Драконья кровь

Квилессе, 2022

Что делать, если попадаешь в волшебный мир, полный драконов, принцев, сокровищ и опасных существ? Коварные карлики плетут интриги, древние ордена делят мир, людоеды нападают на дома добропорядочных бюргеров, а красавицы жаждут дождаться своего героя! Конечно, нужно непременно стать принцем дракона, чтобы самому вершить историю. Но чем дальше погружаешься в тайны этого мира, тем больше понимаешь, что роскошь, сокровища, золото – это всего лишь обломки давно погибшей цивилизации, инструментом и слугой которй ты стал, сам того не подозревая…

4.КЛЮЧ, ВЕНЕЦ И ЛЕСНАЯ ДЕВА

… С утречка мы объезжали площадь, мрачную, насквозь пропахшую невыносимым запахом горелого мяса. Даже дома, окружающие её, словно бы закоптели и стояли теперь серые и какие-то неопрятные, а головы людоедов, торчащие на колах, покрылись тонким слоем копоти. Жуть, да и только.

Несмотря на мрачное утро, на площади уже копошились люди. Подъехав поближе к эшафоту, я с удивлением увидел, что вчерашние палачи что-то с остервенением скребут и полощут в мыльной воде в большом деревянном, порядком обгрызанном корыте. Пару раз загадочная постирушка прекращалась — нечто вываливалось на эшафот, мыльная грязная вода водопадом низвергалась по прожженным доскам, и в корыто заливалась новая чистая вода.

— Что это вы делаете? — подозрительно поинтересовался Черный, внимательно рассматривая постирушку. Один из Палачей, оторвавшись от своего занятия, почтительно поклонился и ответил, слегка смущаясь:

— Стираем старину Монка, сударь.

–???!

— Дело в том, господин Зед, что старина Монк ну никак не желал гореть, и шкура его, правда, осталась невредима.

— А как же тогда…

— Чешуйка господина Дракона, сударь! Она прилипла к ноге Старины Монка и прожгла в его прочной шкуре маленькое отверстие. И ему, бедолаге, пришлось-таки сгореть, но изнутри. Вот, полюбуйтесь! Какова шкура, а? Что сталь!

— Так на кой же ляд вы его стираете? — поразился Черный, содрогаясь.

— Господин Дракон велел, раз такое дело, сделать из него барабан. Вот!

Все-таки, Дракон сдержал свое слово…

Мысленно поражаясь такому невероятному существу, мы продолжили свой путь.

Неподалеку маленькая группа айков суетилась вокруг опрокинувшейся тележки с навозом. Как будто без них тут мало грязи! Они торопливо сгребали вилами свое добро с мозаичной серой мостовой, подчищая деревянной лопатой то, что вилами подцепить невозможно.

Один из работников, самый огромный, стоял, небрежно опершись о свой нехитрый инструмент. Он показался мне странно знакомым… то ли его манера держаться, то ли очертания его фигуры, то ли его платье — из серой, изодранной, некогда роскошной золотой парчи!!!

— Да это же Зед! — воскликнул я. Черный холодно посмотрел на меня:

— Не Зед, — с нажимом произнес он, — а Чи. Не забывай, Зед теперь я. И незачем так орать, я и сам его заметил.

Это и в самом деле был прежний принц, мой страшный Чингисхан. Он похудел и заметно осунулся, спал с лица, его некогда роскошные ухоженные усы были обкусаны и торчали как у злого кота, его одежда — та самая, в которой он некогда покинул замок, — была грязна и оборвана, в ней с трудом угадывалась парча и шелк. Он был небрит, грубая щетина какими-то неряшливыми пятнами украшала его щеки, а глаза его под полями соломенной драной шляпы были мутны и тупы. Он был просто пьян.

— Та-ак, — с ухмылкой произнес он, когда Черный поравнялся с ним. — Неужели это смелый принц Зед?

Черный, смерив его с головы до ног, презрительно задрал нос. Было видно, что, хоть Чи и улыбался, ему стоило невероятных усилий смотреть вверх — его крепко штормило и голова, верно, раскалывалась с похмелья.

— Да, ты смело начал, — продолжал Чи, и непонятно было, что сквозило в его голосе — странная издевка или простая зависть, — эта победа над людоедами, такой смелый поступок!

— И что же тогда тебя смешит, Чи? — гордо спросил Черный, игнорируя странную веселость бывшего принца. Тот мгновенно озлился, его усы встопорщились, а нездоровые желтоватые глаза разгорелись злобным огнем.

— Что смешит меня, спрашиваешь ты? — произнес он. — Что смешит? Твое раболепие, щенок! Твоя скотская преданность! И твоя непомерная глупость! На что ты готов, чтобы выслужиться, а? Куда ты готов сунуть свою тупую голову, чтобы доказать свою преданность Дракону? Ты везучий, щенок… Только так я могу объяснить то, что ты сейчас жив. Потому что невозможно одной только силой победить людоеда! Ты думаешь, я не хотел..? Ты думаешь, я не пытался!? Я сторожил этих тварей, я их выслеживал, но они не желали появляться из своего логова! Кто же знал, что им наорги помогали…

Черный молча выслушал эту странную, полную горечи и зависти исповедь человека, пытающегося и унизить его, и жалко доказать свое превосходство над соперником.

— Я ничего не думаю о тебе, — так же холодно произнес Черный. — Успокойся, человек! Я вижу, ты болен, у тебя жар. Тебе вредны волнения. Возьми, — он кинул монету, и Чи, к моему удивлению, ловко её поймал. Не погнушался… — Сходи к лекарю.

Чи ловко упрятал монету в карман и осклабился.

— Я схожу, — напыщенно произнес он. — Да, ты прав. Я болен. И только поэтому я не стану сейчас и теперь бить тебя. Но когда здоровье и силы вернутся ко мне..!

Черный не стал дослушивать угроз, что изрыгал этот странный человек, и двинул дальше.

Не о чем было говорить с этой развалиной.

Далее наш путь полегал к городской тюрьме. Черный хотел найти наших наоргов — и он найдет их. Мы с утра разузнали об их судьбе у распорядителя дворца, который всегда все знал (это было частью его обязанностей), и он сказал, что их примерно посекли и выпустили прочь, отказав, правда, в ночлеге.

— Так что, — беспечно размышлял Зед, — они, скорее всего, ночуют в пристанище для нищих. После хорошей порки не думаю, что они скоро смогут отправиться в путь. Значит, и убраться прочь они не успели.

Домики для нищих, смастеренные на скорую руку из озерного тростника и кое-как сколоченные из досок, окружали тюрьму своеобразным забором, отдаленно напоминая мальчишечью крепость. Конечно, жилье это было никчемное, но для тех, кто выходил из тюрьмы, и кому податься было некуда, на первое время годилось и это. Дощатые стены защищали от ветра, тростниковые крыши — от дождя, а во дворе тюрьмы, еще больше довершая сходство с игрушечной крепостью, постоянно горели костры, где можно было сварить себе какую-нибудь еду.

Наорги занимали крайний угловой домик. Он был прочнее прочих, и в нем имелась недурная кровать, где несчастные, охая и стеная, лежали на животах.

Пригнувшись, чтобы не стукнуться головой о притолоку, Черный вошел в их жилище. Надо сказать, что наорги вызвали сочувствие у меня одного — Черный едва не рассмеялся, и благоразумно отвернулся от поверженных наоргов, пряча улыбку и делая вид, что зачем-то рассматривает потолок хижины. Не знаю, что его так насмешило. Возможно, голые волосатые задницы страдальцев, лежащих с задранными до подмышек белыми тюремными рубахами.

— Что тебе нужно?! — зло прошипел наорг. С удивлением я узнал в нем безъязыкого. Видно, этот плут исхитрился вывернуть язык так, что ему отхватили самый его кончик. Неприятно, но зато речи он не лишился. Говорил он, конечно, плоховато, с трудом ворочая своим обрубком, но при известном усилии его можно было понять.

Черный, изящно откинув плащ, уселся на грубый табурет.

— Ну, ну, не сердись так, Безъязыкий, — ответил он, уже не скрывая свою веселость. Наорг даже побагровел от злости. — Отчего ты такой злопамятный?

— Злопамятный?! — прошипел наорг. — Я — злопамятный?! Ты, верно, очень глуп, господин, или очень жесток, а может, и то и другое вместе, если после всего, что я пережил, приходишь посмотреть на мои мучения, да еще и называешь меня безъязыким, и при том ожидаешь, что я не буду злиться!

Черный и бровью не повел.

— Как забавно ты говоришь, — произнес он, издеваясь. — Тебя людоед этому научил?

Наорг зарычал от злобы, комкая простыню.

— Впрочем, ладно, — согласился Черный. — Не будем прошлое поминать, Безъязыкий!

— Тебе доставляет удовольствие издеваться надо мной?!

— А чем ты недоволен, наорг?! Кем ты был? Никем; просто наоргом Екро; теперь же у тебя есть имя, какое-никакое, но твое. Подумай только, если б кто начал вспоминать: вот был такой наорг Имп, или Екро… Кто такие эти Екро и Имп?! Что они сделали? И совсем другое, когда будут говорить: вот был такой наорг Екро Безъязыкий. Имя! Оно уже что-то значит, в нем есть смысл и своя история, оно не потеряется в веках, его будут помнить, и история еще много раз со вкусом повторит его, — Черный развел руками, и наорг примолк. — Ты заплатил дорого за него, но таков твой выбор.

— И что же? — буркнул наорг. — Ты пришел затем, чтобы рассказать мне об этом?

— Конечно, нет, — покладисто продолжил Черный. — У меня есть к тебе предложение. Видишь ли, пока что в истории будет повторяться только то, что Безъязыкий рыл тоннели для старика Монка. Конечно, какая-никакая, но слава. Дурная, если быть точнее. Я же предлагаю тебе добавить немного золотых букв на страницу истории о тебе. Я вот подумал — ты же рыл Монку путь из его таинственной родины? Ну, или оттуда, где он очутился, по его словам покинув родину? Так вот если бы ты показал мне это место…

Наорг оскалился.

— Юный господин забыл, что я — не хороший герой, а некий злобный наорг, которого за его злодеяния секли вчера, как собаку!

— И что же? — спросил Черный. — Я говорю об истории, о далеких временах, когда нас с тобой уже не будет, а останутся только имена принца Зеда и наорга Екро Безъязыкого. А историю, друг мой, творят не только хорошие парни. К тому же, — Черный многообещающе позвенел серебром в кармане, — история может умолчать о такой немаловажной детали, что помощь наорга Екро Безъязыкого хорошо оплачивалась. И Екро Безъязыкий в веках приобретет некий ореол самоотверженности и романтизма. Ну, так что скажешь?

Наорг, сверкая выпученными злыми глазами, молчал. Видимо, в его хитрой маленькой головешке мысли бегали, просчитывая каждый вариант, и не могли решить, что же было ему наиболее выгодно.

— Ну, хорошо, светлый принц, — произнес, наконец, наорг тоном коварным и злорадным. — Положим, я соглашусь. Положим! Только не думаю, что ты сам согласишься идти туда, куда я поведу тебя, — наорг совершенно безобразно захихикал, выпялив порезанный язык. — Одно дело, светлый принц, прогуляться по брошенному замку, пусть и порядком загаженному, но все же неподалеку от отчего дома, откуда всегда можно сбежать к папочке под крылышко. И совсем другое — идти в чужой край, далеко, в неведомые земли, где все пусто, мертво и голо. Ты себе не представляешь, насколько там голо! Как там жутко! Твой Дракон рыдал бы в голос, увидев, сколько там валяется обглоданных костей с остатками Драконовых шкур… И это сделал даже не Монк.

Черный придвинулся ближе, весь обратившись в слух, а наорг, никем не останавливаемый, продолжал все больше вдохновляясь:

— Там вся земля голая, будто отравленная. Мертвые сухие деревья, растрескавшиеся русла пересохших ручьев… Маленькая долина, зажатая меж скал, людоед оттого и не мог оттуда выбраться, что выхода из нее просто не было.

— А что вы там делали? — поинтересовался Черный. — Не могли же вы предполагать, что там сидит некто Монк, и что он предложит вам работу за хорошую плату?

Наорг снова мерзко захихикал.

— Конечно, нет! Мы и не надеялись там никого встретить.

— Однако, что-то вас туда привело? Что?

— Какой умный принц! Он сразу ухватился за главное — что нас туда привело. А ты как думаешь, юный Зед? Что подсказывает тебе твое чистое сердце? Что могло соблазнить наорга?

— Значит, золото, — ответил Черный. — И много его там?

Глаза наорга заблестели:

— О, юный принц! Ты, видно, плохо слушал меня. Я же сказал, что долина пуста, мертва. А погубило её дыхание Драконов. Их когда-то там было превеликое множество, осколки скорлупы их яиц валяются там в песке подобно простым камням. Знаешь, в том суровом крае даже есть своеобразная красота — скрюченные жаром почерневшие деревья украшены листьями из золота, ярко блестящего на солнце!

Но прекраснее всего там пещера — она так удивительна, что я легко могу позабыть сокровищницу погубленных Монком юных Драконих. Необработанное золото! Золотые коконы, пустые внутри, с чуть треснувшей верхушкой! Мы долгие годы строили там свою тайную подземную кузню, мы научились обрабатывать Драконье золото, хоть секрет выплавки и хранится в строжайшей тайне! Для своего короля мы выплавили такую корону, о какой и свет не слыхивал! Тайно у бандитов и бродяг-сонков мы покупали драгоценные камни, и делали такие вещи, о которых вы, люди, даже и мечтать не могли. Наорги тоньше чувствуют красоту. Для нас она не в массивности металла и не в обилии блеска. Ты видел когда-нибудь морозные узоры на стекле? Однажды я повидал такое чудо, когда бывал на севере. И помня о них, я сам сделал корону для невесты из Драконьего металла. Она зеленоватая, это правда, но подобна изморози на зеленом стекле…

— Значит, там у вас была тайная сокровищница? — пропуская мимо ушей все лирические отступления наорга, произнес Черный. — И что же стало с нею? Где все те вещи, что ты сейчас мне описываешь?

Наорг поморщился.

— Конечно, большинство мы успели перенести в свои города. Но осталось еще много необработанного золота, когда туда явился Монк, демоны его раздери, да чтоб Тавината был зол на него на том свете! Этот вонючий мешок помоев свалился с неба, подобно горящей звезде. По меньшей мере, так говорят те, кто видело его падение. Я в ту пору был в нашем городе, а когда вернулся, чтобы продолжить работу в подземной кузне, там уже был этот Монк. Он уже пробовал наших мастеров, пробовал достаточно, чтобы охладеть к нашему вкусу окончательно, и потому нас встретил достаточно любезно. Он не переломал нам кости и не зажарил живьем, как он любил это делать. Он просто попросил, чтобы мы вывели его из этой долины туда, где побольше народу, желательно пригодного в пищу. А в награду он обещал нам вернуть золото, наше золото! Он издевался, показывая нам Ключ от тайной двери, который мы сами же и отлили, и мы знали, что на изготовление Ключа у нас уйдет больше времени, чем на рытье тоннеля, потому что Ключ был не простой, а с секретом, а мастера, что его изготовил, и установил замок, Монк сожрал. И мы согласились.

— А Монк обманул вас, — подытожил Черный.

— Так и было, — подтвердил наорг. — Мы вывели его из долины, но он не отдал нам Ключа. Он сказал, что надежно его спрятал и отдаст только в том случае, если мы поможем ему расплодить его семя. Он сказал, что хочет жить, очень хочет жить, и не пожалеет ничего..! Он платил нам золотом из пещеры под замком, но это было не то.

— Отчего же?

— Разве не видел юный принц сам? Это золото мертво! Оно погребено под нечистотами, оно не блестит и не радует глаз, а чтобы оно заиграло, засверкало и ожило, нужно вновь разогреть его в горниле и как следует отполировать. А там, в нашей пещере, оно чисто и нетронуто! С тех пор, как мать-Дракон исторгла из себя эти яйца, никто их не касался. Ни одна грязь не мутила их искристой поверхности. И когда плавишь такое чистое золото, сердце радуется, глядя, как вскипают и разрастаются в нем звезды!

— И вы не искали Ключ?

— Как ты мог так подумать?! А почему, как ты думаешь, мы до сих пор оставались с Монком?! Неужели ты мог предположить, что мы настолько отвратительны, что нам доставляет удовольствие смотреть на грязь и гниль, что он оставляет после себя? И дня не прошло, чтобы мы не искали Ключ. Мы делали вид, что укрепляем тоннели, а сами обследовали замок, шаг за шагом, уголок за уголком. Ключа не было. Когда ты, сиятельный, убил людоедов, мы обрадовались, думали — теперь-то замок в наших руках, и мы найдем Ключ! Но мы ошиблись; его не было и в покоях людоедов. Не было Ключа и у матушки-людоедки. Не было в пруду с молодью. Он надежно спрятал его..!

— Тем больше у тебя резона вести меня туда, в твою загадочную долину, — сказал Черный. — Возможно, я придумаю, как открыть твою пещеру без Ключа.

Наорг прищурился.

— Только очень самоуверенный человек может предположить, что так просто сможет придумать, как открыть замок с секретом, сделанный наоргом. И только очень глупый наорг поверит человеку, который уже однажды обманул меня. Помнишь, как ты обещал отдать мне подвал с золотом и отпустить, а? Или ты думал, что мне плетьми все мозги выколотили и я позабыл уж, как ты меня надул? Как я могу взять тебя в нашу долину, когда ты обманул меня с золотом в замке, а его там было не в пример меньше, чем там, да еще и засранное? Нет уж, больше я на эту уду не попадусь. Да и незачем тебе идти туда, юный принц. Говорю тебе по чести: людоед родился не в той долине. Там вообще никто не мог родиться. Там нет его сородичей, там нет его логова, там нет никого, кто мог хотя бы быть похожим на него. Жизнь оставила эту долину надолго, может, даже на века. Кого ты хочешь там найти?

— Не кого, Безъязыкий, а что! Хорошо, ты успокоил меня, сказал, что нет больше людей, подобных Монку. Но есть его машина. Вот я и хочу посмотреть на неё и оценить, далеко ли на ней можно улететь? Вы же не трогали её? Если она в сохранности, это может мне пригодиться. А насчет обмана… Мы заключим с тобой контракт, подписанный при свидетелях, и на том порешим. Ну, как тебе эта мысль?

— Контракт? Значит, ты потребуешь какую-то долю от наших сокровищ, не так ли? Именно это подразумевает контракт — долю.

— Я же сказал, что мне нужно от тебя — машина Монка. И больше ничего. Что бы ты обо мне ни думал, я явился не оттуда же, откуда этот Монк, а, осмотрев его машину, я могу прикинуть, как далеко она может отлететь. Так трогали вы её? Может, пытались починить?

— Нет, — наорг безразлично пожал плечами. — Она сломалась окончательно, когда Монк хотел починить её сам. Он был хитер, как демон, когда дело касалось охоты на людишек, это правда, но в своей машине он не понимал ровным счетом ничего. Я сам видел, как он бесился, рвал и метал, когда у него что-то не ладилось, а не ладилось у него практически всегда. Иногда меня посещала мысль, — интимно понизив голос, продолжил вкрадчиво наорг, — что старина Монк просто украл у кого-то эту машину, и сам виновен в том, что она сломалась, потому что не обращался с ней надлежащим образом… Или часто дергал за те ручки, за которые дергать не нужно было, или еще что.

— А что говорил он сам?

— Сам он уверял, что смастерил эту машину далеко отсюда, и что починить её не может потому, что нет у него ни инструментов, ни деталей механизма.

— Хм. Это тоже походит на правду, — Черный поднялся. — Ну чтож, это нам и предстоит выяснить.

— А ты разбираешься в машинах? — хитро прищурился наорг. Черный ехидно улыбнулся:

— Еще как, наорг, еще как. Я же умею летать. Ну так что, когда ты сможешь начать ворочаться быстрее, чем сегодня?

— Если нанять мне хорошего лекаря…

— Я найму тебе лекаря, мелкий прохвост! Так когда?

— Через неделю, юный принц.

— И что мне следует взять с собой в дорогу? Полагаю, путь не близкий?

— О, да. И даже опасный, потому что мы пойдем такими дорогами, где публика далеко не так благородна, как ты, и которую возможно, будет слегка раздражать твоя чистая физиономия и целая одежда, — наорг снова гнусно хихикнул — Я даже не могу гарантировать тебе, что ты останешься цел и невредим, принц. Возьми денег побольше и мула покрепче, потому что конь слишком высок и слишком изнежен для той дороги, которой мы поедем. Если не передумаешь, жду завтра твоего лекаря.

**********************************

…На сей раз Черный не стал таить от государя своих намерений, но и разрешения спрашивать не стал. Он просто сказал, что поедет, и тон его не терпел возражений.

— Государь, — сказал он. — Наорги только просят помочь им отворить их пещеру.

— Что за пещера?

— Какая-то древняя пещера, наполненная осколками Драконьих яиц. Они нашли её и плавили там золото, пока Монк не завладел их тайным Ключом и не запер её. Ключ с секретом, и отпереть дверь просто так не получится. Наорг сказал, что если б пришел грабитель, то ему понадобилось бы целых четыре разных Ключа, чтобы отпереть её. Там четыре двери. Первым поворотом Ключа отпирается первая, но запирается вторая, на тот случай, если у грабителя нечаянно подойдет его отмычка. Вторым поворотом отпирается вторая дверь, но закрывается третья, третьим поворотом отпирается третья дверь, и можно проникнуть в сокровищницу. Четвертый же поворот останавливает четвертую дверь, которая запрет в пещере грабителя, у которого подойдут всего три ключа.

— Какая хитрость! И он обо всем этом рассказал тебе?

— О, да. Главным образом оттого, что такого ключа, по его словам, не изготовить ни единому мастеру в твоем кненте.

— И ты отдашь им их золото? Даже не попытаешься оспорить хотя бы часть? Подумай, Зед — эта тайна по праву принадлежит тебе, и даже я не в праве требовать у тебя части сокровищ, о которых рассказал тебе болтливый наорг. Ты мог бы требовать у них половину, и, заняв их пещеру, сам уподобиться Императору. Наорги согласятся; им нечего будет делать!

— Нет, государь, — поклонился Черный. — Это честный договор, и мой друг Торн даже составил контракт, который я уже подписал. Согласно ему, наорги помогают мне попасть в долину, где нашли господина Монка и показывают его машину. Потом выводят меня оттуда, а я содействую им в том, чтобы открыть их пещеру. Теперь дело за тобой — подпиши его и ты, государь.

— Я? Отчего же я?

— Оттого, что наорги сказали — только пламя Дракона способно прожечь насквозь все четыре двери. Я должен уговорить тебя сделать это. В обмен на то, чтобы увидеть машину Монка и узнать, далеко ли на ней можно улететь.

Дракон задумчиво смотрел на Черного.

— Воистину говорят — деньги в этом мире приходят лишь к тем, кто к ним равнодушен. Прежний Зед голову бы отдал за одну только тайну.

— Моя голова мне еще пригодится, — весело ответил Черный. — Так что же?

— Я благословлю тебя на это путешествие, — ответил Дракон. — И поставлю свою подпись. Только прошу тебя немного изменить твой контракт.

— В каком месте? — удивился Черный. Дракон покачал головой:

— Наоргу доверять нельзя. Он, конечно, зависит от твоей честности, но он рискует лишь призрачной надеждой и собственной жадностью. Ты же в этом альянсе рискуешь жизнью. Ты поедешь на коне — не бойся, этот конь выдержит дорогу! Зато, как только наорг попытается скрыться (а я не исключаю и такой возможности), этот конь без труда догонит любого мула. И, в то же время, любой, даже самый выносливый мул, несущий тебя, проиграет гонку мулу, несущему легкого наорга. Это первое.

Второе — наорг должен обязаться защищать тебя от всякого посягательства кого бы то ни было, от простого разбойника до короля наоргов. Другими словами, он должен будет наняться к тебе в охранники, а не только быть проводником. За то вознаграждение, что его ждет, ему придется немного поработать!

И третье — с вами поедет свидетель этого контракта. Это простой человек, писец — должен же кто-то увековечить твой подвиг?! Наоргу скажешь — это мастер, который осмотрит замок и сделает заключение, стоит ли вмешиваться Дракону, или он сам сможет его открыть. Только в этом случае я подпишу твой контракт.

— Зачем эта ложь? — удивился Черный. Дракон кивнул своему слуге, и тот прыснул вон, как курица от сердитого хозяина.

— Видишь ли, Зед, — промолвил Дракон, глядя вслед слуге, — у меня есть веская причина желать, чтобы ты съездил в эту долину и разузнал там все как следует. Дело в том, что мы нашли у людоеда Ключ, который отчаялись отыскать наорги, — поспешный слуга вернулся, часто кланяясь, протягивая блестящий подносик Черному, на котором лежал невиданный Ключ, — и у меня сложилось впечатление, что он не желал его наоргам возвращать.

Ключ, натертый до блеска, выточенный из Драконьего золота, сам мог назваться сокровищем. Он был массивен и громаден, но, несмотря на свой вес, он был неимоверно изящен и красив. Казалось, весь он состоит из лозы вьюна, изящно и замысловато переплетенной, и листья, прижавшиеся к ней, цветы и бутоны были словно живые, даже немного повядшие, словно букет задохнулся в жаркий полдень, не дождавшись живящей воды. Вместо привычной глазу лопасти, коей Ключ и отпирает замок, лоза оканчивалась словно бы корешком. Я с восхищением рассматривал точно и четко выточенные штыри, которым надлежало войти каждому в свой паз и отомкнуть тайник; а, кроме того, на корешке, подобные прилипшим комочкам земли, поблескивали четыре черных драгоценных камешка, и что-то говорило мне, что они не просто украшение.

— Где ты нашел его?! — поразился Черный, осторожно взяв Ключ. Раздался звук — такой хрупкий и звонкий, словно в руках Черного был хрустальный бокал. — Я видел людоеда — у него ничего при себе не было, а такую большую вещь я просто не мог не заметить.

— В теле людоеда, — ответил Дракон. — Его нашли палачи, промывающие нынче кожу Монка. Они разрезали её и вытрясли из неё все кости, что не сгорели в огне. Убирая их, они нашли Ключ. Он был накрепко прикручен стальной проволокой к одной из бедренных костей. Согласись, что проделать такую операцию стоило большого труда — если шкура людоеда и была нечувствительна к боли, то плоть его была нежна, как и у любого живого существа! Разрезать плоть, продеть проволоку сквозь мясо, притянуть к кости Ключ… не думаю, что когда-либо еще при жизни он согласился бы еще раз потревожить эту рану.

— Значит..?

— Это могло означать лишь одно — Ключ надлежало вынуть лишь после смерти Монка. Я очень пожалел о поспешности, с какой мы разделались с Монком и людоедкой — сдается мне, что она-то знала, что он прячет в своем теле! Ведь Ключ этот значил очень многое. Но сделанного не воротишь; мы же не знали об этом Ключе и пещере наоргов? Но теперь для меня кое-что становится ясным.

— Что же?

— Людоед не зря спрятал Ключ так надежно. Он не собирался возвращать его наоргам никогда! Он был не просто гарантом для него… он был Ключом в новую жизнь! Думаю, людоед мечтал об империи, о королевстве людоедов, и та долина, куда ты собрался, была бы колыбелью для этого жуткого государства.

— Наорги сказали, что там все мертво и жить там невозможно.

— Да? А как же тогда он там жил, поджидая тех, кто ушел в родной город? Не думаю, что наорг был до конца честен с тобой. Он лукавил. Так что прошу тебя — как следует осмотри то место… Но и это еще не все. Это не простая вещь. Может, даже больше, чем просто Ключ. Во всяком случае, наорги могли лукавить. Не может быть, чтобы в их крысиной норе не нашлось больше ни единого мастера, который смог бы открыть их пещеру… Можешь назвать это звериным чутьем, но мне кажется, он нарочно рассказал тебе о пещере, чтобы блеск золота застил тебе разум, и чтобы ты все-таки не заметил самого главного. Хорошенько подумай! Вдруг и в самом деле Ключ этот — и есть сокровище? Тогда эта пещера, которую тебе так безрассудно выдал болтун, существует просто для отвода глаз.

Я подпишу ваш контракт. Моя подпись будет гарантом твоей честности, и наорги будут тебе верить, и, может быть, не станут строить никаких козней против тебя. Эта подпись заставит наорга подумать, будто я и в самом деле согласен прожечь их двери, и так он не заподозрит, что у тебя есть Ключ.

— Когда же мне надлежит отдать его наоргам?

— Когда пожелаешь сам. Но поверь мне — этого наорг желал бы больше всего! И это неспроста. Неспроста…

— У меня идея, — внезапно даже для самого себя подал голос я. Дракон, привыкший к моему бессловесному присутствию, с удивлением посмотрел на меня. — Да, идея. Только, если возможно, наедине…

Дракон лишь голову повернул — и все слуги кинулись врассыпную, и двери за собой закрыли.

— Ну? — с нетерпением спросил Дракон. — Что за мысль у тебя, Торн?

— Я вдруг подумал — а ведь ты прав, великий Дракон! Несомненно, наорг, жаднейшее из всех созданий на этой земле, не зря рассказал Зеду о пещере. Не мог он так просто проболтаться! Тем более — что разговор начался с того, что Зед собирается посетить то место. И о Ключе наорг не зря рассказал. Ключ ему нужен. И наорг — жаднейшее в этом мире существо! — рискнет отдать за него часть сокровищ из пещеры, а то и всю пещеру целиком. Значит…

— Значит, все дело в Ключе! — продолжил Черный, и глаза его заблестели. — И еще одно: наорг полагает, что все-таки этого Ключа у нас нет. И согласен, чтобы Дракон просто открыл ему эту пещеру. Значит, есть еще что-то, что наоргу необходимо, и более ценно, чем сам Ключ.

Дракон помолчал.

— И эта же вещь наверное, была нужна и Монку, — сказал он наконец. — Или Монк по какой-то причине не мог её взять. Не имел права. Боялся. Но желал её, страстно желал, если это желание помогло ему располосовать собственную ногу до костей и спрятать этот Ключ! Думаю, для него это было все равно, что обладать ею. Знать, что никто до неё не доберется, знать, что для любого смертного путь до неё закрыт, и взять её теперь никто, кроме него, не может.

— Что это может быть? — поразился Черный. — Из-за чего разгораются такие страсти?

— Не знаю, сын мой, — Дракон покачал головой. — Право, не знаю. Но, думаю, ты поймешь это, если увидишь. Наорг наверняка попытается ослепить тебя, расстроить твое внимание, показав тебе сокровищницу, и поэтому ты должен будешь быть очень внимательным. Торн, — Дракон посмотрел на меня, — ты должен будешь ему помочь. Я верю в твою проницательность.

— Тогда сделаем хитрее, — снова оживился я. — Давайте составим контракт так…

******************************

— «…положено будет исполнять роль охранника, проводника, и честно исполнять свой долг перед принцем. В противном случае, если принц погибнет в дороге, Дракон не будет помогать наоргу добывать его сокровища и настоящий контракт будет расторгнут…» Да это же скотство какое-то!

Маленький наорг, мелькая своими полосатыми чулками и красочным пледом через плечо, забегал по комнате. Черный неторопливо полировал ногти.

— Как я могу поручиться за твою жизнь, — брюзжал наорг, багровея всем своим желчным лицом, — если ты пренебрег всеми моими наставлениями?! Я сказал — никаких лошадей! Только мул способен выдержать такую дорогу — а ты как нарочно являешься верхом на лошади! Когда она падет, ты пешком пойдешь, да?! Я велел всячески прятать свою принадлежность к дому Дракона — а ты нацепляешь свой обруч на голову, да еще и отполировав его настолько, что его блеск видят, наверное, даже забытые всеми боги в своих далеких чертогах! И, кроме того, как это я должен выполнять для тебя работу охранника?! Об этом уговора не было!

— Ты получишь целую пещеру золота, — парировал Черный, — а за такое вознаграждение можно бы и поработать, не находишь? Но если ты находишь, что эта работа для тебя непосильна, я смею тебе указать на небольшой пунктик там, в самом низу, где указано, что ты можешь выбирать: или ты мой охранник, или я могу претендовать на какую-то часть сокровищ. Скажем, на одну безделушку. Корону какую-то или еще что.

— Какую еще корону?! — взвился наорг. Черный пожал плечами:

— Например, королевскую. Ты же говорил, что есть такая корона, в локоть высотой, что-то там шириной…

Наорг смотрел на меня ненавидящим взглядом, будто это я надоумил Черного начать торговаться.

— Хорошо, — тяжко произнес он. — Хорошо. Ты получишь часть… Очень маленькую часть.

— Но это не отменяет главного, — напомнил Черный. — Ты не будешь меня охранять, но если ты как бы нечаянно заведешь меня в разбойничье гнездо, Дракон не только не откроет твою пещеру, но еще и поджарит тебя, если найдет.

Наорг чуть не засвистел, как закипающий чайник. Я с надеждой смотрел на него — откажется? Не поведет нас?

— Хорошо, — прорычал наорг, — согласен!

Мы с Черным многозначительно переглянулись.

«Значит, эта вещь существует», — сказали глаза Черного.

«Интересно, что это за вещь?» — так же безмолвно вопрошали мои глаза. Все сомнения отпали — наорг, хоть и умирал от жадности, хоть и получил сокрушительный удар в самое больное место его алчного сердца, отпускать свою вожделенную цель не собирался.

— Так каким путем мы поедем? — непринужденно спросил Черный, не прерывая своего занятия, будто сидел он не в маленькой комнатке тюремного дома милости, а в великосветском салоне. Наорг, все еще злясь, промчался к столу, выдернул ящик — так, что все его содержимое вылетело и шлепнулось на пол, — и торопливо извлеку карту. То была красочная картинка, нарисованная искусным рисовальщиком, и на ней не особенно точно были указаны масштабы, но все же это была довольно достоверная карта.

— Смотри, — сухо произнес он, тыча толстым пальцем. — Вот он, замок госпожи невесты Алкиноста Натх Ченского. От него идет дорога до другого замка, тоже… э-э… разоренного людоедом. От него через Светлый Лес мы проделали путь через Скалы Разделения прямо в эту мертвую долину.

— А это что такое? — Черный ткнул пальцем в место на карте, где был нарисован замысловатый городок.

— Это наш город, — ответил наорг. — Неподалеку от него располагается угольная шахта и тайная кузня.

— Тайная? — переспросил Черный. — И ты так легко мне о ней рассказываешь?

— Это уже не для кого не тайна, — ворчливо ответил наорг. — Раньше там наши мастера тайно ковали там золото, то немногое, что удавалось раздобыть. Потом, когда мы нашли эту пещеру, золота стало очень много, так много, что негде было его обрабатывать. Караваны шли и шли из мертвой долины, все кузни были завалены тем, что предстояло переплавить и превратить в кубки и короны, и тогда не стало смысла скрывать эту кузню, где выделывались какие-то жалкие крохи, — наорг мечтательно растянул рот до ушей, важно одернул свой пояс. — Да-а, это были времена! Мы так усердно работали, что от жара наших плавильных печей озеро нагрелось, и даже ручьи, что впадают в него, потеплели. Мы почти выработали угольную шахту, и пришлось рубить лес. Лес, когда-то такой густой, стал светлым, почти прозрачным — наши дровосеки тоже поработали на славу!

— А это тоже ваш город? — спросил Черный, ткнув пальцем в другой значок на карте. Наорг скосил глаз:

— Да, да, — небрежно ответил он.

— И что же он, брошенный?

Наорг насмешливо хымкнул.

— Никогда наорги не бросали своих городов! — ответил он. — Тем более, таких, рядом с которыми закопаны неисчислимые сокровища! Вот эта гряда Скал Разделения просто нашпигована ими. Каждая скала — это маленький рудник, там есть и железо, и серебро, и даже драгоценные камни!

— Ага, — произнес Черный, внимательно разглядывая карту. Мне показалось, что он что-то видит, о чем — то догадался, глядя на эту карту, но я, как ни старался, никакого подвоха не замечал. — А что это за значок такой? Очень красиво…

Черный указывал на изображение ящерицы, синей маленькой гибкой твари, настолько реалистичное, что я машинально попытался смахнуть её с листа. Наорг небрежно глянул и пожал плечами безразлично:

— Право, не знаю. Эта карта досталась мне случайно, уж и не помню, от кого и когда. Верно, это особый знак, коими рисовальщик помечает свои работы — а работа слишком хороша, не находишь? Не многие смогут нарисовать такое!

Пока мы разговаривали, доктор, которого нанял Черный наоргам — кстати, а где остальные?! — торопливо собирал свои склянки. Он потрудился на славу — мало того, что наорг почти не кривился и ходил ровно, так он и разговаривал более внятно. Язык он,что ли, пришило этому наоргу?

— Кстати, наш малорослый друг, — оживился Черный, — а где остальные твои соплеменники? Помнится мне, вас было больше. Или они не вынесли побоев и умерли?

— Да что вы такое говорите?! — в ужасе воскликнул доктор, и даже уронил от негодования какую-то свою склянку. — Не далее, чем вчера вечером, я навещал их, и они были живы и здоровы!

— Так почему же я не вижу их здесь сегодня?

— Они отказались ехать с нами, — буркнул наорг. — Мы даже рассорились с ними. Они посчитали, что я зря рассказал тебе о пещере, и сказали, что ты непременно меня по дороге убьешь, чтобы завладеть сокровищами. А раз так, то они не желают подвергать свою жизнь опасности. Они еще задержатся в городе, может, найдут себе какую работу…

Черный безразлично пожал плечами, но по лицу его я понял, что он ни на грош не верит хитрому наоргу. Не поверил и я — где это видано, чтобы наорг, знающий, что затевается некая кампания, от которой зависит, откроется ли их драгоценная пещера или нет, просто остался бы в городе и никуда не поехал?! Это значит… это значит, что скорее всего они-то как раз и поехали. Вперед нас. Только вот куда? В свой город, к королю, предупредить его, что мы идем похищать их золото, или..?

Какие сложности! И отгадки нет…

— Тем лучше, — покладисто согласился Черный. — Тем меньше я выслушаю упреков и жадных замечаний от вашего племени. Так мы едем?

— Когда пожелаешь, — сухо ответил наорг, слегка поклонившись.

Лекарь, прижав свой мешочек с лекарствами с груди, стоял навытяжку у двери.

— Надо рассчитаться с этим человеком, — бросил Черный. — Помоги господину Екро Безъязыкому собрать вещи, которые он пожелает взять с собой в дорогу, Торн, а я вознагражу этого умелого человека.

Они вышли. Наорг, довольно про себя усмехаясь, набивал свой походный мешок какими-то ненужными мелочами — мне даже показалось, что он нарочно тянет время, и даже доволен, что принц не торопит его отправиться путь. Значит, двое остальных наоргов, Имп и Пална, во весь дух несутся на своих мулах впереди нас… ага.

Вернулся довольный Черный.

— Что это вы тут возитесь?! — воскликнул он, радостно потирая руки. — А ну-ка, живее! Я хотел бы выехать из города раньше, чем наступит ночь!

Но, несмотря на его настойчивые просьбы, наорг копался со своими вещами еще очень долго. Черный шумно негодовал и вообще пребывал в весьма возбужденном состоянии. Он вообще казался мне авантюристом, затеявшим какое-то приключение, но совершенно при том не представляющим, чем это может обернуться на самом деле. У меня ныло сердце; воображение мое ярко рисовало мне несущихся впереди нас наоргов, которые были дальше и дальше от нас с каждой секундой, и я очень хотел сказать о том Черному, который, на мой взгляд, торопил наорга не так, как следовало бы. Зная Черного, я думал, что он просто даст маленькому мерзавцу пинка, и тот покатится впереди нас безо всяких своих чулок, но Черный упрямо этого не делал.

Покуда наорг складывал свои теплые вещи, Черный внимательно рассматривал карту.

— Добрых четыре дня пути до этой вашей долины? — спросил он. Наорг утвердительно кивнул:

— Да, это так. И еще день до самой пещеры.

— И нет другого пути, покороче?

— Может, и есть, — ответил наорг. — Только мне он не известен.

На том их разговор окончился.

Выехали мы, как я и предполагал, поздно вечером. Было очень тепло для поздней осени в этой части материка, небо было серо-розового цвета и воздух был пропитан влагой. Кажется, даже дождик моросил, или это просто капельки тумана оседали на моем лице — точнее сказать невозможно. Мул наорга бодро семенил впереди нас — конечно, что теперь волноваться этому мошеннику, зачем тормозить нас, если мы дали его сообщникам форы в целый день! Целый день! Интересно, далеко ли сможет уехать наорг на муле? Наверное, да… Я очень хотел сказать об этом Черному, но он, кажется, и слышать не желал ни о каких подводных камнях. Он по-прежнему был возбужден и болтал без умолку. Даже наш несловоохотливый проводник расслабился и начал улыбаться, слушая те глупости, которые нес Черный.

— А вот еще одна легенда, — нес неутомимый Черный, вылавливая откуда-то из кармана фляжку и пригубляя её. — Наверное, ты слышал её? Но я все равно расскажу. Мне интересно твое мнение, может ли быть это правдой, или же это просто красивая древняя сказка. Так вот, дело в том, что некогда жила женщина, простая, и, кажется, даже бедная. Говорят, она была красива, но не то, чтобы очень, но что-то в ней было, особенное; говорят, иногда она была счастлива просто так, оттого, что сочиняла сказки, и они оживали в её голове и веселили её, — Черный наклонился и дал фляжку наоргу, минуя меня. Так… А он, оказывается, не так уж беспечен, как мне казалось в самом начале! — Говорят, она была угнетена своей несчастной долей настолько, что даже не знала, что попросить у Слепого Пророка — а он бы непременно выполнил её просьбу, если бы она попросила того, чего бы ей искренне хотелось.

Наорг, хлебнув, закачал головой и вернул фляжку Черному.

— Я слышал эту легенду, — ответил он. — И даже могу сказать тебе больше — это не просто красивая сказка, это быль. Ты ведь о госпоже Суккуб?

— О ней, — подтвердил Черный. — Но… то есть, ты утверждаешь, что эта женщина существовала?!

— Существует, мой господин! Кто сказал тебе, что она умерла? Да, прошло много времени, но она жива до сих пор. Простая женщина, которая долгое время не могла договориться с богом… Её беда была в том, что она была слишком умна, и слишком многое замечала. Замечала, что муж относится к ней как к прислуге — а как иначе мог относиться мужчина к жене, если оба они были бедны, и она вела его хозяйство? Замечала, что сын её вырастет и тоже станет таким же, как и её муж — хозяином своей жены. Замечала то, что люди вокруг неё в большинстве своем нечестны, тупы и жадны — а она не желала становиться такой же, и оттого была бедна! Она знала, как нужно поступать, чтобы добиваться своего, но не могла заставить себя опуститься до такой жестокости подлости, каковых от неё требовали эти знания. Долгое время она просила бога дать ей денег — она думала, что разбогатев и поднявшись над теми людьми, что окружают её, которые вынуждены лгать, изворачиваться, обманывать, чтобы выжить, она сможет тем оградиться от грязного мира, чтобы он не ранил её и не марал своей скверной. Но бог был глух к её просьбе. Это было не то, что могло бы помочь ей… И вот однажды, в такую же призрачную прекрасную осеннюю ночь она вдруг почувствовала в себе силу. Странное её счастье наполнило её, и она, подчинившись ему, вдруг поняла, что ей нужно, — наорг вдруг мучительно зевнул, раззявив свою безъязыкую пасть. Значит, вот зачем Черный вышел с лекарем! — Она поверила, что счастье ждет её впереди. Просто поверила. Она не могла объяснить, как она это узнала, но оно уже было рядом.

— И что же с ней случилось? — встрял я, заинтересовавшись. Наорг, чьи глаза внезапно помутнели, пожал плечами.

— Она поняла, что делает её несчастной. Видишь ли, у неё было на самом деле все — любящий её муж, сын, дом, где жить, и скот, чтобы прокормить её семью… все. Но не было самого главного — отваги и смелости что-то делать по-своему. Она жила так, как того требовали обычаи и чья-то воля, устои и правила, порядок и традиции. В устоявшейся её жизни не было места тому, что наполняло её душу. Это очень тонкая материя, смею тебя заверить, это трудно понять! У неё был дом — но то был дом родителей её мужа, где свои порядки и устои. У неё был огород — а ей хотелось иметь лужайку с солнечными цветами, у неё был хлев, а ей хотелось забыть о скотине и просто наслаждаться жизнью!

И тогда она твердо попросила одного — дать ей шанс попробовать начать все с начала! Всю жизнь с самого начала! Свою жизнь — ибо она твердо уверовала в то, что если у неё будет свой дом, она сможет наполнить его солнцем, и тогда ей не нужны будут деньги, и не нужно будет прятаться от злых людей, и мир станет чуточку лучше — хотя бы в её глазах… Возможно, думала она, я не права, считая, что есть счастье иное, и желаю не того, отчего люди становятся счастливы. Высший свет, не знающий нужды? Но смогу ли я там быть счастлива? Уже теперь мне непереносимы шумные застолья и вечеринки, а ведь высший свет только и живет ими! Возможно, права не я, такая умная, так тонко чувствующая, а они, так нудно и скучно копающиеся на грядках и пасущие овец. К этой мысли ты вел меня, о мой небесный отец? Так я пришла к ней. Наверное, я стану одной из них и потом не погибну, но я хочу попробовать начать эту свою жизнь. Хочу свить свое гнездо вместе с тем человеком, которого называю мужем — можно бесконечно искать другого человека, который не ранил бы мое сердце, но я хочу остаться с ним, и сделать нечто общее, что бы нас объединяло. Может, все наши беды оттого, что вместе мы ничего не сделали? А будь у нас свое гнездо, выстроенное, выстраданное, то и мы были бы ближе друг другу? Я хочу с этим человеком построить это гнездо и наполнить его своими традициями и правилами, подчиняться которым я была бы рада. Хочу сотворить пространство, которое было бы мне родным и уютным. Если же нет — что ж, наказанием мне тогда стал бы такой же мрачный пустой темный дом, в каком до тех пор протекала моя жизнь, и вечная мука.

Конец ознакомительного фрагмента.