Затерянная кровь

Катерина Траум, 2023

Заключительная часть трилогии «Кровь короны». Запретные чувства к магу лишили Виолу всего – дома, страны, семьи и трона. Свергнутая сестрой, она желает заполучить назад права на корону. На кон поставлено слишком многое, но прежде, чем начать войну двух королев, стоит разобраться в тайнах прошлого и найти давно затерянную во времени кровь династии…

1. Семья

Она обнимает меня ласково, но крепко — как умеют только мамы. Наверное: мне-то откуда знать? Шлейф уютного тепла всё не заканчивается, и я подобно слепому котёнку утыкаюсь носом ей в шею. От кожи пахнет осенним лесом.

— Всё должно было быть не так. Моя девочка, ты не должна была стать живым мертвецом…

— Тогда почему же стала?

Нет, я и не думаю её укорять, и всё же обида как песок на языке — шершавая, скрипучая. Колет влагой глаза.

— Потому что, когда я исчезла, тебя никто не отогрел. Не научил любить… не показал, как. Ты с рождения была окружена только ненавистью. Как было бы проще, если бы хотя бы ты сама себя полюбила, — горьковатый приглушённый голос растворяется в свисте ветра, и я вздрагиваю всем телом…

Вздрагиваю и просыпаюсь. Резкий вдох опаляет глотку жаром раскалённого воздуха.

— Тише, не дёргайся так, — тут же успокаивающе велит Анвар, теснее прижимая меня к своей груди и не дав свалиться из седла. — Поспи ещё немного, мы скоро будем на месте.

Откашливаюсь, протестующе мотаю головой. Сажусь прямей, потирая слезящиеся от яркого солнца глаза. Рассеянно поправляю плотную мантию, защищающую меня от жары и пыли.

— Напомни в следующее наше путешествие взять карету, — устало бурчу я, тут же ловя спиной ответный смешок.

Ну да, да, «я же говорил» — какое счастье, что мой муж не имеет обыкновения тыкать в свою правоту… по крайней мере так часто, чтобы это задевало всерьёз.

Не без труда фокусирую взгляд перед собой: ничего нового, всё те же спины бойцов, прикрытых синими плащами королевской гвардии, лязг их оружия, негромкие разговоры и кряхтение лошадей, чьи копыта не проваливаются в песок только благодаря хорошо утоптанной тропе вдоль Флифары. Хотя в такой дали от истока реку едва ли можно назвать таковой: просто почти до дна пересохший ручей, неспособный дать жизни этой земле и на сотню шагов в сторону. Позади уставшего Цивала плетётся на своей кобылке Юника, на ходу заплетая гриву в мелкие косички.

Ведущий отряд Нэтлиан снова пыхтит трубкой, и я в который раз за прошедшие дни задумываюсь, чью же сторону он решит принять. Поддержит меня или заявившую права на трон Таису? С одной стороны, если бы хотел — давно бы переметнулся, увёл за собой бойцов, а то и меня саму взял в плен в качестве подношения новой королеве. Однако старый вояка умён, и может быть, считает, что шпионом послужит лучше…

Да, я всё так же не склонна доверять никому.

— Эти люди тебя уже не предадут, — вдруг едва слышно шепчет Анвар мне на ухо, рассыпая по вспотевшей коже мурашки от своего дыхания. — Ты не раз показала им свою силу, спала рядом с ними на земле и делила тяготы пути, наперекор заветам Сантарры позволила вылечить раненных. Все они, в том числе и Нэтлиан, прекрасно знают, кто истинная королева Афлена и законная по праву Ятиха.

— Искренне им завидую. Хотела бы и я это знать с такой же уверенностью, — туго сглотнув, признаюсь я пересохшим горлом.

Пытаясь скрыть лёгкое замешательство, тянусь к седельной сумке на шее Цивала за бурдюком с водой, но внезапное движение впереди заставляет замереть. В густом облаке пыли видится нечто тёмное, доносится до ушей слабая дрожь от десятков чужих копыт. Предвосхищая мою команду, Нэтлиан сам поднимает вверх открытую ладонь, приказывая отряду остановиться.

— Нас встречают с почестями или готовятся бросить копьё? — осторожно уточняю я у Анвара, как только все лошади притормаживают в ожидании встречи. А по линии горизонта перед нами растягивается ряд воинов, и их чёрные нагрудники отливают обсидианом в солнечных лучах.

— Увы, тут даже я ничего не могу сказать наверняка. — Он неопределённо пожимает плечами и свистом даёт команду коню двинуться вперёд, а затем оборачивается, кивнув Юнике: — Держи ножи наготове.

— С каких пор ты не веришь собственному народу? — с прищуром фыркает та ему в спину, но приказ выполняет, вытягивая из-за пояса сразу два ножа с костяными рукоятями.

— С тех самых, как меня прилюдно и не очень аккуратно оправдали на суде в столице. На месте отца я бы и сам решил, что дело тут нечисто.

— Люди в Сахетии считают, что ты всё ещё пленник, так? — доходит до меня его опасение. Я решительно откидываю капюшон с головы, обнажая белые волосы, чтобы эти воины издалека убедились: их лорд и королева сидят в одном седле добровольно.

— Нам придётся их переубедить. Или здесь наш путь будет закончен, — с этими словами Анвар покрепче перехватывает одной рукой мою талию и осторожно добавляет на следующий шаг Цивала: — Не волнуйся. Я в любом случае смогу тебя защитить.

— Лишь бы защищать не пришлось тебя самого.

От ряда бойцов чёрного гарнизона отделяются два всадника, выдвигаясь нам навстречу. Сухо сглотнув, я ловлю встревоженный взгляд Нэтлиана, но отрицательно качаю головой на мелькнувший было порыв идти с нами — ни к чему подвергать его лишней опасности. Пусть лучше прикрывает сзади.

— Будьте осторожны, Ваше Величество, — всё же доносится до меня его тихое предостережение. — Это очень гордый народ…

Вдыхаю сухого воздуха побольше и непроизвольно прикрываю ладонью живот, мягко поглаживая его большим пальцем. Всё хорошо. Они не станут нападать на Анвара, значит, и на меня тоже. Убедить себя почти получается: когда между Цивалом и родственными ему крупными чёрными лошадьми незнакомцев остаётся десяток шагов, я даже натягиваю светскую улыбку.

— Да благословит богиня ваши клинки! — первой приветствую их в лучших традициях армии, однако воины застывают двумя тенями и не спешат даже поднять забрал с закрытых шлемами лиц.

Плечи сводит напряжением, и лишь накрывшая мою руку ладонь Анвара на талии даёт смелости поднять подбородок повыше, выжидающе-гордо смотря на воинов. Они обязаны ответить своей королеве.

Если считают меня таковой.

Пауза затягивается до неприличия, так, что глушит свист песчаного ветра и катится по шее испарина. В поисках поддержки я сама сжимаю пальцы Анвара, и тут один из воинов чуть склоняет голову набок — словно в сомнении. Даже не видя его глаз, чувствую, как он пристально наблюдает за нашими руками.

— Вы оглохли, бойцы? — наконец, повелительно гремит голос Анвара. — Немедленно поприветствуйте королеву и своего лорда, пока я не распорядился вас высечь!

— Смотри-ка, брат: пару седьмиц пожил в столице, а гонору уже хватает! — внезапно раздаётся сдавленный смешок, и первый воин тянется снять шлем. — Кишка тонка, пытаться высечь наследника всеотца!

Он небрежно откидывает шлем на землю, и смольные волосы непослушными курчавыми вихрами вырываются на свободу. Широкая улыбка молодого темнокожего парня дополняется блеском ярких васильково-синих глаз, и я всем телом ощущаю, как расслабляется Анвар.

— Кенай! Вот же шакал! — восторженно восклицает он.

Не скрывая радости встречи, живо спрыгивает с Цивала и даже расставляет в стороны руки, будто хочет обнять брата — вот только тот не спешит ему навстречу, а его улыбка быстро тускнеет.

— Стой, — подаёт низкий голос второй всадник, повелительно вскинув руку. — Анвар, если ты пленник, если белая змея заставила тебя вести сюда этих людей, ты только дай знак…

Я на вибрации раскалённого воздуха улавливаю мелькнувшее бешенство своего мужа и отчаянно прикусываю губу. Знаю до мельчайшей детали его трансформацию из обаятельного мужчины в смертоносное оружие, коим он становится за один удар сердца. Он не утруждается тем, чтобы взять лук — просто щелчком пальцев приказывает тонкой новенькой стреле вылететь из колчана на спине и метнуться в лицо всадника.

Не зря он не спал последние две ночи, мастеря это блестящее маслом оперение.

Стрела стремительной чертой подлетает к забралу воина и даже касается металла самым кончиком, чтобы затем замереть в воздухе, подчиняясь пассу руки колдуна.

— Ещё раз услышу, что ты говоришь о моей жене без уважения — и клянусь всеми духами, что выколю тебе глаз, Дастан. На правах старшего брата. А теперь вы, два олуха — приветствуйте свою и мою королеву, как положено!

Дрогнувшими руками второй всадник избавляется от шлема, пока стрела возвращается в колчан. Я нервно сглатываю, наблюдая, как он и Кенай покидают сёдла, успевая встревоженно переглянуться. Близнецы похожи лишь частично: у Дастана куда более тяжёлый взгляд, волосы предельно коротко обрезаны, а губы поджаты в суровую нить. Наконец, они преклоняют колени и нестройным хором произносят вторую часть приветствия:

— К службе готовы, Ваше Величество! Приносим свои извинения за заминку.

— Встаньте, благородные лорды. Я рада наконец-то увидеть вас сама, а не только слышать байки от мужа о его любимых братьях. Он скучал по вам.

Анвар фыркает, закатив глаза, и демонстративно сцепляет руки за спиной — как бы говоря, что больше не выкажет радости открыто. Но нужного эффекта добиться получилось — Кенай с улыбкой выпрямляется и делает шаг к нему, стискивая в крепких объятиях.

— Скучал, да? Ах ты столичная морда, я так и знал! Тошно было без нас, а, тошно? Иди сюда…

В лёгком сомнении дрогнув, Дастан тоже поднимается и неловко встаёт рядом с ними, ожидая, пока утихнет щенячий восторг брата. Наконец, Анвар позволяет себе похлопать Кеная по плечам и шутливо взъерошить его и без того спутанные волосы:

— Устроили тут… театр бродячих карликов.

— А ты думал, мы будем зады просиживать, пока тебя в кандалах держат? Да отец едва весь гарнизон не поднял, еле уговорили королевскую делегацию дождаться…

Вздохнув, Анвар не без труда выпутывается из рук Кеная и подаёт раскрытую ладонь второму брату. Тот тут же принимает крепкое пожатие, а затем притягивает его чуть ближе и что-то коротко шепчет — звука до меня не доходит. Однако, что бы ни было сказано, этого хватает, и сквозящее в воздухе напряжение окончательно растворяется в тёплых улыбках братьев.

— Добро пожаловать домой, — из стального тон Дастана меняется на вполне приветливый, и он даже переводит взгляд пронзительных синих глаз на меня. — Будем рады познакомиться, Ваше Величество.

— Взаимно, милорд.

Я выпускаю поводья в намерении спрыгнуть на землю, но Анвар упреждает мой порыв и подходит к Цивалу, помогая покинуть седло. Его горячие ладони на миг плотно обвивают мою талию, невольно вызвав краску смущения — глупо, знаю, но мы впервые перед представителями его семьи, которые и так думали обо мне отвратительные вещи.

— Нет, ну какая милашка, — шёпотом комментирует мой румянец Кенай, а на то, как Анвар стряхивает крупинки песка с моей мантии, и вовсе громко присвистывает: — Да быть того не может…

— Может, — моментально вскидывается Анвар, переплетая со мной пальцы. — Давайте начнём заново: Виола, это мои на голову ушибленные младшие братья, Кенай и Дастан, нынешний наследник Манчтурии. Братья — это моя дорогая и любимая жена, Виола Артонская.

Близнецы вновь многозначительно переглядываются: кажется, они явно не ожидали тех эпитетов, которыми Анвар представляет меня им. Что абсолютно понятно — наш брак изначально был не более, чем политическим инструментом, а добавляют сомнений все слухи о смерти моего отца.

И всё же я приседаю в почтительном реверансе несмотря на боль в затёкших от долгого пути ногах. Сейчас важно лишь, что это семья Анвара — а кто дорог ему, тот дорог и мне. Кажется, они это мнение разделяют: первым ко мне подскакивает Кенай, целуя руку через дорожную перчатку:

— Будем знакомы, сестрёнка! Надеюсь, мы наконец-то узнаем, что за дерьмодухи несли из столицы сплетни о смерти этого заносчивого шакала? И как вас вообще понесло в наши края… А уж тем более — что за чудо заставило Анвара сдувать с кого-то пылинки?

— Рады видеть, что сплетни были пустыми, миледи, — прерывая этот нескончаемый поток вопросов, вмешивается Дастан, так же целуя мою руку. — И примите мои соболезнования по поводу кончины вашего отца.

— Спасибо, милорд. — Возвращаю ему короткую улыбку, где-то в синеве его радужки читая те же сотни вопросов, что у его брата. Просто у наследника чуть больше такта.

Наши вежливые расшаркивания внезапно заканчиваются топотом копыт — от королевского отряда отделяется лошадь Юники и стремительно несётся вперёд. Дастан моментально переключает внимание, с надеждой глядя мне за спину, и с каждым мгновением суровость покидает его лицо, выдавленная ямочками на впалых щеках.

— Иди уже, она тоже соскучилась, — усмехается Анвар на то, как тот нервно мнётся с ноги на ногу.

Больше не скрывая широкой улыбки, Дастан бросается вперёд, чтобы через десяток шагов Юника сама упала ему в руки с громким счастливым воплем. Он кружит её, не спеша поставить на землю, и я в облегчении прикрываю веки, положив гудящую голову на плечо мужа.

Что ж, нас хотя бы не закололи на подходе к Сахетии. Это уже маленькая победа. А большой будет наконец-то закончить этот изнурительный путь в мягкой постели, о чём не могу не мечтать, пока пополнившийся отряд вновь начинает движение к сердцу Манчтурии. Признаться, усталость накопилась в каждой частичке теле столь крепко, что я будто в полусне возвращаюсь в седло и не вникаю в негромкие разговоры Анвара с братьями: голоса доносятся как через подушку.

Я много летописей читала о жителях песков и слышала самые разные слухи, но ничто из этого не подготовило меня к великолепию и самобытности глиняного города. Недаром Анвар усмехался обстановке в Тридороге и предлагал Тревийскому милостивую помощь — архитектуру Сахетии повторить невозможно. С первого мига, как она показывается на горизонте, наш разношёрстный отряд слепят золочёные шпили, украшающие купольные крыши домов. Вместо скатов — цветная мозаика из бесчисленного множества камней. А сами крепостные стены и дома будто выжжены из глины, будто мазок красной краски среди однообразия песков — горят пламенем. Плавно распахиваются перед нами высокие железные ворота, безо всяких сомнений способные выдержать натиск любого врага. Видя во главе войска всех троих братьев вместе, моментально преклоняют колени и приветствуют меня бирриты, здесь отчего-то пренебрегающие алой формой и носящие доспех чёрного гарнизона.

Чувствую на себе сотни любопытных взглядов, пока покидаю седло, и руки колет желанием накинуть капюшон, скрыться от такого внимания. Словно уловив этот порыв, Анвар крепко сжимает мою ладонь в своей и мимолётно улыбается, прошептав:

— Не прячь красоту. Я хочу похвалиться своей женой перед людьми.

— Есть чем гордиться — урвал живую мертвечину, прямо повод для зависти…

В прозрачных глазах загораются смешинки, и он вдруг притягивает меня ближе к себе, что в суете спешивающихся бойцов отряда не должно быть заметно.

— Вряд ли от меня ждали чего-то иного, — странная, расплывчатая фраза тонет в гомоне голосов и лязге оружия.

На заполненном народом внутреннем дворе перед воротами особо не поговоришь, и я ожидаю, что, оставив свиту, мы с Нэтлианом и семьёй Анвара направимся непосредственно к его дому, но ошибаюсь. Из каменной арки к нам навстречу бежит невысокая, кругленькая женщина, подобрав полы свободного чёрного платья без корсета. Она безошибочно отыскивает глазами Анвара, и я вздрагиваю, увидев её лицо: тот же светлый оттенок радужки на фоне шоколадной кожи, а по щекам катятся влажные дорожки.

Удивляет не это, а то, что леди — без сомнений, сама герцогиня Иглейская, наплевав на любые церемонии, традиции и официальные приветствия, бросается к старшему сыну и тут же обхватывает его лицо в ладони. Едва достаёт, и Анвар сам наклоняется к ней, пристально смотря в глаза.

Кажется, в этот момент даже воины за нашими спинами притихают в почтении. Герцогиня кусает полные губы, гладит сына большими пальцами по скулам и не говорит ни слова — словно хочет немедленно убедиться в его целости. Наконец, она всхлипывает и жмурится, на что Анвар облегчённо выдыхает и выпрямляется, прижимая мать к своей груди.

— Всё хорошо. Я живой. Пожалуйста, только не плачь, со мной всё хоро…

Она вдруг затыкает его рот ладошкой и глядит так грозно, что он тут же замолкает. Герцогиня что-то активно изображает второй рукой — раскрытая ладонь, кулак, несколько странных движений пальцами. И я шумно выдыхаю, наконец-то поняв, откуда Анвару известен язык жестов, которым он договаривался с Мали-онной. Его мать не имеет голоса совсем.

— Это только слухи, клянусь, всё совсем не так, — тем временем успокаивает всё ещё мелко подрагивающую герцогиню Анвар и чуть сторонится, открывая её вниманию меня. — Познакомься, это моя жена, королева Виола Артонская. Виола, это, как ты наверняка уже поняла, моя мать — герцогиня Олана Иглейская.

— Рада с вами познакомиться, миледи.

Вместо реверанса я почтительно кланяюсь, чтобы подчеркнуть моё уважение к матери мужа. Сейчас родственные узы важнее титулов, и даже мне, полной невежде по части человеческих отношений, это очевидно.

Леди Олана приветствует меня кивком и осторожной улыбкой, и я кожей ощущаю, как она смотрит куда-то глубже, чем просто лицо. Между лопаток пробегают мурашки, и тут Анвар уверенным собственническим жестом обвивает мою талию, смущая до проступившего на щеках румянца.

Этого маленького жеста хватает, чтобы леди Олана сквозь ещё сверкающие в глазах слезинки улыбнулась куда более открыто и радостно. Мне до тугого комка в горле неловко и непривычно видеть подобное — как мать переживает за сына, как плачет от счастья увидеть его живым, и какая крепкая связь разливается в воздухе. Ещё гуще это тёплое облако становится, когда к леди неспешно подходит сзади темнокожий мужчина, рослый и величавый, с густой чёрной бородкой и глубокими бороздами морщин. На лбу у него сверкает обруч из белого золота с крупным рубином, а на чёрном сюртуке переливается в закатных лучах золотом вышитый сокол.

— Добро пожаловать в Сахетию, Ваше Величество, — в отличии от супруги, соблюдает формальности герцог, коротко наклонив голову. — Рад видеть своего сына в целости, хоть и не совсем понимаю всей цели визита.

— Спасибо за приём, милорд, — отвечаю я ему в вежливо-светской манере, пытаясь не выдать, как откровенно испугал меня грозный вид и суровый бас всеотца. — Иначе не могло и быть: несмотря на все недоразумения в столице, мы с вашим сыном муж и жена, и визит на родину графа Эгертона после свадьбы — традиционная вежливость.

— Отец, ты неисправим, — усмешкой разряжает обстановку Анвар, протягивая ему руку. — Может, сначала хотя бы поприветствуешь сына, а потом уже выясним детали? И да, Дастана я уже предупредил, но на всякий случай скажу громче: Виола под моей защитой. Всякий, кто проявляет неуважение к ней, бросает вызов мне.

Если до этого во дворе ещё и слышались шёпотки и шум бренчащего поклажей отряда, то сейчас повисает мёртвая тишина. Глубокие чёрные глаза герцога медленно расширяются, и он с беспокойством переглядывается с женой, но леди Олана, кажется, лишь сияет ещё ярче, смотря на руку Анвара на моей талии с видом довольной кошки. Перехватив моё внимание, она тут же делает вид, что поправляет сложную высокую причёску, из которой после пробежки выбились несколько густых смольных кудрей.

— Что ж… это, конечно… неожиданно, — наконец, неловко кашлянув, выдавливает Иглейский, но затем крепко пожимает ладонь сына. — В таком случае, мой дом — ваш дом, миледи. А с дороги обсуждать насущные проблемы — верх невоспитанности, вы, вероятно, порядком утомились, добираясь сюда.

Герцогиня что-то добавляет жестами, активно кивая в сторону арки, но я не понимаю, что именно. Анвар же не спешит перевести, и я оглядываюсь в поисках Юники и её жемчужных косичек: оказывается, братья вместе с ней всё это время стояли позади и с интересом наблюдали за приветствием.

— Сестрёнка, не поможешь? — умоляюще шепчу ей, и она переводит понимающий взгляд на спину леди Оланы, уже взявшей локоть супруга и бодро идущей вперёд.

— Это просто, детка. Миледи изволила сказать: «Проходи скорее, дочка, выглядишь уставшей». Она у нас замечательная, для неё кроме сыновей и семьи вообще ничего не существует — ни политики, ни статусов, ни законов. За то и любим.

Герцогиня вдруг коротко оглядывается через плечо, по-прежнему не сбавляя шаг, и я в неловкости опускаю взгляд: слух у неё точно отменный. Но вместо упрёка за сплетни она подмигивает Юнике, и та отвечает смешным жестом — целует ладонь и дует на неё, как бы отправляя поцелуй своей почти свекрови.

Я тихонько икаю, стискивая подставленный локоть Анвара сильнее. Это… не двор герцога, а кхорры раздери что. Будто все границы, в которых я жила в замке отца, тут размыты напрочь и никого не интересуют. Есть отец и мать, есть их сыновья и невестки, а остальное выброшено за борт, приравняв титулы к бесполезному хламу.

И подбираясь всё ближе к дому Анвара я понемногу понимаю, что только так и только здесь он мог выжить, родившись колдуном. Только тут могут принять в семью Юнику, девушку низкого рода и с проклятым даром, от которой отказалась собственная семья. На короткий, но невероятно приятный миг мелькает мысль, что тут могли бы принять даже меня…

К моему удивлению, территория поместья герцога начинается прямо за городскими воротами — впервые вижу такую планировку, но довольно быстро понимаю её назначение: двор Иглейского совмещён с тренировочной ареной. Сразу за каменной аркой мы выходим на широкую мощёную тропу, от которой будто паучьи лапки тянутся остальные, уводящие к настоящему лагерю для воинов. Слева замечаю стрельбище, за ним — присыпанная песком площадка для рукопашных боёв. Справа слышится лязг мечей тренирующихся бойцов, и самое интересное: не простаивает ни одна мишень и ни один соломенный манекен. Во дворе кипит жизнь, и даже наша процессия не прерывает занятий десятков и десятков людей. Видимо, бойцам велено не обращать внимания на передвижения высокородных особ и не тратить времени на пустые поклоны. Подход, достойный уважения.

— Вы словно готовитесь к войне, — не удерживаюсь я от тихого комментария, на что Анвар отвечает:

— У нас всегда война. Наш народ защищает границы от волайцев из поколения в поколение, уже выросли целые родовые кланы воинов. Такую огромную площадь было грешно не отдать под полигон. Заодно и сразу видно, кто на что способен.

— Милашка, ты не думай, что у нас тут одни потные мужланы, — внезапно вмешивается в разговор Кенай, идущий по правую руку от брата прыгучей походкой. — Мы оставили себе сад за поместьем, там всё по-столичному, с фонтанами. Попросишь — провожу…

— Уж как-нибудь сам покажу своей жене апельсиновые сады, братишка, — со скрытой смешинкой осаждает его Анвар и вновь треплет по всклокоченным кудрям, и я невольно вспоминаю присказку Юники об «утаскивании в сады по ночам». Сдаётся, тут это фраза с особым подтекстом.

— Буду рада прогуляться, но уже не сегодня, — вздыхаю я с лёгкой тоской. — Сегодня меня порадует только возможность выспаться.

— Тогда ты выбрала не того мужа, — хохочет Кенай в голос, на что леди Олана снова с любопытством оглядывается — и судя по восхищённому блеску её глаз, получившаяся компания из трёх сыновей и двух невесток выглядит мило.

— Как будто я выбирала, — еле различимо выдаю себе под нос, опустив взгляд на мыски ботфорт.

До ушей доносится тяжёлый вздох Анвара. Да, разговор об обмане его семьёй самого короля мы решили отложить до конца пути, но кажется, обсудить это всё же придётся. Хотя и первоначальной злости давно нет, для себя знаю: пока не услышу всех подробностей, пока не проясню этот момент до конца, доверять Анвару целиком не получится.

Волочить ноги всё труднее — даже пересечь двор становится испытанием. Зато удаётся уделить немного внимания архитектуре поместья… если это правильное слово для такого здания, в чём я не уверена. Это не единое строение, а будто целый ансамбль с десятком купольных круглых крыш, отливающих небесной синевой. Кажется, что крыши нет вовсе, настолько она теряется в розовато-оранжевом закатном свете. По цоколю выстроены хитроумные лабиринты из составляющих аркаду арок, на втором этаже видятся идущие по кругу карликовые галереи. Единые по стилю окна с лёгким затемнением, видимо, чтобы защищать помещения от солнца — как удалось изготовить такое тёмное стекло, ума не приложу. А над центральной аркой перед самым входом — барельеф из соколиной головы с ониксами вместо глаз.

— Нравится? — заметив моё молчаливое восхищение, не без гордости спрашивает Анвар.

— Никогда не видела ничего подобного, — честно признаюсь я, с трудом отведя взгляд от причудливой гравировки на самой арке, запечатлевшей картины каких-то сражений. Это невозможно, но материал сверкает не меньше, чем обруч на голове герцога, и я всё же тихо уточняю: — Не может быть, чтобы вы украшали белым золотом колонны. Это даже для короля было бы…

— Это не золото, Ваше Величество, — открыв перед нами двери без помощи слуг, сам поясняет Иглейский с лёгкой снисходительной улыбкой. — А превосходное мастерство. Сталь шлифуется до такой степени, пока гравировка не станет похожа на драгоценную. Мы терпеливый народ, но, если наше терпение заканчивается… последствия не радуют никого.

Я нервно сглатываю, улавливая в словах герцога заложенный им подтекст. И может быть, меня бы хватило на достаточно хитроумный ответ, но точно не сейчас — не после дня на жаре и в седле. А ещё совсем не испытываю рвения пикироваться с человеком со столь зычным, стальным голосом, созданным для приказов на поле брани.

— В таком случае, ваши мастера очень искусны. Всё, как и говорил Анвар, — ограничиваюсь я вежливостью.

С приглашающим жестом герцога мы проходим под тень поместья, и я облегчённо вздыхаю — тут намного прохладнее, чем снаружи. Приятно пахнет цитрусами. Приветственный холл имеет форму круга, а купольный потолок расписан настоящими картинами — улавливаю лишь новые элементы сражений, после чего запрокинутая голова нещадно кружится, и перед глазами мутнеет чёрная плёнка.

— Полегче, милая, не всё сразу. — Анвар тут же подхватывает меня за талию, не дав окончательно упасть. — Успеешь рассмотреть местные красоты. А пока что тебе и правда лучше отдохнуть. Отец, не возражаешь, если мы всё детально обсудим завтра с утра?

— Но ведь…

Договорить герцогу не дают: леди Олана пихает его локтем в бок, и тот послушно замолкает, хоть и закатив глаза. Герцогиня что-то добавляет жестами, на что Анвар с благодарностью кивает:

— Спасибо, мама. Пусть она немного освоится и поспит, а потом расспросите о чём пожелаете. Обещаю ответить на все ваши вопросы.

С изрядной долей смущения я откланиваюсь и следую за своим мужем, мягко утягивающим меня к лестнице за руку. Преодолеваю соблазн задержаться на пролёте и рассмотреть очередную гравировку, которой украшена, кажется, каждая стена в этом здании.

— Мне неловко перед твоей семьёй, — тихо признаюсь я, едва мы покидаем зону слышимости. — Они имеют право знать всё, что произошло, а…

— А ты сейчас не лучший рассказчик, да и я сам тоже. К тому же они ещё не знают главного — что тебе вредно переутомляться. К счастью, твоя сообразительная свекровь уже распорядилась подготовить для нас ванну и ужин.

— Кстати об этом. Не мог бы ты переводить для меня то, что говорит леди Олана, пока я сама не освоила язык жестов?

Анвар замирает на очередной ступеньке и поворачивает ко мне голову, с удивлением задрав бровь.

— Серьёзно? Ты собираешься учить язык жестов? Это не так уж просто.

— Если это поможет наладить связь с твоей семьёй, то я вполне готова.

Кажется, после этих слов Анвар сжимает мои пальцы ещё крепче и слегка прибавляет шаг, стремясь скорее добраться до своих покоев.

***

— Я всегда думала, что в песках экономят воду, — только и удаётся выдавить из себя, когда захожу в предложенную помывочную.

Что ж, местный аналог ванны явно готов пристыдить королевскую. Потому что здесь квадратная «ванна» устроена как углубление в полу, сплошь выстланное мраморными плитами. А размером она почти во всю комнату, что с лёгкостью бы позволило в ней плавать. Из-за наступившей темноты за окнами и общего полумрака затемнённых стёкол по всему периметру помещения расставлены высокие канделябры со свечами, а вдобавок — вазоны с букетами незнакомых мне крупных белых цветов, чарующе пахнущих мёдом.

— Нам незачем экономить, вся вода в Сахетии — из подземного источника, — поясняет Анвар, невозмутимо кидая плащ прямо на пол. — Не думай про одежду, ею займутся, а мама наверняка уже готовит для тебя свежие платья. Ей только повод дай сшить что-нибудь на такую фигуру.

Он хитро прищуривается, окидывая меня столь многообещающим взглядом, что пальцы сами тянутся к завязкам мантии. Лучше я разденусь сама, ведь судя по загоревшимся в прозрачном водовороте углям — мне вот-вот начнут помогать.

— Леди Олана сама занимается шитьём? Необычно для аристократки.

— А она и не аристократка по происхождению. Если ты — дочь рыбачки, то я — сын очень искусной портнихи, когда-то приглянувшейся юному герцогу.

Застываю от неожиданности, и мантия падает к ногам сама. Сколько ещё мне предстоит узнать о собственном муже? Анвар же, словно ничего особенного и не сказал, продолжает раздеваться, скидывая сапоги в общую кучу с грязной дорожной одеждой.

Как будто впервые разоблачается без прикрас.

— У тебя чудесная семья, — наконец-то отмираю я от своего замешательства, расстёгивая пропитанную пылью песков блузу. — Хотела бы и я расти в подобной.

Взгляды пересекаются на короткий миг, и я спешно отворачиваю голову — не хочу видеть в его глазах жалость. Да, у меня никогда не было никого похожего на заботливую маму, дурашливых братьев и отца, способного защитить даже от жрецов Сантарры. Но и я не жила жизнью всеми отверженного колдуна, который и в такой семье всё равно был чужим, горящим в пустыне из-за своей непохожести на других.

— Давай помогу, — глухо отзывается Анвар и делает шаг ко мне, встав за спиной. Чувствую, как его пальцы осторожно касаются моей потрёпанной косы и принимаются распутывать прядки.

Пряное дыхание на моей шее — то, к чему привыкла за последние дни и без чего не могу уснуть. Успокаивающее тепло скользит вдоль напрягшейся пульсирующей венки, и я вижу, как в воде в свете свечей отражаются наши силуэты.

— Ты уже часть моей семьи и часть меня самого, Виола, — шепчет Анвар, склонившись к моему уху. — Вы оба.

Его руки выпускают рассыпавшиеся по моим плечам волосы и уходят к животу, пока что никак не изменившему фигуру. Вздрагиваю, но позволяю умелым пальцам расстегнуть оставшиеся пуговицы и скользнуть за ткань блузы, нежно огладить кожу. Мурашки. Шумно выдохнув, прикрываю глаза и податливо откидываю уставшую голову на плечо Анвара.

— Добавишь в воду что-нибудь, чтобы мне не хотелось заснуть? — прошу я, прекрасно зная, что стоит смыть с себя пыль — и одной тёплой воды хватит для полного отключения сознания. А хотелось бы и комнату Анвара успеть посмотреть.

— Не стоит ставить опыты на малыше. Если он хочет, чтобы мамочка спала, значит, будешь спать. Можно прямо в воде. Я всё равно рядом.

Тихо усмехаюсь, стараясь не обращать внимания на то, как нечаянно-небрежно поднимаются к моей груди пальцы Анвара, и как всё тяжелее сделать вдох. Спать в его руках прямо в воде было бы высшей точкой доверия. Нет, я не сомневаюсь, что наши с малышом жизни для него важнее всего на свете. И всё же… и всё же.

— Расскажи мне. Чтобы утром перед твоим отцом я не выглядела обманутым им ребёнком, расскажи мне всё с самого начала. Как это всё вышло. Что вы планировали, а что нет. Какую роль отвели мне и что должен был играть ты. Я имею право знать.

Вздохнув, Анвар чуть отстраняется, но не забывает походя стянуть блузу с моих плеч. Разворачиваюсь к нему лицом, чтобы видеть глаза, которые сейчас не должны соврать снова.

— Всё началось с совета Пятерых, — негромко начинает он, не пытаясь отвернуться. — Наших послов унизили, сильно унизили. Мы не из тех, кто будет жаловаться королю, тем более видя его полное безразличие к государственным делам, но и простить такое не могли. Отец больше не мог терпеть. И тогда он решил, что породниться с династией — наш последний шанс на хоть какие-то права в Афлене.

— Полагаю, что дальше вы с ним согласовали план по организации нашей свадьбы, — как можно более безразлично продолжаю я за него, прервав мрачную паузу. — Вам нужен был весомый аргумент, против которого корона не устоит и разрешит брак. Для этого герцогом и были собраны отряды, которые изображали бунтовщиков. А твоей задачей было соблазнить меня, и дар колдуна должен был помочь с этим.

— Знаю, сейчас уже поздно для оправданий и глупого лепета вроде «я не хотел», — горько усмехается Анвар, напряжённо проходясь пятернёй по волосам. — Но это правда, я не хотел и отказывался как мог и от навязанного брака с незнакомой северной принцессой, и от использования магии в качестве способа очаровать невесту. Однако отец умеет убеждать. Он напомнил мне о долге перед семьёй и главным образом перед матерью… Она безгласа не от рождения. Она защищала от подосланных жрецов Сантарры мою колыбель и была ранена в гортань. Я был обязан сделать для всего нашего народа, для Дастана, который станет всеотцом, всё, что в моих силах.

Его речь становится всё тише с каждым словом, эхом рассыпаясь в помывочной. Чувствую, как следующий вдох застревает комком в груди: такого я не ждала, но с каждым мигом понимаю всё больше, вижу шире. Если для меня этот брак был способом избавиться от семьи, то для Анвара это — способ её сохранить.

— Но в столице случилось то, чего я не мог предугадать, — жарким шёпотом продолжает он, мягко опустив ладони на мои плечи. — Ты ворвалась в приёмный зал своего отца как порыв северного ветра. Назвала меня шакалом и швырнула перчатки. — Анвар криво улыбается уголком губ. — И я понял, что получу тебя не ради кого-то. А потому что я сам тебя хочу. Потому что всё моё существо тянулось к тебе, и чем сильнее ты меня отталкивала, тем больше становилась нужна. Ты должна была стать средством достижения цели, но стала самой целью. Я собирался положить к твоим ногам всё, чего ты пожелаешь — корону, весь Афлен и себя самого. Поединка не было в моих планах, зато так можно было заполучить тебя. И я до сих пор намереваюсь дать тебе всё, что обещал перед ликом Сантарры. Потому что ты моя королева, моя холодная северная принцесса и моя семья.

От прозвучавшей откровенности у меня подгибаются колени: если я влюблялась в Анвара постепенно, то кажется, он был очарован с первых дней в столице. Думала, это я — подвластная воле колдуна кукла… Но всё совсем, совсем наоборот. Верю в это до дрожи, и сдерживать порыв не выходит — резко впечатавшись в его твёрдый горячий торс, обвиваю руками шею и приникаю к губам.

Я не умею говорить таких слов. Таких же ярких, чистых, искренних. Но могу хотя бы прижаться к нему всем телом и целовать до тех пор, пока не остановится сердце.