Последняя весна

Кейси Эшли Доуз, 2021

Сложно найти людей более непохожих, чем Анжела Питерсон и Сантино Рамос.Анжела – вместе с матерью после развода родителей переезжает в новую страну, где мечтает о куче друзей, выпускном, престижном вузе. А главное – школьном капитане баскетбольной команды. Сантино – мексиканский мигрант, постоянно попадающий в переделки и различные неприятности, из-за чего сменяет по несколько школ за год. Учеба волнует его не больше, чем климат Австралии, зато он точно знает, как стянуть бумажник из кармана того парня. Их взгляды на жизнь и мир разнятся сильнее, чем полюса, но очень скоро они навсегда изменят жизни друг друга. История событий, рассказанная от лица Сантино Рамоса.

18 лет

Глава 3

-1-

Теперь положение дел уже другое.

Касательно многого, но главным образом касательно безнаказанности. Если раньше мне удавалось обходиться исключениями из школы, выговорами, и занесением в личное дело, с суровыми предостережениями о том, что это отразится на моем будущем (ха-ха, было бы на чем отражаться) — то едва мне минуло 16 лет, в ход пошли исправительные работы.

Я так скажу: сумбурные обещания об испоганенном будущем и вполне реальное пахание прямо сейчас — это совершенно разные вещи. Причем, мне даже не дают выбора. У некоторых, кто оказывается периодически со мной на исправительных — есть выбор штрафа или работ, или типо того. Пусть за меня никто бы и не заплатил штраф, но мне такого выбора даже не давали.

За ту фигню, что делал я — самая мягкая мера была исправительные. И в принципе единственная.

Но едва попав туда впервые (через месяц после 16-летия) я понял, что работы ничем не отличаются от школы. Только тут не надо заморачиваться, и искать парней «по интересам». Потому что это уже «группа по интересам», в которую нас собрали. Каждый так или иначе дрался, воровал и сотворил какую-то другую дичь, за которую его здесь закрыли. Мы все из одного теста, потому оставалось лишь показать, что мое тесто самое взбитое и на пироги меня пускать следует в последнюю очередь.

Это оказалось нетрудно. Пара драк за «мекса», да к тому же через полгода я успешно нашел язык с куратором (это не сложно, когда куратор один и тот же, а я попадаю на работы с перерывом не больше недели) — и все в ажуре.

Честно признаться, со временем мне даже стало тут нравится. С парой парней я так сдружился, что после работ мы стали тусить вместе, и на работах тоже. В общем, выходило очень даже неплохо и наказание работами тоже очень скоро перестало быть для меня наказанием.

К тому же, порой я его воспринимал как школу. В школу я обязан был ходить — и сюда обязан. В школе я больше веселился, чем трудился — и здесь тоже самое. А учитывая, что в год, когда впервые встретил Питерсон, я школу и бросил — то исправительные работы вполне вписались в мой график. Только учитывая часы — скорее, как вторая смена.

А зачем мне нужна была старшая школа? Вузы, учеба и аттестаты неизменно вязались у меня с образом отца, который теперь вкалывает за копейки. Кроме отвращения, этот образ ничего не вызывал — соответственно, как и сама учеба. Я ушел по окончанию обязательной средней, и никуда после этого не подался, если «во все тяжкие» не считается.

Отцу в общем-то все так же наплевать. С недавних пор он даже перестал шибко-то парится о моем пропитании. Сам пожрет — а если ничего не осталось на вечер для меня, так его это и не трогает. Ну и ладно, даже своими карманными ухищрениями у меня порой денег водится больше, чем с его «честного» заработка и диплома отличника в рукаве.

Иногда (очень редко) я ловлю на себе его краткий взгляд. Испытующий — он будто пытается найти во мне что-то знакомое. Возможно, черты лица моей матери, которую он в глубине где-то все еще любит. Но кроме своих собственных ничего не находит. Подозреваю, он и сам-то к себе добрых чувств не вызывает, потому его отображение на мне тоже взор не радует. Будь я больше похож на мать, может пряников от него доставалось бы мне и больше.

Порой меня посещают мысли, как устроилась в это время жизнь матери и как она зажила — но имеют они исключительно любопытный характер. Во истину во мне нет живого интереса, участия или какого-то неравнодушия. С таким же любопытство я мог размышлять, какая кровать стоит у Анджелины Джоли в ее пентхаусе.

С девчонками тоже дела во многом изменились. Во-первых, по окончанию школы стерлась четкая граница моего возраста (в школе на нее указывал класс), а сам я где-то и выглядел чуть старше своих лет. У меня появились шансы кадрить старшеклассниц, и конечно же, я этим воспользовался. Вначале от любопытства — все-таки интересно испытать, что такое настоящий секс.

Первая моя девчонка — Джорджия — оказалась опытной. В свои 19 она перебрала чуть ли не пол округи, но мне почему-то все равно не понравилось. Она делала все либо слишком быстро, либо слишком медленно, а в конце еще так наскакалась на мне, что у меня все тело болело на следующий день. Благо, она не докучала — у нее была очередь желающих, и на мне ее свет клином не сошелся.

Опыт с ней я расцениваю скорее, как опыт с ночной дамой. Неудачный, но на что еще можно рассчитывать в первый раз?

Со второй девчонкой я крутил. Мара. Я познакомился с ней уже на работах. Ее зацепило мое бунтарство, а меня — ее грудь. Около месяца мы даже слонялись вместе — она с радостью встревала во все потасовки с нами (потому что делала это и до нас, иначе как еще загремела бы на работы), но именно из-за этого в конечном счете я ее и кинул. Ее стало слишком много в моей жизни для парня 16-ти лет, который только познал прелести свободной юности. Она была со мной на работах, она была со мной вне работ, и она частенько зазывала меня к себе на ночь, потому что жила с мамашей, а та сама постоянно отиралась у любовников.

Концентрация ее участия в моей жизни стала выше максимума, и потому я вовсе от нее отделался. Хотя, надо признать, секс с ней был, что надо. Она, как и Джорджия, умела многое, но при этом тонко понимала, что и как надо делать конкретно со мной. Думаю, когда я ее бросал, самое большое о какой утрате я жалел при этом — именно о невероятном сексе с ней. Но даже он не мог покрыть ее навязчивости.

Не прошло и месяца, как я завязал уже с другой, третьей по счету (я беру в расчет лишь с тех, с кем трахался — зачем забивать голову девчонками, которые и дать-то мне не успели?). Пожалуй, она была самой запоминающейся из всех (естественно, до того, как в моей жизни окончательно закрепилась Она). И тоже познакомился с ней на исправительных.

Ее звали Андреа Муро, и она была чертовски сексуальная штучка. На голову ниже меня, узкая талия, но при этом большая задница. На лицо не удалась, зато не навязывалась. Она появлялась тогда, когда я хотел, и испарялась тогда, когда я в ней не нуждался. Именно поэтому меня к ней неизменно тянуло даже спустя три месяца наших отношений (на тот момент мой рекорд).

Она была неутомима в сексе, готова ко всему новому, но при этом умела говорить и нет, когда ее что-то не устраивало. И это, вопреки всякой логике, возбуждало еще сильнее, чем покорное повиновение во всем. Она могла сказать «нет» на участие в какой-то рискованной авантюре, она могла сказать «нет» на какую-то деталь в сексе. Порой она могла сказать даже «нет» на очередную встречу, занявшись какими-то своими делами.

И черт возьми, как же это манило! Эта чертовка знала, как постоянно подогревать во мне интерес, потому не повторила участь Мары. Она не успевала мне надоесть, ее было немного, а порой даже мало. Она не была в чем-то особенной, но при этом притягивала, будто холодильник магнит.

Нет, я ее не любил. Но я ее чертовски хотел, а как по мне, общая основа секса порой намного прочнее, чем основа любви. Чувства — вещь эфемерная, как я тогда думал (как думал и про секс, что он ничем не отличается от дрочки, пока не попробовал). А вот секс — штука вполне понятная и вряд ли может когда-то надоесть.

Но к маю (на тот момент мы встречались уже полгода!) мы все-таки разбежались. Дело в том, что на тот момент ее работы окончились (а я был одним из очень немногих, кто торчал там постоянно — в большинстве своем туда так часто не возвращались, даже если занимались всякой шурумой постоянно). Мои же продолжались. Поначалу она заявлялась ко мне в те четыре часа, но я не особо горел желанием ее развлекать, потому вскоре она стала находить себе занятия сама.

В какой-то момент я сообразил, что наши встречи все реже, а секс все преснее. Не будучи идиотом, я сразу понял, в чем дело — и дабы не оказаться в положении брошенного или оленя с рогами, бросил ее раньше, чем она успела мне все рассказать. Или раньше, чем все само успело открыться. Она хлопала глазами и не понимала в чем дело, а я просто послал ее к черту.

Через месяц стало известно, что она крутит с каким-то хреном из своей шарашки (в отличии от меня, она хоть так же и ушла после средней школы, но училась в каком-то убогом колледже). Конечно, она не афишировала, сколько именно они крутят, но я подозревал, что это именно тот олень, который прикормился на моем пастбище.

Впрочем, сожаление у меня вновь тоже было лишь по сексу. Ну, и по тому, что в этот раз выбор сделали не в мою пользу, а значит, я в чем-то ему уступил.

Потом девчонки менялись, и в основном чаще трех раз мы не виделись. Пили группами мои друзья и их подружки, трахались, могли пара раз потом встретиться чисто поразвлечься и все. Но к сентябрю я вновь встретился с Андреа. Опять на работах — ее опять за что-то загребли. Вначале мы делали вид, что нам насрать друг на друга, но в один из дней она пришла в обтягивающей белой майке без лифчика и весь день только и делала, что косилась на меня, покусывая губу.

Намекать мне долго не пришлось. Пару недель мы просто занимались сексом, а потом решили вновь сойтись. Мои работы с перерывом неделя-две продолжались, ее же вскоре опять закончились, но в этот раз никаких рогатых не появилось. Продолжалась эта тягомотина до января (мне уже исполнилось 17), пока она не заявила, что хочет как все нормальные пары походить по ресторанам, кафе и прочей бурде.

Я мог ждать это от кого угодно, но не от моей «удобной» Андреа. Она была горячая штучка с характером, но никогда не требовала чего-то большего от наших отношений. Ей всегда хватало одного факта, что мы трахаемся только друг с другом и что она таскается с моими друзьями, и что они тоже в курсе, что она моя девчонка.

Теперь уже речь шла о каких-то идиотских стандартах отношений. Кафешки, кинотеатры, цветы.. может, сразу кольцо да в загс?

Мне это было не близко. Чего я и не стал скрывать. Еще месяц она со мной потусила, после чего заявила, цитирую «с тобой никакого развития, наши отношений стоят на месте, ты меня не любишь». Странно, ведь я никогда и не говорил, что люблю ее. Я шептал что хочу ее, что она офигенная, что она классная, что она Моя и так далее, но признаний в любви что-то не припомню, чтобы она теперь этим меня попрекала.

Короче, мы опять разошлись и я стал путаться вновь без запоминания имен. Не скажу, что это был лучший период в моей жизни (каждый раз даже с защитой опасаешься подцепить какую-нибудь фигню от подобных девчонок, через которых прошла вся округа), но и точно не худший. Постоянный секс, никаких заморочек.

К середине марта Андреа вновь появилась на нашем «старом месте». Только в этот раз я узнал ее с большим трудом и то, только по татуировке на икре. Не знаю уж, что за хрень случилась в ее жизни за эти неполные два месяца, но она состригла свои шикарные волосы, сделала ирокез и покрасила их в синий. Я уже говорил, что на лицо она и так была не красотка? Так вот, эта фигня сделала его просто квадратным и каким-то сплюснутым. К тому же и новый стиль одежды скорее уродовал ее фигуру, чем подчеркивал достоинства.

В какой-то момент я даже решил, что она вдруг решила заделаться в парня и тогда это многое объясняло, но все запуталось еще сильнее, когда она вновь стала намекать мне на то, чтобы развлечься. Я, конечно, помнил, какая горячая она в постели, но был не до конца уверен, что у меня на нее в принципе встанет, а ведь это необходимое начало для любого акта.

Прикола ради, конечно, один раз я все-таки с ней переспал в таком ее облике. С трудом у меня встал, но уже на середине процесса (когда она сменила позу и повернулась ко мне лицом) тут же упал. Она разозлилась, а мне почему-то стало дико смешно.

После я закрутил с другой девчонкой (не боже упаси с Андреа). Ее звали Мика. Она была подружкой девчонки Дилана, и пересеклись мы с ней на одной из таких прогулок. Глупая, как пробка, но горячая, как раскаленные угли. Мы уже переспали пару раз, и я подумывал, достаточно ли она клевая, чтобы затусить с ней на постоянной основе — она явно была не против такого поворота событий, но не наседала.

Именно в тот момент, в последний числах марта, в рядах нашей веселой компании появилась Питерсон.

-2-

Не думаю, что я бы обратил на нее внимание, если бы она заявилась все такой же — нескладной Занудой с сжатыми в районе груди руками. Ну, не более, чем на остальных — и может, даже не узнал бы. Потому что вначале я ее именно что увидел — и лишь потом понял, что узнал.

— Смотри — хмыкает Дилан и стреляет глазами в сторону. Лениво убираю метлу, которой больше пыли поднимал, чем подметал, и оборачиваюсь.

Возле куратора (я знаю, что его зовут Сэм, но он бесится, если я так зову его при других «подопечных») топчется девчонка. Достаточно фигуристая, чтобы на ней можно было зацепить взгляд. Нет, у нее нет огромной груди или талии с тростинку, но все что надо точно имеется. Светлые волосы собраны в хвост, а на ногах обтягивающие легинсы — словно она пришла на аэробику, а не метлой мести.

Чуть склоняю голову, поднявшись снизу вверх. Зеленые глаза, пухлые щеки.. ее лицо кажется мне смутно знакомым.

— Зачетная соска, да? — хмыкает Дилан, и ему повезло, что у его девчонки работы закончились на неделю раньше. За такие речи он бы уже давно отхватил метлой по загривку.

— Ниче так — соглашаюсь я.

И тут, когда девица, взяв метлу, скептично с некоторым отвращением оглядывает нас всех, я вдруг вспоминаю, где уже видел этот взгляд. Стоя возле доски. Тогда тоже мелькали такие же огни — перед тем, как ей пришлось фыркнуть и начать мне подсказывать.

Питерсон.

Черт меня возьми!

Эта догадка удивляет сильнее появления подобной девчонки здесь, хотя одно другого стоит. Та Зануда, которую я помнил со средней школы, которая покорненько решала задачки и отлизывала учителям, теперь загремела аж на исправительные?

Это определенно интересно. Даже не столько, что именно она натворила — а один факт того, что она это натворила.

Держа метлу, будто какую-то грязную тряпку, она брезгливо выходит к нам. Так идет, словно заходит в клетку к диким бешеным зверям. Это даже забавно. Она украдкой стреляет глазами по сторонам — так же быстро как на том уроке, когда сидела через проход от меня. Ставлю сотку, она и сейчас думает, что никто этого не видит.

Смотрю на Андреа — вижу, как она насупилась. Ситуация накаляется — Андреа не терпит белоручек, и тем более белоручек, которые смотрят на нас свысока. Будто они птицы высокого полета, а мы черви под ногами. Сказать честно, я тоже таких терпеть не могу и зачастую именно они получают от меня тумаков, но, очевидно, у Питерсон это просто врожденное слабоумие. Как и в школе, она еще не усекла, как тут что устроено и как следует себя вести.

Но как и в школе, стоит ей понять — и вести они себя станет осмотрительнее. Так и быть, решаю по старой памяти вытащить ее из ситуации, которая становится все более обостренной. И когда Андреа уже отмахивается от своей метлы и делает шаг к ней, я подаю голос:

— Ну надо же, какие лица. Теперь за А без + тоже гонят отрабатывать? Какой кошмар.

Увидев, что я обращаюсь к новенькой, Андреа отступает. Не то, чтобы она сильно меня уважала после того, как прямо во время секса у меня упал, но просто раз я уже начал, то нет смысла вмешиваться и быковать. Как минимум, теперь уже не на что — потому что теперь Питерсон с отвращением смотрит не на нас всех, включая Андреа — а только на меня.

Хотя, признаю — на мгновение за отвращением вижу искреннее удивление. Такое, будто она увидела меня не на исправительных, а на посту заместителя президента. Уж где, как не здесь мне быть? По-моему, нечему удивляться.

Она будто даже как делает шаг вперед, но заметив остальных парней вокруг меня, которые без всякого стеснения пожирают ее глазами, остается на месте со своей метлой:

— О, Сантино..

— Ага — усмехаюсь я — так и за что теперь сюда садят пай-девочек? Нам еще ждать новеньких?

На ее лицо вновь возвращается маска отвращения. Она закатывает глаза и показывает средний палец. Надо же! Какие некультурные знаки! Меня разбирает хохот, и я решаю объяснить приятелям, откуда знаю это недоразумение. Ловко переворачиваю метлу вверх тормашками, и говорю в нее, подобно микрофону:

— Спешу представить вам человека, благодаря которому я получил первую и единственную в своей жизни A+! Кстати как тебя зовут, помощница?

Переворачиваю метлу к ней, но она раздраженно отпихивает ее и сверкает глазами. Воу, а у этой кошечки есть когти. Я слегка ухмыляюсь, не спуская с нее глаз. Любопытство начинает все возрастать с каждой ее проявленной реакцией.

Что еще она может?

Мне хочется испытать ее сейчас на все и сразу, будто тест-драйв у тачки. Увидеть, до какой точки кипения можно довести, и что она при этом сделает? Подобный контраст внешности и поведения даже заставляет меня чуть напрячься ниже бедер, но я вовремя беру себя в руки и вновь поворачиваюсь к парням:

— Дадим ей время, господа, девочка-с-дневником еще не сжилась с мыслью о своей участи.

— Зато ты, я смотрю, уже здесь обжился.

Когда я оборачиваюсь, она так яростно метет дорогу, что вся пыль поднимается и тут же оседает уже на нее. От этого представления становится еще смешнее.

— Ага — подначиваю я ее — провожу здесь времени больше, чем в школе.

— О, это несомненно повод для гордости!

Бинго! Кусается!

Друзья позади замолкают, зная, как я отношусь к подобным высокомерным заявлениям, но я скорее забавляюсь, чем злюсь. Укусила!

Она определенно интереснее, чем была два года назад. Хотя… если она уже скатилась на D и ширяется по углам, то ничего удивительного. Это интересно, только если она до сих пор примерная пай-девочка, а если отбитая наркоманка или шлюха — то ничего удивительного в ее манере общения.

Надо узнать, за что она сюда загремела:

— Лучше расскажи о своей гордости. За что тебя сюда направили? — вальяжно облокачиваюсь о метлу, словно о дорогую золотую трость — давай же, поведай дядюшке Сантино о единственном достойном поступке в своей жизни.

Она раздражённо фыркает и отходит со своей метлой прочь. Ей повезло, что она подходит не к группке с Андреа, иначе бы вся моя помощь пошла псу под хвост.

Хм. Ну если не ответила — значит, что-то интереснее.

— Клевая цыпочка — теперь говорит уже и Рипер — я бы ее..

— Держи карман шире — фыркает Дилан — только после меня.

Я смеюсь.

— Хрен ли ты ржешь, Сантино?

— Если она та, за кого я ее принимаю — усмехаюсь я — то вам всем ни хрена не обломится.

— Да пошел ты.

Еще минут пять друзья обсуждают, кто бы ее и как и в каких позах. Не могу не согласиться, что разговоры эти в определенной степени приятны. Украдкой поглядывая на нее, у меня тоже возникает желание вообразить, каким бы именно образом. Но тут вижу, что к ней подходит Андреа.

Ну мать твою, никак не угомонится.

Не спеша вмешиваться, лениво дергаю метлой, украдкой поглядывая в их сторону. В отличии от Питерсон, моей «украдки» реально никто не замечает, а не палит вся группа.

Андреа что-то начинает с давлением втирать ей. Та сутулит плечи и что-то бормочет в ответ. Эх, а зубы-то молочные. Хотя, для нее это и хорошо — Андреа она бы все равно не переболтала, только отхватила бы. Наконец, та фыркает, и отстает от нее.

Но едва Андреа отворачивается — на лицо Питерсон возвращается прежнее презрение и я едва улавливаю, как она что-то бормочет вслед одними губами.

Представляю, как этими бы губами она делала кое-что другое. Да, уломать такую на секс будет сложновато, учитывая наше раннее знакомство, но попытаться можно будет. Только вот будет обидно, если игра не окажется стоящей свеч. Такая же она непокорная и непредсказуемая в постели, как здесь, или на деле все окажется куда как преснее?

Решаю, что подумать об этом времени будет еще много — работы начинается минимум от 40-часов, а там все зависит от проступка. Так что торопиться некуда.

Через пару часов на арену заявляется еще одна красотка. Теперь уже я толкаю Дилана в бок, изогнув бровь:

— Мы либо стали работать на трассе, либо они сами сюда тащатся и тащатся.

Дилан стреляет глазами по рыжей бестии с майке с ярко-накрашенными губищами. Он приближается к нам от бедра, и даже «дядюшка» Сэм отвлекается от телефона.

Я совсем не удивляюсь, как эта фурия подходит к Питерсон. Они обжимаются, и садятся на бордюр есть пончики. Серьезно? Она притащила сюда пончики? А че сразу не макаруны с молочным коктейлем? У нас же тут чертов пляж.

Они выглядит до идиотского глупо, сидя здесь с этими пончиками. И ладно парни — им плевать, они только и пялятся на них, но я вижу как бесятся девчонки. Да уж, если она так продолжит — то не сегодня-завтра ей подробно объяснят, как стоит себя вести. Так сказать, распишут на пальцах.

И лишь когда они начинают трепаться слишком громко, я слышу как она говорит рыжей «Кэти». Щурюсь и вглядываюсь в лицо этой подружки.

— Охренеть — шиплю я Дилану.

— Только не говори, что и эту цыпу ты знаешь.

— Видел бы ты, как она выглядела года два назад — усмехаюсь я — скорей дитя курицы, которую трахнул мопс.

— Да не гони.

— Серьезно тебе говорю.

Хотя, вглядываясь в нее теперь попристальнее — вижу, что черты лица почти не изменились. Просто теперь Кэти научилась виртуозно пользоваться штукатуркой. Но и еще многое конечно же дает подача. Если бы она опять бегала, согнув спину, цепляясь к каждому столбу — думаю, узнал бы ее сразу.

Уже перед самым расходом, к нашей площадке подходит какой-то парень. Об этом говорит Рипер, недовольно протянув:

— Сегодня, че, на хрен, день встреч? Третья баба за сутки.

Но по тону понимаю, что она страшная. Поднимаю глаза и вижу этого. Я бы не сказал, что он похож на даму — совсем нет. Скорее эдакий парень с обложки журнальчика. Про отличных учеников, богодельцев, президентов школы или чем там еще занимаются детишки из благополучных обеспеченных семей, которые на досуге играют в гольф.

Вот именно так он и выглядит. Точь в точь, какими они представляются в моей голове.

Волосы уложены набок, на самом шмотки с логотипом школы (чтобы понимать — я вообще за все это время не попал ни в одну школу, где были бы шмотки с их логотипом; да что там — где просто бы был свой логотип). Он останавливается рядом с дядюшкой Сэмом и свысока оглядывает нас.

Чертов пижон. Он уже меня бесит. Друзья тоже начинают злиться и перебрасываться раздраженными пикировками, типо какого хрена он здесь забыл, когда вдруг к нему подбегает Питерсон.

Ну надо же! Прям Роза и Джек из Титаника.

Она виснет у него на шее, он притягивает ее к себе за талию.

— Блевотная сцена — сообщает Дилан.

— Соглашусь — киваю я — у тебя есть пакет?

— Меня уже вывернуло на дорогу.

— Отлично, я блевану туда же.

Честно говоря, меня несколько удивляет, что это парень Питерсон. Собственно, стоило полагать, что у такой девчонки будет парень (такие формы без присмотра не бегают, особенно если учатся в школе) — но чтобы он?

Да мне кажется он шага в сторону без спроса мамаши не сделает, а темперамент Питерсон не совсем вяжется с такой моделью поведения. Тут либо я ее переоценил, либо его недооцениваю.

Словно услышав мои мысли (или наши слова — что более вероятно), она оборачивается, смеряет всех нас надменным взглядом и целует своего ненаглядного. Это выглядит так постановочно, что я с трудом сдерживаю смешок.

Обычно так целуют мальчиков в садике, чтобы показать, что «он мой муж».

Когда большинство уже расходится с окончанием работ, я подхожу к Сэму и чуть склоняюсь с доверительной лыбой.

— Даже не жмись, Рамос — предупреждает он ворчливо — какого хрена тебе опять надо?

— Да ладно, мы же как друзья.

— Какие мы с тобой друзья? — вскидывается он и наставляет на меня палец — ты мелкая ворюга, которая очень скоро превратится в большую проблему.

— Но я тебе все равно нравлюсь — скалюсь я — да брось, просто скажи, за что новенькую к нам шурнули?

— Не твоего ума дело.

— Да ладно тебе. Я ж твой постоянный подопечный.

— Ты мой постоянный геморрой, Рамос — он демонстративно трогает дубинку, словно собирается отходить меня прямо сейчас. Еще пара человек уходит, а мои друзья ждут меня в сторонке, чтобы не мозолить Сэму глаза и не злить его.

— Сэм..

— Иди отсюда, сказал — шикает он, словно на дворового кота — давай.

— Скажи, и я пойду.

Он раздражено вздыхает и я добавляю, невинно пожав плечами:

— Ты же знаешь, что я не отвяжусь. Пристану завтра, может быть даже в самый неловкий момент замечу Кэти, что твои глаза упали в ее декольте..

–Кэти? — хмурится он.

— Ну да — со скучающим видом сообщаю я — та рыжая нимфа. Я ее знаю, учились как-то вместе.

— И что, она подружка этой новенькой?

— Услуга за услугу, Сэм — усмехаюсь я.

— Черт с тобой — фыркает он — она морду одной девчонке расцарапала на игре между школами. Обычная драка баскетбольных болельщиков, только и всего.

— Почему тогда исправительные?

— За нее штраф не заплатили.

Ухмыляюсь.

— Так что с той рыжей?

— А, да, они вроде подружки — смыкаю два указательных пальца и потерев их друг о друга, заговорщицки ему подмигиваю — так что она тут будет частым гостем.

— Шуруй давай, оболтус — прикрикивает на меня Сэм, но теперь уже более довольный, чем прежде. Добрая пара сисек каждый день способна купить расположение Сэма. Пусть я и не имею к их появлению в его жизни никакого отношения.

-3-

То, что я узнаю про Питерсон — определенно занятно. Я был уверен, что ее шурнули за что-то типо мелкой кражи косметики или прочей бурды из мелкого бутика, или что там обычно крадут своими кучками приличные девчонки, которым не хватило карманных денег, выданных предками на неделю?

Но что бы драка? Да еще и на баскетбольном поле? Я почему-то сразу думаю о том, что как бы не ее парень баскетболист, но почему-то с большим трудом представляю себе Питерсон, царапающей морду девчонке, которая болеет за другую команду. Может, личный мотив?

В любом случае, сам факт, что пай-Питерсон с отметками не ниже А+ вцепилась в морду какой-то девчонке на баскетбольном матче — это нечто очень и очень любопытное. Это раззадоривает.

Нахожу в себе, что мне чертовски интересно теперь узнать, зачем она это сделала. Интересно узнать, что «правильных» девчонок заставляет царапать морды другим «правильным» девчонкам.

После работ с парнями отправляемся шататься по городу, выкуривая сигареты, которые остались. После чего покупаем новую пачку и тогда уже Дилану звонит его девушка. Спрашивает, где он и почему не звонит ей, хотя работы кончились. Переглянувшись с нами, он предлагает ей взять ее подружку Мику и присоединиться. Конечно, та соглашается.

— Ниче, чувак? — спрашивает тот, когда отключается.

— Норм — киваю я. Неплохо, если Мика сейчас придет. Мне хочется разрядиться, к тому же Мика, как в свое время и Андреа, совсем не назойливая. Остается надеяться лишь, что в отличии от Андреа, она не изменит своей позиции спустя время.

При своей девчонке Дилан естественно опускает подробности форм Питерсон и Кэти, которыми обильно делился со мной. Они встречаются уже больше года, и за это время их общения я успел понять, что подобными рассуждениями Дилан старается не делиться в ее присутствии. Его девчонка милашка, но стоит ему показать, что он западает на чью-то другую задницу — как она превращается в бешеную сирену и начинает кричать ничуть не тише моей мамаши в детстве. Темперамент мексиканки, свобода американки, страсть испанки. Жгучая смесь.

Думаю, это объясняет, почему они с Диланом вместе.

После мы заходим в магазин и, как всегда, начинаем раздельно шататься по стеллажам. Суть проста — один из нас берет что-то самое дешманское для отвода глаз и встает в кассу, мы за это время набиваем карманы всякой бурдой (обходя камеры или наблюдая за тем, чтобы охранника не было на посту) и встаем рядом с ним. Он расплачивается за ту же жвачку или банку пепси, потому на нас никто не глядит, и мы все вместе спокойно уносим ноги.

Если ничего не покупать — наша компашка начинает привлекать больше всего внимания, и при отсутствии покупок, на выходе нас обязательно начинает шманать охранник. Проверялось не раз.

Выходим на улицу и Рипер довольно вытаскивает из-под старой толстовки пачку чипсов и банку пива. Правда, кроме него его никто пить не будет, потому что этот придурок засунул его горлышком в штаны, чтобы держалось.

–А че сразу не в жопу себе? — фыркает Давид.

— Слыш, это всего лишь штаны. Я же не в трусы запихал — ворчит Рипер, но мы все знаем, что этот говнюк делает так каждый раз специально. Один раз случайно утворил, понял, что после этого мы не просим его пива, и теперь постоянно делает.

Ну зато мы тоже перестали ему что-то давать. Кажется, всех вполне все устраивает, и пикировка ради того, чтобы очередной раз указать Риперу на то, какой он засранец — завершена.

— Смотрите, что я стащила — хихикает подружка Дилана, вытаскивая из лифчика пачку презервативов и друг возбужденно потирает ладони.

— Моя девочка — смеется он.

Но она достает защиту, отрывает три штуки (половину всего) и отдает Мике. Дилан возмущенно смотрит на свою подружку.

— А что? — хмыкает она — я бы и забыла. Это Мика предложила, все по-честному. Да к тому же тебе и двух много будет.

Я хохочу и достаю киндер из кармана джинс. Стащил его, пока она не видела. Протягиваю ей и подмигиваю:

— За находчивость.

Мика краснеет и улыбается. После чего вытаскивает из глубин рукава своей рубахи бутылку текилы. Даже я вскидываю брови.

— Как ты..? — ошарашенно таращит глаза Дилан. Рукав широкий, а ее руки тонкие. Бутылка бы либо выпала, либо бы сделала из нее какого-то однобокого Шварценеггера с квадратной рукой. Но она как-то протащила.

Ловкость 80-го уровня.

— Попой об косяк — отвечает она и смеется, открыв бутылку. Делает пару глоткой и дает мне. Я поступаю так же, и передаю Дилану, тот своей подружке и дальше. Пока, пройдя круг, бутылка опять не вернется к нам.

Помимо киндера, я стащил две пачки сигарет, орешки и новый блокнот. Мы гуляем до поздней ночи, после чего я тащу Мику к себе. У отца сегодня ночная смена — а даже если нет, мне бы не стоило труда затащить ее в свою комнату на первом этаже через окно.

Когда мы достаточно насыщаемся друг другом, она собирается и уходит. Я сразу дал понять, что при любых раскладах сплю сам. Это осталось после Мары, которая неустанно пыталась заночевать со мной, или затащить меня к себе при любых обстоятельствах. Жалась, грела, и постоянно-постоянно-постоянно хотела быть в моей жизни еще больше-больше-больше.

Думаю, острой потребностью в большой личном пространстве я обязан ей. Мика это уважает и как только я дал ей понять, что готов с ней делить кровать, но не сон — она не стала докучать, каждый раз пытаясь вызнать, не поменял ли я решение.

Честно признаться, ее тактика поведения очень походила на поведение Андреа поначалу. Из-за того что она не просилась спать со мной, и даже вроде как не проявляла к этому интереса — мне порой даже самому думалось предложить ей остаться.

Может быть потом. Но не сейчас. Точно не сегодня.

На следующий день пытаюсь вызнать у Питерсон, почему она расцарапала лицо той девке. Острю на тот счет, о чем я уже в курсе, выводя ее на эмоции. Обычно в запале люди без труда выпаливают правду, не думая ни о чем.

Однако логичного «откуда ты узнал», с чего и должна была начаться беседа — не следует. Она лишь сверкает глазами, точно безумная мегера, пару раз огрызается и вновь уходит со своей метлой, как настоящая ведьма. Разве что не отталкивается ногами от земли и не взлетает на ней в воздух.

Ожидаемо, но не перестает этим меня веселить. Она скалит свои маленькие зубки — и мне это нравится. Проблема в том, что скалит она их на меня.

Одних ее взглядов достаточно, чтобы понять, в какой именно степени она меня презирает. Даже не знаю, во мне ли дело — или в том, кто по ее мнению я. Быть может, дело в принципе в нас всех, кто сейчас торчит на этих работах. Она старается держаться ото всех на расстоянии, а если и поднимает голову — то с брезгливым отвращением, словно оказалась в куче саранчи.

В любом случае это значит одно — если я хочу с ней переспать, мне точно не стоит принимать попыток прямого взаимодействия, пытаться затеять разговор опять или подбить клинья иным прямым способом. Она настроена слишком скептично и агрессивно для этого, и любые мои попытки ее лишь сильнее оттолкнут. Потом даже шанса на «случайный» контакт мне не останется.

Лучше уж выдержать ее, как хорошее вино. Не выпячиваться, так сказать, не привлекать ее внимание. Чтобы я не отложился в ее восприятии как подозрительный навязчивый подонок. И чтобы тогда в нужный момент она не преминула возможностью обратиться ко мне, когда может сработать другой приемчик.

Однако, чем сложнее оказывается цель — тем вожделеннее ее получение. Чем гонористее ведет себя Питерсон — тем больше мне хочется узнать, какой она станет со мной наедине. Сколько огней я увижу ее глазах, и насколько развратной она окажется со мной в постели.

Обычно хорошеньким-скромным-девчонкам с такими вот горячими чертями внутри не хватает от своих правильных-парней в постели именно искр. Потому что они тщательно прячут своих чертей под приторной наружностью и не боже упаси никогда не сознаются своим ухажерам, какие именно вещи хотят попробовать и в каких положениях.

А случайному парню — почему бы нет? Так это обычно и работает.

Я начинаю приглядываться к ней, подмечать детали. Я делаю это украдкой, потому она ничего не замечает, хотя даже если бы хотела — не заметила бы. Потому что голову поднимает только когда приходит ее подружка с пончиками. Кстати, спустя неделю Кэти перестает шастать.

Как и ее дружок-баскетболист.

Первые несколько дней он неизменно приходит за Питерсон вечером, зачастую даже провожает ее сюда днем. Это заметно отягощает положение и я начинаю беситься, когда вдруг становится очевидным, что его хождения редеют.

А чуть больше, чем через неделю, я замечаю, что Питерсон начинает уже каждый день сама уходить домой. Я бы поставил на то, что они разошлись — но это слишком просто, чтобы правда в это верить. Тем более, учитывая, что ходить перестала и Кэти. Вероятнее всего, что оба нашли какую-то откоряку, чтобы не шлындать сюда и не тратить свое время. Вполне логично.

Однако, я выдерживаю еще пару дней — чтобы убедиться, что дружок-пирожок не появится в самый неподходящий момент. Потому что дважды мою затею не провернуть — она возымеет эффект лишь единожды. Зато сколько девчонок я уже склеил подобным образом!

Обычно из таких вот пафосных, которые считают, что мы ниже травы растем. Наши же, которые так же таскают презики мимо кассы да сигареты в лифчиках — не видят ничего предрассудительного познакомиться со мной и повеселиться ночь-другую.

Когда убеждаюсь, что баскетболист точно не заявляется вечером, подбиваю Пита на свою идею. По сути, она проста и стара, как мир. «Добрый-злой» полицейский в романтической вариации. Один пацан-козел пристает к девчонке, другой благородный-рыцарь спасает. Дама тает и в знак благодарности сует ему платок, как в Шреке. Постель, занавес, аншлаг.

Почему Пит? Ну, во-первых он самый громоздкий из нас. Во-вторых, мы не такие уж друзья, потому не так уж чтобы общаемся, а значит Питерсон не могла нас видеть вместе. Если подойдет Дилан — она быстро раскусит что к чему. Да и к тому же — харя Пита словно говорит «я маньячела со стажем».

Идеальный вариант.

Пит почему-то начинает кобенится:

— Фиг знает, Сантино — выеживается он, чавкая жвачкой — с чего ты вообще решил, что она меня испугается?

— Ты хоть иногда в зеркало смотрись и поймешь.

Пит опять делает задумчивое выражение лица, из-за чего кажется еще более тупым. Ясно, набивает себе цену.

— Я тебе пятерку дам — изгибаю бровь.

— Знаешь, я ведь сам хотел поразвлечься с этой цыпой — торгуется он.

— Десятка, но не больше — отрезаю я — или я Джаса попрошу.

— Тормози, че ты — собирается он — Джаса.. так как я, на хрен, ее никто не приструнит.

— Нет — нацеливаю на него палец — ты должен быть не угрожающим, а похотливым, сечешь? Это будет страшнее. Не угрожай, а желай. Болтай с ней так, как будто у тебя уже стоит и тебе надо уложить ее.

Он мерзковато ухмыляется:

— Ну это я легко, тут даже играть не надо.

Я усмехаюсь и хлопаю его по плечу:

— Шикарно, вот так и скалься, когда к ней подойдешь. Можно даже еще сильнее, чтобы наверняка.

Достаю из кармана десятку и протягиваю ему. Черт, а она дорого мне обходится.

— Завтра, когда дам знак.

Глава 4

-1-

Я считал свой план идеальным со всех сторон. Во-первых, он в принципе беспроигрышный. А в данных обстоятельствах — так вообще равно что лотерея. Пусть Питерсон и всячески хорохорилась, но только бы слепой не заметил, как она опасается всех наших девчонок, и тем более парней. Скрыто она кидает на нас брезгливые взгляды, но любые открытые конфликты тут же старается замять, превращаясь в пугливого забитого котенка.

В отличии от Кэти (которая умудрилась размахаться средним пальцем в первый же день своего прихода), Питерсон явно приходит в ужас от подобных финделей. Она никогда не сможет провернуть нечто подобное, и нападки скорее поставят ее в ступор, как с Андреа, чем заставят ощетиниться.

Со мной она огрызается, вполне возможно, потому что знает меня. Пусть недолго и так далее, но я лицо знакомое. Единственное знакомое из здешних. Именно это и должно сыграть мне на руку сейчас.

Остается порядком часа до конца работ (а видя усталую физиономию дядюшки Сэма понимаю, что он опять отпустит нас раньше), потому я даю знак Питу.

Тот отпихивает свою метлу и вальяжной походочкой направляется к Питерсон. Да, то что нужно. Стараюсь держаться неподалеку, чтобы слышать хотя бы обрывки слов и понять, когда надо выходить на сцену. Вижу, как начинает косится в их сторону Андреа — черт, вот бы не испортила все назло. Она вполне может — и совсем не дура. Наверняка понимает, что к чему и зачем сейчас происходит.

Словно в подтверждение она стреляет глазами со спины Пита на меня. Но хмыкнув, тут же возвращается к своей метле. Да уж, если Андреа и с причудами, а теперь и далека от красотки, то точно близка мне по духу. Если бы она не обрезала волосы, кто знает, может я и не путался бы сейчас с Микой, а закрутил бы опять с ней. По большому счету, кроме ее притязаний на большее, меня все в ней устраивало.

Питерсон оборачивается раньше, чем Пит скажет хоть слово. Она делает это слишком дергано — чем выдает свое напряжение.

— Привет — скалится он — я Пит.

— Анжела — бормочет она и опять хватается за метлу.

Вторая осечка. Если бы Пит реально собирался ее подомогаться, то она едва ли не дала ему фас. Меня такое же никогда не влекло. Мне нравится, когда девушка меня страстно хочет, а не боится. Что возбуждающего в страхе, когда у нее в башке лишь мысли о том, как бы отделаться от моей компании?

Но даже среди моих знакомых есть ребята с такими фетишами. Чем больше девушка боится и отнекивается — тем больше их это влечет. Они не насильники, но отцепится от них крайне сложно. Они до последнего считают, что все это игра и девчонка по щелчку кинется из крайности в крайность.

Пит берет ее за руку и опять поворачивает к себе.

Она тут же в той же дерганой манере вырывается:

— Убери руки — цедит.

Конец ознакомительного фрагмента.