда я спросила тебя о Ванитас? Ты могла бы просто сказать мне правду.

Она поднимает брови и качает головой:

— Я обещаю, что расскажу тебе обо всем подробно, когда все это закончится и у нас будет больше времени, хорошо? Но если бы я слишком рано огорошила тебя всей этой информацией, ты, скорее всего, не поверила бы мне, а в худшем случае выдала бы меня своему деду. Я не могла так рисковать.

— Так Матео помог тебе и на этот раз? — спрашиваю я, указывая на смартфон, который все еще лежит между нами. — Он нашел Кэт и дал тебе телефон?

— Что-то в этом роде, — неопределенно отвечает она. — Все, что имеет значение, — это то, что мобильник у тебя. И спрячь его хорошенько, чтобы никто не нашел. Это твой единственный шанс выбраться отсюда. В бою мои навыки тебе вряд ли помогут, а Матео вернуться не может.

На обратной стороне — маленький листочек с написанными на нем шестью цифрами — вероятно, кодом разблокировки. Я обхватываю мобильный телефон руками и прижимаю его к груди, словно это самое большое сокровище.

Мэрта еще несколько секунд смотрит на меня, потом со вздохом встает. Я почти вижу боль на лице этой женщины, когда ее взгляд блуждает по моей комнате и по кучкам грязного белья, валяющимся на полу. Уверена, ей хочется кое-что сказать по этому поводу. Но Мэрта сдерживается и медленно направляется к двери.

Поравнявшись с комодом, на котором стоит поднос, она снова поворачивается ко мне:

— Поешь. У тебя есть шанс, Снуппи. Но только если будешь поддерживать свои силы.

Я лишь киваю, хотя хочется подскочить к ней и стиснуть в объятиях. Умолять остаться со мной в комнате. Возможно, я испытываю смешанные чувства по поводу ее роли в похищении меня мятежниками, и тем не менее в данный момент Мэрта — мой самый любимый человек на многие мили вокруг.

Когда она отворачивается от меня и тянется к дверной ручке, мне приходит на ум кое-что еще.

— Мэрта? — шепчу я.

Она оглядывается через плечо, прикладывает палец к губам.

— Что ты видишь сейчас? — шепчу я, хотя и страшусь ответа. — Когда ты заглядываешь в мое будущее, что ты видишь сейчас?

Странное выражение мелькает на ее лице, но прежде чем я успеваю его истолковать, оно исчезает. Когда Мэрта улыбается, ее улыбка полна грусти.

— Я не вижу ничего.

— Ничего?

— Твое будущее исчезло, Блум. Все, что я могла видеть, просто испарилось.