После Разгрома

Катя Березуля, 2019

До катастрофы я работала массажистом, изучала китайские мануальные техники, вышла замуж… Теперь я – проводник по Землям Отчуждения и мать-одиночка, разыскивающая пропавшего без вести мужа. Кем же я стану завтра? Уникальным специалистом по камениям, что дарят Земли Отчуждения? Машиной для убийства, изолированной от общества? Или все-таки счастливой женой и матерью? Самой хотелось бы знать… Источник иллюстрации на обложке – нейросеть Midjourney.

Глава 1. Итоги первой пятилетки

Вика сидела за стойкой бара «Патриот». После удачной ходочки гонорар позволял кроме прочего побаловать себя бутылочкой «Крепыша», которую она растягивала часа на три. Своеобразному ритуалу было уже несколько лет, а сегодня в баре праздновали первый юбилей после Разгрома — мировой катастрофы, кардинально изменившей жизнь людей пять лет назад.

Посетители заводили доразгромный музыкальный аппарат, играли популярные хиты 2010-х и 1990-х… Видит бог, Вика могла бы подпевать, но настроение было не то. Она вообще не понимала этого веселого гомона, громкого смеха, флирта. Как можно делать вид, что все наладилось?

Стройная фигура Вики в камуфляже привлекала взгляды гостей. Присматриваясь, они обращали внимание на правильные черты лица, обрамленного рыжими волосами — Вика носила каре длиной чуть ниже подбородка, но «спотыкались» о чуть сдвинутые брови, придающие ее внешнему виду строгость и вызывающие настороженность у тех, кто размышлял о знакомстве.

— Красавица, потанцуем? — очередной мужчина, увидев симпатичное личико, смело подошел, но оробел, заметив значок проводника на кармане жакета. — Извини, — спешно ретировался.

Вика улыбнулась: баба-проводник — это вам не шутка. Проводников нельзя трогать, нельзя им надоедать, и лучше не рассматривать их в качестве любовных партнеров — мрут как мухи. Находятся отчаянные, конечно, желающие самоутвердиться, затевая конфликт на пустом месте из серии «Есть курить?». И хоть любой проводник в состоянии самостоятельно навалять обидчику, часто его опережают другие — высок авторитет профессии. Пока в городе есть проводники, есть и военные заказы, есть спрос на камения из Земель отчуждения, а значит, есть кусок хлеба у горожан.

Вика не желала провокаций и лишнего внимания, она специально садилась в стороне, думала о своем и наблюдала за посетителями. После Разгрома все жили в тесноте — пригодные для жизни территории сократились, умерло меньше, чем спаслось, и все выжившие стремились в города с развитой некогда инфраструктурой. В «Патриоте», хоть это был и не самый популярный бар в округе, тоже всегда была толчея.

Многие Вику знали, но в соседней военной части периодически обновлялся состав, и сегодняшний выходной для новобранцев совпал с ее возвращением из ходочки.

Вика потягивала спиртное, посматривала на танцующих, некоторым ставила диагнозы. До Разгрома она предоставляла услуги массажа, чем и зарабатывала на жизнь. Уроки ей посчастливилось брать у китайского эмигранта Ли. После атомного удара Америки по Китаю из Поднебесной в Россию, как дружественную страну, хлынули многие китайцы. У Ли погибла семья, когда сам он пребывал в Тибете на конференции то ли целителей, то ли экстрасенсов. Он стал настоящим Учителем Вики, познакомившим ее с секретами человеческого организма, уникальными техниками массажа и не только. Все эти точки на теле, воздействие на которые могло усыпить или парализовать, Вике были знакомы. В теории она знала, на что «нажать», чтобы человек умер. Но Ли предостерегал от злой кармы, и Вика на всю жизнь запомнила его нравоучения. Клиентов у юной массажистки было много, Вика хорошо зарабатывала, отлично знала город, бывала в самых разных его уголках.

У этого — остеохондроз, у того — с желудком что-то, а девушка наверняка страдает от варикоза — мысленно оценивала здоровье танцующих Вика. Одного взгляда на движения тела было достаточно, чтобы понять его проблемы. Массаж остался в прошлом, но полученные знания не забывались.

Ли не прижился и незадолго до Разгрома уехал в Тибет постигать мудрость местных монахов. Вика не хотела думать, что начинающий стареть Ли уехал из-за нее. Учитель стал ее первым мужчиной. Ему около пятидесяти, ей двадцать. Уроки близости были волшебными и деликатными. Хотя Вика искренне любила своего учителя, Ли, как человек совестливый, нашел в себе силы прекратить эту связь. В итоге из четырех лет обучения только год — обучение кама-сутре, и Ли, оставив нежное послание своей подопечной, уехал просветляться дальше.

Вика всегда с нежностью и благодарностью вспоминала его. Она была уверена, что Ли здравствует. Тибет, насколько она обладала информацией, не пострадал от Разгрома.

Так получилось, что несмотря на расставание, Вика не страдала. Успел Ли вложить в ее голову правильные психологические установки. Как-то сразу приняла его выбор, отпустила, и, кажется, уже на следующий день познакомилась с Андреем. Через полгода свадьба, а спустя еще полгода — Разгром.

Всеобщая паника, разруха, анархия, эвакуация из Земель поражения. Андрей, ушедший в то злосчастное утро катастрофы на работу, так и не вернулся. Сколько ни всматривалась помогающая бинтовать раненых и убирать трупы Вика в лица пострадавших, его не встретила.

Во всеобщей суете и унынии, которое охватило человечество, как гром среди ясного неба — беременность. Сначала паника, депрессия, страх… А потом — заветы Ли, ставшие почвой под ногами. «Спокойствие, главное — спокойствие», — как говаривал доразгромный мультипликационный персонаж.

Пришло время — родила самостоятельно, знания принципов работы тела помогли. Позднее недолго работала акушеркой. Но рожали в первые года после катастрофы мало, профессия не кормила. А кормить было кого — сестра спаслась, родители, и сын, Максим Андреевич.

Вика всегда улыбалась, когда думала о мальчишке. Внешне похожий на мужа, по характеру он удивительным образом напоминал Ли — сдержанный, рассудительный, скупой на эмоции. Что-то запретишь ему, никогда не ноет, не упрашивает — посмотрит так, не грустно, а скорее изучающе, даже строго как-то, и сразу переключается на что-то другое. Удивительный ребенок. Конечно, его развитию помогали Викины массажи, и болел он редко. Может, принцип телегонии существует, поэтому ребенок похож на первого полового партнера?

Вика вылила в стакан остатки напитка. После мыслей о Максимке сразу захотелось домой. Но ритуал — возвращение из того мира в этот — должен быть соблюден до конца. В этом, подозревала она, один из секретов ее профессионального долголетия. Три с половиной года для проводника, имеющего ходочки два-три раза в месяц — это намного выше нормы. Лично она знала проводника, который смог пробыть в профессии четыре года, потом поехал с катушек. А женские рекорды она давно побила, да и женщин в профессии были единицы.

Механизм «умирания» проводника оставался не ясен, как и механизм становления им. Сначала думали, что разгромленные земли — радиоактивны, но дозиметры молчали. Потом пришли к мысли, что в Землях отчуждения «фонит ментал», и выдерживают только психически сильные люди. Таковыми считались те, кто может обойтись без головных болей на территории Земель отчуждения в течение минимум трех суток. Почему-то могли не многие.

Вика еще сразу после катастрофы поражалась, когда наблюдала, как мучаются люди и спешно покидают территорию поражения, бегут, ползут к ближайшим границам, как стонут. Как часто меняются ее напарницы, помогающие с ранеными. Когда она подружилась с Натальей, женщиной лет 45, потерявшей всех родных, и призналась ей, что она здесь уже три месяца, та подняла ее на смех. Потом Вика стала замечать на себе пристальные взгляды представителей ВВ (временной власти) и решила уйти в другой район. Пока никто особо ни за кем не следил, затеряться было нетрудно. Она в этой суете и про беременность-то долго не догадывалась.

Сейчас, конечно, возникали тревожные мысли о возможных последствиях для ребенка, который провел в Землях отчуждения столько времени, хоть и в утробе матери. А с другой стороны, если верить официальным информационным листкам, Разгрому подверглось 30% территорий планеты. Если это формируется новая реальность со своими новыми условиями для проживания? И людям придется научиться жить на этих территориях. Пока большинству это не удается, но, видимо, у Вики было что-то вроде иммунитета. Значит, и у сына он тоже должен быть.

Вика залпом допила «Крепыша», громко вернула стакан на стойку, как бы поставив жирную точку, завершая свои посиделки, и встала с места.

— Не торопись, родная.

Рядом стоял Спесь, хозяин бара. Выглядел он, как мелкий бандит из американских фильмов 90-х годов: достаточно крепкого телосложения, волосы с проседью собраны в малюсенький хвостик на затылке, джинсы, джинсовая безрукавка на голое тело. Он достаточно бесцеремонно спихнул сидящую на соседнем стуле блондинку, но та даже не собиралась возражать, и уселся. От Спеся пахнуло перегаром, выглядел он уставшим.

Вика вернулась на место. Интересно, что на этот раз? Замуж звал дважды, пытался напугать — тоже было, что теперь?

Спесь не торопился. Закурил, картинно выпустил струю дыма в сторону, вызвав у Вики мысленную улыбку. Попытка Спеся произвести на нее впечатление забавляла. Здоровый грубый мужик, весь в татуировках, пытался выглядеть, как заправский мачо. Но Вика, конечно, не была бесстрашной, несмотря на защиту социума. Исходящую от Спеся угрозу она чувствовала, но не показывала своих опасений.

— Как дела? — спросил он.

— Уже ухожу.

— Ну, что ты такая всегда… неласковая? — Спесь положил свою ручищу на плечи Вики. Она демонстративно выпрямила спину, и Спесь, ухмыльнувшись, убрал руку.

Кое-кто из военных, расположившихся за ближайшим столиком, уже обсуждал ситуацию, видимо, намереваясь защитить проводника.

— О, церберы, — обвел их взглядом Спесь, развернувшись вполоборота к стойке бара. — Все нормально, мужики! — крикнул он им. — Отдыхайте!

Спесь показал специальный жест бармену, означающий угостить компанию, бармен принялся разливать напитки.

Манера Спеся вести разговоры раздражала. Всегда долго смотрит, долго думает, чему-то там себе на уме ухмыляется. Но Вика не раз наблюдала за такими разговорами со стороны — нетерпение собеседника забавляло Спеся. А она не хотела доставлять ему удовольствие, поэтому сидела спокойно, сохраняя внешнее безразличие.

— Ты не задумываешься, что каждая ходочка может стать последней? — спросил он наконец.

— Возможно, — ответила Вика, еще не понимая, к чему он клонит.

— А у тебя сын. Хочешь его сиротой оставить?

Вика промолчала. Многолетняя школа Ли, собственные долговременные практики контроля за эмоциями не всегда спасали Вику, когда речь заходила о сыне. Злость моментально закипала внутри при первых намеках об угрозе родному ребенку, а она себя знала: в моменты искренней злости берегов, что называется, не видела. Сделав глубокий вдох, удостоила Спеся полным презрения взглядом и ждала, что скажет дальше. Можно было разжечь ссору, бросить ему в лицо оскорбления, спросив, не себя ли он прочит в отцы, сказав, что лучше сиротой, чем с таким папашей, но ладно… Разговор рано или поздно закончится, и она пойдет домой, к дорогому сердцу Максимке.

— Мы оба знаем, что не сегодня — так завтра. Я обосновался здесь два года назад, ты уже работала.

— Хватит предисловий, — процедила Вика.

Спесь затушил сигарету и наклонился поближе.

— Появился новый скупщик. Готов брать у тебя камушки по двойной цене.

Скупка камений частными лицами строго наказывалась. Военные платили неплохую сумму, которая, увеличившись вдвое, выглядела очень заманчиво. Ну, и Спесь не бесплатно это делает, то есть скупщик платит, как минимум, втрое дороже…

— Как ты себе представляешь? — зашептала в ответ Вика. — Спрятать нереально.

— Реально спрятать там, потом вернуться.

— Одной?

Спесь пожал плечами.

— Подстрахуем.

— Слишком рискованно, — Вика встала, взяла свой рюкзак.

Спесь придержал за руку.

— Подумай, Вика. Проводник-долгожитель подозрителен не только для простого люда. Да и вообще…

Спесь тоже поднялся с места.

— Когда ты на ходочке, кто присмотрит за твоими родными?

Вика уставилась на Спеся, опасаясь, что она правильно поняла этот посыл: у нее нет выбора.

— Подумай. Лучше же сотрудничать на взаимовыгодных условиях.

И Спесь пошел брататься к военным, которых угощал за счет заведения.