Хаос по наследству

Катерина Калюжная

Меня зовут Марина Хитрова, и я – лиса. Мечты о бессмертии привели меня прямиком в мир Хаоса. Кто ж знал, что все происходящее со мной, начиная от неожиданного стремления разыскать сверхъестественных существ и заканчивая встречей с мужчиной моей мечты, было предопределено тысячи лет назад, когда Принц Хаоса пытался захватить Землю, а потерпев неудачу, оставил здесь некий артефакт, который однажды откроет врата и призовет своего властелина. Так вышло, что этот камушек достался мне по наследству.

Глава 1

Кажется, я забыла представиться.

Меня зовут Марина Хитрова. Мне двадцать три года. Я учусь в бывшем втором меде, сейчас на дворе март, а значит, ходить на лекции мне осталось примерно три месяца. Мой отец — директор средненькой фирмы — не слишком много пьет и достаточно зарабатывает. Мать сидит дома и больше заботится о маникюре, нежели об ужине. Но, вы же знаете, у всех свои недостатки. Брат старше меня на четыре года. Недавно он женился на одной стерве с моего потока — Инке Жмуриной, и скоро у них родится ребенок. Ужасно бесит видеть Инку каждое утро, но с этим уже ничего не поделаешь, так что лучше смириться и стараться занять ванную раньше, чем она устроит там филиал Атлантического океана.

У меня есть подруги, которые никогда не отбивали у меня парней, всегда готовы слушать жалобы на жизнь и, сами о том не подозревая, помогали мне в поисках бессмертии. Похоже, их можно назвать идеальными. С Дашкой Ветровой мы общаемся еще со школы, вместе поступили в институт и даже умудрились попасть в одну группу. Так что, выражаясь словами сериального бандита Саши Белого: «мы с первого класса вместе и за все, что мы делаем, отвечаем тоже вместе». С Янкой Кругловой и Иркой Каревой познакомились уже в студенчестве. Ирка — наша староста с первого курса. Девушка она ответственная и знает все обо всем, неважно, идет ли речь об очередном занятии по анатомии или последней коллекции купальников. Янка — красавица. Вся ее жизнь — круговорот мужчин, бесконечных любовей, длящихся не дольше месяца, и расставаний, каждое из которых самое трагичное, именно то, о котором она будет помнить целую вечность (примерно дня три, если повезет).

Я, хоть и не столь эмоциональна, как Яна, проблем с парнями никогда не испытывала. У меня всегда кто-то есть и еще кто-то на подхвате. Влюблялась ли я? Нет. Растрачивать себя попусту не в моих правилах. У меня есть цель, а все остальное это так, для здоровья.

Мы с девчонками объездили половину мира. Побывали в Праге, Париже, Риме, Мадриде, Лондоне, Неаполе, Флоренции. Купались в Индийском океане и пересекли американский Большой каньон. Лазали по горам Урала и устраивали корабельные прогулки по Байкалу. Когда мы успели? Было бы желание. А мне его не занимать. Да и цель передо мной стояла нешуточная. Так как я по праву считалась лидером и идейным вдохновителем нашей четверки, то оставалось лишь подкинуть вовремя нужную мысль в очаровательные головки моих подружек, а дальше все шло как по накатанной. Сложнее было потом. Приходилось заниматься своими поисками так, чтобы не вызывать подозрений. Но и с этим справились.

Правда, повезло мне вовсе не на выезде, а в родной Москве.

И вот теперь я нахожусь в уютном ресторане, напротив меня сидит высокий и крепкий черноволосый парень. На вид ему лет тридцать, но это только на вид и по документам. На самом деле ему может быть и сто, и пятьсот, и тысяча, уж не знаю сколько точно. Да и парнем его сложно назвать, учитывая, что половину своей жизни он ходит на четырех лапах и покрыт шерстью. Но обо всем этом я не должна даже догадываться. Поэтому пока я милая девочка, запавшая на рельефные бицепсы и прочие достоинства, которые не принято обсуждать в приличном обществе. Так, по крайней мере, думает сей индивидуум. Он ошибается. Льстит, так сказать, себе любимому. Впрочем, он мне нравится. Как минимум, он лучше своего предшественника — неумехи Ваньки Агафонова.

Моего загадочного полушерстяного друга зовут Андрей Хмелев, по паспорту ему тридцать один, работает каким-то менеджером в фирме Gillette и живет явно не на зарплату. В данный момент он глядит на меня через столик щенячьими глазами. И я пока не разобралась: притворяется или столь матерый волк умудрился влюбиться в меня по уши? Хотелось бы верить во второй вариант — проще будет добиться желаемого. Впрочем, подумать об этом я еще успею. А пока наслаждаюсь «клубничным дайкири», жареным мороженым и танцем живота в исполнении какой-то чересчур худой девахи. Андрей смотрит только на меня и неспешно попивает виски. Хорошо быть оборотнем… Обмен веществ у них такой быстрый, что через час он может спокойно сесть за руль и ни одна «трубочка» следов алкоголя не выявит. Впрочем, его никто и не остановит. Отводить глаза он тоже умеет. Мне же было сказано, что друг из ГАИ раздобыл ему классную ксиву, и теперь он может делать на дороге что угодно. Как же! И кого он, интересно, обмануть хочет?

— Слишком худая, — говорю я, кивая в сторону танцовщицы и явно напрашиваясь на комплимент.

К слову сказать, у меня весьма эффектная внешность: пятый размер груди, ноги почти от ушей, все это дополняют длинные светлые волосы с легкой рыжиной и искусный макияж, которому меня научили на курсах визажистов года два назад. Сегодня на мне бордовое платье с глубоким декольте и пышной юбкой до колен, ножки обуты в черные лакированные сапожки на десятисантиметровой шпильке. И я знаю, что Андрей оценивает мою внешность по достоинству — приглашение в гости получу, в этому можно не сомневаться.

— Да уж, вешалка и то полнее, женщина должна быть с формами, чтобы дух захватывало, — поддакивает он, берет меня за руку и недвусмысленно улыбается, — правда, Малыш?

Я улыбаюсь в ответ, закуриваю, немного склоняюсь над столом и медленно выдыхаю дым. Андрей относится к тем мужчинам, которые не читают лекции о вреде курения, да и о вреде чего-либо вообще тоже. Наверное, многовековой опыт сказывается. Он мало говорит, внимательно слушает и знает ответ на любой вопрос. Обычно я тараторю весь вечер, он кивает, соглашается, иногда вставляет короткие комментарии. Потом провожает меня домой или мы едем к нему и всю ночь занимаемся сексом. Он замечательный любовник, абсолютно неутомимый.

Но сегодня я не в настроении. Просто день не мой. Утром поцапалась с мамой из-за пролитого на ковер кофе, днем завалила зачет, а потом еще и Агафонов подкатил отношения выяснять: хоть я и бросила его уже пять месяцев назад, он все еще надеется, что я передумаю. Так что сидим мы в молчании, изредка перебрасываясь ничего не значащими фразами. Андрей понимает, когда не надо доставать женщину дурацкими вопросами, а может просто не хочет перебивать.

В начале десятого мы попросили счет, оставили внушительный чай и вышли под промозглый мартовский ветер, забрасывающий в лицо брызги чего-то среднего между дождем и снегом. Я вцепилась в рукав Андрея, как утопающий в соломинку. Мои каблуки отказывались идти по грязной коричневой жиже, под которой скрывался толстый бугристый лед. Слава богу, пройти надо было недалеко. Мой кавалер припарковал свой БМВ прямо рядом с ларьками у метро. И вот я уже сижу в салоне, пахнущем кожей и терпким сладким одеколоном. Печка работает на всю катушку, из динамиков звучит моя любимая музыка восьмидесятых. Крупные руки Андрея уверенно держат руль, и мы на космической скорости мчимся по Садовому кольцу. Нам навстречу летит ночная Москва, отражаясь в глазах миллионами огней, разноцветными витринами и брызгами от луж, ударяющими в лобовое стекло. Монотонно работают «дворники» — туда-сюда, туда-сюда. Андрей сохраняет молчание, не напрягая мои и без того взбудораженные нервы.

Я сама не заметила, как начала засыпать.

Оборотень разбудил меня минут через двадцать пять, когда мы подъехали к его дому. Живет он в Теплом Стане, недалеко от Тропаревского парка. Я не люблю этот район. Дома похожи один на другой. Слишком длинные, они образуют бессчетное количество замкнутых двориков, переулков и подворотен, а в сочетании с отсутствием достаточного количества фонарей и присутствием огромного количества отмороженных выходцев из девяностых, коктейльчик получается тот еще. Но бояться чего-либо, когда рядом оборотень… Смешно.

Андрей выключил зажигание и аккуратно дотронулся до моего плеча.

— Малыш, приехали, — в его голосе прозвучала неподдельная нежность. Нет, все-таки я ему нравлюсь. Приятно.

— Угу, — сонно пробормотала я и открыла глаза. — Давай поскорее пройдем этот мокрый ад.

А идти придется долго. У нас же, будь ты хоть обладатель «роллс-ройса», у своего подъезда все равно не припаркуешься, особенно если приезжаешь домой в десять вечера.

— Мадмуазель, позвольте предложить вам руку, — шутя и протягивая мне оную, сказал Андрей. Как же он так быстро очутился снаружи, да еще и дверь открыл? Я даже не заметила. Ах да, сверхскорость и полная бесшумность.

— Конечно, месье, — приняла я игру.

Он улыбнулся, я вложила свою руку в его, и вот я снова мишень для всех окрестных ветров!

— Позвольте проводить вас в уютное и безопасное место, — шутки ради Андрей продолжил изображать джентльмена.

— И там вы согреете меня теплом своей души и… тела, — я закатила глаза и тут же оступилась. — Черт, так и ноги недолго переломать.

В этот момент мы завернули в особо глухой и темный закоулок двора — лабиринта.

Я не сразу поняла, что произошло дальше. Просто в один момент прямо перед нами выросла фигура парня в длинном черном плаще. Он был очень высок, темные, слегка вьющиеся волосы, стриженые под каре, падали на лицо, что не помешало мне рассмотреть его нереально огромные глаза с длинными ресницами, идеальной формы небольшой нос и очень яркие даже в темноте губы. Он был потрясающе красив. Но еще более потрясающим было то, что он явно специально перегородил нам дорогу. «Больной», — подумала я. Даже если не знать, что Андрей оборотень, вставать у него на пути человеку в здравом уме и твердой памяти не захочется. От этого мужика так и веет опасностью, дикой животной силой, а в сочетании с огромным ростом и широченными плечами выглядит все это настолько внушительно, что любой отъявленный отморозок, находясь под кайфом и имея полностью притупленное чувство самосохранения, предпочтет держаться на расстоянии. А этот не боится.

— Здравствуй, Андрей, давно не виделись, — произнес незнакомец.

Такого голоса я еще не слышала. Он будто принадлежал не этому миру, а какому-то другому, намного более прекрасному. По моим нервам прокатилась волна тепла и какой-то сладкой истомы, голова закружилась. Мне пришлось несколько раз моргнуть, чтобы снять наваждение.

— Здравствуй, Филипп, — ответил Андрей.

«Они знакомы», — мелькнула мысль, превращая меня в капитана Очевидность. Обмен репликами был абсолютно вежливым, никто не повысил голоса, но создавалось такое ощущении, что воздух вокруг накалился добела. Меня пробрало до костей. Я почувствовала, как напряглась рука Андрея, в его глазах появилось нечто такое, от чего кровь перестала бежать по моим венам.

— Как мило, — продолжил незнакомец, — прогуливаешься с подружкой по темным улицам…

— Я знаю, зачем ты здесь, — скорее прорычал, нежели сказал Андрей, — но, как правильно ты заметил, я не один, так что тебе придется подождать до завтра.

— Я не намерен ждать, — Филипп по-прежнему говорил спокойно, его певучий голос был абсолютно бесстрастен, на лице не отражалось ни одной эмоции, — более того, именно она мне и нужна.

Сердце пропустило удар. До меня вдруг дошло, кто стоит передо мной… Кто не боится оборотня и выглядит так, что все записные красавцы столицы могли бы лопнуть от зависти… Кто хочет меня… убить. Тут, в спальном районе Москвы был вампир, самый настоящий. Только теперь я заметила, с какой невообразимой грацией он двигался. Какой холод льдинками застыл в его прекрасных глазах. Этот холод хуже любой ярости. Он сам по себе сила. А в том, что у Филиппа и без того силы хватает, сомневаться не приходилось.

— С чего бы тебе понадобилась она? Насколько я помню, дело у тебя ко мне, — рявкнул Андрей, — а память мне еще ни разу не изменяла, да и тебе не должна бы.

— Вот именно, — все так же плавно проворковал Филипп, — вот именно… память… Странная вещь, вечная… И именно из-за хорошей памяти я говорю тебе, что ты мне не нужен, мне нужна она!

Теперь я совсем перестала понимать суть происходящего. В голове забился панический страх, мысли перепутались. Я всю сознательную жизнь искала этих существ, но совсем не для того, чтобы меня убили. Я хотела стать одной из них, а не их едой. В теории я совсем ничего не имею против вражды между бессмертными, потасовок, как в кино, и прочего, но не сейчас, когда я нахожусь в хрупком человеческом тельце, трясусь под пронзительными порывами ветра и мечтаю только о том, чтобы не свернуть себе шею на льду.

— Ее ты не получишь, — теперь уже голос Андрея совсем не походил на человеческий. Через куртку я почувствовала, как начали сокращаться его мышцы. В отличие от вампира, чей облик выражал абсолютное спокойствие, оборотень являл собой образчик первобытной ярости.

— Значит, правду мне языки поведали. Наконец-то ты попался! Великий и непобедимый Андрей. Воин без слабых мест. Тот, к кому не подкопаться, кто всегда начеку, постоянно ждет нападения, — в интонациях вампира послышалось плохо скрытое торжество. — Андрей, который никого не любит, никем не дорожит.

— Заткнись, пиявка, — теперь моего парня колотило так, что, казалось, сейчас он выдаст самый настоящий эпилептический припадок.

— Зря ты цыпочку не просветил, что за тобой должок остался. Лучше бы пожалел бедняжку. Ты же не думал, что я не узнаю, не попытаюсь…

— Она не в курсе, — Андрей оборвал Филиппа на полуслове.

— Ты что, все уроки по телепатии проспал, или навыки подрастерял? Стареешь, может быть? — теперь вампир откровенно издевался. — Все она знает и уже давно. Более того, потому она с тобой и связалась — собачкой надумала заделаться. И, кстати, я ей тоже понравился, против вампиров она ничего не имеет. Ей, в сущности, плевать. Просто бессмертия захотелось, а не тебя, дурачок.

Андрея больше не трясло. Он застыл, как мраморное изваяние. Он даже не дышал — впервые за время разговора он слушал Филиппа очень внимательно. Мне стало страшно по-настоящему, так страшно, что все вокруг кружилось в какой-то безумной пляске теней. Сумбурная нереальность происходящего ускользала от моего сознания, мысли убегали из головы, как мыши с тонущего корабля.

— Посмотри на нее, Андрюша, ее сейчас удар хватит. Может, так оно и лучше? Хоть руки марать не придется, вернее… клыки, — Филипп засмеялся. От его смеха окружающая температура понизилась еще градусов на десять.

И тут я поняла — это конец, я сама нашла свою смерть, собственноручно вырыла себе могилу. Я ввязалась в игры, правил которых не знаю. Мне всегда казалось, что надо просто найти этот другой мир, мир силы и бессмертия, сказать: «Я пришла», и меня с улыбкой пустят внутрь, не задавая вопросов. Дура, ослепленная навязчивой манией! Только сейчас, впервые за все эти годы, я осознала то, что для других было бы абсолютно ясно с самого начала: никто не ждал меня в легендарном мире чудес, никто не хотел, чтобы я там оказалась, никто не горел желанием разделить со мной вечность. Попасть в компанию сверхъестественных созданий я могла только одним способом — став ужином. Прозрение навалилось так неожиданно, что от шока ко мне вернулась способность мыслить.

— Это правда? — Андрей смотрел на меня в упор, совсем не так, как недавно в ресторане, а с угрозой и еще, пожалуй, с презрением. — Правда, я тебя спрашиваю?

Я почувствовала, что меня сжимают за плечи и встряхивают как куклу. Я не знала, что лучше: признаться или постараться соврать. Хотя какой смысл врать, если они все равно могут читать мои мысли, как открытую книгу.

— Что правда? Что я искала бессмертных и хотела стать одной из вас? — мой голос был необычайно тонким и тихим.

— Правда ли то, что наболтал этот кровосос?

Я сглотнула. Филипп стоял в метре от нас и явно от души наслаждался ситуацией.

— Да, я вас искала. Потратила на это всю свою сознательную жизнь. Да, я хотела стать одной из вас. Но ты мне действительно нравишься, а он, — я указала на Филиппа, — внушает мне страх, и уж точно не нравится.

Я гордо вскинула голову, изо всех сил стараясь не заплакать. Вампир хмыкнул. Андрей продолжал смотреть на меня не отрываясь, наверное пытался прочесть мои мысли. Я думала о том, какой он замечательный, нежный, понимающий, как мне хорошо с ним в постели. Через несколько секунд, показавшихся мне вечностью, уголки губ Андрея дрогнули. Я не знала, как расценивать его реакцию: как перемирие или как конец, но бояться я уже не могла, да и сделать ничего тоже. Мне оставалось только ждать, что решат сильные мира сего. Даже если оборотень мне поверит, гарантии, что я выживу, все равно нет.

— Я не дам тебе убить ее, — наконец произнес Андрей, — несмотря ни на что, не дам, Филипп.

— Боюсь, что я и спрашивать не стану, — сверкнул клыками вампир.

Прежде чем я успела осознать сказанное, Филипп тенью скользнул в моем направлении. Нас разделяло шагов десять, которые он преодолел со скоростью, превышающей возможности моего слабого человеческого восприятия. Еще через секунду я почувствовала резкий толчок в грудь и, отнюдь не изящно пролетев пару метров, приземлилась в лужу, по недоразумению называвшуюся дорогой. Каблук предательски хрустнул, по тонким чулкам побежала стрелка. Я сидела в мокром месиве из грязи и соли, по лицу от обиды и страха текли слезы, которые у меня все же не получилось сдержать. Вокруг меня творилось что-то невообразимое. Я могла различить только силуэты и тени, мечущиеся вокруг в каком-то бешеном ритме. Они то сталкивались с грохотом, напоминающим раскаты грома, то вновь разлетались в разные стороны. Вокруг были разбросаны клочки ткани, подозрительно похожие на остатки того, во что ранее был одет Андрей.

Сказать, что я была напугана, значит просто промолчать. Мне казалось, что я разучилась дышать, чувства притупились, в голове сформировалось некое подобие абсолютного вакуума. Ноги и руки напрочь отказывались мне служить. Поэтому мысль о бегстве я отбросила сразу, как абсолютно неразумную: далеко ли убежишь от двух сверхскоростных существ, если твое тело от ужаса перестало реагировать на команды мозга?

Мне оставалось только наблюдать и молиться. Победа Филиппа означала для меня верную смерть. Он просто прикончит меня, да при том так быстро, что я не успею заметить, как окажусь в обществе своих предков. А вот если победит Андрей, у меня появится шанс. Правда, за последние несколько минут я изрядно поумнела и потому совершенно не надеялась на то, что меня так легко отпустят или, тем более, сделают бессмертной. Во-первых, я слишком много знала и была абсолютно уверена, что знать о таких вещах людям не полагалось. Во-вторых, я его обманула. Без понятия, что именно станет решающим аргументом при вынесении приговора, но помилование я получу едва ли.

Скорбные размышления о моей дальнейшей участи не могли никак повлиять на происходящее. Казалось, хаос поглотил мирный спальный район на окраине Москвы. Брызги грязи, смешанные с ветками деревьев и мусором, накопившемся здесь с осени, поднялись в воздух, влекомые ветром, вызванным нечеловечески быстрыми движениями сражающихся. Увидеть, кто где находится, и тем более понять, как обстоят дела, возможным не представлялось. Периодически сквозь грохот и металлический лязг неизвестного мне происхождения прорывался волчий рык или возглас, отдаленно напоминающий человеческий. Через пару минут от попыток что-либо разглядеть у меня разболелась голова, я была вынуждена отвернуться и теперь бесцельно таращилась на стену панельного дома напротив.

Ситуация изменилась буквально за долю секунды. Я почувствовала, как кто-то приблизился ко мне, схватил за запястье, выворачивая руку под совершенно невероятным углом, и потянул наверх. От боли в глазах потемнело, и я закричала. Не успел мой крик оборваться, как хватка ослабла, волосы растрепал порыв ветра, тело оторвалось от земли —

кто-то невероятно сильный подхватил меня на руки и рванул вперед. Кто это был, и куда мы направлялись, я не видела. Свет от редких фонарей превратился в расплывчатые оранжевые ленты. Краем сознания я отмечала мелькающие по бокам кусты, в ушах шумело.

Движение длилось несколько минут, в течение которых я успела попрощаться с жизнью и изрядно охрипнуть. Наконец, меня поставили на ноги. Шатаясь я прислонилась к чему-то твердому и открыла глаза. Я находилась в прихожей квартиры Андрея, а передо мной стоял он сам. Одежды на нем не было никакой, что его, видимо, абсолютно не волновало. Взгляд темных глаз был прикован ко мне. Несколько секунд, показавшихся мне вечностью, мы смотрели друг на друга не отрываясь. Я чувствовала, как трясутся колени, все тело покрылось липким холодным потом. Думать о том, как я сейчас выгляжу, не хотелось совершенно.

— Тебе не холодно? — я решилась прервать гнетущее молчание. Голос так трясся, что казалось, говорит кто-то другой, мне незнакомый.

— Дура! — Андрей резко повернулся ко мне спиной и со всей силы саданул кулаком по ни в чем не повинному косяку. — Малолетняя идиотка! Как? Как ты до этого додумалась? Какого черта тебе понадобилось от нас? Проблем мало было? Жить надоело? Где ты была, когда мозги раздавали? Я еле-еле тебя у него из-под носа утащил! И самому сматываться пришлось вместо того, чтобы прикончить эту пиявку раз и навсегда!

От удивления у меня пропал дар речи. Я была готова к чему угодно от слюнявых обвинений в предательстве до мучительной смерти от зубов оборотня, но к отповеди с оценкой моих умственных способностей… Да и возразить мне было нечего. Что тут скажешь: вляпалась по полной.

— Ну, и что мне теперь с тобой делать? — продолжал Андрей, расхаживая по коридору, как дикий зверь в клетке. — Что? Скажи мне! Отпустить я тебя не могу — ты слишком много знаешь, убить тоже не могу!

Он снова ударил по стене с такой силой, что посыпалась штукатурка, и вперился в меня свирепым взглядом волка.

— Ты… ты можешь меня обратить, — неуверенно промямлила я и тут же поняла, какую чушь сморозила.

Вместо того, чтобы взбеситься и тут же меня прикончить, Андрей еще целую секунду смотрел на меня со смесью изумления и недоверия, а потом согнулся пополам и начал давиться безумным хохотом. Его смех больше походил на истерику, чем на смех здорового человека над хорошей шуткой. А я наблюдала за разворачивающимся на моих глазах фарсом и пыталась сообразить, что же такого веселого сказала. Через несколько минут он выдохся, еще раз оглядел меня с головы до ног и прошел в комнату.

— Раздевайся, — крикнул он мне через порог.

Трясущимися руками я принялась расстегивать пуговицы на пальто и стаскивать с ног сапоги со сломанными каблуками. Вскоре я присоединилась к Андрею в гостиной. Мой бойфренд, по-прежнему абсолютно голый, развалился на диване с бокалом виски в руках и смотрел на меня из-под полуопущенных ресниц. Он был похож на черную пантеру, приготовившуюся к прыжку. «Интересно, в какого зверя он превращается», — подумала я и тут же отругала себя за несвоевременную мысль. Хотя действительно жаль, что не рассмотрела.

— И что смешного я сказала?

Еще пару секунд глаза Андрея продолжали сверлить во мне дырку, потом он хмыкнул, и я испугалась, что снова имела неосторожность его рассмешить. Но он только уселся поудобнее, глотнул из бокала и ответил:

— Ты самая необычная девушка, Маринка, за все мои почти пятьсот лет. Потому-то, на свою беду, я на тебя и запал. Что смешного ты сказала? А сама не поняла?

— Нет, — честно призналась я и уселась в кресло напротив.

— Придется объяснить. Ты — глупая маленькая девочка, которая неизвестно с чего взяла, будто все бессмертные планеты только и мечтают о том, чтобы к ним присоединилась некая Марина Хитрова. Ты потратила годы и годы своей недолгой человеческой жизни на поиски нас. И нашла, — Андрей поднял свой бокал в знак того, что пьет за меня. Сделав изрядный глоток и плеснув себе еще виски из бутылки, которая стояла рядом на журнальном столике, он продолжил: — Правда, найти-то нас не больно сложно — следов мы оставляем море, особенно мои собратья — вампиры и маги. И чтобы Совет ни делал, изменить этого не удалось за много тысячелетий, а значит, уже и не удастся. Но это лирика. А смешно вот что, найти-то ты нас нашла, а вот что дальше делать, понятия не имеешь. В постель меня затащить не сложно. Ты красива, я большую часть своей жизни мужчина. Так что… нет проблем. А потом что? И вот ты оказываешься в центре наших разборок. Если между нами, спаслась ты чудом. Да и сама, наверное, это понимаешь. А уж то, что я сразу по приходу сюда тебе голову не оторвал, и вовсе скажи спасибо. После этого, надо ж было додуматься, ты просишь меня сделать себя одной из нас! — Андрей опять ухмыльнулся и замолчал, сосредоточившись на виски.

Я, внимательно прослушав его монолог, смешного ничего так и не углядела и притворяться была совсем не настроена.

— А, по-моему, ничего смешного в этом нет. Я всего лишь логику применила. Сам признался, что отпустить меня не можешь, убивать не хочешь. Так скажи на милость, что тебе еще остается со мной делать? Кстати, а почему ты меня не убил, проще было бы?

Андрей пристально посмотрел на меня.

— Спасибо бы лучше сказала, любой другой обязательно так бы и поступил.

— Спасибо, конечно, очень признательна, но это не ответ ни на один из моих вопросов.

Он встал, молча прошелся по комнате, достал из шкафа еще один бокал и, протянув его мне, плеснул виски. Я сделала большой глоток, поперхнулась и уставилась на него с видом, демонстрирующим полную сосредоточенность. «Интересно, а одеться он совсем не хочет?» — мелькнула в голове мысль.

— Нет, не хочу, — сказал Андрей и уселся обратно.

— Чего не хочешь? — не поняла я.

— Одеться. Ты же об этом только что подумала? — это был не вопрос, а утверждение. — Эта скотина Филипп ткнул меня носом в мои ошибки, и больше я их допускать не намерен. Так что мысли твои я теперь просматриваю. — Андрей улыбался во все тридцать два зуба, словно чеширский кот.

От возмущения к щекам прилила краска.

— Ты читаешь мои мысли? — прорычала я, подавшись всем телом вперед.

— Ага, а то я уже много чего занимательного пропустил. Ну, это ничего, наверстаю.

— Перестань, слышишь меня, я тебе не книга, которую можно открыть и закрыть, когда вздумается! — Я вскочила на ноги и сама не заметила, как перешла на крик

— Да, не книга, ты куда интереснее.

Я снова опустилась в кресло, закинула ногу на ногу, хлебнула виски в качестве успокоительно и максимально спокойно произнесла:

— На вопрос мой ты так и не ответил, — какая сейчас разница, что я думаю. Мне гораздо важнее, что скажет он.

— Ладно, начнем по порядку. Отпустить тебя я не могу, так как ты знаешь о нас слишком много, а следы за собой надо заметать, иначе сам недолго протянешь. Убивать тебя я не собираюсь, потому что впервые за очень долгое время и, прошу заметить, проведенное отнюдь не целомудренно, мне кто-то стал дорог. И убивать этого человека я абсолютно не намерен, я все же не животное, — Андрей опять ухмыльнулся.

Так, кажется, только что я получила признание в нежных чувствах от оборотня.

— Ты мне тоже очень нравишься, — промямлила я и, кстати, не соврала, слышишь, великий чтец мыслей, не соврала!.

— Знаю, что нравлюсь, таких мужиков у тебя еще не было. Не Ванька Агафонов же мне соперником мог стать!

«Это уж точно», — подумала я и снова вызвала его улыбку

— То, что ты в меня не влюблена, тоже знаю. Я же не мальчик, меня в таких делах обмануть сложно. Впрочем, время еще есть, авось и влюбишься да сама не заметишь как.

От такой наглости я чуть не подавилась. Самоуверенный типчик, ничего не скажешь.

— А по поводу твоей логики… На самом деле, обратить тебя действительно было бы логично, да вот только совершенно невозможно.

От изумления я раскрыла рот. Как это невозможно? Всем известно, что при укусе оборотня человек становиться оборотнем.

— Тебе что, полнолуние для этого нужно? — неуверенно спросила я. — Ну, для того, чтобы кусаться?

Андрей захохотал так резко и громко, что я вздрогнула. Бокал, который он держал в руках, упал на пол, виски образовал желтое пятно на ковре. Он, не глядя и не переставая смеяться, взмахнул рукой, и бокал снова оказался зажат в его ладони, целый, правда, пустой. От столь неоспоримой демонстрации магических способностей я опешила еще больше, чем от всех предыдущих событий. Значит, он еще и маг. В литературе обычно оборотни магией не обладают, не всегда, конечно, но чаще всего. Тем временем Андрей перестал ухмыляться, налил себе новую порцию («сколько можно пить?» — мелькнуло в голове), отхлебнул и сказал уже совершенно серьезно:

— Нет, полнолуние мне не нужно, чтобы… хм… кусаться и, как ты уже убедилась, чтобы оборачиваться, тоже. Силы во мне и в человеческом теле хватает. И да, все оборотни — маги, просто способности у всех разные, и наша волшба не такая как у людей — магов, вампиров или каких-то иных рас. Каждому свое. Обратить я тебя не могу по другой причине. И заранее предупреждая твои дальнейшие планы по поиску бессмертия хочу понадеяться, что ты не отправишься в погоню за единственным известным тебе вампиром. Во-первых, вряд ли ты сможешь вырваться от меня, а добровольно я тебя не отпущу. Во-вторых, сомневаюсь, что Филипп позволит так легко себя найти. В-третьих, разбираться, зачем ты пожаловала, он не станет — прикончит и дело с концом. Ну и, наконец, если ты умудришься сбежать, каким-то чудом его поймать и убедить в необходимости оставить тебя в живых, он все равно не сможет тебя обратить.

За сегодняшний вечер моя способность удивляться уже исчерпала все ресурсы. Для начала, мысль о Филиппе проскользнула у меня лишь на краешке сознания, я и сама за нее уцепиться не успела. Следовало признать, что я боюсь этого вальяжного красавчика больше смерти, а потому, даже если бы додумала эту мысль до конца, то скорее сама бы покончила с собой, чем отправилась к нему. Но главное, что же это получается, все источники врут? Ни оборотни, ни вампиры не могут создавать себе подобных? Как же они тогда размножаются?

Андрей опять улыбнулся, явно прочитав мой незаданный вопрос.

— Что к пиявке не собираешься — это хорошо. А на вопросы твои придется, видимо, ответить. — Андрей вздохнул, встал и вышел из комнаты.

Я осталась сидеть в кресле. Любопытство подталкивало меня вскочить, броситься за ним, засыпать вопросами, но здравый смысл подсказывал совсем другое. Я сжала покрепче пальцы на бокале и приготовилась ждать чего-то совершенно удивительного. Зачем еще Андрей мог пойти, как ни за каким-нибудь магическим доказательством своих слов? Буквально через минуту он вернулся. Я почувствовала разочарование: на нем был халат. Значит, вот та магическая штука, которая ему срочно потребовалась! Просто замерз, оказывается, а я-то себе нафантазировала. Голову надо лечить.

— И снова отвечаю по порядку, — возвестил Андрей, усаживаясь на диван в прежнюю позу. — Размножаемся мы, как ты «изящно» выразила свои мысли, также как и все прочие живые существа, то есть мужчина, женщина и все прочее, а через девять месяцев ребеночек. Это ваши человеческие фантасты почему-то решили, что мы — нечисть и размножаться не можем. Не правы они. Мы ничуть не менее живые чем вы, и вампиры, кстати, тоже. Просто и мы, и они бываем рожденными или созданными. Вот я, например, получил свои… э… таланты по наследству, мои папа с мамой тоже оборотни. А Филипп созданный — когда-то давным-давно он был человеком. Между рожденными и созданными в первые сто лет жизни отличий довольно много. У них, не в пример нам, магической силы меньше, они никого не могут обратить и далее по списку, но постепенно разница стирается. В начале второй сотни уже неважно, как ты стал бессмертным.

Андрей вздохнул, облокотился на спинку кресла и снова заговорил:

— Так что еще немного я тебя просветил, а значит, теперь ты имеешь еще меньше шансов когда-либо вырваться на свободу. Так мне продолжать?

Интересно, какого ответа он ожидал? Думал, рассказал чуть-чуть, пригрозил, что не отпустит, и снова можно замолчать? Ну, уж нет. Уйти отсюда я все равно не смогу, это я прекрасно понимала, так что лучше уж узнать как можно больше о том мире, в котором я по своей неосторожности захотела жить. А раз придется жить в нем простым человеком, то информации надо очень много. Почему, кстати, простым? Сам же только что сказал, что Филиппа обратили. Получается, это возможно, что же со мной не так?

— Подожди, сейчас объясню, хватит голову ломать, а то все мозги сломаешь, а все равно не догадаешься, — Андрей явно получал удовольствие, отвечая на вопросы, которые я вслух не задавала. Силу свою демонстрировал что ли, чтобы врать неповадно больше было?

— Ты можешь, хотя бы делать вид, что у нас цивилизованный диалог, как у нормальных людей, и отвечать только на те вопросы, которые я озвучила, — огрызнулась я.

— А зачем тратить время? И я не «нормальный человек», волк я, «уууууууууу», — Андрей изобразил, как воет на луну, и засмеялся собственной шутке. Вышло действительно забавно, так что улыбки сдержать у меня тоже не получилось.

— Создавать себе подобных можно, но только с разрешения Совета Двенадцати, в эту организацию входит по представителю от каждой расы, кроме людей, разумеется, — продолжил он.

— Так в чем проблема, пойди и попроси разрешения, — перебила я на полуслове.

— Пойти-то я могу, да вот только разрешения мне никто не даст. Я не договорил, — он поднял указательный палец вверх, призывая меня к молчанию. — Создавать может только тот, кто не имеет врага по крови, или кровного, называй, как нравится. А у меня такой есть, это Филипп. Вот почему мы оба ничем тебе не можем помочь с бессмертием.

— А откуда в Совете об этом знают? — я начинала злиться. Говорит какую-то бессмыслицу, и думает, что я поверю! У многих есть враги, даже у мелюзги в детском саду, да только кому какое дело?

— А оттуда. Филипп принес магическую клятву уничтожить меня любой ценой. Он и вампиром-то стал по мою душу. Человеку, понимаешь ли, оборотня не убить. А все подобные магические клятвы регистрируются Советом автоматически. Как? Не спрашивай. Я понятия не имею, да и неважно это.

— И что, снять такую клятву никак нельзя? Это что, на всю жизнь?

— Ну, на всю, не на всю, вопрос спорный. Снять можно. Самый простой способ — убить одного из нас. Есть и более сложный. Если нам обоим по доброй воле надоест враждовать, можно использовать особое заклинание, но оно отнимает столько энергии, что его мало кто решается произнести. Право же, прикончить эту гадину проще будет. У меня сегодня почти получилось, да вот только он слишком близко подобрался к тебе, я еле успел тебя из его лап выдернуть. Понял, что убить его, может, и выйдет, но тебя в таком случае защитить вряд ли. Вот и пришлось сгрести тебя в охапку и припустить бегом. Странно, что ты так и не спросила, что во дворе произошло, ты же разглядеть ничего не могла.

— Хотела, да решила, что ты меня тогда точно похоронишь, а потом ты столько всего наговорил, что я совсем забыла, но что все живы — это поняла, — пояснила я.

— Ладно, неважно, что с тобой делать — вопрос открытый. Утро вечера мудренее, так что спать пошли, — Андрей поднялся, поставил бокал и отправился в спальню.

По его лицу было абсолютно ясно, что все разговоры на сегодня закончены и до утра ответов на свои вопросы я не получу. А вопросов было море. Что Андрей сделал Филиппу? Чем занимается Совет, кроме регистрации клятв? Какие еще расы существуют? Где живут? А самое главное: что будет со мной, после того, как я узнала так много всего, чего мне знать не полагалось?

Я поднялась на ноги. Напряжение спало, и я начала ощущать все ссадины, которые за этот вечер появились на моем теле. Болело везде, ладони и колени были содраны до крови, согнуть до конца правую руку не получалось, а сколько было синяков и царапин под платьем, даже думать не хотелось. Ладно хоть все кости целы, могло быть и хуже.

Я прошла вслед за Андреем в спальню. К моему приходу он успел скинуть халат и развалиться на белоснежных простынях, при взгляде на которые я почувствовала себя грязной, что и неудивительно после моих сегодняшних купаний в лужах.

— Я могу сходить в душ? — поинтересовалась я

— Конечно, дорогая, — Андрей сладко зевнул и потянулся. Что-то в его словах и выражении лица меня насторожило. Видимо, паранойя разыгралась, раньше он разговаривал со мной так же. Мне казалось, что после всего случившегося его отношение ко мне, а значит и поведение, изменятся. Не изменились. Интересно, это хороший знак?

Размышлять над этим, стоя истуканом посередине комнаты, было глупо, и я отправилась в душ. Горячая вода обжигала царапины, но расслабляла напряженные мышцы. По всему телу кругами расходилось тепло. Думать сил уже не было. Да и смысла в этом я не видела: одна я все равно не найду ответов на свои вопросы. Поплескавшись минут пятнадцать, я насухо вытерлась пушистым полотенцем, покинула ванную и отправилась в неизвестность, которая ждала меня в спальне. Подойдя к двери, я увидела, что свет не горит. Судя по звукам, доносившимся из глубины комнаты, мой дорогой друг не стал дожидаться меня для любовных утех. Не могу сказать, что я огорчилась. «Наверное, он это знал», — подумала я. Легко, однако, угадывать желания девушки, когда можешь читать ее мысли. Впрочем, велика вероятность того, что ему самому сегодня хотелось просто хорошо отдохнуть. От этой мысли я почувствовала легкий укол обиды. Подойдя к кровати я бросила взгляд на часы — они показывали три часа утра. Долго мы засиделись за «приятной беседой».