О бедной сиротке замолвите слово

Карина Демина, 2018

Маргарита знала, что в этой жизни ничего не достается даром. И если уж выпал шанс изменить свою жизнь к лучшему, то надо держаться за него и руками, и ногами, и новообретенным даром. А то, что окружающие насчет этого дара и самой Маргариты имеют собственные планы, так это исключительно их проблемы.

Глава 13

Мастер Варнелия руку убрала и отступила от двери, потянув за собой Теодора, который, как и большинство мужчин, был, конечно, надежен, но напрочь обделен чувством такта. Ей пришлось прижать палец к губам, чтобы он, не приведите боги, не сказал что-нибудь лишнее.

— Да хватит уже! — Тедди посмотрел с укоризной. — Тоже мне… только не говори, что ты в это дело полезешь…

Варнелия дернула плечиком.

Нет, история, если подумать, не слишком красивая и местами совершенно незаконная, но она целитель, а не страж порядка… и как целителя ее скорее беспокоит нынешнее состояние пациента.

Пациентов.

Она взяла Тедди под руку, и тот мученически вздохнул.

— Думаешь, это правда? — Варнелия умела быть милой и даже научилась показывать, насколько безразлична ей тема разговора, вот только в отличие от прочих Витгольц слишком хорошо ее изучил.

— Не лезь, а? — взмолился он. — Если там хотя бы часть правда, то старуха всех похоронит, но не позволит случиться скандалу.

Варнелия вздохнула.

И взмахнула ресницами. И они задрожали, мелко и часто…

— Нелли, ну пожалуйста…

— Мне просто интересно… она ведь не лгала, ты знаешь.

— Это еще не значит, что все было именно так. — Витгольц всегда отличался поразительным упрямством. — Девочка сочинила историю и в нее поверила… хотя… я все не мог понять, кого она мне напоминает… мы учились вместе. Не сказать, чтобы приятелями были, все-таки он — белая кость, а я так… ошибка природы…

Варнелия погладила друга по плечу.

Столько времени прошло, а он еще носится со старыми обидами.

— Но по сравнению с остальными он не был засранцем, никогда не пакостил специально. Как-то даже помог… просто так… в целом довольно сильный маг. Конструктор. Дар выражен ярко… у него отлично получалось работать с неживой материей, особенно с камнями. Как никто другой ощущал структуру их, потоки… ему прочили карьеру артефактора.

Они вышли в сад.

Пыльные деревья, жухлая трава… магия и та не способна была вдохнуть жизнь в это творение рук человеческих. И мастер Варнелия с горечью коснулась резного листа…

Ее сил не хватит на всех.

А воду могли бы и подвести, зная, насколько жаркое лето… и надо будет написать очередное прошение, потому как без прошений здесь ничего не делается… и пригрозить… чем?

Например, уходом в королевский госпиталь.

В конце концов, ей сад нужен для восстановления душевных сил, и нормальный, а не это…

— Его даже приглашали в «Манс и сыновья», — Тедди приподнял тяжелую ветвь падуба, чьи листья мелко дрожали, выказывая обиду на солнце, сухость и людей, заглядывавших сюда так редко.

— Не сложилось?

— Вроде того… его матушка была против… как же, потомок такого знатного рода… родственник короля, и будет трудиться в мастерской, как простой смертный?

Витгольц фыркнул и подал руку, помогая перебраться через нагромождение камней, а потом снял пиджак и бросил на траву, проворчав:

— Хотя бы на землю не садись…

Ему до сих пор было непонятно это ее стремление коснуться живого, но, пусть и не понимая, он не пытался ее изменить. И за это Варнелия была ему благодарна.

— Она нашла подходящую невесту, весьма состоятельную, единственную дочь Бельго Хопштейна. Конечно, род не такой древний, зато за отцом — миллионы, если не миллиарды… Свадьба состоялась, а потом Берт просто исчез…

Он присел рядом, облюбовав плоский широкий камень, вершина которого уходила глубоко в землю. И камень этот чем-то напоминал Варнелии сточенный зуб, последний, оставшийся у мира…

— Я не то чтобы за ним следил, все же не моего полета птица, но… слухи — дело такое… поговаривали, будто он развестись хотел, свое дело открыл. А потом я вдруг его в городе встретил. И даже не узнал сперва… весь такой… заледеневший. Мне кивнул и мимо проплыл с супругой под ручку… да…

Тедди скрестил ноги и сгорбился, застыл, задумавшись. Заговорил он через несколько минут:

— Знаешь, он ведь действительно увлечен был делом, а потом вдруг… так что вполне возможно, что и права девочка, только… если так… сколько от него, прошлого, осталось? Если вообще осталось?

Вот это, говоря по правде, и было интересно.

Воздействие было долгим, если не сказать — сверхдолгим. Варнелии и читать-то не доводилось про подобные эксперименты… а вот взяться, попробовать очистить, восстановить личность, если, конечно, она в принципе подлежит восстановлению, но… теоретически.

Исключительно теоретически…

Для начала неплохо было бы получить образцы, скажем, волос. По волосам многое можно выяснить. К примеру, узнать, какой дрянью его опоили… вариантов не так много, и…

— Скажи, — она провела пальчиком по ладони Тедди. — Тебе ведь пришло приглашение на бал Ирисов?

Он закатил глаза.

— Пара волосков… мне всего-то пара волосков нужна… интересно же!

Тедди вздохнул.

Парой волосков дело точно не ограничится.

Браслеты на меня надела мастер Варнелия лично. Тонкие. Звонкие. И легкие. Они защелкнулись беззвучно, отрезая от меня мою магию, но никаких особых ощущений я не испытала.

— Недельку поносишь, а там посмотрим, — мастер заглянула в глаза, заставила рот открыть и смотрела долго, будто зубы пересчитывала.

Измерила пульс.

И кровь взяла, наполнив ею пробирку.

В общем-то ничего нового.

— Может, домой отпустите? — в госпитале было неплохо, однако не покидало ощущение пустоты.

Заняться здесь было совершенно нечем.

Учеба?

Нельзя переутомляться.

Помощь в госпитале? Пациентам не положено, и вообще, мне действительно нельзя переутомляться.

Прогулки… сутки не погуляешь. А лежать, разглядывая потолок, я не умела. Точнее, пробовала, но в голову начинали лезть всякие мысли не самого приятного толка… вспоминался вдруг дом.

И мама.

И соседи… и однокурсники мои… работа… пациенты, которые давно уже нашли другую медсестру. Небось она не забывает о визитах и вообще вся замечательная… она найдет подход к Аристократу, славившемуся дурным своим нравом. И будет чесать за ухом ласковую Шоколадку. Она будет делать уколы аккуратно и чистить уши так, что… никто обо мне не вспомнит. А если вдруг, то с неудовольствием, мол, ушла и не попрощалась…

Почему вдруг это стало важным?

И когда стало?

Не знаю.

— Отдыхай, — мастер была непреклонна. — Завтра отпущу при условии, что не станешь усердствовать в учебе… никуда она от тебя не денется.

Она ушла.

А я осталась. Села на подоконник, благо здешние были достаточно широки, прижалась лбом к стеклу… Тоска… Мелисса больше не показывается, а хоть какое-то да развлечение было, и Марек не заходит, тоже мне, приятель. Нет, я понимаю, что он вовсе не обязан, что… у нас с ним взаимовыгодное сотрудничество, и только, но мог бы приличия ради и навестить.

Он, если подумать, давно уже потерялся, пожалуй, после той смерти, о которой я забыла, как и о самом Мареке. Как-то вот в моей жизни снова не хватило места для других.

Окна выходили в сад.

Он, начинаясь за госпиталем, тянулся узкой полосой вдоль стены и был, признаться, несколько заброшен. За последние дни я успела изучить его изрядно, отчасти надеясь найти то самое, особое место, которое позволило мне быстро восстановиться в прошлый раз. Но сад был на редкость равнодушен.

Сумрачен.

И… все равно заняться нечем, а там всяко интересней, чем в госпитале.

Здесь не пахло ни травой, ни цветами. Огромные деревья с бархатистой корой, весьма ценной в качестве лекарственного сырья. Их кроны смыкались плотно, защищая сад от злых солнечных лучей. И под щитом этим расползался тяжелый влажный плющ. Плети его свисали с ветвей, достигали земли, чтобы вновь вскарабкаться, но уже по хлыстам кустарника.

В пыльной траве посверкивал огнецвет. То тут, то там виднелись белые россыпи звездчатки, растения по сути своей на редкость бесполезного…

Я, оглядевшись — мало ли, вдруг да по деревьям лазить не принято, — уцепилась за низкую толстую ветвь дуба. Плющ выдерживает, и меня выдержит.

Лазить по деревьям я умела с детства, еще отец…

А может, все-таки сообщить куда надо?

Пусть проведут дознание.

Установят… что-нибудь да установят… накажут виновных, а потом… что потом? Вернут папаше сознание? Сомневаюсь… я пока знаю не слишком много, но подозреваю, что зелья эти сродни наркотику. Не так-то просто с них соскочить. А он пил годами… и вообще сомнительно, что от прежней личности что-то да осталось, а если и осталось, то…

Прозреет.

Осознает, ринется спасать маму и обнаружит… то, что обнаружит… А она? В наркотических снах своих она вполне себе счастлива. И сумеет ли отказаться от них? Ради меня не сумела, а ради него?

Обидно…

И бессмысленно напрочь. Это расследование, если случится оно, ничего-то не изменит. Не исчезнут обиды, и годы прожитые не сотрешь, а значит, всем будет по меньшей мере неудобно.

Неприятно.

И вообще… может, маменька от этаких переживаний остатки разума утратит, а я… что я буду делать, обзаведшись внезапно любящими родителями? Нет уж… пусть это глубоко эгоистично с моей стороны, но… свою жизнь они прожили.

Теперь моя очередь.

Я забралась довольно высоко и, устроившись в развилке ветвей, прикрыла глаза. Уснуть и упасть я не боялась, опыт имелся.

Было почти прохладно.

И приятно пахло сосновой смолой, еще, кажется, огуречным рассолом. И этот аромат, пусть несколько странный, умиротворял…

— Ты… ты не можешь вот так со мной! — девичий звонкий голос прервал мои вялые мечтания о светлом будущем.

— Почему?

Айзек, чтоб ему… не мог найти для расставания другого места? Нет бы повести девушку в ресторан, чтобы свечи, розы, музыка, вино и проникновенная речь… он ведь не раз произносил их.

Или оскомину набил?

— Я тебя люблю!

Убежденности, прозвучавшей в этом голосе, я позавидовала.

— Эрика, мы это уже выясняли, — Айзек говорил спокойно. — Я ведь не обещал тебе любви и жениться не обещал…

— Но ты должен!

Вот дура…

Я перевернулась и, свесившись вниз, попыталась разглядеть эту красавицу. А ведь и вправду красавица. Тонкая, звонкая, с гривой медно-рыжих волос.

И грива выглядит ухоженной…

— Я ради тебя Олафа бросила!

— Ты его бросила не ради меня, а ради себя, — Айзек присел на корень и прислонился спиной к стволу. — И помнится, не слишком по этому поводу переживала.

Красавица в зеленом легком платье упала на колени и протянула руки… Актриса.

— Нам ведь было так хорошо… ты и я… мы созданы друг для друга.

— Исключительно в твоем воображении.

— Но что скажут мои родители…

Всхлип.

И заломленные руки. И ощущение фальши, которое не позволяло поверить в эту трагедию.

— Послушай, — Айзек закатил очи вверх и встретился со мной взглядом. Вздрогнул. Я улыбнулась и дружелюбно помахала рукой. Угрызений совести я не испытывала: в конце концов, это он сюда приперся, нарушил дрему и покой, столь исключительно мне полезные. — Я ведь говорил тебе, что связан обязательствами, так?

Рыжая кивнула, и как показалось, неохотно.

— И говорил, что не способен испытывать глубокие эмоции…

А это что-то новенькое.

— Я… я подумала, что смогу… разбудить в тебе…

Ага, спасти несчастного, обойденного чудом любви. Растопить поцелуем ледяное сердце и разбудить бурю страсти… Моя сменщица обожала любовные романы, и порой, когда становилось совсем уж тоскливо, я перелистывала яркие томики.

Они были веселыми в своей нелепости.

— Попытка не удалась.

— Это потому, что ты не старался, — рыженькая топнула ногой. — Айзек, дай нам шанс… вот увидишь, со мной тебе будет лучше, чем с этой ледяной выдрой… Это она, я уверена! Она что-то с тобой сделала!

Новая идея всецело завладела ее разумом.

— Идем, — она вцепилась в его руку и дернула, но Айзек не пошевелился. — Идем же! Госпиталь рядом, и мастер проверит…

— Сегодня меня уже проверяли. И вчера. И позавчера… и за день до того. Что? Эрика, я же говорил, что на особом положении, поэтому проверяют каждый день. Я чист. И я действительно тебя не люблю. И никогда не любил. Ты симпатичная девочка, с тобой приятно было провести время. Как и тебе со мной. Скажи, чего ты хочешь, и прекрати эту истерику.

— Сволочь!

— Еще какая, — вполне миролюбиво согласился Айзек. — А еще тварь, скотина и так далее… Эрика, зайка моя, хватит уже, я действительно устал. Любви у тебя нет, ни ко мне, ни к Олафу. Ты ищешь партию получше, и это я могу понять. Как и похвальное стремление обзавестись полезными знакомствами. Поэтому советую остыть и подумать… Ты можешь, конечно, и дальше истерить, но добьешься лишь того, что станешь неудобной персоной и вряд ли кто рискнет с тобой связаться.

А рыженькая губку прикусила.

И вид у нее… вот теперь ей отчаянно хотелось надавать Айзеку пощечин. Или еще что похуже сделать…

— А можем разойтись миром и остаться друзьями. Иметь меня в друзьях очень полезно для будущей карьеры. Ты ведь умная девочка, ты не собираешься выскочить замуж и осесть в каком-нибудь богами забытом имении, играя в баронессу. Ты способна на большее… стать подмастерьем, а там и мастером… получить работу, независимость…

Даже я с ветки свесилась, чтобы расслышать получше. Умеет же уговаривать, засранец этакий. Рыженькая похлопывала ладошкой по своей руке, но перечить не пыталась.

И думала.

Определенно думала… просчитывала варианты. Полагаю, на изначальном, в котором она счастливо выходила замуж за племянника короля и показывала фиги всем завистникам, Эрика поставила жирный крест, а вот тот, который озвучивался теперь, нашел в ее душе отклик.

— Знаешь, а меня ведь предупреждали, что ты засранец редкостный, — вздохнула она. — Ну ладно… с тебя помощь. Только, чур, реальная, а не это словоплетство…

Айзек рассмеялся.

— Вот теперь я тебя узнаю… и чего хочешь?

— Место в приличной фирме… сам знаешь, у меня последний год, а предложений… — Эрика поморщилась. — Без протекции в столице…

— Будет тебе протекция… и заказ… У тебя браслеты получаются удивительной красоты… я как раз матушке подарок подыскиваю. Возьмешься?

— С клеймом или без?

— А право есть?

Эрика дернула плечиком и презрительно заметила:

— За кого ты меня принимаешь! Конечно, есть… и в резюме оставлю.

— Договорились…

— Свойства? Металл… лучше возьми лунное серебро… сейчас все помешались на золоте и платине, но как по мне…

— На твой выбор. А свойства…

Дальнейший разговор был малоинтересен, все-таки я пока не так уж хорошо понимала, чем первый уровень защиты отличается от второго и как настроить потоки, если… Сверху я видела две макушки, и со стороны они казались вполне милой парочкой.

Поссорились.

Помирились… с кем не бывает.

А потом рыженькая ушла, и Айзек предложил:

— Спускайся.

— Зачем? — памятуя о последней нашей встрече, спускаться я не хотела. Вообще приближаться к этому типу не хотела.

— Поговорим.

— И так неплохо говорится, — я обняла ветку и прижалась к ней щекой. — И вообще я спать собиралась, а тут вы со своей любовью…

— На дереве?

— У всех свои привычки… Так зачем девушку обидел? Мне показалось, она вполне вменяема. Надоела?

— Не только, — Айзек пересел так, чтобы видеть меня. — Две недели — это незначительное увлечение, а вот если дольше, ею займется служба безопасности…

— А так не занималась?

Слабо верится.

— Не настолько плотно, — он усмехнулся, демонстрируя ровные белые зубы. — Да и не в ней проблема… слухи поползут… одно дело, когда девочка — незначительный эпизод в череде прочих, и совсем другое, если вдруг кому-то покажется, что я уделяю ей слишком уж много внимания. Моя невеста может действительно расстроиться.

— А сейчас, значит, не расстраивается?

— Мы относимся с пониманием к слабостям друг друга…

Ага, высокие отношения, которых мне никогда не понять. Айзек же похлопал по земле и повторил:

— Слезай.

— Это еще зачем? — слезать мне совершенно не хотелось. Более того, подумалось, что надо было в госпитале оставаться. А что, там тихо, спокойно… нет, потянуло на свободу. И что, если этот типчик, привыкший ко вседозволенности, решит, что ему самое время новую подругу искать?

И тест-драйв на травке провести?

— Да ладно, не трону… ты забавная.

— Чем это?

Спускаться я все же не стала. Обещания обещаниями, но здравый смысл настоятельно рекомендовал держаться подальше или, в данном конкретном случае, повыше.

— Обычно девочки, наоборот, стремятся познакомиться поближе… а ты бегаешь… друзья не нужны?

— А ты всех друзей через постель вербуешь?

— Злая…

— Добрым выжить тяжелее…

— Не без того… вижу, браслетики нацепили. Что случилось?

Он не пытался изображать сочувствие, а ленивое любопытство Айзека выглядело достаточно спокойно и безопасно, именно потому я ответила:

— Что-то не то с каналами… мастер говорит, что нужно время, чтобы они раскрылись и стабилизировались, а пока опасно…

Он кивнул и почесал запястье. А потом сказал:

— Ну… если ты не против, я пойду, что ли…

— Иди.

И вправду ушел. А я до самого вечера на дереве просидела, почему-то слезать не хотелось совершенно, а разговор, которому я была свидетельницей, не выходил из головы.

На следующее утро я удостоилась подзатыльника — рука у мастера Варнелии оказалась не по-феевски тяжелой — и короткой отповеди:

— Еще раз сбежать вздумаешь, выгоню.

— Простите, — я потупилась, понимая, что изобразить должное раскаяние не сумею. — Я просто… там хорошо было… в саду, вот и потеряла счет времени. Больше не повторится.

— Уж постарайся, — мастер странным образом потеплела и, взмахнув рукой, сказала: — А теперь иди. На вечерний осмотр чтобы явилась, и никакой магии, слышишь? Даже не пытайся пробовать…

Ага, можно подумать, тут я только и делаю, что магичу без присмотра. Я вообще не уверена, что способна на что-то, кроме диагностики.