Страшные истории Сандайла

Катриона Уорд, 2022

ВЫБОР РЕДАКЦИЙ AMAZON и USA TODAY. Мрачная семейная тайна, токсичные отношения и тени прошлого в жаркой пустыне – это по-настоящему запутанный и тревожный психологический триллер в лучших традициях Стивена Кинга. Сколько бы ты ни бежала, прошлое настигнет… 32-летняя Роб всего лишь хочет нормальной жизни, ведь у нее для этого есть всё: муж, двое детей и миленький домик в пригороде. Но тут появляется новый повод для тревог – ее старшая дочь Колли, странная и подозрительная девочка, начинает собирать кости животных и разговаривать с вымышленными друзьями. Роб видит в дочери тьму, которая слишком сильно напоминает ей о собственном прошлом. Женщина понимает, что пришло время вернуться туда, где она выросла, и вместе с Колли отправляется в Сандайл – местечко, расположенное в безлюдной пустыне Мохаве. И здесь начинают происходить жуткие вещи… Теперь черед Колли остерегаться своей матери: Роб зачем-то копает ямы на заднем дворе и рассказывает безумные истории из своего детства о загадочной сестре-близнеце. Кажется, лишь одна из них сможет выбраться из этой пустыни живой. «НЕ ПРОПУСТИТЕ ЭТУ КНИГУ! Истинно ужасающе…» – Стивен Кинг «На сегодня Уорд – одна из самых талантливых авторов в этом жанре. История, в которой все оборачивается не тем, чем кажется, похожа на комнату с зеркалами. Вас ждут такие повороты, что после них невозможно будет уснуть». – Алекс Михаэлидис «Во время чтения "Сандайла" сердце уходит в пятки». – Джо Хилл «В этом романе Катриона Уорд сплела яркую историю о семье, смерти, галлюцинациях и наследственной травме… Любителям готической литературы и напряженных психологических триллеров читать обязательно». – Publishers Weekly «Есть две вещи, которые вам необходимо знать об этом романе. Во-первых, это гениально. Во-вторых, это ужасно, правдиво и пугающе. Катриона Уорд знает, что такое хоррор». – Алма Катсу

Колли

«Ну как, нравится?» — шепчу я Бледняшке Колли. «Ничего», — отвечает она, хотя я знаю, что городок ей по душе. Ее силуэт светится и пульсирует от удовольствия, сквозь голову проглядывает сияющая звезда.

Щенок Дампстер принюхивается и машет хвостом. Затем прыгает и в слабеющем свете мчится к развалинам. Я свистом подзываю его к себе — не хочу, чтобы он здесь отстал. Его косточки у меня в рюкзаке, но каковы будут правила, если мама увезет меня отсюда без него? Так рисковать нельзя.

Я оглядываюсь назад убедиться, что мама не видела, как я свистом подозвала воображаемого щенка. Все эти дни она наблюдает за мной с повышенным вниманием. Но в этот момент лишь закусила губу и смотрит перед собой невидящим взглядом.

Я бреду по Онести. Взгляд падает на камин без стен, наполовину занесенный песком. Потом на рухнувший телеграфный столб, разломившийся в длину пополам и побелевший от непогоды. Чуть дальше виднеется лестница, ведущая в никуда, на досках которой гниль образовала изящное кружево. Но то, что приводит меня в особый восторг, прячется в зарослях лебеды.

Я тихонько обползаю их стороной, будто они могут меня услышать. Вот он. В земле широко зияет шахтный ствол. Небольшой, примерно шесть на шесть футов. Его черная пасть — на дне маленького кратера в виде воронки. Со стороны может показаться, что шахта засасывает прямо в себя окрестные камни и гравий. Склон воронки крутой и все время осыпается, подходить к нему не хочется — можно провалиться вниз. Я пинаю небольшой камешек. Он подпрыгивает, катится по наклонной плоскости, попадает в отверстие и исчезает во тьме. Шахтные стволы наподобие этого называют порталами. Какое правильное слово.

Они разбросаны по всему Онести, но вокруг этого виднеются свежие какашки. Там кто-то живет. Тепляшка или Бледняшка? А Бледняшки вообще какают? Дампстер, насколько я знаю, нет.

— Еще минута, и все, а то темнеет, — кричит мне мама.

Так оно и есть. Посмотрев по сторонам, я больше не вижу ни щенка Дампстера, ни Бледняшки Колли. Они слились с этой землей, будто принадлежат ей без остатка. Меня охватывает ужас. Что, если им вздумается остаться? Что, если все время они только этого и хотели? Даже я вижу, что здесь для них идеальный дом. Что, если они спустились в портал и теперь оказались где-то совсем в другом месте?

«Бледняшка Колли, Бледняшка Колли!» — безмолвно зову я.

Без ответа.

«Бледняшка Колли», — повторяю я шепотом.

— Колли, — зовет меня мама, — нам надо быть на месте до наступления темноты.

— Еще буквально минутку!

Все мои чувства обостряются, превращаясь в отточенное копье. Теперь я чуть не плачу, ведь, если Бледняшка Колли и щенок Дампстер не вернутся, мне придется остаться совсем одной.

Мама размашистым шагом идет ко мне по песку. В сгущающихся сумерках ее лицо совсем не кажется нормальным и больше напоминает посредственный рисунок, за которым спрятаны кости.

— Нет! — кричу я. — Только не сейчас!

Потом мчусь от нее и забегаю под большую кучу железа, похожую на взорвавшегося паука. Потом ношусь по округе, все больше погружающейся во мрак, и пытаюсь уловить серебристый проблеск. Бросить их здесь я не могу, поэтому по широкой дуге тихо возвращаюсь обратно к шахтному стволу. Слышу, как мама спотыкается в полумраке и зовет меня. Но без Бледняшки Колли и Дампстера я отсюда не уйду.

Впереди в потемках маячит портал. Я направляюсь к нему. Его зев кажется прочным, как черный бархат. Тихонько на цыпочках иду вперед. Вот уже кромка кратера, но ствол будто стал гораздо ближе. Я чувствую, что могу протянуть руку и коснуться его. Откуда-то слышу, как мама выкрикивает мое имя. Меня обдает своим дыханием тьма. Нежное, бархатное дуновение ветра, то в одну сторону, то в другую. А может, дыхание какого-то огромного существа, уснувшего глубоко под землей. Если Бледняшка Колли с щенком Дампстером ушли, то за ними хочу и я. Теплый мир слишком одинок; кроме меня, в нем больше никого нет. Из портала доносится шум. Или нет? У меня чешутся ладошки. А какой он на ощупь, этот мрак?

Я обеими руками тянусь к порталу. Оттуда и правда идут какие-то звуки. Музыка, но не похожая ни на что, что мне доводилось слышать раньше. Будто ударяются друг о дружку холодные камни или трещат длинные глыбы льда…

Лодыжку простреливает острая боль. На меня набрасывается щенок Дампстер, язык меж его острых как бритва зубов похож на серебряную ложку. «Ой!» — обиженно тяну я. Не знала, что он умеет кусаться.

«Возвращайся, — говорит Бледняшка Колли, — тебе сюда еще рано».

Из-за кучи битых камней выходит мама, ее злость ощетинилась в воздухе зазубренными копьями. Она оттаскивает меня от шахтного ствола. В глаза бросаются следы моих каблуков на глинистом сланце.

Она крепко держит меня за плечи и смотрит в глаза. Ее руки словно из стали.

— Ты что, не понимаешь, что могла погибнуть?

В ее глазах мелькает желтый проблеск. Похоже на сожаление. Она выглядит неуравновешенной. Будто жалеет, что я не провалилась во мрак и не оставила ее в покое. Так что все-таки опаснее, портал или моя мать?

— Отпусти! — ору я.

Но она лишь властно берет меня на руки. Я окунаюсь в тепло ее тела и чувствую жаркое дыхание на своей шее.

— Садись в чертову машину, — велит она, отпуская меня, — и в жизни больше так не делай. Это не шутки, Колли.

У нее обычное, утомленное лицо, а в голосе лишь слышится привычное напряжение.

Как же мне радостно вновь оказаться в тихом гуле машины. Хорошо даже от ремня безопасности, надежно перехватившего грудь. «Куда вы подевались? — спрашиваю я Бледняшку Колли и щенка Дампстера. — Я так испугалась».

«Там было полно других собак, — отвечает Дампстер, — и я просто пошел с ними поздороваться».

Значит, в Онести есть Бледняшки. Интересно, смогу ли я когда-нибудь их увидеть? Я немного думаю об этом, пока в окно светит закатное солнце, окрашивая небо в апельсиновый цвет. О привидениях собак первопроходцев, потом о диких призраках тех, кого бросили, уйдя из этого города.

«А мне пришлось пойти за ним, чтобы забрать, потому что еще не пришло время», — добавляет Бледняшка Колли.

Зная этот ее кичливый тон, я закатываю глаза. Опять чудит. Однажды она целую неделю провисела в шкафу, как старая блузка, постоянно твердя одно-единственное слово: «Эмболия, эмболия, эмболия». А потом просто вновь стала нормальной, таскалась со мной по утрам в школу, пряталась в рюкзаке и отпускала злобные шуточки в адрес учителей.

«Сердце мне пронзи, в глаз иглу воткни — я умру, смотри», — напевает Бледняшка Колли.

Она даже сочинила на эти слова мелодию.

«В старину так поступали, когда хотели убедиться, что ты покойник».

Сообщать ей что-то новое порой весьма забавно. Бледняшка Колли может выставлять себя жуткой всезнайкой, хотя на деле не дает мне даже дорассказать историю, что для нее вполне типично.

«Смотри-ка, — говорит она, — мы уже приехали».