Каамос Каарины

Кейт Андерсенн

Каждый второй в Инари подсмеивается над 15-летней мечтательницей Каариной. Но все меняется, когда сам великий профессор Леннокс делает девочке щедрое предложение и приглашает в свой дом в Гельсингфорсе. Теперь Каарина – героиня не только романа, но и родной лапландской деревушки. Как же не уронить лицо, не разбить мечты о камни реальности, которыми обернулось приглашение профессора, найти и сохранить себя, друзей и семью? Да и можно ли осветить каамос – полярную ночь?

Глава 14. Юки

* * *

На реку Вантаа опустился легкий туман. Баржа Укко оставила позади красивые богатые кварталы с мощеными набережными — на них Кайе теперь смотреть и не хотелось — , и вот вдоль берегов тянулись неприветливые вереницы ангаров и дымящих трубами фабрик. Каарина, примостившись рядом с задремавшим Талисманом на корме у борта, передернула плечами — воздух влажнел и наполнялся неприятным холодком.

— Вот и кончилось тепло, — сказал Укко, все так же придерживая руль и вглядываясь в речную мглу. — Зима дышит осени в спину.

— А правда, херра Укко, что есть края, где солнце летом такое сильное, что люди становятся прямо черными? — встрепенулась Кайя, поглаживая по спине клубочек Тали.

Такая картинка была в «Пяти неделях на воздушном шаре» — читать-то она не читала, но картинки смотреть летом было можно. Незнанием о сушествовании таких краев вчера попрекала ее Майя.

— Вот же Кайя, темнота дремучая! — хрипло рассмеялся старик. — Ты хоть читать умеешь? В Академию идти удумала.

— Не обижайте, умею, конечно! — и последовал живописный рассказ о полуразрушенной библиотеке, о старом библиотекаре, который умер, так и не создав библиотеку такой, как хотел, а теперь… там развалины и крыша течет.

О дирижабле и недавно открытых родственных связях Кайя смолчала.

— А в книге одной была такая картинка. В Академию же я иду, и точка! Это вообще не обсуждается, — и девочка стиснула холку Талисмана сильнее, отчего он проснулся и слегка заскулил.

— Бывает, бывает такое лето, — примирительно кивнул Укко, поворачивая баржу к берегу.

— Я бы хотела… — мечтательно заглянула Кайя в небо.

— Чего ты бы хотела?

— Чтоб и наше лето длилось чуть дольше.

Старик усмехнулся в бороду, качая головой. Он не особо жаловал чужаков, но эта девочка чужой совсем не казалась. С ней рядом он сам себя чувствовал мальчишкой, которому хочется делать глупости. Укко выбросил швартов на дощатый мелкий причал и вскочил на него сам, тут же легким отточенным движением набрасывая его к пал и завязывая морской узел.

— Вот и прибыли, — по-шутовски слегка поклонился он невольной пассажирке.

Что-то скажет Юки на такое поведение. Но сдерживаться невозможно. Что такого в этой одинокой девчонке с синими глазищами?..

Кайя с громоздким Тали в охапку перелезла борт, опасливо оглядываясь по сторонам. Под грязной высокой стеной на сваях стояла видавшая виды хибарка, из трубы ее вился слабый дымок. И все. Больше на мокрой грязной илистой земле не было ничего, кроме голого кустарника.

— Пошли, познакомишься с Юки, моей женой, — позвал Укко, с кряхтением поднимаясь по шатким ступеням в это единственное подобие домика.

Каарине ничего не оставалось, как последовать за ним. Талисман послушно полез наверх смешными прыжками.

Юки оказалась довольно хмурой и немногословной особой с неразгибающейся спиной и замызганным платком, повязанным поверх седых коротких прядей волос. Лишний раз расспрашивать мужа не стала. Колдуя у крохотной печурки в единственной темной комнате с тем самым затхлым запахом тины, что исходил от Укко, она не уронила ни слова, после того, как Укко кратко изложил историю появления гостьи. Кайя с содроганием осматривалась кругом, пусть горевшая на деревянном грязном столе единственная свеча и не давала глазам разгуляться. Укко уселся на грубо сколоченный табурет, копаясь в собственной бороде, в глазах его порой начинали прыгать задорные искорки. Впрочем, Каарине могло и показаться. Печеных окуньков и хлеб ели в неловком молчании.

— Свел бы ты ее к Ромуальдо, — изрекла Юки, убирая чугунок со стола.

В свете свечки оказалось, что ее лицо не так уж и старо, а глаза совсем не злые и не сердятся нежданному гостю, а потому бояться нечего.

— Кто такой Ромуальдо? — уточнила Кайя, засовывая в рот последний кусок кукурузного хлеба.

Тали досталась добрая его половина, но бутуз все равно с надеждой зыркал по углам.

Укко нахмурился. Его морщины проступили темными полосами на обветренном лице.

— Я думал об этом, но он-то мужчина, — старик покосился на косы Кайи.

— Любому мужчине, одинокому или не нет, нужна хозяйка в доме, — возразила Юки веско. — А ей нужна крыша над головой. К тому же, она совсем еще ребенок. Сколько тебе, Кайсу?

— Пятнадцать, — тихо отвечала Каарина, встревоженно вглядываясь в лица своих новых друзей.

— Вот видишь, — ответила Юки мужу.

— В иных краях в таком возрасте уже замуж идут, — покачал Укко головой.

— Благо, на севере все проще, — проворно закончила Юки разговор. — Да и инвалид он. Сам знаешь, от помощи не откажется.

— Сама знаешь, что откажется, — хватался за последнюю соломинку Укко.

— Слова людей редко соответствуют истинным мыслям. Да и если кто поможет ей с учебой, так это твой цыган. До темноты успеешь обернуться, — и, прихватив ведро, Юки вышла за дверь.

Было слышно, как тарахтит пустая жесть, пока она спускалась.

— Ладно, ладно, — проворчал Укко и тяжело поднялся.

Он и сам понимал, что невозможно было себе позволить оставить эту девочку в их лачужке, просто надежда… умирает последней, да?

— Ступай за мной, Кайя. Да не бойся, — заметил старик в ее глазенках страх.

Хотя Кайе казалось, что она разучилась уже бояться.

Они спускались по ступеням; сумерки понемногу начинали захватывать власть над рекой. Юки зачерпнула ведром воды и, подперев одной рукой занывшую поясницу, смотрела вдаль.

— Просто Юки недолюбливает Рома.

— Еще бы, все деньги ему тащишь, — проворчала старуха, вновь сгибаясь за ведром и возвращаясь в дом.

— Он своего рода кудесник, — шепнул Укко на ухо Кайе заговорщицки и довольно заметил, как ее личико зажглось любопытством. — Идем.

* * *