Книга Авроры 3. И дрогнут небеса

Кейси Эшли Доуз, 2021

Дарнордес возвращается в Поднебесье и собирает армию для новой войны. Каковы будут его дальнейшие действия и сможет ли Капитолий противостоять самому сильному и могущественному из известных творений Финубуса? На чьей стороне окажется победа и какую цену за это придется заплатить?

Глава 2

-1-

До этого я была убеждена, что Капитолий — это оплот Серафимов. Верховной власти, или что там такое. Короче, сборище ангелов, которые наиболее приближены к Финубусу и которые решают все главные вопросы Поднебесья. Типо Белого Дома в Америке.

Как выяснилось после появления Советника, чей уход оставил слишком много вопросов, Капитолий — это вовсе не отдельное здание с правящей верхушкой во главе.

Капитолий — это Центр Поднебесья. Эдакая нейтральная территория между Адом и Раем, автономный обособленный город, в котором проживают в равной степени обе стороны, но правят, почему-то, исключительно на высоких постах Серафимы.

К слову, то, что я подразумевала под Капитолием — на самом деле есть. Туда нас и пригласили. Главное здание Капитолия — Верховая Башня.

Вот там-то, а не в самом Капитолии, и находятся самые сильные бессмертные, в руках которых решение и ответственность за самые грандиозные действия и самые существенные идеи.

И одна мысль о том, что я обязана там показаться — вызывает мандраж.

Я ранее не была нигде, за территорией школы — за исключением Пещеры Плакалицы, и понятия не имела, что меня там ждет. Какие именно вопросы мне будут задавать, и как именно я должна на них отвечать, чтобы не разгневать верхушку. Что обо хотят услышать, а самое главное, как меня там позиционируют — как жертву, которая стала заложником обстоятельств, или как пособника, который нарочно помог все это провернуть?

Не удивлюсь, если найдутся там и те, кто склонны ко второму.

Бабушка дала мне светлые вещи, и сказала, что я должна переодеться в них. Не знаю, зачем это — всем прекрасно известно, что я Нулевая. Или она хочет показать некоторую иллюзию, что я на стороне ангелов, раз ношу светлое?

А сама я знала, на чьей я теперь стороне?

Раньше я говорила, что на стороне справедливости.

Впрочем, ничего не поменялось — кроме одного. Я теперь понятия не имела, на чьей стороне справедливость и осталась ли во всей этой кровожадной анархии она вообще, или каждый теперь просто пытается бороться за свою идею, раз уж пошла такая пьянка?

Стук в дверь.

Я поспешно закалываю волосы, а светлая одежда все еще валяется на кровати.

— Атиль, ты готова?

Бабушка входит, не удосужив себя вторым стуком. Скептично оглядывает меня, как обычно, слегка высокомерно.

— Нам пора выдвигаться. Почему ты все еще не готова?

— Я сейчас — не сумев заколоть волосы, оставляю их распущенными и быстро стягиваю чью-то темную одежду, в которую облачилась с утра.

Скрестив руки, бабушка наблюдает, как впервые на моем теле оседает исключительно светлая одежда. Какая-та блузка и белые брюки, слишком свободные в бедрах. Очевидно, их носил до меня кто-то более фигуристый.

В бабушкином взгляде не капли женской оценки.

Лишь холодный расчетливый взгляд Серафима, который будто подгоняет в голове мой образ под ситуацию, в которой предстоит оказаться.

В итоге короткий сухой кивок.

— Хорошо. Пошли. Остальные уже ждут внизу.

Я окидываю комнату взглядом и бегу следом за ней. Когда я едва начинаю привыкать к бабушкиной спеси, она умудряется выдать что-то новое. К этому невозможно привыкнуть, но я стараюсь хотя бы держаться смиренно.

Выполнять то, что она велит.

За последний день я не сказала ей ни одного слова против, хотя не уверена, что она это заметила.

Возражения со стороны вызывают в ней презрение, а безропотное подчинение принимается как совершенно обыденная данность.

Выйдя во двор, я замечаю Лито и Катуса, что и правда ждут лишь нас. Подле них четыре непонятных существа, которых я вижу впервые. Они золотистые, с какими-то красными вкраплениями на конечностях. Глаза полностью черные, что вызывает некоторое отторжение, несмотря на их безобидный облик.

Ну как безобидный.

Каждый из них раз в пять больше меня, если не во все десять.

— Это что..? — я сомнительно гляжу на бабушку, после чего вновь на четыре существа, покорно стоящих напротив — или.. кто?

— Это нитры.

— Нитры?

— Нитры — кивает Лито, потому что от бабушки ответа не дождаться, словно это слово должно было мне обо всем и сразу рассказать — типо драконов, только в Поднебесье. Они не пускают дым или всякое такое, что есть в земной культуре, но являются самым быстрым способом передвижения.

— А сами мы не можем полететь?

— До Капитолия путь не близкий — заявляет бабушка — мы устанем, а это ни к чему. Нитры — самый оптимальный вариант.

— Почему я раньше их не видела?

— Это редкие существа — вновь Лито — просто так ими не обзаведешься.

— Эти я выбила у Капитолия на дорогу.

В голосе бабушки не капли тщеславия. Уверенный тон, говорящий о том, что она и не сомневалась в том, что добьется чего угодно у кого угодно, если ей это понадобится.

Катус, не глядя на меня, первым забирается на странное существо, прерывая наши дискуссии.

— Быстрее начнем — быстрее закончим — заявляет он.

Так странно видеть, как различно он себя ведет. Я была уверена, что мы поговорим перед Капитолием, но он вновь делает вид, будто утром ничего не было.

Так боится показать свои чувства, потому что считает любое проявление чувств слабостью, которую он не терпит. Я не намерена долго терпеть это подвешенное состояние, но сейчас точно не то время, чтобы что-то решать.

— Прошу вас следить за каждым сказанным словом. Верховная Башня ошибок не прощает.

Бабушка следом за Катусом оседлала свою Нитру.

Лито прищурился.

— Нам нечего скрывать.

Я ничего не говорю. Конечно, зачем слова? Я и так привлекаю всеобщее внимание, когда и с пятой попытки не могу забраться на Нитру, хотя начала это делать сразу после Катуса. Огромное существо покорно склонило колени, позволяя мне его оседлать, но мой низкий рост..

Хотя, может дело и не в росте.

Бабушка ведь тоже невысокая.

Я жду, что один из парней все-таки спустится и поможет мне, или бабушка расскажет технологию по тому, в чем я ни разу не принимала участие. Но нет, все трое делают вид, что мои пыхтения совершенно обычное дело.

Из-за этого во мне на мгновение вдруг вспыхивает забытое раздражение. Оно во мне вызывает странный прилив энергии — такой, какое может вызвать лишь какое-то негативное чувство.

В следующий момент я уже смогла взобраться на Нитру. Победно-усталая улыбка скользнула на моих губах.

И наши Нитры одновременно взмыли в облака.

-2-

Несмотря на мои ожидания, приземлились мы лишь перед самым входом в Верховую Башню. Я думала, мы остановимся где-то в Капитолии, а до сюда дойдем пешком, или, что еще более вероятнее — нас проводят.

Мы ведь жданные гости. Они лично нас пригласили.

Или это было не приглашение, а требование?

Не хочу думать.

Когда я самоотверженно пытаюсь слезть с Нитры, то все-таки оступаюсь и падаю, но Катус вовремя оказывается рядом и поддерживает меня. Однако, взгляд его бесстрастный, а движение скорее механическое. Ничего не говоря, он глядит на ворота.

Позади нас слышится гул, будто навязчивое пчелиное жужжание — там большой город. Там кипит жизнь бессмертных, что живут в непосредственной близости от главного строения Поднебесья. Однако, несмотря на это, я бы не хотела здесь жить.

Погода в Капитолии, судя по тому, что в полете нам успела рассказать бабушка, и что я видела сейчас сама — далека от идеала. А если вернее сказать — просто поганая. Постоянные дожди, небо в не сходящих тучах, грязь и слякоть как неотъемлемые спутники той серости, что однажды опустилась на столицу и так и не пожелала сойти обратно.

Капитолий — будто вечный самый дождливый день в самом мрачном и сером месте. Мне на ум приходит непрошенное сравнение, что не берет ли погода города характеристику с его населения, но я тут же прогоняю бестолковые мысли прочь.

Вот, значит, где жила бабушка.

Или Серафимы не только заседают, но и проживают в Верховой Башни? Я никогда не спрашивала у нее о ее жизни здесь. О ее посту. О привилегиях и лишениях, что он дарует, но сейчас чувствую, что зря не проявляла к этому должный интерес.

Бабушка подходит к воротам и они медленно, с дрожью открываются, пропуская нас всех дальше. Я смотрю на это, словно маленький ребенок. Огромные ворота скрывают за собой огромное здание. Оно все стеклянное — по крайней мере, я не вижу ни одной бетонной стены. Даже пики — стеклянные, уходят в небо. Но при этом стекло это, даже в отсутствии солнца, отражает любой свет.

Как не приглядывалась, я не смогла определить даже намеком, что происходит внутри. Стеклянные, но не прозрачные стены. Вроде бы так близко — но так чертовски далеко. Так открыто — но в то же время максимально сокрыто от чужих глаз.

Еще не войдя в Верховую Башню, она показалась мне сплошным лицемерием. При ее воздвижении явно руководствовались желанием создать вид обнародованного строения, у которого от бессмертных нет тайн, но на деле оно должно было быть замуровано сильнее гробницы фараона, чтобы ни одно лишнее слово не покинуло этих, с виду хрупких, стен.

Возле огромный дверей, ведущих внутрь, к нам выходит архангел. Я ни раз его уже видела. В первый раз — он был надменный и суровым. Второй — напуганным и ошеломленным. Сейчас же, он, кажется, впервые чувствовал себя в своей тарелке.

— Капитолий приветствует вас — он едва заметно поклонился нам всем, словно пускал не в башню, а в сам город.

— Архангел Фод, какие прогнозы?

Голос бабушки, как обычно, строг и надменен.

На шее и левом виске архангела тут же запульсировали вздувшиеся вены от едва сдерживаемой злости, но ответил он послушно, и голос ни одной нотой не выдал неудовольствия.

— Они в напряженном ожидании, Серафим Аврора. Но в общем беспокойства по поводу Дарнордса не испытывают.

И этот без «е».

— Не испытывают?!

Бабушка мгновенно пришла в ярость.

— Самонадеянные индюки! Нет ничего хуже, чем недооценивать своего противника!

Архангел решил никак не комментировать столь высокопарное заявление и опустил глаза:

— Вас уже заждались.

Бабушка кивнула и Фод повел нас внутрь.

–3-

Я хотела держаться последней, но каким-то образом оказалась сразу за бабушкой. Она шагала уверенно, гордо вздернув подбородок и смотря перед собой. Я же на ее фоне выглядела каким-то маленьким ребенком. Я впервые попала в Верховую Башню и не могла скрыть своего восхищения по поводу ее архитектуры.

Повторной.

Первая, заключавшаяся в лицемерие — черт с ней.

Но сейчас я словно зашла в портал. Верховая Башня и снаружи казалась немаленькой, но войдя внутрь, я поняла, что это была лишь очередная иллюзия, и скорее всего достигнута она так же была благодаря стеклу, что съедает своим отражением местности истинные границы строения.

Так или иначе — башня оказалась намного больше.

Мы принялись петлять в коридорах, и в каждом из них было такое гробовое молчание, что слышались «цок-цок-цок» бабушкиных каблуков. Мягкая поступь ботинок мальчиков, мои шаги, будто бы не в состоянии взять верный ритм — они единственные слышались не ровным тактом, а какой-то растерянной свистопляской.

Потому что на каждом шагу я оглядывалась, пытаясь запомнить каждое помещение, каждый пройденный коридор. Все они были выполнены в спокойных тонах — но редко где был явственно выделен цвет. Я словно попала в комнату кривых зеркал — здесь стены, потолок и даже пол так же лишь отображали, но имели некоторые оттенки, отчего не казалось, будто ты идешь по зеркалам.

Было ощущение, что ступаешь по идеально выложенному матовому стеклу.

Из-за него и было такое огромное эхо.

Все время, что Фод вел нас к определенному кабинету, несколько раз поднявшись выше, мы не встретили ни одного бессмертного. Неужели вся эта огромная башня была воздвигнута лишь для парочки избранных, под руководством Финубуса управляющих Поднебесьем?

Фод передвигался единственный из нас таким образом, что его шаги ускользали от эха. Я слегка обогнала бабушку, но она не обратила на это никакого внимания, и встала рядом с архангелом.

— Архангел Фод?

— Да?

Он, не замедляя шага и не оборачиваясь, ответил сухо и кратко. Он был не настроен на разговор, а быть может это место просто сказалось на нем так же и чересчур повлияло на оценку собственной значимости.

— Какое сейчас настроение в городе? Ну.. в общем.

Ведь то, что сейчас есть в столице, очень скоро распространится на все Поднебесье. Ведь именно столица первой доподлинно узнает о всех делах. По крайней мере, на земле все было устроено именно так.

— В Капитолии сейчас не лучшее время. Все напряжены и взвинчены. Жена заколачивает окна и отказывается выходить на улицу. Она слышать даже не хочет о том, что происходит за стенами дома.

Надо же.

Что так озадачило бессмертных?

Убийство Сатаны, в принципе начавшаяся вражда двух сторон или все-таки возвращение Дарнордеса? Если последнее — то почему Фод заявлял, что Верховую Башню тогда его возвращение совершенно не тяготит?

Наконец, архангел остановился перед огромными дверьми. Пока они были единственные не из стекла, не отображающие, и не выглядящие хрупкими.

Напротив.

Казались чересчур массивными. Высотой как четыре меня, шириной как все десять. Темные, с какими-то огромными камнями — но что-то мне подсказывало, что камни эти здесь не для украшения.

В какой-то момент я решила, что их не открыть и вчетвером, но вот Фод потянул за ручку и двери медленно, со скрипом, поддались.

Бабушка зашла первой, я поспешила сразу за ней.

Это было огромное помещение.

Изнутри, в отличии от наружи, стекло прекрасно все показывало. Никаких бликов, отображения. Мы видели все, что там происходит, словно под биноклем — и судя по виду, были на самом верху башню.

Какая ирония — на верху Верховой Башни.

Кабинет был максимально не отягощен какими-то предметами. Пустое пространство — и лишь в центре огромный стеклянный стол. Но ножки его отчетливо выделялись своим золотым цветом, словно что-то сюрреалистичное.

За столом на приличном возвышении сидели полукругом четыре Верховных Серафима.

В одном из них я узнала Советника Капитолия, который прилетал за нами. Он не стал даже пытаться нас ждать — и прибыл гораздо раньше. Может, в этом и была суть?

Все четверо смотрели на нас сверху вниз, не скрывая заносчивого пренебрежения. Мы были в их глазах пешками, к которым они не испытывали ни уважения, ни подлинного интереса.

Все, кроме одной.

Тот, что сидел посередине, склонил голову при виде бабушки, приветствуя ее.

— Вот и пятый Верховный Серафим.

Он так же был чрезмерно «выбелен». Неестественно белые волосы, неестественно белые глаза и совершенно непонятная бледная кожа. Словно умер, но воскрес и пришел править. Оглядев всех четверых, я поняла, что это — их общее характерное сходство.

Бледные, словно трупы. Надменные, словно боги.

Может, здесь, для Капитолия, они и есть боги?

У бабушки в заметках было написано, что выше главных пяти Серафимов — только Создатель.

А поскольку он никому не является в телесной оболочке, не мудрено, что эти четверо (пятеро?) рано или поздно возомнили себя причастными к сотворенной Создателем жизни, а всех его «детей» — своими, позабыв, что сами являются одними из них.

Рядом с тем, кто поприветствовал бабушку, на помосте сидела белая ворона. Она молчала, но ее огромные глаза изучали нас, будто детектор лжи. Один палец этого Серафима едва заметно касался перьев вороны, поглаживая, словно домашнего питомца.

— Мне казалось, вы негласно сдвинули меня с этой позиции — заметила бабушка.

— Ты оступилась.

— Это были козни Дарнордса!

— И тем не менее. Факт остается фактом. Тебе нужно заслужить прежнее уважение.

Бабушка недовольно скривилась.

— Уже на пути к этому.

— Рад слышать.

Его голова плавно повернулась к нам, пряди длинных белых волос упали на плечи, золотые броши вокруг шеи принялись мерцать.

— Атиль, Лито, Катус.. — со скучающим пафосом протянул он — мы наслышаны о том, что произошло накануне. Предательство бывшего Престола Калиго, освобождение Дарнордеса, смерть Сатаны.. Все вы так или иначе замешаны в этом.

Я не ожидала, что первым из нас подаст голос Лито.

Он нахмурился и выступил вперед.

— Я ничего не знал о том, что планирует отец!

Серафим лениво перевел взгляд на свою ворону, словно спрашивая ответа, но та промолчала.

— Дети и родители зачастую друг для друга самые чужие.

О чем он?

— Что же насчет ритуала? Катус и Нулевая — как же так вышло?

Я тут же подала голос:

— «Родственник женского пола — серафима, что родился на земле, и родственник мужского пола — демона, что ни разу на землю не ступал» — таковы были его основы. Так сказал Калиго.

— Хотите сказать, это было недобровольно?

В голове неволей возобновились истошные крики Норда, порезанные запястья Катуса, обезумевшего Калиго, полыхающего дерева..

Я тряхнула головой, пытаясь физически их оттуда выбросить.

— Нисколько!

Его взгляд вновь обратился на белую ворону, но та вновь промолчала. Кажется, я поняла — она и правда была что-то вроде детектора лжи Верховой Башни. И если пока нам верили — значит, молчание, означало Правду.

— Но Сатана был явно причастен к появлению Дарнордеса. Не поверю, что его единственный сын не знал об этом.

— Не знал.

Ворона продолжала молчать, не фокусируя взгляд ни на чем конкретном. Катус ухмыльнулся Серафиму и добавил:

— Если бы отец был связан с Дарнордесом, он бы сказал мне об этом.

И тут ворона вдруг расправила свои белоснежные крылья, взлетела на плечо своему хозяину и широко раскрыла глотку, чтобы оттуда вырвалось громогласное «КА-А-А-Р».

Серафим тихо рассмеялся, мягко положил ладонь на голову птице и та тут же умокла. Катус почему-то очень сильно разозлился.

— Не злись, демон. Трехглазый ворон не врет, а родители делают это сплошь и рядом.

Я вновь глянула на птицу.

У нее не было никакого лишнего глаза. Или быть может, речь шла о глазе фигуральном?

— Отец мертв — он сделал еще шаг вперед, ходя по опасной черте допустимой границы — кто теперь будет править Адом?

— Мы в скором времени решим этот вопрос — кивнул Советник Капитолия и глаза Катуса загорелись красным. Он сжал руки в кулаки, мгновенно выйдя из себя.

— Нечего тут решать. Я — сын Сатаны. Отец мертв. Ад по праву принадлежит мне!

–Об этом не может быть и речи.

Слово вновь взял Хозяин Ворона, центральный Серафим, и, как я поняла, Главный Советник Капитолия.

— Нового Сатану изберет совет, после чего Финубус должен будет одобрить кандидатуру.

— Ад — мой!

— Ад принадлежит Финубусу. Как и все в этом мире.

— Финубус хоть раз ступал на нашу территорию?!

На лице Главного Советника впервые проступила какая-та эмоция. Он широко раскрыл глаза от удивления, словно Катус заявил, что у того за спиной черные крылья и рога из головы торчат.

— Он — Создатель..

Я наблюдала за их перепалкой. Катус был уже на последней ступени своего гнева, смешанного с отчаянием. Никто из остальных Серафимов не вступал в их болтовню с Главным Советником. Бабушка так же игнорировала открытую несправедливость, а Лито, кажется, был слишком погружен в ранее озвученное мнение властями о предательстве «бывшего Престола Калиго», чтобы что-то слышать.

— Катус лучше всех знает дела Ада — вступилась я, пытаясь держаться скромно и не нарываясь — он сын бывшего Правителя. Его примут демоны.

Несмотря на мое почтение и едва ли не повинность, с которой я говорила — это стало последней каплей в чаше великодушия Главного Советника.

— Довольно!

Он стукнул кулаком по столу и голос его, до селе тягучий и мелодичный, прогремел по всему залу:

— Ты никогда не займешь пост Сатаны! Ты полон спеси и высокомерия! У тебя нет никакого уважения к тем, кто выше тебя! В тебя нет смирения.

Так вот, что им нужно.

Податливость и покорность?

Словно подумав о том же самом, Катус яростно усмехнулся:

— Ясно, сразу бы сказали, что вам нужна марионетка. Лошадь с поводьями.

— Нам нужен тот, на кого мы можем положиться и кому можем довериться — вмешался Советник Капитолия.

— Кстати — отмахнулся их лидер — по поводу доверия.

Я ожидала услышать очередное обвинение в каком-то предательстве кого-то из нас, но Серафимы лишь склонились друг к другу и зашептались, не подзывая при этом к себе бабушку. Она же усердно делала вид, что не замечает этого факта.

Договорив, Главный Советник вновь откинулся на спинку высокого стула и глянул на меня.

— Атиль пользуется дурной славой. Так или иначе, она и до этого была неоднократно связана с Дарнордесом. Вместо того, чтобы пресекать идеи Дарнордеса, она их поощряла.

На мгновение я растерялась, даже не зная, как максимально кратко объяснить им, почему это вообще имело место быть.

— Это было до..

Но он и не собирался меня слушать.

— Ты должна удалиться, чтобы дать нам обсудить еще несколько вопросов.

Так вот, о каком доверии шла речь.

Вот тот, кому они не доверяют.

Я.

Никого, кроме меня, не выгоняют из зала. Я одна должна покинуть его, потому что из-за парочки брошенных на эмоциях речей о Дарнордесе в стенах школы, они теперь думают, что я его последовательница?

Где их логика?!

Будь я таковой — то была бы сейчас среди его армии, а не стояла бы у них на поклоне.

Я повернулась к бабушке за защитой моей чести.

— Вы считаете ее причастной к этому чудовищу? — процедила она Главному Советнику.

— Возможно, она романтизировала идеи Дарнордеса и он имеет некоторое влияние на нее. Мы не можем рисковать.

Бабушка решительно сложила руки на груди.

— Я беру ответственность на себя.

Надо же, я и не думала, что она впрямь станет так самоотверженно защищать мою репутацию.

— Мы слышали, ты провозгласила себя директором школы, а директор школы не имеет таких полномочий и не может взять ответственность, которая ему не по силам.

— Так значит, я все-таки больше не вхожу в совет?

— Доверие, Аврора. Вам с внучкой нужно его заслужить.

Верхняя губа бабушки затряслась, словно в этот момент она испытывала к ним лютое отвращение. Она считала себя умнее их, но сейчас власть оказалась в их руках, покуда свою она растеряла.

Но она не собиралась сдаваться.

Я видела это в ее лице.

Она не намеревалась оставлять положение вещей таким.

Однако сейчас, не глядя в мою сторону, холодно бросила:

— Ты слышала Советников. Нам нужно обсудить пару вопросов. Уходи.

Одна. Даже Катуса оставили.

Но опустив взгляд, я покорно кивнула и подчинилась бабушке, выйдя за дверь, однако на выходе не смогла удержаться от соблазна и грохнула ими как следует, после чего воскликнула, будто бы сама не ожидала такого удара.

Ну конечно.

Теперь, без Фода и них, в коридоре повисла совершенная тишина. И спустя пару секунд я услышала неразличимое бормотание. Едва ли эти двери могли что-то пропускать..

И тогда я поняла, что звук идет из замочной скважины.

У таких огромных дверей и скважина была не такая маленькая, как в обычных. А гробовая тишина позволила различить мне шум рассеянных голосов Советников, которые что-то активно начали обсуждать, едва я покинула зал.

Что-то, связанное со мной, но чего знать я пока не заслужила доверием.

Я приложилась к ней ухом, чтобы не пропустить не единого брошенного слова, и как раз попала на голос Главного Советника:

— Аврора, твоя внучка в курсе что с ней сделал ритуал?

-4-

Я затаила дыхание, чтобы выходящий воздух не приглушал слова, и так сильно прижалась ухом к скважине, что уверена, у меня от нее еще останутся следы.

— Нет.

— Вы о чем? — изумленный голос Катуса.

— Есть рубцы на энергии, которые могут нащупать лишь Верховные Серафимы, приближенные к Финубусу.

О чем они?

Я не понимаю не единого слова, словно они болтают на незнакомом языке. Теперь я услышала и обвинительный возглас Лито:

— Ритуал чуть не убил ее!

— Почему тогда на мне нет рубца? — опять Катус.

— Я почувствовал этот рубец сразу, как она вошла — мелодичный голос Главного Советника — наша энергия, как сосуд. Иногда почти пуст, иногда — полон до краев.

(ты — как сосуд. все зависит от того — наполнят тебя или нет. и чем наполнят..)

— Рядом с огромной силой сосуд как бы наполняется ею и может лопнуть. От этого бессмертны й может умереть, а может выжить — как она. Тогда сосуд заживает, но остается рубец, как напоминание, что сила бессмертного взята у кого-то иного.

Смешок Главного Советника.

— О, ее рубец чувствуется издалека.

Сила взята у кого-то иного?

Что за бред, я не у кого не брала силы! Пытаясь разобраться все лучше, я все сильнее завязала в непонимании. Зря они меня выгоняли — я бы все равно ни черта не поняла, даже находясь там.

Голос Катуса. Больше не удивленный — скорее озадаченный.

— На мне рубца нет. Почему только на ней?

— Я не знаю. Похоже, энергия выборочно прошла только через нее.

Чья энергия?

(крылья — ваша внешняя сила, энергия — сила внутренняя, куда более могущественная)

— Что вы этим хотите сказать? — голос бабушки.

— Она убила самого Сатану.

Главный Советник словно нарочно растягивал слова еще сильнее, смакуя каждое из них. Уверена, в это время он пристально наблюдал за бабушкиной реакцией.

— Откуда такая сила? Думаешь, обычный Нулевой способен на такое, пусть даже волей случая?

Молчание.

Будто оттягивали неизбежный вердикт.

— Я думаю, Дарнордес, случайно или нет, передал ей во время ритуала часть своей силы.

— Как это возможно?

— Они были сгустками энергии во время проведения ритуала, сосудами, способными переливать друг в друга свои силы.

— Атиль должна была погибнуть после такого — голос Лито — отторгнуть эту силу, как инородное тело. Сила Дарнордса слишком велика, чтобы суметь подчинить ее себе.

Молчание.

После чего голос Катуса, но я не могла понять, какая именно эмоция сквозит в нем:

— Но она это сделала.

-5-

Сердце бьется так бешено, как еще никогда раньше.

Я была уверена, что моя ярость и гнев пробудили какую-то внутреннюю, таящуюся силу, и потому я смогла убить Сатану. Но выходит, во время ритуала, я забрала (или он передал?) часть сил Дарнордеса.

Дарнордеса!

Монстра, способного уничтожать своей силой миры — как говорил Роленд.

И теперь часть этой огромной силы — во мне?

(зависит от того, наполнят тебя или нет. и чем наполнят..)

Но почему они хотят скрыть это от меня?

Между тем, за дверью все еще продолжали сменять друг друга голоса.

— Аврора, докладывай нам о малейших изменениях внучки — Главный Советник.

— Докладывать?

Я слышу презрение в ее голосе.

— Ну ты же хочешь вернуть доверие?

Молчание, после чего непонятное:

— Попрошу.

И шаги в сторону двери.

Я резко отпрянула, чтобы они не поняли, что я могла что-то услышать.

Я скрестила руки на груди, не зная, как на это реагировать.

Мало того, что они решили утаить такое от меня, так они еще и поставили меня на контроль, как какое-то подопытное животное!

Неужели никто не скажет мне об этом?

Ладно, бабушка. Она одержима карьерой.

Но Лито?

Катус..? Неужели он промолчит?

Уверена, он выйдет и попросит отойти меня на пару слов, якобы по какой-нибудь ерунде, а может они с Лито и оба расскажут мне все, что слышали. Не может же быть, чтобы они поощряли подобное обращение со мной.

Но вот дверь открылась и Лито с Катусом вышли наружу, озадаченно понурив головы.

— Где бабушка?

–Ее попросили задержаться на пару минут — отозвался ангел.

Я молча стояла, глядя на них.

Ну же.

Если не можете словом — покажите хоть жестом, что при первом удобном случае хотите что-то рассказать. Хотя бы изумленным взглядом, хоть как-то.

Но Лито быстро отвел от меня глаза, а Катус их даже не поднял.

Они приняли решение.

И оно было не в мою пользу.

Бабушка вышла спустя десять минут. Раздраженная, сбитая с толку. Не глядя на нас, она быстрым шагом направилась к выходу. Мы молча пошли за ней, покорно следуя по коридорам и незнакомым помещениям, через которые надо было пройти вновь, чтобы выйти из этого стеклянного лабиринта Минотавра.

У дверей нас никто не ждал, и ворота мы покинули лишь своей компанией.

Завидев нас, Нитры тут же оживились и принялись расправлять свои золотые крылья.

Бабушка хотела уже начать забираться на свою, но остановилась, и задумчиво уставилась в сторону города, откуда все еще доносился гул «мегаполиса», как сказали бы на земле.

Подумав, она кивнула нам в направлении Капитолия:

— Пройдемся.

-6-

Бабушка повела нас в самый центр Капитолия.

И лучше бы она этого не делала.

Со стороны Верховой Башни столица казалась гудящей, пасмурной и вечно дождливой, но в целом ничего особенного. Ничего особенного-плохого, и ничего особенного-хорошего. Но теперь, когда мы шли по вымощенным мокрым центральным улицам Капитолия, я не могла понять, как тут в принципе кто-то живет.

У кого хватило безумия или мазохизма здесь добровольно поселиться?

Гул превратился в постоянные крики отовсюду, я никак не могла отделаться от запаха мокрых крыльев, что исходил от каждого без разбору. Бессмертные носились туда-сюда, неизменная держа в руках оружие и еду. Никто не поднимал глаз.

Все едва ли не топтались друг по другу.

Словно роботы.

Серые, безликие роботы, которые запрограммированы на определенные действия, что выпадают им на день, после чего возвращаются вечером домой, чтобы подзарядиться и с утра пойти по новой.

От безликости жителей — свое лицо потерял и Капитолий.

Может, здесь постоянно шел дождь оттого, что сама природа оплакивала Столицу?

Лито глядел по сторонам, после чего приглушенно пробормотал:

— Давно здесь не был.

Катус же, взвинченный отказом в посту Сатаны, не считал нужным растрачиваться на тактичность:

— Место отбросов. Опочивальня ангелов.

Я бы промолчала, но тот факт, что я вступилась за него перед Главным Советником, а он не пожелал даже рассказать то, что касается меня напрямую, сильно уязвил и я бросила через плечо, даже не повернув к нему головы:

— Капитолий нейтральная сторона, ты знаешь. Здесь живут и ангелы, и демоны. Так что это..

Я развела руками по сторонам.

— «Вклад» обоих сторон — согласилась со мной бабушка, глянув как-то иначе.

Кажется, она одобряла то, что я больше не пыталась обвинить ангелов во всех смертных грехах.

Знала бы она, что за этим сейчас стояло лишь желание раздраконить посильнее Катуса, но он все равно промолчал.

Дождь продолжал моросить, под ногами смешиваясь с грязью и превращаясь в какой-то отвратительный ручей.

Армия ангелов стройной шеренгой прошла мимо нас через пару кварталов. Я удивленно проследила за ними, после чего повернулась к бабушке:

— Капитолий уже готовится к войне?

— Они готовятся лишь к защите столице.

Катус вскинул брови.

— А как же Ад и школа?

— Для них главное — отстоять столицу. Здесь находятся все главные умы Поднебесья. Совет отказался хоть как-то поддерживать школу. Они обвинили меня в том, что я допустила все это.

Она горько улыбнулась, будто была согласна с обвинениями и зла на себя не меньше, чем они.

— Учеников школы не собираются принимать в Капитолий. В Ад демонов не пускают, так как его сейчас проверяют. Нас незаметно прижали и закрыли в стенах школы. Мы в западне и пока отрезаны от остального Поднебесья.

Я подпрыгнула от того, как Катус неожиданно треснул кулаком по балке, и та с грохотом раскололась.

— Заносчивые ублюдки!

Пара столичных жителей опасливо обернулась на нас.

— Успокойся — процедил Лито, но демон не обратил на него никакого внимания.

Он схватил бабушку за руку и притянул к себе, заставляя посмотреть на него:

— Эти мрази забирают Ад — мой дом! И при этом даже не собираются его защищать! Кто вы, ангелы, как не трусы и эгоисты?!

Его глаза пылали красным.

Но бабушка и не попыталась вырваться из его объятий. Она лишь сильнее закинула голову наверх, чтобы уменьшить расстояние, возникшее из-за их роста, и процедила, не отводя от него глаз:

— Кто вы, демоны, как не шавки, которыми управляли и которых так легко припугнуть?

Ее слова окончательно взбесили Катуса. Он схватил бабушку за горло и прижал к стене. Демон не сдавливал ей трахею, но как бы тем самым фиксировал унизительное положение. Лито, озабоченно оглядываясь, попытался оторвать его — но Катус лишь с размаху откинул ангела, будто какую-то картонку.

— Катус! — я трижды ударила его по спине.

Ему плевать.

Не уверена, что он даже почувствовал эти удары.

Что самое странное — бабушка лишь продолжала смерять его небрежным взглядом, не выказывая никакого сопротивления. Наконец, он сам отпустил ее и отшагнул.

Она лишь невозмутимо поправила свою одежду.

— Сейчас время разочарований, Катус. Во мне, в Верховой Башни.. — она глянула на Лито — в Калиго.

— Разочарований? — я вскинула брови — серьезно? Ты столько страданий принесла Калиго, и какого-то черта продолжала быть в нем так уверена?

— Я была в нем уверена, потому что считала его хорошим бессмертным.

— Хорошим?

Теперь изумился даже Лито.

— Да он вас искренне ненавидел и никогда этого не скрывал.

— Ненависть — бабушка рассмеялась — где есть она, там всегда есть любовь. Но его поступок — это не ненависть.

Ее лицо вновь стало жестким.

— Это слабость. Терпеть не могу слабых мужчин. Какое унижение. В свое время он первым оценил меня по достоинству.

Бабушка замолчала, словно не уверенная в уместности своего рассказа, но все-таки продолжила:

— Я тогда только поступила в школу. В то время, к Нулевым относились еще более пренебрежительно, чем сейчас. Позже мне удалось доказать, что люди ничем не уступают бессмертным, но тогда я только начинала свой путь борьбы.

— Это было мое первое занятие на земле. Тогда Нулевым еще не было запрещено пользоваться водоворотом до определения. Я должна была уговорить женщину остаться в семье. С мужем у них давно были разные жизни, и связывал их лишь ребенок. Они постоянно ругались, но я видела в глазах дитя страх пред уходом его матери.

Она вздохнула.

— И все же я решила, что от такой жизни никому не будет счастья. Я сделала так, чтобы женщина покинула семью. Никто не понял меня — сказали, что я провалила задание. Все сделала неверно. Поступила жестоко. Я сильно расстроилась, и сидела по дворе школы, надеясь найти уединение, дабы не показывать свою слабость публично. У Престола Калиго тогда вскоре должен был поступить в эту школу сын, потому он часто был там по каким-то делам. И оказался в тот день в том же дворе. Он был в курсе о моем задание — об этом гудела школа. Тотальный провал — вот как они это называли. Задание считалось простым — а я после него.. безнадежной. Заметив меня в таком состоянии, он не стал спешно покидать двор, а наоборот, подошел ко мне.

«..Калиго склонил голову.

— Я слышал о задании.

— И что же? — Аврора убрала прядь волос за ухо — Как ангел, вы не можете поддержать мой поступок.

— Я слышал об одной выскочке-Нулевой, которая возомнила, что может соперничать с бессмертными. Меня восхитило это. Я сразу подумал — она станет ангелом.

— Почему ангелом?

— Только будучи ангелом можно добиться настоящих высот. В наших руках реальная власть. Знаешь, в чем разница между ангелами и демонами?

— В том, какую сторону они принимают?

— Демоны думают эмоциями, мы — головой. Голова хладнокровна, а значит справедлива. Иногда ангелы кажутся жестокими — но это не так. Жестокость — это всегда эмоция. Это не про нас. Вы были бы жестоки, если бы не сделали то, что сделали на своем задании. Я буду следить за вашими успехами.

Он поднялся, чуть поклонился Авроре, и ушел..»

— Калиго был первым бессмертным, кто обратился ко мне с уважением. Еще и в таком высоком статусе. Престол поклонился ученику. И не просто ученику — Нулевой. Немыслимо.

Она сделала паузу.

— Его слова в тот день стали роковыми для меня. Они стали основой моих взглядов.

Впервые взгляд бабушки перестал быть надменными. Он будто застекленел — она смотрела куда-то вперед, и говорила скорее себе, чем нам:

— Я думала, несмотря на свою обиду, он не отступится от своих слов. Не будет жестоким. Я думала, мы всегда будем смотреть на мир одними глазами, даже ненавидя друг друга. Но это оказалось не так.

Лито перебил ее, видимо, не желая больше слушать ее рассуждений, воспоминаний и историй:

— Я уверен, отец думает, что поступил правильно. Ради общего блага.

Но мы с Катусом вчера слышали истинное объяснение мотивов от самого Калиго. Однако, я промолчала.

А вот Катус громко рассмеялся.

— Твой отец — больной ублюдок, который затеял это для того, чтобы отмыться от унижения перед женщиной, что его отвергла. Он сделал это только для своей власти.

— Заткнись!

Ангел вцепился в плечи демона, и они едва не повалились на грязную землю.

— Ты бесишься, потому что знаешь, что это правда!

— Хватит! — бабушка ловко расцепила их, раздраженно смерив взглядами — ведете себя, как маленькие честолюбивые мальчишки! Думаете, я для этого вас сюда позвала? Что бы вы решали свои смехотворные разногласия?

— А для чего тогда? — фыркнула я.

Пока она только и делала, что либо драконила Катуса, либо рассказами о Калиго доводила до белого каления Лито. А в итоге они, оба застигнутые за белой ручкой, накинулись друг на друга.

— Для того, чтобы снять с вас розовые очки. Оглянитесь! Посмотрите на свой Капитолий. Вы должны быть готовы к войне и отдавать себе отчет, что никакая поддержка свыше к нам не придет.

Ее губы сжались, она повернулась ко мне.

— Но ты права, нам уже по..

Вновь яркая вспышка света.

«.. Дарнордес стоял за столом, забитым картами, какими-то планами, маршрутами.

На некоторых, словно на извращенной шахматной доске, стояли фигурки демонов и ангелов. На других листах какие-то пути были помечены толстой красной линией — выделяя их среди прочих по той или иной причине.

Определенная траектория.

Перед Дарнордесом замерли три демона, словно три неподвижные тени, послушно ожидающие приказаний.

Усмешка скользнула на губах Дарнордеса, но тут же исчезла, словно он наглядно хотел продемонстрировать свое настроение собеседнику.

— Меня интересует только одно. Победа. И есть только две вещи, которые меня к ней приведут. Что нового ты можешь мне предложить?

Но никто из демонов не шевельнулся.

Потому что он обращался не к ним.

Из тени угла вышла блеклая фигура, но в свете свечи было хорошо различимо лицо Калиго. На нем больше не больше никаких белых тряпок — какой-то серый балахон, покрывавший все тело.

— Нужно отрезать провизию к школе.

— К чему эта школа? Мне нужен Капитолий.

— Щенок мал, но даже он может перегрызть глотку, если будет очень зол и хитер. Лучше пусть ослабнет настолько, что не сможет кусать.

Одна сторона губ Дарнордеса вновь поползла вверх, делая его лицо злобно-насмешливым, но при этом проницательным. Эта улыбка как бы говорила: «Я знаю твои мотивы, старик. Я все понимаю».

— Мне нравится твоя ярость, Калиго. Ты со мной, пока она — двигатель, а не слепая помеха.

Калиго склонил голову.

— Я знаю.

Дарнордес вновь принялся рассматривать карты перед собой. Прошло какое-то время, прежде, чем он, не поднимая головы, отдал холодный, короткий приказ:

— Отрезать провизию.»

-7-

Видимо, на этот раз я хуже справилась с координацией, или видение было длительнее.

Это я понимаю, когда открываю глаза, оказавшись на руках у Катуса. Он не держит меня, словно пресловутую невесту — одна колено его уперлось в грязную дорогу Капитолия, второе согнутое и удерживает тяжесть наших обоих тел.

Такое чувство, что он просто схватил меня на лету и так и замер в этой позе.

Выражение его лица растерянное, даже отчасти испуганное. Едва я открываю глаза, как он облегченно выдыхает.

— Все нормально?

— Вроде.

Я осторожно приподнимаюсь на локтях, не отказываясь от его помощи в этом действии, после чего оглядываю замерших в такой же озадаченной позе бабушку и Лито.

Вновь взгляд на Катуса.

— Ты упала в обморок — он осторожно убрал прядь выбившихся у меня волос за ухо.

Но я продолжала молчать.

«Отрезать провизию».

Передо мной пока был слишком свеж образ Дарнордеса, чтобы видеть что-то помимо этого.

И слишком громко слышен его приказ.

Но был ли он в самом деле?

— Что с тобой? — Катус на мгновение вновь обеспокоенно глядит на меня, после чего привычная усмешка касается его губ — или ты просто решила полежать у меня на коленях?

Я закатываю глаза и поспешно встаю на ноги.

Однако, бабушка продолжает пристально за мной наблюдать, и вскоре с ее губ срывается неизбежный вопрос:

— В чем дело?

Я замираю.

Проблема в том, что я не уверена в том, что видела.

Катус этого не видит. А в остальном доверять своему сознанию.. не оно ли десять раз лишь за минувшую ночь заставляло меня вскакивать с постели и, с криком, падать на пол, когда я отчетливо слышала взрывы?

Не оно ли имитировало эти взрывы?

Их не было на самом деле.

Не было взрывов, не было криков, когда я уже была в чужой комнате — но я продолжала их слышать. Потому что сознание угодливо генерировало эти звуки.

Что, если то, что я видела утром и сейчас — тоже всего лишь генерация фрагментов?

Одежда Дарнордеса вполне объяснима — на меня произвело ошеломляющий эффект, что его крылья оказались красного цвета, а не допустимого черного или белого — потому мое сознание дополнило его образ еще одним атрибутом этого цвета. Штаны.

Черный плащ вполне объясним моим представлением о его нынешней демонической натуре. Физическая сила, демонстрируемая в очертании оголенных рук — скорее всего, просто проекция тактильных ощущений, ведь я не раз касалась их у Норда.

Я не могу быть уверена, что увиденное мной — не галлюцинация.

А если я скажу о ней, а выяснится обратное — меня больше не допустят ни до одного серьезного дела. Да и бабушка тут же стуканет Верховой Башни о том, что мне мерещится Дарнордес — и тогда меня точно упекут куда подальше.

Их пугает, что я получила часть его силы — это я уже поняла.

Один неверный шаг, одно неверное слово — и меня скрутят, дабы я даже в теории не могла представлять опасности.

Я внимательно всмотрелась в бабушку.

Быть может, если бы кто-то из них, хотя бы один, сказал мне о том разговоре за закрытыми дверями.. но нет. Они молчат, потому что не могут довериться мне.

Тогда какие основания есть у меня, чтобы довериться им?

Пока я не пойму, что это — не скажу никому.

Потому лишь жму плечами в ответ на ее вопрос:

— Все нормально. Просто дурно стало, я всю ночь не спала.. видимо, дает свои плоды.

Бабушка подозрительно сощурилась, оглядела меня.

— Ты уверена?

— Да. Абсолютно.

Ложь частенько очень просто срывалась с моих губ. Но никогда раньше она еще не звучала так убедительно.

Я увидела в бабушкиных глазах веру, а значит, маневр получился более, чем искусным.

Однако, глянув на Катуса, поняла, что его провести не удалось.

Он видел, какая я возвращалась в мир после видений.

Даже если он не понял, что конкретно я видела, то точно не поверил в то, что это был обычный обморок.

Он почувствовал ложь.

Но промолчал.

Вернувшись к воротам Верховой Башни, мы оседлали Нитр и взмыли в небо.

-8-

Бабушка приземлилась самой первой. Спрыгнув со своей Нитры, она хлопнула существо два раза по ноге и то взлетело в небо, куда-то направившись.

— Куда оно? — спросила я у бабушки, но та уже сделала слишком много шагов в сторону школы. Либо не услышала меня, либо не посчитала нужным оборачиваться и отвечать на столь неважный вопрос.

Однако, так же сделав со своей Нитрой, Лито устало объяснил:

— Этот жест позволяет им вернуться обратно в свой дом. Для этих четырех Нитр, их дом — Верховая Башня. Или Капитолий. Не знаю точно, у кого именно твоя бабушка их позаимствовала.

Катус так же слез с Нитры, и хлопнул ее дважды по ноге. Жест получился каким-то механическим. После чего его глаза, не задерживаясь ни на чем конкретно, прошлись по моему телу.

Наши взгляды пересеклись.

И на мгновение я поняла, что даже желаю, чтобы он захотел сейчас отвести меня в сторону и выяснить отношения. Спросить, какого черта это было, и почему я солгала не только этим двоим, но и ему. Тогда бы я смогла плюнуть ему в лицо тем, что он первый соврал мне. И не о чем-то там — а о том, что касается только меня!

Может, он нашел бы какое-то достойное оправдание. А может, просто признал бы свою вину — и мне бы этого хватило. Я бы рассказала о том, что видела — уверенная, что от него мне не ждать беды.

Мы бы стали ближе.

Я бы знала, что во всей школе у меня, по крайней мере, есть хотя бы один бессмертный, кому я беспрекословно могу доверять. С кем могу делиться любой дичью, что увижу, услышу или чего испугаюсь.

Я нуждалась в таком.

Но вот он неуверенно сделал шаг назад, потом еще один.. после чего развернулся и стремительно ушел в школу.

На мгновение я даже дернулась, готовая побежать за ним и самой стать тем первым, кто затеет выяснение отношений. И, наверное, побежала бы — если бы не увидела знакомый силуэт в стороне.

Силуэт, глядящий на меня в ожидании, пока я подойду.

— Асми?

Я ринулась к ней едва ли не трусцой, после чего сжала в объятиях, словно мы не виделись сто лет, а не этим же утром.

— Тебя отпустили раньше?

— Как видишь — улыбнулась она и крутанулась в каких-то новых шмотках — нашла в одной из пустых комнат. Те, что дали мне в мед крыле — просто мрак.

Она усмехнулась, но взгляд ее был серьезен.

— Как все прошло?

(дарнордес, нарочно или нет, передал ей часть своей силы)

(у атиль дурная слава)

(ты слышала, что сказал советник, подожди за дверью)

Я криво улыбнулась.

— Я бы сказала.. натянуто слегка. Кажется, они оказались не в восторге от меня..

(ты никогда не займешь пост сатаны! Высокомерный, спесивый, не уважаешь тех, кто стоит выше тебя)

(предательство престола калиго, который оказался последователем дарнордеса)

(ты должна заслужить доверие, аврора.. они обвинили меня в том, что я допустила в школе)

..как, впрочем, и от всех остальных. Мы стали зваными гостями на незваном обеде.

Асми, ничего не поняв, кивнула головой.

Кажется, это был риторический вопрос, после которого она получала право задать свой. И демоница не заставила себя долго ждать — ее глаза устремились куда-то за горизонт.

Куда угодно, только не на меня.

— Я хочу пойти в тюрьму к отцу. Я уже говорила.

Она вдруг глянула на меня. Отчаянно, почти заискивающе:

— Ты можешь попросить Аврору, чтобы меня пустили к нему?

— Да.. — я замялась — я пообещала что-то решить, но я думала речь идет о завтра.. и если честно, я не уверена, что бабушка разрешит, а она же теперь..

Ее глаза загорелись красным, а брови сошлись к переносице. Она воинственно взмахнула руками.

— Я все равно пойду к нему! Так и знай! Только из уважения к тебе хотела сделать все по правилам, но если нет — значит я их нарушу! Мне плевать! Там сидит мой отец — и он ни в чем не виноват. Я имею право с ним увидеться.

То, как разительно поменялась она в лице, да и все произошедшее с утра, заставило меня рассмеяться без веской на то причины.

— Что смешного?

— Ничего — я мотнула головой — мило, что ты была о бабушке такого высокого мнения, но она бы никогда не разрешила его навестить. Значит, по правилам бы в любом случае не вышло.

— Значит, пойду без разрешения.

Я дернула плечом.

— Я с тобой.

Не знаю, чем был вызван мой порыв. Вполне возможно, просто после тяжелого дня было необходимо отвлечься на что-то, что меня напрямую не касается.

К тому же, я знала, где бабушка организовала пресловутую тюрьму, где сидел лишь один демон.

Асмодей.

Башня, которая раньше служила заточением (спасением) Норду, оказалась наполовину разрушенной, как и школа. А поскольку камеры находились на самом верху, то почти все из них стали непригодны, имея дыры в стенах тут и там. Достаточно внушительные, чтобы через них выбраться.

Но словно в насмехательство над Асмодеем, одна-единственная камера оказалась достаточно целой, чтобы туда кого-то заключить.

И именно к ней мы с Асми подошли, едва наступила ночь. Подруга рвалась отправиться туда сразу же, но мне удалось убедить ее в целесообразности ночной вылазки, где попасться не так просто, как днем.

Когда бессмертных и так мало, а тех, кто бредет к башне — еще меньше.

Асмодей не выглядел удрученным, каким я ожидала его увидеть.

Он сидел на полу, облокотив локоть о колено, и насвистывал под нос какую-то мелодию, словно выбрался отдохнуть, а не оказался заложником ситуации.

Не знаю, как скоро он принял человеческий облик, взамен того, который я видела на войне и которой был ничем не лучше Сатаны — но теперь он вновь был в облике мужчины с волосами по плечи, которого я видела, пришедшим вместе с Владыкой Ада, Катусом и советником Астаротом на казнь Декстро.

Это было не так давно, но теперь кажется, что с того момента прошла целая вечность.

Не просто прошла.

Канула в бездну — и оттуда ее уже ничто не воротит.

— Папа!

Едва Асми видит отца, как тут же кидается к его камере и на мгновение мне кажется, что ее горячая привязанность к нему растопит металл в прутьях, но вот она прижимается к решетке, а Асмодей быстро встает и подходит к ней с противоположной стороны, сильно удивленный.

— Дьяволица, ты что здесь делаешь?

Я вижу, что в его удивлении и напускной строгости сквозит удовольствие. Он рад видеть дочь не меньше, чем она его, пусть и проникли мы сюда незаконно.

Но вот его взгляд заходит ей на спину.

На меня.

— Ты не одна.

Я рефлекторно опускаю голову.

— Здравствуйте.

Он ничего не отвечает.

— Зачем тебя здесь держат? Что они хотят с тобой сделать? — Асми вновь прижимается к прутьям.

— Не знаю — вновь взгляд на меня — надеюсь, твоя бабушка не будет рубить головы. Они могут ей еще понадобиться.

Я и не задумывалась о том, что его могут казнить. Но теперь, когда Асмодей ткнул меня в это лицом — в горле пересохло. Асми обернулась на меня, словно я должна была как-то опровергнуть это, но как я могла опровергнуть то, в невозможности чего, учитывая бабушкин пыл, сама не была уверена?

— Она думает, что вы связаны с Дарнордесом..

Демон скривился так, словно его оскорбляла сама мысль об этом.

— Я служил Сатане. И не собираюсь подтирать зад только родившемуся сосунку.

— Хотите сказать, Сатана был не при чем?

В моем голосе не было и намека на сарказм. Я в самом деле не знала, на чьей стороне правда, и просто пыталась всеми возможными образами разобраться хотя бы в том, что мне по силам.

— Он оказался лишь марионеткой, как и многие из нас. Дарнордес надавил на раны, и гной вылился наружу, потому что не мог не вылиться.

Слова вырываются из меня раньше, чем я успеваю заточить их во рту.

— Может, потому что рана в состоянии зажить, только когда очищена от гноя?

Я понимаю, что этого не следовало говорить.

Не знаю, что меня заставило. Я только привыкаю вести себя, как должно, а всякие абсурдные и скоротечные убеждения держать при себе.

Асмодей как-то странно глянул и прижался к решетке, не отнимая от меня сощуренного взгляда.

— Так вот что делает Дарнордес? Очищает?

— Нет — поспешно мотнула я головой — я имела ввиду не это..

И это правда.

Я сама не знаю, что я имела ввиду, но точно не поддержку монстру.

Но он расхохотался, не дав мне договорить, и смех этот, отраженный эхом от полуразрушенных стен вокруг, показался зловещим:

— Ждешь подвоха оттуда, откуда не ждешь.

— Я не это имела ввиду!

Ох черт.

Как же я влипла.

Конечно, стоит сыпать всякой необдуманной ерундой именно тогда, когда за мной пристально следит Верховая Башня в связи с тем, что во мне заточена часть силы Дарнордеса.

Идеальный способ не выпячиваться.

Радует только то, что кроме нас троих здесь никого нет.

— Прекрати, папа — Асми нахмурилась и повторила — лучше скажи, когда тебя отпустят?

— Когда я смогу ему доверять.

Я вздрагиваю и подпрыгиваю на месте.

Нет, нас не трое.

Четверо.

-9-

— Бабушка?

Слова вылетают из меня глухим хрипом, будто мне дали под дых. Я не ожидала ее здесь увидеть — но еще более меня разоружает ее надменный вид и самодовольная улыбка. Они говорят о том, что она, в отличии от нас, вполне предвидела такой поворот. Знала наперед и ни капли не удивлена.

Да, она не Витаци.

При ней ничто не сходит с рук, и ни одно нарушение не останется незамеченным даже в военное время.

Но едва она вышла в свет, за ней следом показались еще два силуэта. Нет, нас и не четверо.

Нас шестеро.

Целый цирковой оркестр посреди ночи в разрушенной башне-тюрьме, где лишь один заключенный.

Я не особо удивляюсь, увидев Селиту в одном из сопровождающих бабушку — но вид Джейка заставляет вскинуть брови.

С каких пор он стал ее правой рукой?

С тех, что защищал школу?

Меня это уязвляет. Как я не пытаюсь вести себя подобающе, а доверяет она в итоге больше какому-то другому Нулевому, но не своей внучке.

Или это из-за их разговора в Капитолии?

Неужели она тоже считает меня опасной?

Бабушка подошла к нам с Асми вплотную и тогда я заметила ее неестественно выпрямленную спину, напряженные плечи и нетерпеливый, будто нападающий взгляд.

— Что случилось?

Но вместо нее мне ответил Джейк. В его голосе появилась та же сталь и холодность, что в ее. Он быстро перенимал облик и поведение своего нового босса.

— На эту ходку меня назначили главным летчиком за провизией..

При слове «провизия» у меня уже появилось плохое предчувствие.

— Мы летели по заданному маршруту. В какой-то момент на нас напали. Они явно знали, что мы будем там пролетать.

Конечности немеют.

Значит, это была не галлюцинация.

Я правда видела разговор Калиго и Дарнордеса. Но вряд ли это можно назвать видением? Видение неопределенное, пытающееся подсказать, загадочное.. А здесь все было черным по белому.

Я словно заглянула за кулисы.. или в замочную скважину.

Но как?

— В школе завелась крыса, которая докладывает все Дарнордесу. Иначе объяснить, откуда они знали маршрут, я не могу — голос бабушки строг.

Но я с облегчением понимаю, что он не обвиняет. По крайней мере, меня.

— Голод нас не убьет. Но если Дарнордес захочет напасть на нас.. — я вздрагиваю от голоса позади.

Я и забыла, что Асмодей за решеткой тоже все слышит.

— Мы не сможем защититься! — кивает Селита.

— Я постараюсь продумать такой маршрут, чтобы они нас не вычислили. А пока..

Бабушка запустила руку в карман своего балахона и что-то слишком обнадеживающе там звякнуло.

Что-то, слишком похожее на связку ключей.

-10-

Асми рефлекторно подалась к ней, с надеждой глядя то на нее, то на отца за решеткой. Если бабушка решила провернуть очередную злую шутку, играя на ее чувствам — это будет очень неправильно.

— Решила освободить меня?

— Мне не хватает бессмертных. Можешь считать, что на испытательном сроке.

Демон только усмехнулся на грубость бабушки.

— Сатана мертв. От меня отказались так же легко, как если бы я был простым Нулевым. Пока мне интересно побыть на твоей стороне.

Ключ в бабушкиных руках, который она уже поднесла к замочной скважине, замер. Она резко подняла голову, встретившись взглядом с Асмодеем.

— Пока?

— Да. Пока.

На мгновение показалось, что решение сейчас изменится. Но в следующую секунду бабушка вновь высокомерно хмыкнула и повернула трижды ключ, выпуская демона на волю.

— Пока меня это устраивает.

Асмодей вышел из камеры медленно, вальяжно. Словно выходил не из сырого, полуразрушенного каменного гнезда, а из собственных комфортных покоев для встречи званых гостей.

— Что ж, тогда я..

Но он замолчал.

В камере Асмодея стало непроглядно темно из-за того, что единственное окно, выходящее с этой стороны, озарилось черным небом, заполненным птицами. Они закрыли даже луну и звезды.

Я бесшумно вдохнула.

Птицы.

(это на земле случается сплошь и рядом, а в поднебесье ничего не происходит просто так)

(чайки дурной знак, значит скоро случится что-то ужасное, это предзнаменование)

Не сговариваясь, мы ринулись на улицу.

Прошлое появление птиц принесло нам нападение Сатаны и возрождение Дарнордеса.

Что может быть еще хуже?

Едва я выбегаю в сад, как запрокидываю голову, даже несмотря назад, чтобы убедиться, что остальные тоже выбежали. Но тут в мое плечо кто-то резко утыкается, так же глядя вверх. Боковым зрением вижу знакомый балахон.

Бабушка.

Сотни.. Десятки сотен тысяч субантр пролетают мимо нас.

Я помню, что едва не сделала одна из них. На что же может быть способно такое количество? Куда они летят?

Но бабушка знает ответ.

— Он собирает армию.

Я повернулась на нее, удивившись ледяной безнадежности в ее тоне.

— Все твари будут на его стороне.

-11-

Внезапно одна из субантр, будто услышав наш нелицеприятный диалог о ней, отделяется от стаи и летит, очертя голову, прямо на нас.

Помня предыдущий раз, я инстинктивно выбрасываю руки вперед — но не в знак капитуляции. Если она решит напасть — я сверну ей чертову шею. Думаю, на это силы Дарнордеса во мне должно хватить. Не позволю этому отродью растерзать меня или бабушку.

Но нет.

Птица не долетает до нас каких-то полуярда, и садится прямо напротив.

Взмах головой.

В одну сторону — в другую.

Какой смысл? Роленд говорил, что они слепы. Но у меня такое чувство, что эта паскуда меня прекрасно видит, и лишь прикидывается.

У меня паранойя? Возможно.

Однако, мой пыл бравого воина куда-то теряется, едва субантра делает резкий шаг к нам. Я тут же вздрагиваю и пячусь, но бабушка даже не шелохнулась.

Птица чуть опускается и опрокидывает на землю письмо — прямо к самым ногам бабушки, будто личный почтальон из глубины Преисподние.

Сделав это, она так же резко поднялась, взмыв в небо, и присоединилась к остальным субантрам.

Бабушка невозмутимо подняла письмо, расправила его, и начала читать поставленным голосом вслух. Но по мере продвижения, ее голос все более менялся, не в силах скрыть отвращения:

— «Я не хочу войны. Но рыбу нельзя вылечить, если у нее гниет голова, верно? Остается только отрезать. Я предупредил все гниющие головы. Я смою гниль с вашей души. Только не водой, а кровью».

Какое-то время бабушка просто смотрела в письмо и ничего не говорила.

Казалось, она решила промолчать.

Но вдруг ее ловкие пальцы скомкали его, разорвали на части

(..сжали лист, вырвав его из старой книги, после чего с фанатичным остервенением она принялась его рвать на мелкие кусочки, самодовольно ухмыляясь..)

и бросили в воздух.

Ее губы скривились в бешенстве.

— Еще посмотрим.