Под Ним

Катерина Авдюгин

В жизни многих из нас встречаются истории, которые побуждают к переменам. Истории, которые помогают расправить крылья. И истории, которые не придуманы человеком, а созданы руками Господа.Романы читают, чтобы сюжеты, описанные в них, были прожиты. Не поняты или восприняты, а именно прожиты. Читатель идёт рядом с главной героиней или за ней следом и оказывается не в своей жизни, а в описанной в книге.Чем этот роман отличается от подобных?Ничем. Это ещё одна жизнь. Это ещё один взгляд.

ПЕРЕВЁРНУТАЯ СТРАНИЦА

Настал день, когда с лёгким сердцем и огромным счастьем на душе мы с подругой Аней назвали обоих наших родителей мамой и папой. Они поженились. Мы были уже в недетском возрасте, но тяга к семейному уюту была такой сильной, что нам было очень приятно называть их именно так.

Моя лучшая подруга Аня с любовью и уважением обращалась к моей маме, называя её мамой. А я, сохранив доброе отношение к мужчинам, несмотря на неприятный опыт жизни с предыдущим отчимом, решилась открыться счастью общения человеком, которого назову папой.

Тем летом, о котором я сейчас поведу речь, мы все жили в трепетном ожидании пополнения семьи. Нет, моя мама не была вновь беременна. Уже родившийся и давно выросший брат Ани должен был вернуться домой. Скорый приезд Сергея волновал каждого из нас по-разному: примет ли, поймёт ли, сойдёмся ли? Только-только всё устаканилось. Только жизнь стала почти безоблачной.

Анин брат после окончания военного училища по распределению попал на Северный флот. Там он прослужил около трёх лет. Суровый климат, нелёгкие условия. И моя мама, став полноценной «матерью большого семейства», позволила себе возмутиться, что её муж Николай (родной отец Серёжи и Ани) сам служит на Черноморском флоте, в тёплом климате, рядом с близкими, а сына позволил отправить на север.

«Там нет того, что нужно каждому человеку больше всего, — объясняла свою позицию мама, — нет его родных людей. Там же день всего четыре часа. Остальное время темнота и холод».

В общем, мама это дело так не оставила. Не дала сыну её мужа коротать дни во мгле, остаться в темноте и холоде. Она убедила отца сделать всё возможное, чтобы перевести Сергея на другой флот. К нам поближе. Вот ведь удивительно, как много любви бывает в человеке. Например, в моей маме: сын не родной, а волновалась за него, как за родного.

Моему новому отцу эта идея, надо заметить, и самому понравилась. Он принялся за дело и занялся поиском подходящей должности для сына. Как это всегда бывает, когда люди делают то, что делать нужно, что согласовывается с настоящим их путём, жизнь им помогает, и вскоре уже были подписаны документы на перевод Сергей к нам в Севастополь, край света и тепла.

Для нашей семьи это было грандиозным событием. Мы ждали. Мы суетились. Наводили порядок, освобождали место для нового члена семьи, рассчитывая, что он останется с нами надолго. Правда, уже тогда обсуждался вариант, что вскоре после выхода на новую службу, Сергею дадут общежитие. Звучало так, что его проживание с нами будет лишь временным.

Но этот путь как раз был не нашим. Поэтому всё пошло иначе.

Зайду чуть издалека: вливаясь в семью, которую я совсем скоро называла своей, я рассматривала детские фотографии Сергея и Ани, которые были развешаны в гостевой комнате. К ним вскоре добавились и мои детские фотографии, и моей младшей сестры Анюты. И наши совместные фото с Аней — одной и второй.

Эти снимки были моим объектом медитации. Я успокаивалась на них. Думала о чём-то, разглядывая их. Как кто-то рассматривает узоры на обоях, линии на потолке, синиц в небе, так я — детские фотографии нашей огромной семьи.

Что-то случилось, что-то поменялось. Вероятно, известие о скором прибытии Сергея в дом заставило меня чуть пристальнее обратить внимание именно на его фото. У меня просыпался всё больший интерес к кадрам именно с ним.

Я не торопилась, разглядывала медленно: его интересные черты лица, позы, жесты. Осанку, грацию, которую удалось запечатлеть фотографу. В общем, герой, к которому я подходила каждый день, как на поклон к алтарю, стал мне интересен больше, чем просто человек и брат подруги.

Чем он меня пленил? Во-первых, возрастом. Он был старше меня на целых семь лет. В то время это была для меня огромная разница. Мне 18, ему 25. Это же уже мужчина! Я была уверена, что в таком возрасте каждый парень способен взять на себя ответственность. А тем более, мой герой. С таким можно и семью смело заводить, даже детей.

Во-вторых, перспективы его карьеры: он же служил на флоте. Надёжная профессия с гарантированным ростом. Абы кто там не задерживается. Значит, рассуждала я, он самостоятельный, независимый.

В-третьих, и в этом я была почти уверена: он свободен для отношений.

День его приезда неизбежно настал. К тому времени я уже знала, кажется, каждую черточку его интересного лица. Каждую особенность его фигуры, которые мне удалось разглядеть на фотографиях. Конечно, я понимала, что он стал иным. Изменился. Возмужал. Но что-то в любом случае должно было остаться.

Я была смущена, встречая его. Но внутри меня тот спокойный и уравновешенный Мудрец, с которым я была знакома с раннего детства, уже всё продумал и решил. Он твердил мне ровным тоном, будто бы речь шла о чём-то обыденном и понятном: «Я хочу с ним семью». У него был чёткий план действий завоевания расположения, доверия и сердца мужчины.

Бывало, я спрашивала у своего внутреннего Мудреца, ещё ожидая приезда Серёжи, позволит ли он мне влюбиться по-настоящему, по-девчоночьи? Очень уж прагматичным он мне казался. На что он отвечал, заставляя меня кивать на каждую его фразу, что не нужны нам все эти драмы. «Мы столько прошли, столько испытали, надо ли нам ещё это?»

Я соглашалась, что не надо. Что мой жизненный опыт уже открыл для меня спокойные отношения с мужчиной. Несмотря на то, что опыта самих отношений у меня на тот момент не было. Мне хватало понимания: «Раз я смогла по фото испытать тёплые чувства к своему герою, полюбить его, но не как плаксивая девчонка, а как Мудрец, значит, он мне подходит».

Совета Мудреца внутреннего мне было достаточно. Я не из той модной волны, которая опирается на советы психологов, тесты в журналах и гороскопы всех мастей. Даже мило наблюдать за этим в нашей современной жизни: встречаются живые люди, как текущие потоки. Лев Толстой об этом писал: «Человек течёт, и в нём есть все возможности: был глуп, стал умен, был зол, стал добр и наоборот. В этом величие человека. И от этого нельзя судить человека. Ты осудил, а он уже другой». Но, когда это он писал? Давно. Времена тоже утекли, как вода. И теперь нам доступны методы торможения сердца и импульсов души занудными вопросами: подходит ли мне этот партнёр? Для жизни? Для семьи? Каково его видение? Мышление? Образ жизни и принципы? Есть ли у нас с ним что-то общее? Каковы шансы, что мы проживем долгую счастливую жизнь? Словно получив ответы на эти вопросы, наша жизнь через минуту не поменяется. Словно это вообще когда-то о ком-то можно прояснить. Даже о самих себе.

Вот как это звучало, предположим, 20 лет назад:

— «Ты меня любишь?» — «Да». — «А ты меня?» — «Да».

Вот и весь секрет семейной гармонии. Но это же и есть самое главное! Не так ли?

Конечно, браки распадались. Но распадаются они и сейчас, после пристрастного анкетирования и жёсткого отбора по гороскопу. Современные методы подбора лишают людей того самого романтического конфетно-букетного периода, когда они могут легко позволить себе не быть теми, кем являются, но представляться теми, кем хотели бы быть. Идеальными людьми. Безупречными мужчинами и женщинами. Свободными от комплексов и предрассудков. Ах, какая волшебная иллюзия! Зачем же лишать свою жизнь подобного?

Спустя время, конечно, маски долой. Мы предстаём перед избранником в своём истинном обличье, и тут начинается новый этап отношений. Не менее интересный и иллюзорный, чем предыдущий.

День настал. Семья объединилась.

С приездом Сергея моя жизнь снова кардинально перевернулась. В одном доме со мной поселился настоящий мужчина, и называть его сводным братом я не могла. Ясно, что и выбежать в трусиках на кухню уже было неуместно.

Вечерами мы всей семьёй собирались за большим столом на ужин, долго разговаривали. Кажется, мне тогда было интересно абсолютно всё, что обсуждалось. Поэтому я была активным участником и слушателем.

Моя эйфория по «настоящему мужчине» и прочим фантазиям улетучилась, когда я ощутила, как же нам тесно жить. Места сильно не хватало: шкафы, тумбочки, другие места для хранения важных для быта вещей были переполнены. Мы с сёстрами ютились в одной комнате, которая по совместительству была ещё и гостиной. Бывшую детскую занял Сергей.

Но мы ребята позитивные, неунывающие. Мы искали весёлые моменты и кто-то (я не припомню сейчас, кто именно) высказал игривое мнение, что кое-кому пора переехать в спальню к Сергею. Тогда и места прибавится. Да и неразумно это — жить ему в комнате одному, когда такая острая нехватка пространства.

Намекали, конечно, эти шуточки на меня. Хотелось бы просто над ними смеяться, но в каждой шутке, как мы знаем, только доля шутки, остальное — правда, пусть и бессознательная. Каждый раз, когда речь заходила о моём переезде в спальню, именно в такой формулировке, моя лимбическая система (склад эмоций и переживаний) что-то записывала для себя, подмечала, о чём потом напоминала во снах и речевых оговорках.

Приближался июль. То самое время чудес, на которое у нас с Аней приходились дни рождения. В том году пригласили много гостей, устроили просто грандиозную вечеринку. Восемнадцатилетие считалось серьезной датой, новой вехой в жизни человека, некой отмашкой для начала нового, взрослого этапа бытия.

Было застолье. Крепкие напитки. Дань традициям: танцы, шум, тосты. Сергей тогда тоже поднял бокал с желанием произнести для нас речь: «Ну всё, начало взрослой жизни. Теперь как яхты свои назовёте, так они и поплывут». За столом тогда воцарилась неловкая тишина. Действительно, причём тут яхта, если у нас совершеннолетие, этап иной, ступень — что угодно, но не «яхта». Мне хотелось услышать от него добрые, пусть и банальные пожелания любви, счастья. А он…

Среди гостей была и подруга моей мамы Натали. Я уже тогда считала её и своей подругой тоже. Меня тянуло общаться с людьми старшего возраста. У нас находились общие темы для разговоров. И мне было комфортно с «большими друзьями». Надёжнее, спокойнее. Наверное, так. Мне казалось, те, кто старше, уже прошли через банальную зависть, глупую ревность. И прочие ядовитые чувства, которые отягощают многие дружеские отношения.

Кажется, я успела проболтаться ей о своей симпатии к Сергею. На что она авторитетно заявляла: «Нет, Катя, это не твой мужчина. Ты достойна другого». Такое заявление в лоб не могло меня обрадовать, и наставить на верный путь такая подача мнения не способна. Тем более что я переживала пик влюблённости. Я, конечно, грубо отрицала её реакцию на мои, как мне тогда казалось, настоящие чувства!

В общем, за тем столом чуда не случилось. Того, что я хотела, не получила. Ожидания часто сменяются разочарованием. Мне хотелось только счастья. Пожеланий счастья. Проживания счастья. А не «мудрых» советов то о яхте, то о дотошном выборе.

Ты не послушала старшую подругу, легко простила оплошность за столом во время праздника. Похоже, что любовь к Серёже сразила тебя, как ураган. Почему так? Откуда эта молниеносность? Чем он тебя покорил?

Он? Как точно было тогда, я не вспомню. Но сейчас, оглядываясь, я понимаю, что он был похож на моего родного отца. Словом, он был копией моего папы, по которому я так скучала уже много лет. Он такой же. Фигура, рост, и даже во внешности схожие черты.

О чём я могла тогда думать, глядя на него: «Он будет меня любить, защищать баловать так, как не сделал папа». Я хотела компенсировать, дополучить то, что не получила в детстве. Неосознанно, конечно. Я просто тянулась к нему. Хотелось забраться на ручки. Тогда я ещё не понимала, что пора бы закрыть дверь в детство, принять, что оно было таким, какое мне нужно, и то, что я там не получила, уже не наверстаю. Открыть для себя новый путь. Кто же об этом думает в восемнадцать? Особенно, когда чувства застят и здравый рассудок отключается: в душе весна, в голове цветение и дурман. Я хотела любви, и анализировать — отчего и почему, — не было желания. А уж тем более слушать кого-то, кто «старше и умнее». Я опиралась на себя. Тогда для меня это было правильно.

Допустим, что Натали была тогда права. Допустим, что он не мой мужчина. Но под силу ли мне было развернуть вспять химические реакции, происходящие в моем теле, когда я видела его изо дня в день? Есть у нас «властелины гормональных импульсов»? Возможно. Но сколько им лет? Какую жизнь они прожили, какой у них опыт? Впрочем, я же ни о чём не жалею. Просто продолжу рассказывать.

При виде Сергея у меня всё вспыхивало внутри и снаружи: розовели щёки, потели ладони. Я смущалась, заискивающе улыбалась. Это так трогательно наблюдать со стороны, а вот проживать — совсем нет.

В другое время я думала о нём, вспоминала и оценивала его поведение, поступки. Я понимала, что мне всё в нём нравится: его характер, его сила. Он не был подлым или заносчивым. Как и Николай (папа Ани и мой названый отец), Сергей был трудолюбивым и очень деятельным. Они проводили много времени вместе за мужской работой: меняли розетки, мастерили ступени в мамином дворике. Будущее открывало приятную перспективу, что с ним я не буду озадачена вопросами о сборке детской кроватки или починке утюга.

Когда же Сергей надевал военную форму, — а для девушек Севастополя, военные женихи самые привлекательные, — я с наслаждением и трепетным предвкушением возможной близости засматривалась на его статную фигуру. В моих глазах он был самым настоящим мужчиной!

Июль продолжался. Следом за нашими с Аней днями рождения шёл мамин. Рождённые под созвездием Льва собрались под одной крышей. Этакий львиный клан, готовый всё лето праздновать, чтобы по осени выходить на охоту полными сил и с новыми целями.

В тот год я решила испечь для мамы в подарок торт. Погрузилась в процесс с головой, увлеклась и провозилась допоздна. Не сразу заметила даже, что Сергей вернулся с работы чуть позже обычного. Я была вся перепачкана мукой и с хозяйской испариной на лбу. Увлёкшаяся хозяйством моя персона, видно, произвела особое впечатление на вернувшегося со службы мужчину.

— Я задержался немного. Мы с сослуживцами… — рассказывал он что-то. Я плохо понимала. Он сбивался, будто бы оправдывался. Искал слова.

— Да всё хорошо. Я же занята тут своими делами, — сказала я. — Готовлю торт для мамы. Осталось только уложить коржи, дождаться, пока остынет крем.

«Тебя же я уже дождалась», — последнюю фразу я точно помню, что не произнесла вслух, но он её, кажется, всё-таки услышал.

Спокойно он подошёл ко мне. Помню его неспешную походку. Его глубокий взгляд, который становился всё ближе, ближе… Я не успела толком понять, что происходит, как он, отодвинув почти завершённый торт, слегка прикоснулся губами к моим губам. Мне бы хотелось изобразить удивление, сделать вид, что не ожидала такого выпада, но я не могла. Я ждала этого поцелуя. Ждала его. И лучшей картинки в моём воображении о том, как это должно происходить, и придумать было невозможно. Несколько месяцев ожидания — восторг и расслабление, но не удивление появились на моём лице.

О торте я, конечно, забыла. Что было после поцелуя, я помню не чётко, но помню, что хорошо. И я благодарю любящую меня Вселенную, что моим первым мужчиной стал именно он. Тот, о ком я мечтала. Тот, кто был со мной так нежен.

Сценарий моей жизни подыгрывал воображению. Например, когда я фантазировала о замужестве, то представляла, что рядом со мной у алтаря стоит высокий крепкий парень с широкой и благородной улыбкой. Для меня почему-то важна была именно она. Улыбка. Такая, какая была у Сергея. Я хотела, чтобы мой первый мужчина был моим мужем. И, конечно, так вскоре и вышло.

События развивались стремительно, буквально через месяц он сделал мне предложение. Родители были рады нашему решению. Кажется, они и сами уже несколько месяцев ждали, когда это произойдёт. Мы обрадовали всех, обрадовались сами и подали заявление в ЗАГС. Еще через месяц поженились. И помчались дальше по дороге жизни, превышая скорость. Влюблённые вечно лихачат.

Родители нам помогли с поиском съёмной квартиры. И мы поселились в том же доме через два подъезда от них.

Вспоминаю нашу свадьбу. Ощущения были как от выступления на сцене. Все на нас смотрели. Я жутко волновалась. Даже самая огромная любовь редко остаётся на таких празднествах на банкетную часть. Вот и наша сбежала в тот день, оставив с нами только суету, заботу и лёгкую нервозность из-за необходимости постоянно быть в центре внимания. Кто помнит свой первый раз или тот из свадебных эпизодов, где было платье из искусственного материала, кремовый торт, заплаканные гости, тот меня понимает.

И всё-таки это было мило. Я рада, что прожила и это.

Кроме суеты и волнения, что было ещё? Это важный шаг в жизни. Расскажи, ты помнишь, что чувствовала в тот момент?

Да! Всё, что я проживала тогда, было похоже на ощущение, когда сбывается огромная мечта. Мы грезили, ждали, а она возьми да исполнись. Что дальше?

Меня просто разрывало от счастья: «Удалось! Снова задуманное удалось!» А осознав это, я и не знала, что делать дальше.

Свадьба для меня получилась в итоге как обязаловка. Отрабатывание номера. Хочется уделить время себе и любимому, а нужно общаться с гостями, нужно о чём-то заботиться: музыка, угощение, ритуалы. Я не этого ожидала от своего праздника. Кстати, у живущих за рубежом больше шансов провести этот день в удовольствие. Они могут себе позволить создать праздник для двоих. Сделать этот день своим. И принимать в этот день поздравления и заботу от близких в удобных вариантах. Вступать в новую жизнь из точки покоя и равновесия. В наших же традициях, наоборот — молодожёны должны развлекать и радовать всех вокруг. Праздник не их, а собравшихся. Так передавалось из поколения в поколение. Интересно, откуда пришло?

Если бы я могла переиграть ту ситуацию, я бы спросила себя: «А чего я хочу на самом деле?» Ответ бы не обрадовал моих родственников. Так и вижу их разочарованные лица и выпадающие из рук банки с майонезом, которым они заправляли тазики с салатом.

Наша с Серёжей совместная жизнь, получается, началась с чувства долга. Я так и не смогла отпраздновать своё персональное счастье, наше с ним единение. Прозвучит громко, но, создавая праздничный стол на 50 человек, мы, получается, предали себя. Мы не смогли пройти через этот ритуал спокойно, смиренно. В нас зародилось сожаление. И это в самом начале пути. Не таким мы его себе представляли.

Я вижу, что сейчас, когда ты уже за рубежом, где иные обычаи, традиции и другие возможности, ты тоскуешь о том событии, точнее, о том, как оно было разыграно жизнью. Изменить мы там уже ничего не можем, согласись. Давай оставим всё как есть и посмотрим с другого угла: была ли ты по-настоящему счастлива в тот день? Он был более чем 20 лет назад. Твои родные и близкие были рядом. Вспомни ту точку на карте жизни. Не теперешнюю, где ты рассуждаешь с позиции женщины, прошедшей немалый путь. Что было тогда? Была ли ты счастлива?

Счастлива? Да. Была. По-своему, как девчонка, не как женщина.

Сейчас я осознаю, что просто не понимала всей серьёзности этого дня. Мне было невдомёк, что встретились не просто люди, но души, которым предстояло пройти определённый путь. Что-то на нём понять, совершить. Какие-то уроки пройти.

И всё-таки я сокрушаюсь о том, каким он был. Мне было важно в такой день разделить эмоции и чувства с человеком, с которым я согласилась осознанно идти по жизни. Я понимаю, что нам нужны все эти устои, традиции. И мы боимся заявить о своих желаниях. Но ведь именно так мы привыкаем жить для других, забываем о здоровом эгоизме, боимся обидеть всех вокруг и родных в первую очередь. Вкладываемся в других людей, забываем о себе, о том, что выставляем им подсознательно счета, требуя после похвалы, послушания, понимания. Забываем, что пока не сделали для самих себя всё необходимое для счастья, не можем делиться счастьем с другими людьми.

Ответь, пожалуйста, ещё раз: была ли ты счастлива в тот день?

Отвечу так: скорее да, чем нет.

Ведь понятие счастья у всех разное. Для кого-то в восемнадцать лет счастье — сбегать на дискотеку, найти себе там приключений. Кто-то был счастлив за учебниками, изучением языков, а потом и применением их в путешествиях и карьере. Чем было счастье для меня: семья. Мы с мужем. Мы с Серёжей.

Я продолжила учиться в университете. Целыми днями сидела в библиотеке, готовилась к сессии. Под вечер возвращалась домой, встречала мужа со службы. Мы тихо проводили время за ужином, обсуждали новости и события наших с ним дней.

Как я его ждала — это отдельное переживание. Каждый раз с замиранием сердца. Я выглядывала с балкона, искала на дороге любимый силуэт. Считала минуты до скорой встречи. И так день за днём, неделю за неделей.

А уже через четыре месяца после свадьбы в нашу жизнь вошла новая душа. Я узнала, что беременна. Это было так: громко и неожиданно. Накануне врачи пророчили мне бесплодие, объясняя его непоправимыми сложностями со здоровьем. Они диагностировали инфантилизм матки, при котором ни о какой беременности речи быть не могло.

Я помню день, когда узнала о беременности, до минуты. Уже с утра я неслась с тестом в ванну. Сделав его, с замиранием сердца ждала результат. Но я предчувствовала его. Я молилась Господу о положительном тесте и обещала быть прекрасной матерью. И Господь был милостив: во мне зародилась маленькая жизнь. Что со мной творилось! Я готова была сообщить всему миру о своём новом счастье. «Буду мамой!» — так и клокотало во мне. И это было настоящим чудом.

Я была замужем. Я была любима и любила сама. Мы ждали ребёнка. И это сразу был очень желанный ребёнок. С первого мгновения его существования, даже в моём воображении.

Мне было всего 19. Но в то время выйти замуж в 18 и родить ребёнка в 19 считалось нормальным опытом. Не было осуждения, косых взглядов. Тем более, когда молодые официально живут вместе в мире и гармонии. Странным, скорее, было обратное: когда вот уже несколько месяцев женаты, а всё ещё не ждут детей. Это вызывало подозрение, порождало разговоры за спиной и окутывало неприятными выводами.

Я боялась, что у нас не будет детей. Врачи, желая помочь мне, даже назначали противозачаточные пилюли, чтобы простимулировать работу яичников. Была теория, что если внезапно прекратить их принимать, то шансы на беременность увеличиваются в разы. Этим путём я не пошла. Видимо, вера в лучшее побеждала во мне всегда.

Я влетела к родителям в дом с визгами и восторгом. Я чувствовала счастье всем телом, оно не умещалось во мне. Я повторяла и повторяла внутри себя: «Я скоро стану мамой! Невероятно, во мне зародилась новая жизнь!»

— Мамочка, мамочка, я беременна! — кричала я.

— Боже, доченька, какое счастье! — обрадовалась мама. На её глазах выступили слёзы.

— Да, тест положительный! — я продолжала эмоционально рассказывать, а сама призадумалась: «А точно ли он положительный? Может, мне показалось? Надо посмотреть ещё раз. Все ли верно?»

— Доченька, любимая моя, это чудо! Я тебя поздравляю, моя маленькая будущая мамочка, — всё ещё со слезами и дрожью в голосе говорила мама. Мы крепко обнялись и долго-долго так просидели, обмениваясь радостью через объятия.

Что мы сделали дальше: посчитали предполагаемую дату рождения малыша.

— Прекрасно, — заключила мама. — Конец октября, шикарная пора, осень, хорошее время для прогулок.

— Давай никому не скажем, только девчонкам, папе и Серёже. Мам, пожалуйста, никому не рассказывай, — очень просила я.

— Конечно, это будет пока наша семейная тайна, — пообещала мама.

И с этого дня моя жизнь разделилась на «до» и «после». Она больше не была прежней. Это было то самое настоящее счастье, ожидаемое многими женщинами!