Хочу танцевать с тобой

Катя Степанцева, 2017

Мама странно скривилась, обмякла и упала. Я не успела подхватить ее, мы рухнули на пол. Скорую! Нужно вызвать скорую! Голос подводит, я начала заикаться. Попыталась задержать дыхание – и рассмеялась. Вызов сбрасывали, потому что я хохотала в трубку. Когда я все же успокоилась и дозвонилась до врачей, было уже поздно. Мама умерла по дороге в больницу… Отца всегда раздражали ее жалобы. Он говорил, что мигрень – несуществующая болезнь, что мама притворяется. Теперь он напивался и кричал, что это я виновата, не спасла ее. Бабушка говорит, что я должна начать все заново. Я покрасила волосы в розовый – назло! А еще меня отправили в лагерь – если бы я только знала кого встречу там!

Посвящается тому, кто

обещал читать все мои книги.

Глава 1

Снова проснулась от того, что кричала во сне. Я отлепилась от подушки и оттолкнула ее от себя, прильнула щекой к прохладной простыне. Мне снился один и тот же сон: я звоню в скорую.

В тот день мама не пошла на работу. Отец ворчал, собираясь: «Вечно у тебя голова болит! Эти мигрени — несуществующая болезнь». Хлопнула дверь. Мама встала с кровати, чтобы привычно поцеловать меня перед школой, лицо её исказилось, она стала так часто и судорожно дышать, что я испугалась. Бросилась к ней и успела подхватить обмякшее тело. Мы рухнули на пол. Я еле умудрилась удержать её так, чтобы она не ударилась головой. Закричала страшным чужим голосом: «Мама! Мамочка, что с тобой?», но она не отвечала. Я сидела, бережно держа её под голову и прижимаясь щекой к её лбу. Через несколько минут она попыталась что-то сказать, но получалось только мычание. Её бледное перекошенное лицо напоминало маску из школьной театральной студии. Я попыталась втащить её на кровать и устроить поудобнее, послышались звуки подступающей рвоты. Я не понимала, что делать. Наконец усадила маму на кровать так, чтобы голова её опиралась на подушку и немного свешивалась набок, поползла к сумке, которая валялась у двери. У мамы уже случались обмороки, но рядом всегда были бабушка или папа, и они справлялись с этим. Вызывали скорую! Нашарить мобильник в сумке никак не удавалось, и я просто вывалила всё её содержимое на пол, а когда он был найден, я никак не могла сообразить, какой номер нужно набирать.

— Скорая, слушаю.

— Здрасте… — я задыхалась, мысли путались в голове, слова вырывались как-то прерывисто с придыханием, — маме пло… хо.

В горле пересохло, и я вдруг начала икать.

— Возраст?

— Ей… ик… пло… хо, слышите?

— Возраст какой? — строго спросила трубка.

— Тринадцать… ик…

— Маме сколько? — негодовала трубка.

— Тридцать… ик, ой, семь, — я никак не могла сдержать икоту. Я запретила себе бояться, надеясь, что всё обойдётся. Икота не отступала, тогда, чтобы подавить её, я надула щёки и задержала дыхание, и вдруг от этого стало так смешно. Я, как могла, старалась хихикнуть тихо, но плохо получалось. Слёзы потекли по лицу, я снова икнула и уронила телефон на пол. Гудки. Вызов был прерван. Я набрала номер.

— Тётенька, ахахх-ик, — хрипло, еле сдерживаясь, кричала я в телефон, — скорую ик…ой, при… ик… ой… шлите, ахахах…. — И вроде уже надо успокоиться, а я не могла.

— Дети, что ли, балуются? — сказали в трубке и сбросили вызов.

Я не верила своим ушам. Скорая отказалась принимать вызов. Снова набрала номер, сквозь слёзы еле разбирая цифры. Я почти не слышала слов стандартного приветствия и не смогла ничего сказать в ответ, потому что смех набрал свою высоту, не давая мне шанса остановиться.

— Дети, не занимайте линию! Кому-то, может быть, сейчас требуется помощь! Имейте совесть! — истерично кричал женский голос мне в ухо, а я хваталась руками за предметы и роняла их на пол, еле стоя на ногах, и хохотала, то держась за живот, то хлопая себя по коленкам. Я хотела разогнуться и протереть глаза от слёз, вздохнула, резко выпрямившись, и со всей силы ударилась макушкой об острый угол навесной книжной полки. Книги повалились, водопадом увлекая за собой тетради, фотографии и какие-то мелкие бумажки. Я сидела на полу, держа рукой голову, заплаканная, растерянная, размазывая сопли по лицу, не понимая, что со мной случилось.

По рукам потекла горячая красная струйка. В голове мелькнуло: «Что я делаю? Зачем я здесь сижу? Мне нужно к маме!» Я медленно встала, еле держась, подошла к ней, взяла за руку, пульса не слышно, попробовала найти его на шее, и только там еле-еле почувствовала слабые удары. «Где этот поганый телефон?!»

Кое-как, нашарив среди раскиданных вещей мобильник, я снова позвонила в скорую, заплетающимся языком назвала адрес и потеряла сознание.

Мама скончалась по дороге в больницу, а мне предстояло жить с мыслью, что я убила её идиотским смехом.

С тех пор прошел год, я так ни разу и не засмеялась.