Попроси меня остаться

Кейт Хьюит, 2017

Рафаэль Витали полагал, что со смертью кровного врага обретет спокойствие, однако, придя на поминки, понял, что унять тоску и ощущение пустоты будет непросто. Разве только прибегнуть к старому испытанному способу – познакомиться с какой-нибудь красоткой? Очаровательная девушка, грустившая в одиночестве у стены и представившаяся Аллегрой, сразу же привлекла его внимание, и скоро они оказываются в постели. Но Рафаэль, опьяненный страстью, даже представить не мог, кем на самом деле является красавица, завладевшая его сердцем…

Глава 3

На следующий день Аллегра сидела в кабинете адвоката, терзаемая горькими воспоминаниями и недобрым предчувствием. Синьор Фрателли настоял на том, чтобы она пришла, хотя Аллегра понятия не имела почему. Вряд ли отец оставил им с матерью хоть что-то в завещании — ведь он за всю жизнь не поделился с ними ни центом. Девушке не хотелось идти на эту встречу, тем более там должны были быть вторая жена отца и его приемная дочь. Но она решила, что переживет эти неприятные минуты, а потом отправится в Нью-Йорк и забудет обо всем.

— Синьора Мансини, — поприветствовал адвокат, впуская Аллегру в роскошную комнату с кожаными креслами и стенами, обшитыми деревянными панелями. — Спасибо, что пришли.

— Синьора Уэллс, — тихо поправила Аллегра, назвав добрачную фамилию матери, которую та взяла после развода.

Взгляд ее упал на Катерину Мансини. Голубые глаза вдовы излучали арктический холод. Отвернувшись, она даже не поприветствовала вошедшую. Рядом с ней сидела ее дочь Амалия — той было примерно столько же лет, сколько и Аллегре. Она нервно заерзала и улыбнулась натянуто, краешком губ, а затем тоже отвела глаза. Аллегра чувствовала себя такой разбитой, что даже не стала отвечать. Если бы все сложилось иначе… возможно, они с Амалией могли бы подружиться. Та, хоть и напоминала мать светлыми волосами и глазами, вела себя не так надменно. Но сейчас сил не было ни на что большее, кроме как сидеть рядом с этими двумя женщинами, что забрали у нее отца. Синьор Фрателли начал речь. Аллегра попыталась сконцентрироваться, отгоняя усталость.

— Боюсь, для кого-то станет сюрпризом, что синьор Мансини… в его финансовом положении произошли некие перемены.

Катерина едва не пригвоздила адвоката взглядом к полу.

— Какие перемены? — требовательно спросила она.

— Контрольный пакет акций холдинга «Технологии Мансини» принадлежит теперь другой корпорации.

Катерина ахнула, но эти слова не произвели на Аллегру никакого впечатления.

— Что вы имеете в виду? — пронзительным голосом спросила вдова.

— Теперь владелец контрольного пакета — синьор Витали из «Недвижимости В», — пояснил адвокат. — Он теперь генеральный директор компании Мансини. И он скоро будет здесь, чтобы рассказать о своих намерениях относительно будущего холдинга.

Катерина принялась засыпать юриста вопросами, Аллегра же откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Какое ей дело до того, что теперь компания отца в руках какого-то незнакомца? Не нужно было приходить, да и вообще приезжать в Италию.

— А, вот и он, — донесся до нее голос синьора Фрателли.

Дверь офиса открылась, и в проеме возник, точно ангел тьмы, Рафаэль. Уязвленная, шокированная Аллегра не могла вымолвить ни слова от волнения. Сегодня ее таинственный знакомый выглядел совсем иначе — по-деловому, очень серьезным, со сжатыми в нитку губами и прищуренными глазами. На нем красовался строгий темно-синий костюм. Безучастно скользнув взглядом по лицу Аллегры, он как ни в чем не бывало отвел глаза. Девушка вжалась в спинку кресла, чувствуя, как мысли бешено носятся в голове, а тело наливается сладкой истомой, вспоминая ласку его рук… Что, черт возьми, он тут делает?

Синьор Фрателли встал, приветствуя вошедшего:

— Добро пожаловать, синьор Витали.

Прижав руку ко рту, Аллегра сделала несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Казалось, еще немного — и ее стошнит от отвращения и ужаса! Занятая собственными переживаниями, она не обращала внимания на то, что происходило вокруг. Словно откуда-то издалека, до нее доносились полные отчаянной ярости восклицания Катерины. Рафаэль стоял со скучающим видом, синьор Фрателли же, казалось, был растерян и смущен до глубины души. Выпрямившись, девушка вслушалась в разговор.

— Вы не можете так поступить! — протестовала Катерина, покрывшаяся от бессильной злобы красными пятнами.

— Могу. Да что там говорить, я уже это сделал, — протянул лениво Рафаэль. — Компания «Технологии Мансини» прекращает свою деятельность.

Аллегра молча слушала, как Рафаэль объясняет присутствующим свой план по уводу небогатых активов из компании отца. Потом в разговор вступил Фрателли с еще более удручающей новостью: почти все имущество Мансини, включая поместье в Абруччи, принадлежало компании. То есть фактически отец умер банкротом.

— Вы убили его! — выпалила Катерина Рафаэлю. — Вы знаете? Он умер от сердечного приступа — теперь я понимаю, что это был шок. Вы его убили!

Рафаэль невозмутимо ответил:

— Что ж, я не единственный, у кого на руках кровь.

— И что это означает? — требовательно вопросила вдова.

Ее возглас остался без ответа.

Ошеломленная Аллегра обратилась к Фрателли:

— Можно мне уйти?

— У меня есть кое-что для вас, синьорина, — с печальной улыбкой отозвался юрист. — Синьор Мансини оставил в отношении вас особое указание.

— Неужели?

Удивление и робкая радость пробились сквозь шок и огорчение. Синьор Фрателли вынул из ящика стола бархатный мешочек и передал его Аллегре. Катерина не сводила глаз с его рук. Рафаэль и Амалия тоже подняли голову. Девушка сжала бархатистую ткань, не желая открывать подарок сейчас, но, по-видимому, все этого ждали. Катерина буквально тряслась от ярости. Казалось, еще миг — и она выхватит драгоценное послание отца из рук Аллегры.

Сделав глубокий вздох, она открыла мешочек и вытянула чудесное жемчужное ожерелье с большим сапфиром в центре — он был в виде сердца и окаймлен бриллиантиками. Украшение когда-то принадлежало бабушке Аллегры со стороны отца, и мать очень любила его носить. При виде знакомой вещи слезы навернулись на глаза девушки. Сейчас она не думала о ценности ожерелья — нет, ее потрясло то, что отец ее вспомнил. Сжав нитку жемчуга в руке, Аллегра стояла, стараясь побороть эмоции, и, когда ей это удалось, кивнула синьору Фрателли.

— Благодарю, — прошептала она по-италь ян ски. Слово моментально всплыло в памяти, точно и не было всех этих лет, проведенных в Нью-Йорке.

— Есть еще письмо.

— Письмо?

Аллегра приняла конверт из рук Фрателли, не веря своему счастью: возможно, наконец она узнает, почему отец ушел от них. Поблагодарив адвоката, она на подгибающихся ногах направилась к двери, не намереваясь открывать письмо под многочисленными взглядами. Она уже начала спускаться по лестнице, когда дверь позади отворилась и голос Рафаэля окликнул ее. Аллегра продолжала идти. Тогда мужчина легко сбежал по ступенькам и коснулся ее запястья. При одном лишь мимолетном прикосновении Аллегра напряглась и выдернула руку.

— Нам не о чем разговаривать.

— Вообще-то есть о чем, — твердо произнес Рафаэль, и девушка невольно повернулась к нему.

— Что ты можешь мне сказать? — спросила она дрожащим голосом. — Ты мне уже отомстил.

— Отомстил? — Губы его сжались в нитку.

— Ты знал вчера, что я его дочь? И тебя… тебя это развлекло, не так ли? Ведь этим самым ты нанес ему еще один удар.

— Я не знал, что ты дочь Мансини, иначе и не прикоснулся бы к тебе. Я вообще не желаю иметь с ним ничего общего — ни с кем из вашей семейки.

Холодный его тон заставил девушку вздрогнуть.

— Почему? Что мой отец сделал тебе?

— Сейчас это не важно.

— Отлично. Тогда нам не о чем говорить! — воскликнула Аллегра, твердо решив вычеркнуть Рафаэля Витали из своей памяти.

— Напротив. Мы не пользовались противозачаточными.

Четыре простых слова заставили ее замереть в ужасе и облизнуть пересохшие от страха губы. Эта мысль не пришла ей в голову, и сейчас Аллегра готова была умереть от стыда за собственную беспечность и наивность.

— Если окажется, что ты беременна, — совершенно спокойно продолжил Рафаэль, — тогда тебе придется мне сказать.

— Зачем? — спросила Аллегра. — Ты же не хотел иметь со мной ничего общего. Так зачем тебе мой ребенок?

— Наш ребенок, — быстро поправил Рафаэль, передавая ей свою визитку. — Разумеется, я надеюсь на лучшее. Но если уж все окажется иначе, знай, что я человек чести. Я не оставляю на произвол судьбы то, что принадлежит мне.

«Надеюсь на лучшее» — то есть на то, что им не придется встречаться больше никогда. Аллегре хотелось порвать визитку на мелкие клочки, но это было слишком по-детски, так что она зажала карточку в кулаке.

— Я не желаю больше разговаривать с тобой.

— Я серьезно, Аллегра.

— И я тоже, — прошипела она, бросаясь бежать по лестнице.

Вернувшись к себе, все еще дрожа от перепалки, Аллегра наконец открыла письмо отца.

«Дорогая Аллегра! Прости старику ошибки, которые он совершал из страха и горя. Я больше заботился о своей репутации, чем о твоей любви, и об этом всегда буду жалеть.

Твоя мать очень любила это ожерелье, но оно твое по праву. Сохрани его для себя и не показывай ей. Я не ожидаю, что ты меня поймешь и уж тем более простишь.

Твой папа».

Перечитывая письмо снова и снова, Аллегра плакала. Что отец имел в виду под словами «заботился больше о своей репутации»? Письмо не прояснило ситуацию, а лишь сильнее все запутало.

Аллегра проспала почти весь полет до Нью-Йорка. Сон был единственным спасением от тревожных, горьких воспоминаний и боли, что застилали сознание, словно пелена, сковывающая движения и мысли. Лишь вернувшись в привычную обстановку в квартирке-студии в Ист-Виллидж¹, она немного пришла в себя. Снизу доносился приглушенный шум автомобилей, едва слышный с шестого этажа. Поприветствовав Антона, старика хозяина, Аллегра заперлась у себя, желая лишь одного — успокоиться, слушая музыку. Автоматически она потянулась к любимому диску Шостаковича, но рука ее замерла на полпути, а сердце упало. Неужели отныне драгоценная мелодия навсегда утеряет для нее свое оча рование? Выбрав другую музыку, Аллегра свернулась в клубочек на диване, обняв подушку и стараясь не разрыдаться.

Тут зазвонил телефон — это была мать.

— И? — требовательно вопросила Дженнифер, не дав дочери сказать и слова. — Он тебе что-то оставил? А мне?

— Поминки были роскошными, — тихо ответила Аллегра.

¹ И с т — В и л л и д ж — микрорайон, расположенный в Манхэттене, Нью-Йорк.

Мать лишь презрительно фыркнула. Она давно утратила все нежные чувства к бывшему мужу.

— Мы ничего не получили, — произнесла девушка, мгновение поколебавшись, по непонятной даже для себя причине решив последовать совету отца и не говорить ничего про ожерелье. — Да там и не было никакого наследства.

Она объяснила ситуацию с Рафаэлем Витали и его приобретением холдинга «Технологии Мансини», стараясь говорить как можно более непринужденно и спокойно.

— Как его зовут — Витали? — резко переспросила мать. — Того, кто купил компанию? Хотя нас это в общем-то не касается…

— Да, — согласилась Аллегра. — Только Катерина Мансини обвинила его в том, что он практически убил… — Она замолчала, не в силах произнести слово «папа». — Убил его. Сердечный приступ мог произойти из-за шока.

Дженнифер помолчала.

— Ну, вот и все, — сказала она, и слова ее тяжестью легли на сердце девушки.

Да — вот и все, подумала с горечью Аллегра. Конец всему.

В течение всего следующего месяца она отчаянно старалась «жить дальше» — работала в кафе, болтала с покупателями, гуляла в парке и пыталась радоваться мелочам, но после ночи с Рафаэлем все казалось бесцветным, лишенным смысла. Аллегра гнала от себя мысли о том, что скучает по нему — это было бы верхом глупости после того, как жестоко он с ней обошелся, — и не могла его забыть. До сих пор она привыкла отступать, уходить в сторону, но та ночь в Италии стала поворотным моментом в ее жизни, и пути назад не было.

А месяц спустя она начала испытывать дискомфорт по утрам. В первый раз Аллегра списала тошноту и недомогание на неудачный визит в кафе, но, когда все повторилось на следующее утро, в душу закрался холодок сомнения — и понимания того, что произошло. На третий день она купила тест на беременность.

Две розовые полоски заставили девушку онеметь от шока. Это просто верх несправедливости, мало того что она переспала с этим негодяем, который жестоко ее отверг, так еще и беременна от него. Всего одна ночь — и такая расплата? Но, с другой стороны, это же ее малыш, ее ребенок, новая жизнь, что готова раскрыться, точно бутон цветка. Материнский инстинкт захлестнул Аллегру целиком. Ничего подобного она и ожидать не могла — да, честно говоря, даже и не думала о детях всерьез, привыкнув к тому, что она — точно волчица-одиночка, не рассчитывая на перемены в судьбе. И вот теперь в ее жизни появится кто-то, с кем можно создать настоящую семью. Она не оставит своего малыша, подобно отцу, и не станет вымещать на нем собственную горечь и боль одиночества, как поступала ее мать. Этот ребенок — ее новая страница, новый шанс испытать в жизни счастье. Положив руку на живот, Аллегра закрыла глаза.