Все, что от тебя осталось 2

Кати Беяз, 2022

Антон Колесников волей судьбы научился выходить в астрал. Теперь он не любитель, теперь Антон профессионал. Более того, астральные путешествия становится его работой. Теперь парень буквально живет на два мира: в одном он обычный студент московского университета, в другом – внештатный работник правоохранительных органов и верный помощник главврача психиатрической лечебницы. Антон видит то, что не дано увидеть другим. Он раскрывает секреты душевных болезней, а так же отправляется на места преступлений, дабы узреть детальную картину произошедшего. Антон способен узнать то, что не могут выявить даже самые современные криминалисты. Отправляясь в астрал, он становится непосредственным свидетелем. Колесников наблюдает за событиями, что поместились в небольшой отрезок времени. Времени, когда произошло убийство. Момент, в котором умер человек, а его душа зациклилась в одном из кругов ада.

Глава 1

Стекла

«Лучше не интересоваться смертью, пока она не заинтересовалась вами…»

Смелого судьба никогда не отправит в чрезвычайно рискованный путь, ведь он там пропадет. Там, где только осторожный трус сможет выжить. У правдивого никогда не получится искусно соврать, где ложь является жизненно необходимой…

***

Комнату наполнило тусклое мигание лампочки. Больше ничего. Когда свет гас дольше обычного, казалось, он больше никогда не зажжется.

Антон свесил ноги с каталки. Он прищурился и осмотрелся, стараясь хоть что-то различить в темноте.

— Слишком темно, — пробурчал он и спрыгнул на пол.

Стопы пронзила резкая боль.

— Ах ты ж… — зашипел парень. — Попался так попался!

Цементный пол покрыл ковер из битого стекла. Корчась от боли, Антон стряхнул острые осколки и нащупал тапки. Вскоре их резиновые подошвы коснулись плитки, и Колесников выпрямился. Он осторожно ступил к двери, с каждым шагом все больше морщась от неприятного скрежета.

Парень открыл дверь — впереди все так же одиноко моргала лампочка. Тут совсем не было окон и тот таинственный свет, которым озарялись улицы астрала, сюда не попадал. Все эти осколки принадлежали битым зеркалам, что некогда украшали стены заведения.

— Фонарик бы не помешал, — негодовал Антон, — хоть глаз выколи.

Внезапно во тьме что-то шевельнулось. Колесников замер и, напрягая изо всех сил глаза, присмотрелся. Тусклый источник света вновь моргнул, озарив возникшую из ниоткуда, фигуру. В углу стоял человек.

Черное тело, словно вылепленное из глинны и обожженное огнем, застыло в неестественной позе. Огромный скол от доски слетел с потолка и пробил бедолаге голову. Размозжив лицо и выдавив глаза, он застрял гигантской занозой в виске.

— Фу, — отвернулся Антон, вновь уловив движение уже в другом углу.

Он поспешил пройти по коридору в зал дискотеки — туда, где по словам тети Маши, находился источник взрыва.

Заскрежетав тапками, подошвы которых окончательно покрылись стеклом, Антон двинулся вперед.

Дверей не оказалось вовсе. Вместо них лишь пара обглоданных пожаром досок. Колесников замедлил ход и ступил на поблекший пол. Вокруг небольшого возвышения круглые столики, за которыми все еще сидят посетители.

Сидят неподвижно, словно гипсовые фигурки, беспричинно застывшие в момент оживленного действа. Со стороны буфета слабо мигает тонкая полоска светодиодов. Антон медленно зашагал между столами. На их поверхности без труда различались цилиндры стаканов и гармошки салфеток. Прямоугольные сигареты и в редких случаях овальные тарелки с едой. Однако все покрылось пылью, стало серым, словно никогда не имело цвета, вкуса и запаха. Да и все эти люди уподобились предметам, словно ни единого дня не дышали, будто вовсе никогда и не жили.

Колесников подобрался к барной стойке. Чем ближе к танцполу, тем вольготнее фигуры. Один из грузных мужчин возложил ноги на стол, другой нагнулся до пола в попытке что-то достать. Антон протиснулся между спинками стульев, стараясь никого не задеть, когда его кто-то схватил за халат.

— Черт, — дернулся парень.

Всего в полуметре сидела девушка. Ее тонкие пальцы вцепились в махровый подол, а голова запрокинулась. Губы разъехались, обнажая ряды, таких же серых, как и все остальное, зубов, а глаза в экстазе заплыли под веки.

— Эй, дамочка, поаккуратнее с халатом! Это мой любимый.

Он театрально выдернул подол, как вдруг ее кисть отскочила от запястья и, ударившись о пол, рассыпалась в прах. Антон вздрогнул. Он поднял глаза на все еще застывшую улыбку и замер сам. Все вокруг казалось ему невыносимо странным. И сколько бы раз он не спускался в этот мир, столь жуткого места астральный путешественник еще не видел.

Чем ближе к стойке, тем больше битого стекла и бесформенных ошметков. Когда Колесников, наконец, добрался до высокого стула, в полумраке кто-то вновь шевельнулся. Шорох раздался слева — именно оттуда краем глаза Антон уловил быстрое движение. Парень нерешительно повернул голову — теперь их черные тела, все как один, стояли у него за спиной. Они обступили ореолом, устремив черные угольки глаз на гостя.

— Ладно, — тяжело задышал Антон, — разобраться что к чему и проваливать!

Внезапно с хлипкой полки сорвалась увесистая бутылка и ударилась о пол. Подобно мини взрыву, резкий звук заставил плотно сжать веки и пригнуться.

А после тишина. Издалека приближалась ритмичная мелодия. Бас нарастал, пока не усилился до той мощи, что глушит любого, кто решится посетить подобное заведение в разгар ночи. Колесников открыл глаза.

По глянцевой плитке скользили неоновые огни. Антон выпрямился, не сразу смекнув, что оказался в переполненном людьми заведении. Как и полагается, прямо перед носом кто-то пронес пару пенящихся бутылок пива, а со спины пихнули локтем.

— Заказывать будешь? — рявкнул бармен, брызнув слюной из-под обгрызанной зубочистки.

Антон поморщился, оставив того без ответа. Обстановка казалась обычной. У шеста неумело крутились пьяные девицы, а вокруг пританцовывали захмелевшие работяги местных строек. В стороне туалетов у ярко-зеленого указателя кому-то били морду. У стеклянных дверей, ковыряясь в зубах, мило беседовали охранники. Близ колонок, подложив под голову куртку, спал человек. У заляпанных зеркал сексуально вытанцовывала пара.

«Кажется, все заняты своими делами… Кому тут надо подрывать что-то?»

Взгляд пал на парня. Он одиноко сидел за столом и разглядывал мутный стакан. Неуклюже достав из кармана зажигалку, посетитель постарался добыть огонь. На секунду у него даже получилось, и тогда пламя озарило до боли знакомое лицо.

«Я его знаю! Но откуда?»

Антон отвернулся, перебирая в памяти старых знакомых.

«Институтский друг? Кто-то из ребят со двора? Да, кто он такой?»

Колесников снова повернулся к старинному приятелю, но место оказалось пустым. Антон забегал глазами по танцполу, затем привстал, рассматривая толпу у входа. Он повернулся к колонкам и даже к заляпанному зеркалу, где танец давно перешел в оргию. Нет. Нигде нет. Испарился. Исчез.

Сутулый силуэт мелькнул в дверях уборной. Антон сорвался с места и, пробираясь сквозь толпу, направился за ним. Танцующие в угаре неохотно расступались. Бугай и вовсе не хотел пропускать. Колесников ступил вправо, качок загородил путь. С шагом влево вышла та же история. Антон начинал злиться. Он толкнул нахала и получил толчок в ответ. Попятившись, Колесников налетел на девицу с длинным маникюром, которым она незамедлительно впилась ему в лицо.

— Да чтоб вы все… — вскрикнул он и, зажмурившись, перенесся на кафельный пол туалета.

«В аду горели…»

Хотел было добавить Антон, когда вовремя вспомнил, что все они и так в аду. И с этим, пожалуй, ничего не поделать.

В одной из кабин кто-то громко стонал, часто ударяясь о шаткую перегородку. И Колесников было подумал, что не за тем погнался, когда из дальнего угла раздался шепот.

— Я не хочу этого делать… — противился незнакомец.

Антон приблизился. Кабина оказалась заперта.

— Ты уверен в этом? — продолжал свой монолог парень.

Он выжидал ответ. Ему совершенно точно кто-то отвечал. Тот голос, который не суждено услышать другим. Тот, что говорит лишь в его голове.

— Сам знаю… Мы так долго готовились! Нет, я не трус… Я все понимаю…

Он замолчал. Затем зашуршал пластиковым пакетом и отворил щеколду. Антон на миг растерялся, но вскоре бросился к двери и, выйдя в шумный зал, занял темный угол близ зеркал.

Парень вышел, поддерживая низ черной байки. Вероятно именно там, под его толстовкой, скрывался пакет со взрывчаткой. Колесников последовал за диверсантом. Его задача вовсе не остановить психопата. Антон должен всего лишь посмотреть ему в лицо, чтобы, проснувшись, суметь составить словесный портрет.

Черная фигура ускользала, умело лавируя между столов и, потерявших координацию, посетителей злачного места. Антон столкнулся с очередным нетрезвым, на которого теперь не было ни сил, ни времени. Тот встал в боксерскую стойку и мячиком запрыгал на месте.

— Господи, — Колесников закатил глаза.

Он сощурился и, сосредоточившись лишь на одной точке, снова перенесся. Теперь до черной байки рукой подать. Антон шагнул вперед и сорвал с головы капюшон. Парень обернулся. Все замерло. Музыка низким басом вытягивала несколько зависших во времени нот. Танцпол, еще секунду назад извивавшийся, словно клубок червей, вмиг стал неподвижен. Ровно, как и весь зал. Бармены, боксеры, охранники, работяги со стройки в забвенном угаре — никто более не шевелился. И только для мирно спящего у колонки, кажется, ничего не изменилось.

Такого не случалось. Не случалось никогда. Но даже этот феномен, который еще только предстояло изучить, отходил на второй план. Антон смотрел в лицо человеку, глаза которого заволокло черным дымом. И эта темнота затягивала самого Колесникова, парализуя и гипнотизируя. Он отчаянно пытался перевести взгляд на нос или губы, на подбородок, лоб или брови, но не мог. Мрак всецело поглощал его.

Внезапно все вокруг принялось направленно лететь. Летел и Антон. Все вмиг ускорилось, словно по воле диджея времени, что держал свой палец на пластинке, а после отпустил.

Очнувшись на полу у стены, Колесников поднял глаза — на него неслась волна из осколков, обломков и пыли. Антон закрыл лицо руками. Его вновь прижало к стене, только на этот раз зеркала позади разорвалась, словно были напичканы динамитом. Колесников лежал на полу. В тяжелом воздухе все еще моросил дождь из мелкого стекла. Он переливался брильянтовой пылью в единственно уцелевшем луче лазерного проектора. Потолок полыхал огнем. Рыжие языки пламени быстро пожирали белые квадраты пенопласта, оставляя черный смердящий дым.

«Просыпаться…» — почти чужой мыслью прозвучало в свинцовой голове.

— Просыпаться! — команда раздалась яснее, но мир не изменился.

— Каталка! Мне нужно обратно на каталку, — запинаясь пробурчал Антон и постарался встать.

«Если поверишь в этот ад, останешься в нем навсегда…»

Антон встал на колени и пополз к выходу. Тело болело. Каждое движение приносило острую боль, что впивается в ослабшие мышцы. Со спины подбирался жар — огонь обгладывал двери. Смердящие тела покрылись черной коркой. Сквозь ее уродливые трещины проглядывала все еще живая плоть. Колесников потупил взгляд и постарался встать на ноги. Там за дверьми корчились от боли изуродованные взрывом люди. Кто-то истошно звал на помощь, кто-то безвольно стонал. И только самые везучие скончались на месте.

Парень выпрямился, но мучительная боль в животе вынудила согнуться вновь. Лампа над головой заискрила и, проборовшись насколько секунд, погасла. Холл должен освещаться языками пламени, но он погряз во тьме. Снова хоть глаз выколи. Из помещения дискотеки донеслось громыхание. Оттуда, швыряя искореженную мебель, тяжелой поступью шел страж.

«Так! Теперь у меня точно нет времени…»

Антон, не чувствуя боли, сорвался с места.

Практически наощупь он добрался до противоположной стены. Где-то здесь врезана дверь в палату. И где-то там железная каталка — его собственная точка отсчета в этой карусели безумия.

Холодный крашеный бетон. Местами выбоины, где на пальцах остается крошка, а куски побольше безудержно падают. Они ударяются о пол, рассекречивая местонахождение астрального гостя. Внезапно вместо холодной стены руки нащупали слизкую плоть. Где-то здесь, на уровне груди, Антон распознал стук, до сих пор трепещущего под искалеченными покровами, сердца. Тошнотворная вонь парализовала легкие.

— Твою ж… — зашипел парень, с трудом сдерживая приступ паники.

Он отнял руку и обошел препятствие. Позади нечто вломилось в двери, судя по звуку за раз выбив полстены.

«Откос, откос!»

Никогда в целой жизни Антон так не радовался дверному откосу. А когда он нащупал металлическую ручку, им овладело истинное счастье. Счастье спасения. Колесников ворвался в палату. Здесь натекло воды — на этот раз ровно по щиколотку.

— Долго я шлялся…

В свете мигающей лампочки он разглядел уплывающий тапок, схватил его и аккуратно положил на воду близ каталки. Ладони взмокли, и, чуть не поскользнувшись, парень неуклюже завалился на холодный металл.

— Три, два, один — выход!

Глаза затянуло болью от яркого света.

— Свет… — сморщился Антон.

— Василий, приглушите лампы! Он вернулся.

— Я точно вышел?

— Точно, точно, — тетя Маша заботливо укрыла племянника одеялом. — Холодно было? — она приставила ко лбу дуло электронного термометра. — 35 с половиной, тебя всего трясет.

— Нет, жарко… Чуть унес ноги от стража…

— Опять тебя преследовал? — она взволнованно нахмурила брови.

— Каждый раз, если нахожусь там дольше обычного…

Дверь ГАЗели скрипнула, и в машину неотложки заглянул коренастый мужчина.

— Как он? — следователь Васильев шепотом обратился к Марии Павловне, игнорируя тот факт, что Антон вышел из транса.

— Я нормально, — вмешался Колесников, приподнимаясь на каталке.

— Видел его? Описать сможешь?

— Я…

Антон перевел взгляд на желтый свет фонарей, что отражались в темных лужах позади Геннадия Петровича. Там, за бетонным столбом, словно кто-то стоял. В черной байке, в гуще блестящих от дождя кустов. Словно… Невозможно сказать точно.

— Что там?

Тетя Маша тронула его плечо.

Парень вздрогнул. Он выдохнул и вновь поднял глаза на дорогу — никого.

— Показалось… — Антон потер глаза и переносицу.

— Так что? Запомнил его? Прислать художника? — не отставал Васильев.

— Я видел… Да, я видел его. Но мне надо время, чтобы вспомнить…

Отчего-то именно сейчас Антону показалось, что он непременно вспомнит диверсанта. Будет идти по улице, ехать в метро, рассматривать потолок перед сном и воспоминания придут к нему сами. Сначала место их знакомства, затем имя приятеля, а после и его лицо. Быть может, Колесников, даже вспомнит, где тот живет. И полиции не составит труда задержать подозреваемого и разыскать в его доме доказательства причастности к теракту.

— Мария, наши дальнейшие действия? — принимая от помощника пару стаканчиков с чаем, поинтересовался Васильев.

— Чай очень кстати, — она потерла бледные руки. — Пусть полежит еще, а потом отвезем домой и к себе.

Антон слабо улыбнулся. Было странно слышать от тети Маши подобные планы на вечер — сколько он ее знал, она всегда жила одна. Как вдруг из ниоткуда рядом с ней появился это заурядный тип ментовской наружности. Колесников надеялся, что такие только в питерских сериалах, но нет — вон они, ни на шаг не отстают от дорого тебе человека, ночуют у него дома и в промозглый вечер подают горячий чай.

— Хорошо, я тут, совсем рядом! Закрываю дверь, опять начинается дождь… — Васильев поднял воротник черного плаща и, украдкой взглянув на небо, прикрыл дверь машины.

— Ты не любишь его? — тетя Маша помогла сесть.

— За что любить?

— Просто за то, что он у меня есть.

— Странно такое слышать от врача-психиатра.

— Вовсе нет. Если любишь меня, должен быть рад, что я счастлива!

— А ты счастлива? — тут же подхватил Антон.

— Да! — уверенно заявила тетя Маша. — Ладно, не томи! Что там было?

— Там, — Колесников подул на чай, — там было жутко. Они все проживают свои последние минуты жизни и смерти. Как по кругу, все эти ужасы повторяются для них вновь и вновь.

— И никто не может выйти из круговорота событий?

— Нет, никто, — Антон отхлебнул чай. — А потом я увидел его. И погнался. Он говорил с кем-то в кабинке туалета…

— С кем?

— Сам с собой… С кем-то невидимым. Потом вынес оттуда бомбу и направился в зал. Я подлетел к нему и снял капюшон. Он обернулся.

— И кто это? Ты увидел кто это?

— Нет… То есть да, но его глаза… Белки затмила чернота. И эта мгла, она не отпускала меня. Я не мог сосредоточиться на чем-то другом. И время… Время сильно замедлилось, все вокруг застыло. Подобное не может сделать человек. Даже там, даже в астрале.

— Так он не человек? — тетя Маша напрочь забыла о чае.

— Я не знаю… Не знаю! Возможно одержимый. Но, если он человек, то совершенно точно ему кто-то помогает…

— А как же маги? Ты говорил, что там могут жить сильные маги…

— Не знаю, — на выдохе произнес Антон. — Мне надо кого-то искать, чтобы прояснить ситуацию.

— Кого?

— Кто бывает там чаще, чем я…

Они замолчали. Тетя Маша уставилась в пол. Антон устремил взгляд в маленькие дверные окошки. По дороге колотил дождь, пролетая метеоритным дождем в желтых лучах фонаря. Колесникову стало душно. Казалось кровь прилила к лицу и вязкой жидкостью заполнила голову. Внезапно захотелось выйти на улицу и вдохнуть осеннюю прохладу.

— Не надо меня подвозить, я сам доеду.

— Перестань…

— Нет, правда. Хочу прогуляться.

Как только Антон покинул ГАЗель, в лицо ударил промозглый ветер. Даже с капюшоном на голове и в дутой куртке, ночной холод пробирал до костей. Пройти пару кварталов, а там спуск в метро.

На пустой улице появился автомобиль. Он осветил фарами полотно черного асфальта, согнав Антона на тротуар. Здесь в неглубоких лужах гнили опавшие листья. От кустов пахло сырыми корнями и землей. Ветки дрогнули, осыпав град из капель. Парень отскочил к бордюру.

— Совсем нервы не к черту, — пробубнил он и, сторонясь зарослей, снова вышел на проезжую часть.

Позади послышались шаги. Возможно, кто-то в эту изморось точно так же спешит в метро. Антон обернулся. Черный силуэт прыгнул на бордюр и скрылся в тени пешеходной дорожки.

Шаги продолжились: четкие, размеренные, порой хлюпающие по лужам. Колесников ускорил ход, и незнакомец зашагал быстрее. Антон замедлился и человек присел, будто завязывал шнурки.

Совпадение? В животе холодом растекся страх.

«Что, если он выследил меня? Сейчас подойдет ближе и приставит нож к горлу. Приставит? Зачем ему меня пугать, если можно просто убить. Перерезать глотку и лишить жизни, как всех тех людей…»

Колесников не выдержал напряжения и сорвался с места. Он добежал до широкого проспекта и решил оглянуться. Позади в тусклом свете пустела насквозь промокшая аллея.

Затяжной гудок автомобиля. Антон, ослепленный фарами, дернулся в сторону. Старенький фольксваген с запотевшими стеклами пронесся мимо.

— Черт, — отдышался парень, — не психопат, так автомобиль… Соберись уже!

Он пересек проспект и вошел в опустевший двор многоэтажек. Здесь шумели изрядно пожелтевшие деревья, сцепившись ветками, словно пара греко-римских борцов. Где-то вдалеке под потухшим фонарем одиноко заскрипели качели. Колесников последовал по извилистой парковой дорожке. Озираясь по сторонам, он никого не видел, однако чувствовал. Чувствовал тот самый взгляд, что был способен останавливать не только время, но и спешный стук его сердца.

«Откуда? Откуда он смотрит? Быть может из того темного подъезда, где давно перегорела лампочка? А может, прячется за деревом?»

Ответ не приходил. И, пересекая двор, Антон все отчетливее ощущал пристальное внимание, которое скорее окутывало его, чем исходило из определенной точки. Он столько видел в астрале, столько пережил — такое вряд ли приснится даже безумцу. Что ж, возможно, именно поэтому Антон гораздо больше других боялся умереть. Там нет блаженства и рая, если их не было при жизни. После смерти мучения души не прекращаются. Они, вопреки ожиданиям, лишь закольцовываются в какой-нибудь из девяти кругов ада.

Средь чёрных веток замелькал красный значок с буквой «М». Антон не отрывая взгляда от указателя, поравнялся с качелями. С тех пор, как он вошел во двор, те ни на миг не замедлились. Какой странный ветер. Вдруг Колесников лишь краем глаза увидел ребенка. Кровавый значок в гуще веток расплылся, а дыхание сбилось. Смотреть или не смотреть — у тебя всегда есть выбор. И выбор Антона сегодня стал «не смотреть»…

«Что происходит?» — размышлял он, сбегая по широким ступеням под землю. — «Неужели астральные визитеры ожили? Быть может их кто-то выпустил? Или я просто начал свой стремительный путь к сумасшествию…»

На перроне показались люди. Колесников выдохнул, вставил наушники и облокотился о холодный мрамор.

Вскоре он сидел в вагоне. Поезд разогнался и, немного проехав на скорости, тут же начал торможение. Началась тряска, колеса издали визг. Спящий рокер напротив резко дернулся. Он приоткрыл заплывшие глаза и постарался сомкнуть раскрытый настежь рот. Работяга на расстоянии трех сидений зашуршал газетой и страдальчески вздохнул, судя по всему глубоко переживая проблемы сирийских беженцев. Еще женщина с набитой продуктами сумкой и старушка, кажется позабывшая, куда держит путь. Протяжно взвыв, поезд остановился. В вагон зашел долговязый парень с алюминевой банкой какого-то коктейля и отчего-то он не стал садиться. Проделав несколько широких шагов, он вольготно облокотился на дверь. Машинист прошипел несвязную речь, и поезд тронулся вновь. Вагон качнулся. Свет заморгал, а затем пропал вовсе. Он зажегся лишь на мгновение, озарив темную фигуру в углу. Незнакомец, которого Колесников совсем не заметил, прислонился к турникету, скрестил на груди руки и притворился спящим. Притворился, потому что на самом деле неотрывно смотрел на Антона — из-под тени капюшона Колесников чувствовал все тот же пристальный взгляд.

— Эй, — он махнул долговязому, — ты его видишь?

— Чего?

Тот не сразу сообразил, куда смотреть. Свет моргнул и угол опустел.

— Чего тебе надо?

— Нет, ничего, — отмахнулся Антон, не спуская глаз с бардового дермантина сидений.

— Совсем того уже?

— Да! — отозвался Колесников. — Совсем…

Он запустил пальцы в гущу темных волос и закрыл глаза. Три года. Три долгих года он помогал голосам в головах пациентов тети Маши утихнуть. Замолчать навсегда. Он выходил в другой мир и наблюдал там за безумием с совершенно неожиданной стороны, с такой, которая не снилась ни одному психиатру. Он давал возможность заблудшим душам найти покой. Он помог следователю Васильеву дослужиться до капитана. Он так много знал о том мире, куда ходил словно на работу, и в то же время не знал ничего. Все наощупь, наобум. Казалось, сюрпризов уже не будет. Но вот — тот ящик Пандоры, что так внезапно появился. И успел напугать до смерти, еще даже не открыв своей злосчастной крышки.

«Выспаться и к Харону… Если доберусь домой!»