Сделай первый шаг

Кейтлин Крюс, 2018

Отсидев в тюрьме десять лет за преступление, которое он не совершал, безжалостный Атлас Харитон возвращается, чтобы отомстить Лекси Харинг, чьи свидетельские показания когда-то отправили его за решетку. Женитьбой он рассчитывает навсегда привязать ее к себе. Но капитуляция Лекси грозит разрушить все его планы мести…

Глава 2

Атлас привык к ярости.

Но сейчас все было по-другому. Она была другой.

Маленькая Лекси Харинг следовала за ним по всей территории усадьбы, как щенок. Она смотрела на него огромными глазами и робко улыбалась ему, словно это она причина его краха.

О, он знал, в глубине души он прекрасно понимал, что она была просто пешкой в чужих руках. Он точно знал, что думали о ней ее родственники и как мало ее ценили. То, что она находилась в этой маленькой комнате, ясно показывало ее статус в семействе Ворс.

Более того, он сам нанял детективов, которые копались в жизни этих людей уже давно, собирая всю информацию о каждом члене семьи Ворс. Все, что угодно, что только могло ему пригодиться, когда он наконец выйдет на свободу. И знал о ней что-то, что он сомневался, она сама знала. И то, что знал о ней, он будет использовать против нее без раздумий. Как только появится такая возможность.

С самого первого дня под стражей Атлас отказался от мысли, что он больше никогда не будет свободен. И эта мысль не позволяла ему сойти с ума и поддерживала его не один год в том аду, в котором он жил.

И вот теперь, стоя здесь, в этом старом доме, он понял, что хорошо знает все секреты семьи Ворс. Даже лучше, чем хотелось бы. Все эти подробности их якобы благотворительности по отношению к Лекси. Они всегда держали ее достаточно близко к себе, чтобы она была благодарна им, но все же не так близко, чтобы она вышла из-под их контроля.

Но будь Атлас проклят, если хоть немного посочувствует ей. Именно Лекси дала свидетельские показания против него и полностью утопила его.

Он слишком хорошо помнил все, что она говорила. И то, как она смотрела на него, широко раскрыв глаза, в которых закипали слезы. И в глубине этих глаз он видел страх. Она боялась за него.

Всем своим сердцем и душой она верила в то, что он убийца. А то, что у него была ссора с импульсивной и напыщенной Филиппой, которая липла к нему и которую он задушил, потому что, как сказал прокурор, Атлас не мог контролировать свои вспышки ярости. Атлас боялся, что за отношения с наследницей Ворсов его могли уволить. Поэтому он задушил девушку и бросил ее в бассейн в ту холодную летнюю ночь в комплексе Ойсте-Хаус. И ее однажды рано утром нашла Лекси.

— Если мистер Харитон боялся, что он потеряет свою должность из-за мисс Ворс, почему он оставил ее лежать в бассейне, где ее смогли быстро найти? — спросил Лекси адвокат.

Атлас все еще помнил, как ее глаза наполнились слезами. Как задрожали ее губы. Она смотрела на него так, будто он не только убил Филиппу, но и ранил ее собственное сердце.

— Я не знаю, — прошептала она, — я просто не знаю.

И тем самым превратила его в монстра. После двухчасового обсуждения присяжные пришли к выводу, что он виновен.

— Ты выросла, — проговорил он после того, как стало понятно, что она будет молчать.

— Мне было восемнадцать, когда ты ушел, — сказала Лекси и опять покраснела. — Конечно, я выросла.

— Когда я ушел, — повторил он за ней. В его голосе звучала злость. — Ты так это называешь? Как мило.

— Я не знаю, как это назвать, Атлас. Если бы я только могла…

— Но ты не можешь.

Он прошел в комнатенку и сел, занимая все пространство. И он тут же понял, почему ее хитрый дядя спрятал Лекси тут. Боже упаси, если она хоть на минутку представит, что может стоять на одном уровне с его беспомощными и безответственными сыновьями. Атлас окинул взглядом комнату. Переполненные книжные полки, картины без рамок, которые хранились раньше на чердаке старого поместья. И если бы он сделал еще один шаг, то наткнулся бы прямо на ее крошечный стол, за которым она сейчас стояла.

И его это беспокоило. Потому что он хотел приблизиться к ней. Прикоснуться.

Он также хотел держать Лекси в своих руках. За последние десять лет она распустилась, как цветок. Настолько, что ему пришлось некоторое время постоять в дверях, чтобы справиться со своей реакцией. И напомнить себе, что эта маленькая серая мышка посадила его в тюрьму. И он должен сделать с ней то, что собирался. А тот факт, что из серой мышки она превратилась в прекрасную женщину, — это его награда.

Потому что у него был особый план, в котором она будет принимать непосредственное участие.

То, что она выросла и приобрела соблазнительные формы, — бонус ему за годы лишения.

— Я не знаю, что сказать. — Голос Лекси звучал еще тише, чем раньше.

— Вот что, дорогая. — Атлас поднялся и подошел к окну, отметив про себя, что на улице опять начался дождь. Как всегда. Это ведь Англия. Он поднял один из маленьких полированных камней, которые лежали на подоконнике, и подбросил его в руке, проверяя вес, а затем снова положил его на место. — Ты не просто предала меня. Конечно, ты это сделала. Но ты также предала и себя. И, что еще хуже, ты предала Филиппу.

Лекси вздрогнула, как будто от удара.

— Ты думаешь, я этого не знаю? — подавленно сказала она. — С момента твоего освобождения я только и думаю о том, что сказала тогда, пытаясь понять, как я так ошиблась…

— К счастью для тебя, Филиппа мертва, и она не видит сейчас всего этого, — сказал Атлас без малейшей жалости к ней. — Ошибка правосудия. Лишение свободы ни в чем не повинных людей. Настоящие убийцы Филиппы остались на свободе. Хотя есть только один вопрос, который я хотел задать тебе на протяжении всех этих лет в тюрьме. — Он сделал эффектную паузу. Лекси смотрела на него в упор, и в ее глазах плескалось волнение. Он надеялся, что она терзается муками совести сейчас. — Ты гордишься собой?

Она сглотнула, в ее глазах блеснули слезы. Атлас подумал, что сейчас она заплачет. Но нет, Лекси сдержалась. Он почувствовал что-то похожее на гордость за нее в этот момент. Будто для него было важно, что сейчас она могла себя контролировать лучше, чем десять лет назад.

— Я не думаю, что кто-то гордится чем-либо сейчас, — проговорила она тихо. Гамма эмоций промелькнула на ее лице.

— Мы говорим не о ком-то, — строго сказал Атлас. — Твои дядя и кузены столкнутся лицом к лицу с возмездием. И уверяю тебя, никто их них не заслуживает того, чтобы ты бросалась на их защиту. Я говорю о тебе, Лекси. Я говорю о том, что ты сделала.

Он ожидал, что она смутится. Атлас помнил девочку, которая всегда была слабой. Существующей где-то на задворках как фон. Всегда за спиной Филиппы. Тогда ей едва исполнилось восемнадцать, и она готова была распуститься в прекрасный цветок. Он знал это, хотя старался и не обращать внимания на двух глупо хихикающих девчонок, бродящих по огромной территории поместья.

Ее губы, пухлые и сочные, всегда манили его. Лекси была немного ниже Филиппы, и в ней била какая-то нервная энергия. Рядом с Филиппой, томной и непринужденной блондинкой, она всегда выглядела неловко.

Они были просто девочками. Тогда он это знал. Но сейчас, из-за стольких лет, проведенных в заключении, он словно попал в другую реальность.

Атлас ненавидел часть себя, которая все еще вспоминает ту привязанность, что он испытывал к бедной родственнице Ворсов. Маленькая церковная мышка, к которой семья относилась как к своей собственной Золушке. Как будто она должна быть рада тем объедкам, которые доставались ей на обед с их стола. И которая рада благодарить их за снисходительность до конца жизни.

Теперь она заперлась в самом дальнем уголке усадьбы, делая всю работу и находясь подальше от глаз своих родственников.

Все так, как всегда и хотел ее дядя. И Атлас должен был бы испытывать к ней сочувствие.

Но он этого не сделал.

Лекси выросла и превратилась в красотку, хотя все еще была одета как мышь. И если уж совсем точно, то она выглядела как типичный секретарь. Юбка, безвкусная блузка, волосы стянуты в пучок так сильно, что наверняка у нее болела голова.

Она почти сливалась с обоями в комнате в этой одежде.

Но все же. Мышь, или секретарша, или Золушка, она не смутилась, не стушевалась. Она была более смелой, чем многие из мужчин, которых он встречал в тюрьме.

— Ты не представляешь, насколько мне жаль, что мои показания отправили тебя за решетку, — сказала девушка. Она смотрела прямо на него, не отводя в сторону глаз, в которых было видно страдание. — Но, Атлас, я не произнесла ни слова лжи. Все, что я сказала, — это то, что я сама видела.

— То, что ты видела. — Он горько засмеялся. — Ты имеешь в виду, все то, что крутилось в твоем воспаленном подростковом мозгу.

— Только то, что я видела, — резко произнесла она, а затем покачала головой. — А что ты хотел от меня? Чтобы я солгала?

— Конечно нет. — Атлас направился к ней, так что ее маленький стол теперь разделял их. Он был так близко к ней, что мог чувствовать ее запах. «Мыло», — подумал он. И еще какой-то приятный аромат, который окутывал его. Он видел, как бьется пульс на ее шее. — В конце концов, что у тебя есть, если не твое слово? Твое целомудрие? — Он выделил последнее слово так, что она сжалась. — Я понимаю, этого требует благотворительность, благодаря которой ты здесь. Твой дядя всегда ясно выражался на этот счет, правда? — Она снова покраснела. Но Атлас не должен был очаровываться ее внешним видом. Он понимал, что после стольких лет в тюрьме любая женщина покажется ему симпатичной. Ничего личного.

— Мой дядя всегда был добр ко мне, — сказала она своим тихим голосом, и что-то странное промелькнуло в ее глазах.

— Думаю, он заставляет тебя верить в это.

Ее лицо опять вспыхнуло.

— Я понимаю, что ты никогда не сможешь думать о них хорошо. И я не виню тебя в этом.

— Полагаю, я должен радоваться, что мне разрешили высказать свою горечь. Словно раскаяние за преступление, которое я не совершал, сделало меня идеальным человеком.

Лекси слегка задрожала, и это словно высвободило что-то внутри его. Все эти годы он изрыгал проклятия, кипел и строил планы мести.

— Не буду тебе врать, Лекси. Я ожидал, что это будет трудно.

— Твое возвращение?

Он зачарованно наблюдал, как она сжала губы. Как будто сильно нервничала. Или ее губы были сухими. А Атлас провел без женского общения слишком много времени. И не важно, что случилось, он оставался мужчиной в первую очередь. И он мог придумать несколько способов, как увлажнить эти губы.

Но не сейчас. Все впереди.

— Я и не жду, что ты поверишь в это, — сказала Лекси со всей серьезностью, которая заставила его почувствовать… беспокойство. — Но все чувствуют себя ужасно. Мой дядя. Мои кузены. Все мы. Особенно я. Если бы я могла что-то изменить, поверь мне, я бы это сделала.

— Ты права, — пробормотал Атлас. — Я не верю.

С ней было просто. Он мог читать ее мысли с легкостью; видел, как она сникла, а потом взяла себя в руки. Он наблюдал, как она снова отдернула юбку, а затем сцепила пальцы в замок. Сильно.

— Я знаю, зачем ты приехал, — тихо сказала Лекси. — Я понимаю твою ненависть. Я знаю, я заслужила это.

— Разве ты не идеальный мученик? — спросил ее Атлас. И когда она вздрогнула, он почувствовал, как его губы искривились в неком подобии ухмылки. — Но все будет не так просто. Совсем не просто. Или если ты примешь сейчас эту мысль, то потом тебе будет легче. — Он пожал плечами: — Хотя не факт.

Лекси выглядела испуганно, но, к ее чести, она осталась неподвижной. Не упала в обморок, не закричала. И не сделала ничего того, что сделала бы Филиппа. Никаких истерик. Никакой драмы.

Но Лекси никогда не любила представления. Именно поэтому она была идеальной свидетельницей в глазах правосудия. И именно она всадила ему нож в спину.

И что с ним такое, что он забыл об этом факте? Пусть даже на мгновение?

Его ничего не связывает с этой женщиной. Она была только пешкой и ничем более.

Но Атласа раздражало то, что он должен был напомнить себе этот факт.

— Что именно произойдет? — спросила Лекси едва слышно, с расширенными от удивления глазами.

— Я рад, что ты интересуешься. — Атлас внимательно наблюдал за ней. А затем поманил ее пальцем. — Иди сюда.

Она покачнулась, и он чувствовал себя негодяем, потому что наслаждался происходящим. Атлас подумал, что Лекси по-настоящему была близка к обмороку. И это только капля в океане той боли, что она причинила ему.

Она с трудом сглотнула. Лекси хотела что-то сказать. Может, извинения. Что угодно, чтобы избежать того, что должно произойти. Но она промолчала, не стала спорить или тянуть резину. Отдернув блузку, она вышла из-за стола.

— Ближе, — приказал ей Атлас. Он мог видеть, как быстро бился пульс на ее шее, а в глазах плескался страх. Все было даже лучше, чем он представлял себе.

И бог знает, он представлял этот момент себе снова и снова. Он так много думал об этом мгновении, как будто это уже произошло.

Лекси сделала один шаг. Потом еще один.

— Сюда, — сказал Атлас грубо и жестко. И он указал на место практически рядом с ним.

И она снова удивила его. Не было никакого протеста. Она просто встала там, где он указал ей. А потом запрокинула голову так, чтобы встретиться с ним взглядом. И так, смотря друг другу в глаза, они простояли некоторое время.

— Я думаю, мы оба должны согласиться с тем, что ты виновата передо мной. Не так ли?

Это было утверждение, а не вопрос.

Лекси быстро кивнула:

— Я бы хотела изменить прошлое, но не могу.

— Это правда, не можешь.

— Атлас…

Он проигнорировал ее.

— Твой дядя пригласил меня на ужин в главную усадьбу, — сказал он. — Возможно, ты уже знаешь об этом.

— У него было такое намерение, да.

— Твой дядя считает, что, разделив со мной хлеб, он заставит меня забыть ужас последних лет. — Он видел, как ее карие глаза расширились от страха. — Но этого не будет.

— Я не думаю, что все произошедшее может так просто забыться.

— Чудесно. Тогда, вероятно, никто не удивится тому, что произойдет.

— Атлас. Пожалуйста. Никто не хотел причинять тебе боль. Поверь мне.

Это было очень страстно сказано. Атлас подумал, что она сама в это верит. Но он покачал головой:

— Позволь мне рассказать, во что я верю, Лек-си. Ты мало что понимала тогда и не ожидала такого поворота. И в какой-то степени я не виню тебя. Ты была еще ребенком. И из всех членов этой семьи Филиппа являлась самой искренней. И я подозреваю, она нравилась тебе.

Девушка резко втянула в себя воздух.

— Они моя семья. Они все мне нравятся.

Но Атлас так не думал, несмотря на то, что эти слова прозвучали убедительно.

Он усмехнулся:

— Можешь врать себе столько, сколько хочешь. Я не буду тебя останавливать. Но не надо врать мне.

— Ты вправе злиться на все семейство Ворс, даже ненавидеть их. Но это не значит, что я должна согласиться с тобой. Я не ненавижу их так, как ты.

Атлас расхохотался.

— Дело в том, Лекси, что твой дядя не подросток. Он точно знал, что делает. И ты должна спросить себя, почему он так страстно хотел сделать то, что сделал?

— Мой дядя всегда был добрым.

— По крайней мере, ты должна спросить себя, почему твой дядя, зная, что я не мог убить его дочь, притворился, что именно так и думает. — У нее перехватило дыхание, и он продолжил: — Твои кузены, и, я думаю, мы оба должны согласиться, в равной степени бесполезны, они поверят во что угодно и озабочены только деньгами.

Лекси сжала руки в кулаки и посмотрела на него в упор.

— Если ты так ненавидишь их, Атлас, то я не знаю, зачем ты здесь. Ты мог поехать в любую точку мира. Зачем возвращаться туда, где все причиняет тебе столько боли?

— Потому что я собираюсь отомстить, — жестко сказал Атлас. И он так же пристально посмотрел на нее.

— Уже было достаточно боли, — прошептала она.

— Ты будешь сегодня на ужине?

— Меня не приглашали.

— Я в курсе. И разве это не здорово, что, пока ты была им нужна в качестве свидетеля, они были счастливы тебя видеть, но сейчас им на тебя наплевать?

— Дело не в том, что они заинтересованы или нет. Во-первых, я не такая, как они. Я не заинтересована во владении усадьбой.

— Хотя из всех Ворсов ты единственная, кто на самом деле работает на эту самую усадьбу. Это не кажется тебе странным?

Она моргнула, и ему показалось, что он ударил в самое больное место.

— Что я делаю или не делаю, не имеет никакого значения. Здесь так устроено, и все нормально к этому относятся. Кроме тебя, по-видимому. И все же меня никто не просил присоединиться к ужину.

— Я приглашаю тебя, — сказал Атлас, наблюдая за ее реакцией. Но она вообще никак не отреагировала на его слова. — Я сказал твоему дяде, что хотел бы видеть за столом всю семью. И он не станет мне перечить. По крайней мере, не сейчас, когда папарацци следуют за мной, отчаянно желая записать каждое мое высказывание.

— Я не знаю, почему ты хочешь поужинать со мной.

— Первое, что тебе нужно запомнить, Лек-си, — перебил он ее, — это то, что я управляю этим шоу. — Атлас улыбнулся ей какой-то хищной улыбкой. — Я скажу тебе, когда тебе нужно говорить и что тебе нужно говорить. И если я этого не сделаю, то тебе нужно молчать. В конце концов, мы оба знаем, что ты хорошо умеешь это делать.

Девушка побледнела:

— Я не понимаю, что ты имеешь в виду.

— Думаю, понимаешь. Ты всю жизнь этому училась. — Он поднял брови. — Просто сделай это.

Лекси не понравились его действия. Но она не стала пререкаться с ним, как он рассчитывал. Атлас был уверен, что в глубине души она вся полыхает от негодования, но никогда не покажет, что происходит у нее на душе.

— Училась я или нет, — осторожно сказала она, взвешивая каждое слово, — но как это все связано с тобой?

Атлас заметил, как изящно она повернула голову. Но не мог сейчас отвлекаться на такие вещи. По крайней мере, не сейчас.

— На ужине я ожидаю, что твой дядя предложит мне компенсацию за годы, проведенные в тюрьме. Деньги, работу — всего этого будет недостаточно.

— А что же тебя устроит?

— Я рад, что ты спросила. Я потратил годы, пытаясь решить, что лучше всего послужит моим нуждам и будет менее удобным для твоего дяди, — тихо сказал Атлас, его голос внушал ей страх. — И я смог придумать только одно. Я верну свою позицию, конечно же. Я возьму все деньги, которые мне причитаются. У меня снова будет все то, чего я с таким трудом добился и чего был лишен. Но ведь все это не вернет мне потерянных лет, правда?

— Ничто их не вернет.

— Ничто, — согласился Атлас. — Значит, у меня нет выбора: придется бить по самому больному. По семье.

Лекси ничего не понимала. Атлас видел это по ее лицу. И ему доставляло удовольствие наблюдать ее смятение. Потому что он никогда не был хорошим человеком. Амбициозным — да. Он приложил немало усилий, и сам, без посторонней помощи смог взобраться наверх из трущоб. Потому что он никогда не хотел там быть. У него не было другого выбора.

Атлас стал управлять первой компанией, когда ему еще не было и двадцати. И превратил ее в довольно преуспевающую и конкурентоспособную фирму. После этого он перешел в сеть отелей, которые были на грани краха, и превратил их в роскошные места для отдыха. При этом он стал самым востребованным бизнесменом в мире. Преобразование усадьбы Ворсов в роскошное место отдыха в Лондоне должно было закинуть его в заоблачные выси бизнеса. Но вместо этого он оказался в тюрьме.

И он провел много лет, встречая каждый день с яростью. Ярость была везде. В нем самом. В его костях. Везде.

И он привык к этому.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — сказала Лекси.

У Атласа возникло такое чувство, что она с трудом сдерживает себя, чтобы оставаться спокойной.

— Твой дядя предложит мне сегодня много всего, — проговорил Атлас, потому что он знал старика. Он точно знал, как все будет. Он изучил своего босса. — Только главное, что мне нужно, — ты.

Она в замешательстве моргнула:

— Я?

— Тебе никогда не приходило в голову, почему твой дядя так далеко тебя спрятал? — спросил Атлас, заставляя себя оставаться спокойным, хотя этого разговора он ждал с нетерпением. — Он относится к тебе как к наемному сотруднику, и тебе никогда не приходило в голову, почему так произошло?

— Потому что я наемный сотрудник, — бойко ответила девушка. В ее взгляде были какие-то странные эмоции, но она моргнула, и все исчезло. Лекси даже стала как будто выше ростом. Наверное, потому, что тема разговора была ей хорошо известна. — Я благодарна за это. Я благодарна семейству Ворс за все, что они для меня сделали.

Атлас не должен был удивляться тому, насколько глубоко Лекси замешана в этой истории. В конце концов, она тогда была маленькой девочкой, и как ей было противостать такому лжецу, как дядя Ричард? Таких лицемеров и подлецов Атлас еще не встречал в своей жизни.

Не то чтобы он простил ее. Ни в коей степени.

— Да, и вот еще. Ты никогда не задавалась вопросом, почему дядя так быстро тебя нашел?

— Я не знаю, какое это имеет отношение к тому, что здесь происходит, — выпалила Лекси с волнением в голосе.

Атлас подумал, что ей было более комфортно брать вину на себя, чем говорить об этом.

— Моя мама умерла. И мне очень повезло, что дядя отрекся только от нее, хотя мог бы и меня вычеркнуть из своей жизни.

И вновь Атлас заметил что-то странное в ее глазах: словно какую-то тень сомнения.

— Твой дядя ничто, — насмешливо сказал Атлас.

Лекси покраснела от его ироничного тона.

— Он немного замкнут, да, но…

— Твой дядя никогда не имел таких полномочий, чтобы отрекаться от твоей матери, Лекси, и лишать ее наследства.

И хотя Атлас подводил к этому с самого начала разговора, сейчас он сказал это с нетерпением. Грубо и резко, потому что хотел, чтобы она поняла. И он увидел, что его слова достигли цели. Лекси поежилась.

— Ты поняла, что я сказал тебе? Ты такая же полноправная наследница Ворсов, какой была Филиппа. Все деньги твоей матери, которые были у нее, теперь твои. С процентами.

— Это невозможно, — медленно произнесла Лекси, как будто все еще не верила его словам.

— Есть небольшая оговорка в твоем соглашении о доверительной собственности. Если твой дядя не одобрит человека, за которого ты собираешься замуж, то ты не увидишь ни цента из твоего состояния. И если ты никогда не выйдешь замуж, то он и дальше будет продолжать управлять твоим состоянием.

— Моим… — Лекси покачала головой, ее взгляд был пустым. — У меня нет состояния.

— Но теперь знаешь, что есть. И всегда было. — Атлас поднял руку и взял ее за подбородок. Он знал: ему не стоило так делать. Нужно было просто стоять. Потому что это легкое прикосновение послало волну жара через его тело. Его словно тряхнуло, как от тока. Атлас провел слишком много лет в тюрьме. Ему нужна была женщина. Любая женщина. Но все же он не убрал руку. — И я хочу это.

— Ты хочешь?..

— Тебя, Лекси, — улыбнулся Атлас. — Я хочу тебя. Когда твой дядя спросит, что еще я хочу получить, я скажу ему, что намерен жениться на тебе. И он даст свое восторженное благословение на наш союз, а в случае отказа очень пожалеет о своем решении.

— Этого не будет.

— Будет, — сказал Атлас решительно и яростно. — Потому что, если он этого не сделает, я сотру его дом, его семью с лица земли. И сделаю это с удовольствием.